Фантазии

Юра обрезал волосы один единственный раз. Это произошло после не слишком удачного сезона, и не казалось бы таким уж радикальным, если бы речь не шла о Плисецком. С классической, ничем не выделяющейся стрижкой Жан-Жак едва его узнал — помог неизменный пятнистый чемодан, ручку которого судорожно сжимал отколовшийся от толпы прочих пассажиров Юра. Он казался еще более угловатым, еще более юным, еще более трогательным и милым. Но говорить подобное вслух было чревато, поэтому Жан-Жак сообщил лишь: — Так видно, что у тебя уши оттопыренные. — Плохо? — спросил Юра, на секунду приложив осторожную ладонь к затылку. — Не нравится? — Нравится, — сказал Жан-Жак, ничуть не покривив душой. — Когда ты успел? Всего два дня назад они разговаривали по Скайпу, и Юра рассказывал ему о своей подготовке к будущему сезону, отрешенно наматывая на палец выбившуюся из узла на макушке длинную прядь. А то, что оставалось у него на голове теперь, и один-то раз не обернешь. — Сегодня, — ответил Юра. — То есть уже вчера. Перед рейсом. Я не знаю зачем. — Я разве спрашивал зачем? — Это не то чтобы кризис, — продолжил Юра, явно его не слушая. — Наверное, глупо надеяться изменить что-то таким образом. — Глупо, — согласился Жан-Жак. — Изменить можно, сместив фокус тренировок или вовлекая новых людей. Тебе не кажется, что ты засиделся у Фельцмана? — Джей-Джей, — сказал Юра. — Привет. Жан-Жак потянул ладонь вперед, мимо уха, не касаясь, в воздухе быстро обвел пальцами его изгиб и сжал затылок — тяжело и плотно, по-мужски, про себя отметив, что так немного легче притворяться друзьями. Юра коротко и крепко обнял его, выпустив, наконец, ручку чемодана, которую Жан-Жак перехватил сам. Ручка оказалась горячей и влажной от пота. Может быть, прическа — всего лишь верхушка айсберга. Странно было волноваться из-за остриженных волос. Наверное, Юра чувствовал, что подходит к новой ступени своей карьеры, на которую существовал риск просто не взобраться. Но риск оставался всегда — ведь можно вдруг сорваться и упасть со ступени, на которой стоишь, казалось бы, прочно. И Жан-Жаку хотелось его успокоить и сказать, ты не один, и если ты пошатнешься, я тебя поддержу, а если упадешь, я тебя поймаю — но прийти к подобным сентенциям, начиная с разговора о прическе, было сложно. К счастью, Жан-Жак давно научился общаться с Юрой как иносказаниями, так и просто невербально. В машине он снова протянул руку и на этот раз преодолел сантиметр и погладил кожу, забрался пальцами за ухо, ощупал мочку. Он привык думать, что у Юры маленькие уши, хотя, на самом деле, уши были вполне пропорциональны — просто Юра сам не отличался внушительными размерами. Юра дернул головой и пробурчал: — Ну, оттопыренные, и что теперь? Как будто это раньше было не заметно. — Да, в тебе должно быть хоть что-то неидеальное, — согласился Жан-Жак. — Я всегда думал, что это мой характер, — ответил Юра, и Жан-Жак, коротко рассмеявшись, возразил: — Нет, Юрочка, это уши. Но можно сделать пластику, и тогда ты станешь неотразим. — Джей-Джей, — сказал Юра, и Жан-Жак подался к нему, легонько дунул на кожу сквозь едва приоткрытые губы, а потом сократил расстояние, поцеловал, царапнул зубами, мазнул языком. Раньше ему пришлось бы отодвинуть носом пшеничную прядь — хотя это никогда не помогало, потому что волосы у Юры были тонкими, нетяжелыми, рассыпчатыми и вечно лезли в рот, как ни пытайся их убирать. Юра стягивал их в хвост или узел, но они выбивались оттуда, когда он принимался мотать и дергать головой, вечно падали ему на глаза и пылающие щеки. Жан-Жак потянулся дальше и, коснувшись грудью его плеча, провел губами и языком по совсем теперь коротким и колючим волоскам на шее сзади. Юра вздрогнул и сказал: — Джей-Джей, поехали, а? — Сейчас, — пообещал Жан-Жак. Он придвинулся ближе, второй рукой придавил Юрин бицепс к сиденью, закрыл глаза и поцеловал еще и еще раз, снова поводил губами, не в силах так быстро отказаться от этих относительно новых ощущений. Юра притворно тяжко вздохнул и немного поерзал, пока Жан-Жак оставлял дорожку поцелуев по линии роста волос, а потом осторожно повернул голову, ткнулся носом в щеку и, наконец, нашел его рот своим, приоткрыл как-то робко и затянул в усталый, мягкий и неспешный поцелуй. Новая прическа почти совсем устранила Юрину и без того с годами уменьшившуюся андрогинность. Теперь он выглядел, как типичный соседский сорванец. Если Жан-Жака и посещали некогда подлые мысли о том, что он полюбил Юрочку исключительно за женственную внешность, теперь он мог быть абсолютно точно уверен, что это не так. Красота стоящего перед ним коротко остриженного Юры была нежной и нерезкой, но при этом совершенно безошибочно мужской. Жан-Жак еле выдержал путь из аэропорта домой, еле сдержался, чтобы не гнать машину быстрее скоростного лимита, так сильно ему хотелось снова ласкать пальцами и губами эти уши, этот затылок, этот высокий и чистый, лишившийся защиты челки лоб. Едва захлопнув дверь, он, не глядя, кинул ключи в сторону, развернулся и дернул джинсовку вниз по Юриным плечам, одновременно тесня его в комнату. — Да подожди ты, — пробормотал Юра, но сам высвободил руки, и джинсовка упала на пол. Юра переступил через нее назад, вжался спиной в дверной косяк и поднял подбородок. Жан-Жак, понимая намек, шагнул к нему и снял с пересохших губ жаркий поцелуй, поддел ладонями футболку снизу. Юра поднял руки, Жан-Жак повел ткань вверх, через его голову, локти, к кистям — а там скомкал, стянул и прижал к косяку, сковывая запястья. Юра громко застонал, потянулся всем телом вперед, и Жан-Жак, дразня, оттолкнул его лицо скулой о скулу, прошептав в ухо: — Куда ты так торопишься? — Туда же, куда и ты, — выдохнул Юра и, вывернув шею, поймал его губу зубами, втянул себе в рот, облизал горячим языком. Жан-Жак и хотел бы продлить удовольствие, но подвело то ли измученное воздержанием тело, то ли обнаружившее новые возбуждающие факторы сознание — он сам не заметил, как навалился на Юру, свободной рукой расстегнул ему джинсы, забрался пальцами — с трудом, потому что отстраняться совершенно не хотелось, даже чтобы дать простор для действий самому себе. Юра, вторя его напору, поднял правую ногу, чтобы быть еще ближе, подвигал бедрами, напряг запястья, натягивая ткань по-прежнему сдерживающей их футболки. Единственное стереотипно женское, что по сути было свойственно Юре, так это тенденция реагировать, нежели создавать поводы — не в том смысле, что он не мог или не хотел действовать и решать самостоятельно, а в том, что в этих действиях и решениях он как будто отталкивался от невидимых энергетических батутов. Это можно было называть интуицией, незамутненностью сознания, зачатками телепатии, а можно было не называть никак — но Юра при желании улавливал его настроения так легко, как будто они были одним человеком. Именно поэтому, наверное, они на сей раз терзали рты друг друга особенно яростно и грубо. Жан-Жак впился зубами в Юрину нижнюю губу, даже не подумав о том, что может прокусить до крови, а Юра просто рванул ее в сторону и вырвал, а потом сразу же толкнул язык вперед, прижимая им язык Жан-Жака к нижнему небу и явно не собираясь лишаться инициативы хотя бы здесь. Жан-Жак, не в силах уследить за всем, выпустил, наконец, его запястья, и Юра сбросил футболку на пол и положил ладони на его плечи, скользнул ими вперед и вниз по спине до лопаток, а потом двинул друг другу навстречу, вперехлест, обхватил за шею и крепко стиснул, заставляя Жан-Жака приникнуть лицом к его плечу и вдохнуть запах какого-то легкого парфюма, смешавшийся с потом. Обычно Юра после десяти часов в самолете, прежде всего, бежал в душ, но на сей раз он об этом и не заикнулся. Жан-Жак на пару мгновений оторвался от него, чтобы избавиться от собственной футболки, а потом опять приложился вплотную, грудью к груди, и схватил, наконец, губами ухо, которое не переставало его манить. Ухо показалось ему сладким на вкус. Жан-Жак сдавил зубами хрящик, и Юра сказал: — Блять. Бля-а-ать. — Что? — спросил Жан-Жак. — Ничего, — выдохнул Юра, и Жан-Жак снова сжал зубы, забрался языком сзади, дотянулся им до выстриженного машинкой места, лизнул там и прошептал: — Отсоси мне. — Прямо сейчас? — спросил Юра. — Нет, завтра. Сейчас, конечно, когда еще. Юра, которому явно хотелось чего-то другого, резко дернул головой, уворачиваясь от поцелуев, сполз по косяку вниз, на колени, настойчиво потянул язычок молнии. Жан-Жак помог ему, стаскивая с себя джинсы одной рукой — другая продолжала трогать воздух возле Юриной головы, время от времени касаясь оголенной кожи. Там, где раньше пальцы запутались бы в мягких волосах. Юра поднял на него сверкающий взгляд, грозно сдвинул к переносице брови, которые на открытом лице казались темнее, чем обычно. — Феечка, — произнес Жан-Жак, просовывая ладонь под его подбородок. — Заткнись, а, — отозвался Юра и обхватил губами его член, продолжая смотреть вверх. Когда Юра делал ему минет, Жан-Жак всегда снимал с него резинки и заколки — было приятно зарываться в светлый шелк, а потом отпускать и смотреть, как он рассыпается соломенным водопадом по его собственной смугловатой коже, чувствовать, как отдельные пряди щекочут низ живота. Но теперь его ладони хватали пустоту. Жан-Жак погладил скулу, еще раз беспрепятственно потрогал хрупкое ухо, устроил руку на макушке, пропустив между пальцев волосы, которые здесь все же сохранили несколько сантиметров длины. Юра вобрал его до половины, остановился, быстро поводил внутри рта языком и почти тут же резким движением насадился глубже — и еще глубже, ткнулся в живот холодным лбом, сдавил стенками горла. Жан-Жак застонал и попытался собрать рукой волосы у него на затылке, как делал это раньше, но те были слишком коротки. Юра подался назад, облизнул вокруг головки и снова скользнул губами ближе. Жан-Жак закрыл глаза, но тут же открыл — грех было закрывать их сейчас, когда все стало так прекрасно видно. Он поерошил волосы пальцами, и Юра снова поднял на него взгляд, непроизвольно наморщив лоб, от чего Жан-Жак едва не кончил прямо на месте — его ужасно заводило, когда Юра смотрел ему в лицо, держа во рту его член. Но тут Юра отстранился, выпустил его и сказал: — Не трогай. — Почему? — Жан-Жак немедленно провел рукой по затылку вверх и опять запустил пальцы в более длинные волосы на макушке — если уж ему собираются скоро по какой-то причине это запретить. — Я в натуре ехал из парикмахерской сразу в аэропорт. Надо голову промыть, там обрезки еще, видимо. Щекотно. Жан-Жак затаил дыхание и спросил: — Можно, я? — Что “я”? — Вымою тебе голову? Юра отодвинулся еще дальше, сел на пятки и прислонился затылком к косяку. Жан-Жак заискивающе ему улыбнулся. Юрины плечи и грудь поднимались и опускались от сбившегося дыхания. — Прямо сейчас? — наконец, вымолвил он. — Нет. — Жан-Жак заулыбался еще шире. — Завтра. Конечно, сейчас, Юрочка. Странно что тебе так не близко это понятие — как человеку, вдруг решившему обрезать волосы по дороге в аэропорт. — Со спущенными штанами такие сложные предложения не произносят. — Юра легко, словно пружина, вскочил на ноги, обхватил ладонями его лицо и, прежде чем поцеловать, прошептал ему в рот: — Я хотел совсем все сбрить, но зассал. Жан-Жак зацепил его язык своим, потянул, толкнул, между делом сминая губы. Юра отвечал ему с не меньшим усердием. Он вел себя резче, решительней, тверже, чем обычно. И впрямь, прическа меняет людей. А если бы совсем все сбрил, то небось уже бы и меня трахнул. Жан-Жак задумался о том, скажется ли смена имиджа и на Юрином катании. Эволюционирует ли фея во что-нибудь еще? Во что обычно эволюционируют феи? Воспоминания о диснеевских мультиках подкидывали только новые категории фей — не тех, что в коротких платьях и с крылышками, а тех, что седовласы и превращают тыквы в кареты. Жан-Жак рассмеялся в чужой рот, и Юра прервал поцелуй, глядя на него с укоризной: — Что опять? — Ничего. — Жан-Жак развернул его спиной и подтолкнул. — Иди включи воду. Жан-Жак впервые в жизни пожалел о том, что не удосужился обзавестись ванной. Сам он не любил без толку валяться в воде, но с Юрой было бы, конечно, совсем иначе. Пришлось, однако, довольствоваться душевой кабиной. Жан-Жак оперся о кафель, мужественно перетерпел холод, прижал Юру спиной к себе и целовал его шею и плечи, пока вода не намочила как следует их обоих. Жан-Жак в который раз прикоснулся губами к выстриженному затылку и подумал о том, что отрезанные волосы уже давно бы прилипли сосульками к Юриной коже, делая его похожим на попавшего под дождь кота. Юра потерся о него ягодицами, выгнул спину и наклонился немного вперед, позволяя члену Жан-Жака лечь на ложбинку между ними. Жан-Жак потянул его обратно, ближе к себе, как можно ближе, и опять задел зубами ухо — левое, но и правое, в итоге, не осталось без внимания. Юра тихонько стонал и продолжал едва уловимо шевелить бедрами, пока Жан-Жак целовал и трогал его уши, шею, затылок, жалея об ограниченности спектра доступных человеку действий. Ему хотелось впитать Юру в себя, стать с ним одним целым, хотя бы навсегда запечатлеть на подкорке этот образ, эти остриженные волосы, чуть оттопыренные, нежные уши, гладкий лоб, длинную шею, потому что Юра, конечно, отрастит их снова. Жан-Жак открыл бутылку шампуня одной рукой, другой придерживая Юру поперек груди, выдавил жидкость на ладонь, намылил его волосы, взбил в пену. Юра усиленно изгибался и вертелся, давая понять, что его нужно и можно трогать и в других местах, но Жан-Жак наслаждался процессом до тех пор, пока Юра со вздохом не сказал: — Джей-Джей, ну, пожалуйста, — и только тогда опустил одну руку ниже, мельком огладил живот и сжал член возле головки, растирая по ней шампунь. — Бля-а-а, — протянул Юра. Жан-Жак дрочил ему медленными и долгими движениями, не убыстряя темп, как Юра ни просил, а просил он достаточно откровенно — телом, а когда не помогло, словами. Жан-Жак шептал ему прямо в беззащитное мокрое ухо, тихо, не торопись, прикладывал губы к косточке за ним и дышал туда, и когда он так делал, Юра хныкал и в очередной раз толкал его бедрами. Сперма все-таки растеклась по его ладони неожиданно — то ли Жан-Жак потерял счет времени, то ли Юре в первый раз много было не надо. Юра обмяк, тяжело навалился на него, и Жан-Жак, в последний раз поцеловав косточку, не глядя потянулся вверх, вытащил лейку душа и смыл с него остатки шампуня, вычесывая волосы пальцами. Юра сладко вздохнул и предложил: — Давай я тебе. — Лучше пойдем в спальню и вернемся к прерванному минету, — возразил Жан-Жак. — Подожди, я еще раз промою. — Я думал, ты будешь злиться, — признался Юра, снова подставляясь под его пальцы. — Я? — переспросил Жан-Жак. — Злиться? На тебя? Это даже не смешно, Юрочка. — Ну, не злиться. — Юра наклонил голову чуть вбок. — Но я думал, что тебе нравились мои волосы. — Мне нравятся твои волосы, — ответил Жан-Жак. — Мне все в тебе нравится. Юра фыркнул, легко шлепнул ладонью по его руке и сообщил: — Я отращу их обратно. — Я знаю, — отозвался Жан-Жак. — Просто я психанул. Феерический проеб на Чемпионате мира, и до этого все шло наперекосяк, а теперь мы стали готовиться к следующему сезону, и программы вообще не складываются, ничего ни к чему не подходит… Все это Жан-Жак уже слышал от него по Скайпу, и не раз, поэтому просто приложил губы к его затылку и помассировал кожу пальцами, пытаясь передать через них спокойствие и уверенность. — Но волосы обрезать было тупо, — добавил Юра. — Сила ведьмы в ее волосах. А фея почти ведьма, один хрен. — Глупости, — сказал Жан-Жак. — Если ты про спортивную силу, то она в тебе от упорной работы и характера. А волосы тут ни при чем. Так же, как и дурацкие прозвища. — Странно слышать это от тебя, — заметил Юра. — Я ведь эксперт по дурацким прозвищам. — Жан-Жак вернул лейку душа на место, наклонился и ткнулся носом в его шею. — Твой следующий сезон будет звездным, ведьмочка. С волосами или без. — Фу, блять, — отозвался Юра. — Никогда меня так не зови. Жан-Жак довольно рассмеялся и стиснул его в объятиях.