Одержимость

В следующую субботу я ехал на место встречи с замирающим сердцем: а вдруг не придет? Вдруг скажет, что его все достало и он хочет покоя? Или что моя несдержанность сильно осложнила ему жизнь… За неделю я придумал миллион причин, по которым Джун захотел бы избавиться от меня, и только одну, когда он бы не стал этого делать. — Господи, что с тобой?! — выкрикнул я, когда он плюхнулся на сидение рядом — половина лица оказалась покрыта подживающими ссадинами и желтовато-синими пятнами сходящих синяков. Сердце ухнуло вниз. — Упал, — ухмыльнулся Джун. — Не бери в голову. Если сильно напрягает, давай перенесем на неделю, или могу полежать мордой вниз. — Упал, — тупо повторил я, сжав до побелевших костяшек, руль. — Упал. — Угу, — он смотрел на меня выжидающе, но не пристегивался. Положил руку на ручку двери, ждал. — Скажи правду, тебя избили? Это из-за меня? — Упал, но упал специально и немного не рассчитал. Зато никаких подозрений. — Черт, — расстроенно пробормотал я. — Прости, я не хотел… — Проехали. Просто будь поосторожней, народ у нас, — он побарабанил пальцами по подлокотнику, — разный. Дома я сдерживался как мог. Необходимость самоконтроля действовала на нервы, мешая получать удовольствие. Не так. Все не так! До одури хотелось целоваться, но едва я прикасался губами к его губам, как в голове звучал тревожный сигнал — осторожней! И у него, по всей видимости, тоже, Джун напрягался и разрывал поцелуй, едва я становился более настойчив. Это напрягало, но винить здесь было некого. Лучше перестраховаться. В конце концов, я не выдержал и перевернул его на живот, отпустил себя, и тогда нас обоих знатно накрыло. Джун выгибался и стонал, выворачивал голову и смотрел на меня мутными глазами, плохо соображая, что делает. Облизывал губы, требуя большего. Я не выдерживал и давал то, чего он так хотел — наши желания совпадали полностью, — но, даже оглушенный страстью, пытался быть осторожным. — Ох, что-то я, — срывающимся голосом произнес Джун и попытался сесть, но упал снова на подушки. — Чуть-чуть полежу, пожалуй. Я чувствовал себя не лучше — абсолютно выжатым, но счастливым. После таких потрясений и мощного оргазма куда-то бежать глупо. Нужно лежать, ловить отголоски пережитого кайфа и пытаться прийти в себя. А еще лучше подремать. — Давай я тебя все же утром отвезу. Хоть в четыре, хоть в пять, как скажешь. Сил нет никуда ехать. — Я сам, — он снова попытался встать, посидел с полминуты и снова лег на бок. — Тогда надо что-то придумать. Убедительное… — Загребли менты? Провел ночь в больнице с приступом аппендицита? — Менты без денег не отпустят, а при себе у меня их обычно нет. Они бы привезли в общагу… Про больницу тоже никто не поверит. — Тогда скажи, что я твой родственник, — разозлился я. — Матери сестрами были, твоя вышла замуж и уехала в республику Узбекистан. — Муйня, — фыркнул Джун. — Но прокатить может, простые люди страсть как любят такие истории. Я похож на мать, ты видел ее фото в семейном фотоальбоме, подошел, спросил… — Но сомнения были, и мы сдали тест на определение родства, — подхватил я, чувствуя, как на душе становится теплее. — Угу, он подтвердился, и мы отмечали. Мою мать звали Марьятта. — Мою зовут Эмилия Эдиславовна. — М-да, отцы у них были разные, — сказал Джун и засмеялся. Я задержал взгляд на здоровой половине лица, ямочка на щеке, а скорее даже складка выдавала возраст, как и лучики морщин возле глаз. Сейчас он выглядел на свой реальный возраст, а не на восемь-десять лет моложе, как показалось мне вначале. — Тогда спим? — спросил я и положил голову ему на плечо. — Будильник ставим? — Ну его, мы же отмечали. А нормальные люди раньше восьми не встают. — В выходной? — я зевнул. — Нормальные раньше одиннадцати не поднимаются. — Нет, к девяти нужно быть уже там. Но ты не волнуйся, я сам… — Сам, сам, всегда сам, — я натянул на нас обоих одеяло. — Спи. Как ни странно, но проснулись мы оба около семи. Я чувствовал себя на удивление бодрым, Джун же с утра был не в духе. Я выдал ему одноразовый станок и новую зубную щетку, и он на полчаса завис в ванной. — Бриться пиздец как неудобно, — пожаловался Джун, и это был первый раз, когда я слышал от него нецензурное слово. Хотелось надеяться, что в моем обществе он начинает чувствовать себя раскованнее, но, с другой стороны, с тем же успехом это могло означать, что я его жуть как достал. — Кофе? — я снял турку с конфорки. Джун втянул носом аромат, сглотнул и сказал: — Да. К кладбищу мы подъехали без четверти девять. Его бригада в полном составе толпилась на пятачке у администрации, видимо, получая наряды на день. Джун подбежал к ним, о чем-то эмоционально пообщался и демонстративно помахал мне рукой. Я махнул в ответ и уехал. Что еще оставалось делать, когда на тебя смотрит полдюжины любопытных парней? Мне не нравились наши редкие встречи. Мысль о том, с кем он проводит остальные вечера, не давала мне покоя, отравляла и без того неспокойное существование. По вечерам я долго не мог уснуть, сбивал простыню, переворачиваясь со спины на живот и обратно. Пару раз даже одевался, чтобы поехать, проверить… Удерживало только то, что появление на кладбище означало бы слабость, а слабым я быть не хотел. Мозг усиленно искал выход из создавшегося положения и нашел: нужно подарить Джуну смартфон и покопаться в его настройках. Осталось только дождаться дня рождения — две недели казались вечностью. Зато за это время я успел додуматься до того, что именинник все же не дурак и в функциях телефона разберется. Пришлось идти на поклон в специальный отдел и плести какую-то ересь про оторву-племянницу, хорошо шарящую в гаджетах и девайсах, и про то, как важно знать родителям, где находится ребенок. Благо там работал милейший парень Жорик, не склонный к излишней подозрительности. Я несколько раз проверил работу и остался доволен: программка давала возможность как отслеживать объект в реальном времени, так и просматривать историю перемещений. Удобная штука. О том, что могу узнать что-то малоприятное, я старался не думать. И о том, что буду делать с этим «неприятным», тоже…