(Not) Just Friends

1.       Когда свадебная суета потихоньку стихает, Марко может сделать вдох. Медленный такой, глубокий. И расправить напряженные с утра плечи, превратиться в обычного человека.       Он глядит с балкона на пышный праздничный Мьюни, покрытый блестками, усыпанный салютами, наполненный улыбками как никогда, точно сказка ожила во всех красках. Монстры, люди, мьюнианцы, — под снопами искр волшебных салютов их цвета и лица смешиваются, а музыка заглушает голоса. Смешалось все ради празднества, но оно и понятно: принцесса Стар Баттерфляй остепенилась, принцесса Стар Баттерфляй выходит замуж, а такое событие сродни неожиданному падению луны с неба.       Марко смотрит вниз на огромную, специально возведенную для торжества сцену перед замком, на кучу-малу, устроившую хоровод под аккомпанемент звезды праздничного концерта Рубериота, выступающего вместе с "Love Sentence". Под разноцветными огнями все они кажутся ненастоящими, кукольными и такими маленькими, что Марко боится: вдруг все это окажется сном? И все его школьные друзья, отплясывающие рука об руку с мьюнианцами, и гости из других измерений, и мир Мьюни — окажутся стерты из памяти, как часто стираются хорошие сны.       Но он моргает, и все остается по-прежнему. Он все еще здесь, в красно-белом костюме, с кольцом на безымянном пальце, которое невообразимо легкое и такое впечатление, что только его не хватало Марко с того момента, когда Стар стала в его глазах больше, чем просто забавной соседкой. Это как итог, точка в конце книги. «И жили они долго и счастливо».       Конечно, ему должно быть страшно, ведь шершавый воротник сдавливает горло, атласная шаль шуршит по полу и инкрустированный тяжелыми драгоценностями костюм не дает нормально вдохнуть. Ведь брак — это страшно, это гора на плечи и клятва, которую непросто нарушить. Но Марко не боится, ведь ему сказочно повезло, причем в самом прямом смысле. Он женился на девушке, с которой что ни день — то водоворот сказочных событий, и с которой и в девяносто лет ни за что не соскучишься.       Марко кладет локти на мраморные перила и щурит глаза вниз; огни расплываются, становятся мутными акварельными красками. Он вскользь замечает своих знакомых и друзей, таких как Дженну, Джеки, Понихэд и СтарФан Тринадцать, которую вытащили на сцену певцы и которую, кажется, сейчас хватит инфаркт. Он замечает среди грубых неровных тел монстров мисс Скалник, отплясывающую с пойманным букетом невесты в руках, как юная беззаботная девчонка. Сквозь тела проглядывает яркое красное пятно, — Том — и светлые лазурные тона королевы Мун, которую закружил в танце безумно счастливый мистер Диаз. Марко тихо смеется. Боже, его старики, похоже, ждали свадьбы больше, чем он сам.       — Тук-тук, косяфный бливнец.       Марко оборачивается с улыбкой, скользнув ладонью по периллам. Он уже хотел отправиться на ее поиски. Волновался, ибо сегодня Стар была как никогда нервной и серьезной. По крайней мере, пока не начался праздник.       Она стоит напротив него в своем помятом пышном платье, на лифе которого видны крошки и мазки шоколадного торта. У нее высокая прическа растрепалась, тушь осыпалась и рот набит сладким; она нелепо выглядит, совсем еще девчонка, но глаза так влюбленно сияют, глядя на Марко, что ноги сами собой ступают в ее сторону. Никого красивее и женственнее больше он не найдет.       — Я думал, ты внизу. Праздник в самом разгаре, — говорит Марко, осторожно беря ее за руку. Стар улыбается одними губами; в приглушенных огнях замка ее волосы совсем серебристые. Она без всякого стеснения вытирает рот рукой, затянутой в шелковую белую перчатку, и глотает лакомство.       — Ну, торт сам себя не доест, — важно отвечает Стар, облизывая губы. Рывком прижимается к нему и трется щекой о грудь. — Я так объелась, жуть! Но не жалею, что мама заказала испечь торт размером с дом твоих родителей — всем хватило, и он безумно вкусный! — она отстраняется и хихикает, — Хорошо, что я надеваю это платье в первый и последний раз. Еще раз я в него точно не влезу.       Стар смеется, ребячливо тыкая себя пальцем в живот, а Марко любуется ее розовым красивым лицом и детской непосредственностью, которую не изменит ни боль, ни война, ни золотой маленький круг на безымянном пальце.        Вдруг она серьезнеет и смотрит на него: блики салютов застыли в глазах, сердечки на щеках краснеют и их ужасно хочется поцеловать. Стар сейчас особенно похожа на Мун, она невозможно прекрасна и уверенна в себе; Рубериот внизу вторит мыслям Марко тянущимся «и лучше нее никого не найти»…       — Наверное я скажу глупость, но ты выглядишь уставшей, — негромко говорит Марко, кладя одну руку ей на щеку. Стар млеет под прикосновением и прижимает ладонь плотнее, скромно улыбаясь.       — Это правда. Я… Я, на самом деле, мечтаю поскорее сбежать отсюда на Землю, к тебе домой. Звучит странно, я ведь сама просила устроить тут хаос.       — Можем сбежать, — подхватывает дельную затею Марко и улыбается. — Хоть на луну, куда угодно.       Стар коротко целует его. Она боится, это видно; боится, что ответственность ляжет на ее плечи, что с весельем придется попрощаться навсегда и превратиться в «Ее Высочество…».       — Куда угодно сбегу, ага. Вместе с тобой.       И Марко умеет отпугивать ее кошмары, умеет быть с ней тем, кто ей нужен. Он улыбается, хватает ее за руку и тянет вглубь пустого замка, с наслаждением слушая бьющийся о стены и потолок звонкий смех Стар и ее вопросы о том, что он творит и куда они бегут. Ее платье бесцеремонно задрано ее рукой до бедер, а под ним, — ну конечно — малиновые сапожки и гетры. Все-таки переодела.       Брак — это не то слово, не для них. Брак — звучит грубо, это клеймо на пальце вместо аккуратного колечка, это похоже на ругательство. Стар и Марко теперь связаны жизнью, любовью — самой счастливой, всех и вся поглощающей и волшебной. 2.       Они захлопывают чемоданы, застегивают сумки, прощаются с родными, обещают все рассказать друзьям. Они смотрят на лучи утреннего солнца и все еще возбужденный после бурной праздничной ночи Мьюни; они глядят на себя в зеркало, одеваются поудобнее и проще: платье в горох, любимый ободок на голову; свободные брюки, светло-серая футболка — сойдет, помогает собраться, отогнать смущение и унять тяжесть стянутого в животе узла. Будто они снова дети в маленьком городке, которые бегают по измерениям и разгадывают загадки.       Они умывают разгоряченные лица, кусают губы. Страшно, немного. Но это пройдет — когда рука ляжет в руку, когда тепло тел переплетется. Марко видит в лице Стар собственные страхи, но также видит и обещание: все будет лучше, чем просто хорошо!       — Йо, Би-Флай, не забудь отправить мне фото из вашего милого медовомесячного до-о-омика, — тянет Понихэд, прижимаясь к подруге. Они все собрались здесь — земляне, монстры, мьюнианцы, — все самые близкие, дабы проводить молодоженов в полное ярчайших красок и нескончаемого лета измерение. Там Мун и Ривер провели свой медовый месяц и любезно позволили Марко и Стар отправиться туда же после своей свадьбы.       — Обязательно, детка, — умилительно шепчет Стар, сдерживая слезы, а затем лукаво шепчет: — Пообещай сходить с Дереком на свидание, он же в тебя по самые рога втрескался.       Понихэд вздергивает брови и оборачивается, глядя на высокого зубастого кентавра, который при встрече взглядов краснеет, как маленький земной мальчишка. Пони хмыкает, но улыбается и кивает Стар, напоследок пожелав удачи в первую брачную ночь. Стар краснеет и дружелюбно пихает подругу. Марко же в это время стоит с сумками и чемоданами возле открытого портала и старается не умереть от удушья в объятиях растроганных отца и матери.       Дальше к ним подходят все остальные: Дженна, бесцеремонно раздающая им советы касаемо брачной ночи; Джеки под руку с ее девушкой, искренне желающая обоим крепкого долгого счастья; Альфонсо и Фергюсон, перебивающие друг друга и запинающиеся; Том, прикалывающий к волосам Стар красивую красную розу и жмущий руку Марко. И все остальные, — и враги, и друзья, и даже магическая комиссия, своими словами вытесняют все страхи.       Последними к Стар и Марко подходят король и королева Мьюни. Мун Баттерфляй держится, как всегда, статно и благосклонно, полностью походя на свою тезку — такая же серебристая, далекая и нарочито холодная, но Стар и Марко знают, что луна бывает помощницей, бывает самой понимающей и дающей нужные увесистые пинки. Ее холод лишь маска. О Ривере такого не скажешь: король изо всех сил сдерживает слезы и шмыгает носом.       — Мой маленький монстрик, — чуть не плача вздыхает Ривер, и Стар нагибается, дабы крепко обнять отца.       — Ну-ну, пап, успокойся.       — Я… Я уже отпустил тебя однажды, и во второй раз делать это оказалось еще сложнее, — признается король, не выпуская хрупкую фигуру дочери из рук, — Но и тогда я твердо знал, что отпускаю тебя в нужное место и нужные руки, и что там ты станешь счастливой. Ты стала такой взрослой, милая… И я счастлив, что на моих глазах росла столь прекрасная и смелая будущая королева.       — Спасибо, — шепчет Стар; коленки предательски дрожат. — Я люблю тебя, пап. Я хочу, чтобы вы не беспокоились обо мне. Уже не надо.       Тут вмешивается Мун и Стар отстраняется от отца, с удивлением взирая на мать: у той губы дрожат, глаза поблескивают, но величественности и грации только прибавляется. Мун — не холодное космическое тело где-то там далеко, над всеми остальными. У нее есть сердце, которое любит несносную дочь — и Мун порывисто обнимает ее, как можно тверже говоря, чтобы тихий голос не дрожал:       — И не будем. С того дня, как ты оказалась на Земле, ты начала взрослеть, Стар. Я не имею в виду то, что ты становилась выше или волосы отросли длиннее. Ты росла вот здесь, — королева прикладывает теплую ладонь к груди дочери, чувствуя частое биение ее сердца, — потому что понимала, что ответственность — это не волшебная палочка в руках, а человек рядом, которого ужасно не хочется терять. А ты теряла — и поступала по-взрослому разумно, как в твоем возрасте вряд ли бы смогла поступить я. Я горжусь тобой, моя смелая малышка, и знаю, что отныне беспокоиться о тебе уже не нужно.       Стар всхлипывает и бросается матери в объятия, а Мун крепко сцепляет руки у нее за спиной, плюнув на то, что платье помялось, из прически выбились пряди и корона покосилась. К ним присоединяется Ривер — и королевская чета выглядит совершенно не по-королевски, не с этого мира вообще, настолько она проста и понятна в своих эмоциях.       — Я люблю тебя, мам, — шепчет Стар, глотая слезы.       — И я тебя люблю, дорогая.       — О мой бог, о мой бог, о мой бог, я плачу-плачу-плачу, — тихо тараторит в толпе Понихэд и воздевает мокрые глаза к небу. — Сейчас вся тушь потечет, черт возьми, о-о-о, вот почему я ненавижу драмы.       Внезапно ее глаза осторожно промакивают шелковым платком, а когда Понихэд сквозь мутную пелену смотрит, кто же это сделал, то видит Дерека, покрасневшего сильнее розы в волосах Стар. Что ж, может, Стар права, он и правда милый.       — Марко, — отстранившись и утерев глаза, говорит Ривер. — Могу ли я быть уверен, что и в этот раз делаю правильный выбор, отправляя свою дочь с тобой в неизвестность?       В ответ на это Марко крепко переплетает свои пальцы с пальцами Стар, и Мун облегченно улыбается.       Под всеобщий галдеж и поздравления, всполохи волшебства и летящие во все стороны цветы и черепа, они прыгают в портал с охапкой сумок и исчезают, оставляя за собой яркие искры. 3.       — А-а-а! — радостно визжит Стар, подпрыгивая на месте и сцепив руки в замок. Марко тяжело вздыхает и роняет сумки и чемоданы прямо на ярко-желтую землю, после чего с хрустом выгибает спину. Такое ощущение, что Стар забрала с собой вообще все, что было и в ее спальне на Мьюни, и в комнате дома Диазов.       — Какое чу-у-удо! Он похож на те маленькие шоколадные домики из пекарни на Мьюни! — говорит Стар, глядя на дом, стоящий посреди поляны: аккуратная избушка с двумя этажами и в розово-коричневых тонах. Вокруг россыпь цветов, протоптанная к крылечку тропинка; от прохлады леса и реки вдали хочется сделать глубокий вдох и без устали улыбаться. Более никого в ближайшей округе нет, тишь да гладь. Здесь все было как в раскраске, не по-настоящему, и одновременно так похоже на Землю, что лучшего места не найти.       Они не спеша ступают к дому, точнее, ступает Марко, таща за собой сумки, а Стар вприпрыжку несется к двери и вертит головой, как кукла на шарнирах, и в ее лице столько нескрываемого детского счастья… Нет, Марко отказывается верить, что эта девушка — наследница трона целого измерения.       Но зато неожиданно легко и приятно поверить в то, что она его жена.       — Гляди, флажки с гербом Мьюни! — говорит Стар, подпрыгивая к навесу над входной дверью и задевая кончиками пальцев старую ткань. — Интересно, как долго они здесь висят? Может, даже со свадьбы бабушки!       Марко что-то неопределенно мычит в ответ и с облегченным вздохом отпускает весь багаж, затем принимается сжимать и разжимать онемевшие пальцы и мять плечи. Стар же захлебывается от восхищения и снует туда сюда юлой, осматривая дом со всех сторон, и ее нежно-розовое платье в белый горох колышется призраком. Ужасно трогательное.       — Стар, — окликает жену Марко и потирает ладони. Взгляд на секунду цепляется за кольцо.       Стар останавливается возле него, широко улыбаясь и дышит часто-часто, а причесанные длинные волосы растрепались и успели подцепить несколько листиков и лепестков. И откуда, интересно?       — Эм… Полагаю, нужно пронести невесту через порог, — неуверенно говорит Марко, мягко улыбается ей и пригибается, чтобы подхватить Стар под колени и спину и достойно миновать открытую (Стар проверила) дубовую дверь.       Однако на его действия Стар лишь искренне и счастливо хохочет, хлопает в ладошки и рывком подхватывает мужа на руки, залетая с ним через порог яркой кометой. Лицо Марко весьма красноречиво говорит о том, что с таким рвением и энергией медовый месяц со Стар будет незабываем, а совместная жизнь просто не даст передышки. Впрочем, не этого ли когда-то он хотел: приключений, магии и капельки безумия? Так получай — и в пятикратном размере.       Над домиком пролетают диковинных видов птицы, громко и не очень мелодично горланя. Дубовая дверь с грохотом закрывается, от чего старые флажки падают наземь. 4.

So she said what’s the problem baby What’s the problem I don’t know Well maybe I’m in love (love) Think about it every time I think about it Can’t stop thinking 'bout it.

      Когда все вещи разобраны, комнаты исследованы и голодный желудок полон, за окном магическим образом наступает ночь в странных, но мягких и красивых фиолетовых тонах. Они крепко обнимают друг друга, целуются, дурачатся и зависают на диване, объедаясь припасенными начос, как в старые добрые времена, обсуждая при всем при этом прошедшую свадьбу:       — ...Честно, я совсем не ожидала, что Том так себя поведет, — задумчиво говорит Стар, болтая ногами в воздухе и поглядывая на увлеченного перебиранием ее волос (в которых все еще умудрялись находиться листья и даже веточки) Марко.       — Да, он, кажется, был рад так, словно сам женится, — хмыкает тот и нежно зачесывает за уши светлые пряди Стар. — За что ему огромное спасибо, потому что без его уверенности я бы точно не вышел к алтарю.       Марко благоразумно и с легким смущением упускает длинный рассказ о том, как Люсайтор дежурил возле него в туалете, пока Марко от переизбытка волнения тошнило, а потом всей компанией друзей жениха уверял, что Диаз выглядит отлично, и костюм ему идет, и Стар его очень любит, и родители Стар тоже его любят, и королем он станет отличным, и вообще...       — Оу, тогда бы мне пришлось силой выталкивать тебя самостоятельно, — улыбается она, прищурив от удовольствия глаза: прикосновения Марко всегда вызывают в ней желание довольно и совершенно по-кошачьи заурчать, — или применить секретное оружие, — Стар подтягивается к нему и целует, прикусывает нижнюю губу и чуть оттягивает ее, усмехаясь на его довольный вздох. — И все волнение бы тотчас испари-и-лось!..       — Это... однозначно бы сработало, — смущенно бормочет Марко, а Стар смеется, падая на него и вынуждая лечь на диван. Удобно располагается спиной на его животе и задумчиво смотрит в потолок.       — Да, Том изменился в лучшую сторону, каким-то... спокойным стал, что ли, ну, я имею в виду, что вообще в понятии Тома означает спокойствие? А еще, мне кажется, это из-за Дженны.       — Дженны? — удивленно переспрашивает Марко, мысленно прикидывая, где мог бы заметить этих двоих вместе.       — Марко-о-о, ты бываешь жутко невнимательным, — вздыхает разочарованно она, — Они переписываются около трех недель со дня подготовки к свадьбе, а Дженна уже успела свистнуть у него ключи от кареты, кошелек и сундук с душами умерших домашних зверушек! Он потом мне весь мозг вынес и чуть дом ей не спалил! Ты ведь знаешь, что это означает?       — Дженна и Том, — ошарашенно выдыхает он, конечно же зная, о чем говорит Стар: Дженна начинает красть только у тех, у кого хочет привлечь внимание, тех, кто ей нравится. А сундук с душами уверенно говорит о том, что в этот раз Дженне кое-кто сильно нравится. — Все равно что представить Баффрога и Понихед вместе. Полный кошмар и уничтожение окружающего мира.       — А я вот очень этому рада, — самодовольно возражает Стар, — Тому пора наконец-то отвлечься на другую девушку, и Дженна лучший вариант! Ты ведь помнишь, когда он узнал, что мы собираемся пожениться, он поклялся выкрасть меня с нашей свадьбы...       — Том просто пошутил, Стар, — фыркает, однако, неуверенно, Марко.       — Ты сам-то в это веришь? — так же фыркает Стар и приподнимает голову, позволяя погладить себя по щеке. — Но, как видишь, опасность миновала, и я сейчас не нахожусь в спальной Люсайторов в центре ритуального огненного круга...       — Нам обязательно сейчас обсуждать, как проходила бы твоя брачная ночь с Томом? — ворчливо замечает Марко, остановив ласковые плавные движения пальцами на ее коже, и Стар заливисто смеется, игриво подмечая:       — Ой, не ревнуй, сэр Баттерфляй, я вообще сделала твою бывшую подружкой невесты, и ничего!       — Значит, теперь я Марко Баттерфляй? — подхватив ее смех, спрашивает он и обвивает рукой ее живот, чувствуя, как тот подрагивает в ее плохо сдерживаемом хохоте. — Звучит конечно...       — Потрясающе! — подытоживает Стар, в голос смеясь и прикрыв рот ладонями, и Марко наслаждается этими переливчатыми звонкими звуками, мысленно обещая себе, что будет делать все, лишь бы ее смех звучал как можно чаще и громче.       — Имя как у плюшевой игрушки.       — Имя как у лучшего человека во Вселенной, — отсмеявшись, оптимистично заявляет она, — нет, ты, конечно, можешь оставить свою фамилию, но самое лучшее в том, что Марко Баттерфляй означает, что ты мой. И я люблю тебя.       Вот так она всегда. То смеется и шутит, то как выдаст что-то такое, от чего сердце галопом и кровь прильет к лицу. Они замолкают, упиваясь гармонией этих минут: Стар лежит на Марко, а Марко перебирает ее волосы, наслаждаясь запахом сладостей, сырного соуса и цветов. Так и должен пахнуть дом, уют, все, что помимо расшатывающего спокойную земную жизнь безумия он нашел в Стар, и он просит ее перевернуться лицом к нему, чтобы поцеловать долгим, благодарным и увлекающим поцелуем.       — Действительно, так звучит идеально, — шепчет Марко, скользя ладонями по ее спине и ниже. — А Стар Диаз означает, что ты моя.       — Не-е-ет! — с широкой улыбкой и горящими румянцем сердечками тянет Стар; звезды в ее потемневших глазах гипнотизируют, кружат голову. — Вот твоя фамилия рядом с моим именем совсем не звучит, похоже на название!..       Марко прерывает ее, быстро и глубоко целуя, и Стар охотно отвечает, прекрасно понимая, что последует за таким поцелуем. Из головы вылетает абсолютно все: и свадьба, и фамилии, и то, что диван маленький, и то, что белье на ней дурацкое и не однотонное, и то, что они все-таки падают на пол, смеясь над собственной глупостью. Есть только ласковые фиолетовые тени потустороннего небесного светила этого измерения, есть только руки Марко, скользящие по талии, есть только кольцо, приятно отягчающее палец, а былое — остается в былом.       Стар не боится и не беспокоится. «Уже не надо», как сказала она отцу и матери. 5.

How much longer will it take to cure this. Just to cure it cause I can’t ignore it if it’s love (love) Makes me wanna turn around and face me but I don’t know nothing 'bout love.

      — Марко, ну быстрее! Я хочу успеть добраться до реки, пока снова внезапно не наступила ночь! Тут просто сумасшедшая природа, — сокрушается Стар и тянет сонного Марко по мягкой полянке, через холмы и прямиком к реке. Поток воды ужасно яркий, словно туда бросили голубой краситель и несет от него до рези в глазах сладким, но Стар нисколько это не смущает, в отличие от Марко, не привыкшего к местному буйству природы. К тому же, ему жутко хочется спать ибо ночью, естественно, такой возможности не предоставилось…       — Марко! — Стар щелкает пальцами возле лица благополучно задремавшего стоя мужа. Его вчерашняя футболка смялась, волосы растрепаны и ремень наспех надетых брюк расстегнут, однако Стар только ласково улыбается этому зрелищу и, вздохнув, берется за другую тактику. Она набирает в грудь воздуха и истерично орет:       — А-а-а! Тоффи! Он здесь! Он вернулся! Марко-о-о!       Эффект превосходный — сонные глаза распахиваются и он резко поворачивается спиной к Стар, заслоняя ее собой и становясь в боевую позу. Стар прыскает в кулачок, наблюдая за его сонно-испуганным лицом.       — Где он, Стар? Ты слышишь его?!.. Стар?       Поняв, что его обманули, Марко расслабляется и с хмурым видом смотрит на эту маленькую трагедию, упавшую ему на голову. Трагедия же смеется и прыгает ему на руки, взъерошивая волосы и целуя в макушку — и не смеяться вместе с ней просто нереально.       — Прекращай уже так делать, Стар, — полушутя просит Марко, пока ее ноги крепко скрещены за его поясницей, а курносый нос трется о шею. — Я все еще слишком хорошо помню те события… — он тяжело сглатывает, вспомнив собственную руку в мерзкой черной жиже, невыносимую боль и отчаяние королевы Мун, когда все вокруг думали, что Стар никогда уже не вернется.       — Извини-извини-извини, но это самый лучший способ привести тебя в бодрое состояние, — объясняет Стар, звонко целуя его в щеку, и отголосок старой боли исчезает, навсегда оставаясь в прошлом: в настоящем все слишком прекрасно, невыносимо прекрасно, и Стар рядом, никуда от него не денется.       Марко глядит через ее плечо на ярко-синюю воду и, выдержав паузу, мстительно улыбается. Обдумав, а не опасна ли здешняя… вода?.. для живых существ, Марко-таки решается и идет вперед, не обращая внимания на вопросы Стар, а только хитро улыбаясь. Что же, если она хочет взбодриться, то он с радостью ей в этом поможет.       — Эй, ты что заду… А-а-а!       Марко решительно шагает в воду, не обращая внимание на крики Стар и на собственные пропитавшиеся холодной водой брюки. Девушка жмется к нему, стискивает до боли ноги за спиной и вопит о том чтобы он сейчас же, сию минуту вынес ее на берег, однако Марко упорно шагает вперед, погружаясь в реку и погружая в нее Стар, чувствуя ладонями мурашки на ее коже.       — Ну все, ты нарвался! — сдерживая смех, грозно вопит она и взмахивает волшебной палочкой, крепко сжатой в руке. Бормочет заклинание, и Марко еще крепче стискивает ее талию, закрывая глаза, а когда разлепляет ресницы, то видит вокруг мягкое кружево пены, густо облепившее белой стеной их двоих; пузыри разных форм и размеров летают вокруг, булькают и лопаются, и все это добро покрыло реку и их двоих. Марко удивленно моргает и смотрит на Стар — а у нее сквозь слои пены, комично застывшие на лице в виде густых бровей и бороды, горят голубые глаза — безумно и радостно, и улыбка широкая, такая, которую можно повесить на небо вместо полумесяца.       Марко усмехается и погружается с ней глубже в воду, сыпля беспорядочные поцелуи на мокрое лицо и вздымая вверх множество пузырей, словно испуганных птиц с веток. Волшебная палочка слабо мерцает в воде, — впрочем, ни Стар, ни Марко нет до нее дела. Между ними — мыльные пузыри и любовь, теплая и сладко-сладко пахнущая. Вот, наверное, каково это чувство на ощупь: как пена. Мягкая, хрупкая и облепляющая все тело с ног до головы.

Come on, come on Turn a little faster Come on, come on The world will follow after Come on, come on, Cause everybody’s after love.

6.       На третий день пребывания в уединенном доме Стар и Марко решают отправиться в небольшой лес на пикник и сделать фотографии для родителей и друзей. Там они благополучно натыкаются на стаю неизвестного вида существ, смутно напоминающих бурундуков, но с острыми клыками и когтями, и в итоге Стар приходится спасать мужа из цепких маленьких лапок, которые внезапно решили, что полакомиться им будет весьма кстати. Выпустив ярко-зеленый блестящий поток магии в пушистую стаю, Стар схватила Марко за руку и что есть мочи припустила вглубь леса, умоляя Марко не оглядываться. Чуть позже, когда они останавливаются у гладкоствольного, как в джунглях, дерева, дабы передохнуть, Стар скромно замечает, что недо-бурундуки стащили с Марко брюки.

So I said I’m a snowball running Running down into the spring that’s coming All this love melting under blue skies Belting out sunlight Shimmering love.

      — Ладно, по крайней мере, так не жарко, — смущенно бормочет он, сидя в одних трусах и футболке на расстеленном пледе на освещенной сквозь деревья круглой полянке и жуя хлопья. Стар кусает палочку, пытаясь не захохотать в голос.       — Давай, смейся, — приподнимает уголок губ Марко, видя усилия принцессы, и она ни теряя ни минуты исполняет его просьбу, а после опрокидывает его на спину, ложась сверху. — Признайся, тебе нравится ставить меня в идиотское положение.       — Это не я налетела на их гнездо, — качает головой Стар и, зачерпнув горсть хлопьев из глубокой тарелки ладонью, сует их с громким хрустом в рот. Марко улыбается, любуясь ею, и заправляет светлую прядь ей за ухо. — И не я потянулафь поглавить одного из ниф, высунувфыгося на фум. Но! Знаефь фто?       — Что? Ты прекратишь болтать с полным ртом и плевать в меня хлопьями? — вздергивает бровь Марко и смахивает с щеки кусочек лакомства. Стар глотает превращенные в кашицу хлопья и смеется:       — Неа. Я обещаю уравновесить количество своих косяков с твоими!       — Вообще-то, если взять в расчет вчерашний тост на завтрак, который зарычал на меня и разбил окно, убежав невесть куда, то я все-таки в убытке по части промахов.       Стар пихает его кулаком в грудь и показывает язык. Солнечный луч играет в ее волосах, превращая их в настоящую медовую реку, которую невероятно приятно пропускать сквозь пальцы.       — Подумаешь, всего-то немного магии применила… Я же учусь!       — Давай договоримся: готовить будем без магии. Вообще. Всегда.       Стар мягко улыбается и чмокает его в губы.       — Хорошо. И, эм, Марко, — вполголоса говорит она, приподняв голову и глядя вперед испуганными глазами, — нам лучше сейчас же бежать, а то ты, похоже, и без трусов сейчас останешься…       Марко широко распахивает глаза. Ладно, впрочем, и не так уж сильно они рвались на пикник… 7.

Well baby I surrender To the strawberry ice cream

      — Стар? Стар, ты где?! — громко зовет ее Марко, зевая в кулак и почесывая затылок. Он ступает по деревянному полу, шлепает босыми ногами, наступая на круги яркого света; раннее-раннее утро, а Стар, любительницу поваляться в постели до обеда, он на соседней подушке не обнаружил. Противное чувство тревоги застревает где-то в глотке, но Марко не спешит пороть горячку.       Пока до его носа не доходит тонкий шлейф чего-то ну очень странно пахнущего… Подгорелого…       — Черт! — шипит он и бросается на кухню, где застает свою несносную жену в невероятно красочной, залитой утренним светом, как прожектором, сцене: на ней его футболка, теперь безжалостно грязная, ее волосы похожи на разворошенное гнездо, лицо выпачкано желтым соусом, маслом и мукой, руки в огромных перчатках для готовки крепко держат волшебную палочку и кухонную лопатку. На тумбочках стоят грязные тарелки и блюдца; мимо проплывает розовое глазастое облачко с мировым ужасом на лице, а злобный так и не съеденный тост грызет занавески кухонного окна.       — Ой, Марко. Просну-у-улся, — Стар нервно хихикает и прячет руку с лопаткой за спину, а затем, спохватившись, прячет и вторую, с палочкой, от которой вверх поднимается тоненькая волна дыма. — А я тут… Завтрак готовлю.       — Стар...       — Я решила: а почему бы не сделать любимому мужу сюрприз?! Ахе-хе, ведь земные жены готовят завтрак мужьям, правда? Меня твоя мама предупреждала, вот я и решила попробовать...       Уголки губ принцессы предательски дрожат, взгляд устремлен на шокированного погромом Марко. Из золотистых волос выпрыгивает существо, встреченное в неудавшийся пикник и, шмыгнув носиком, убегает как можно дальше от лохматой девицы.       — Ста-а-ар, — растягивает Марко, делая шаг в ее сторону. Затем еще один. И еще.       — Я все делала честно, своими руками! Просто добавила всего щепотку волшебства, и… И…       Принцесса запинается под взглядом Марко и густо краснеет. Помолчав, виновато шаркает ногой по полу, всхлипывает; несется к Марко и крепко обнимает его, уткнувшись холодным носом в грудь и горячо тараторя:       — Я правда пыталась не применять палочку, честно-честно, я старалась все сделать аккуратно, я тебе начос готовила. А все вышло как всегда, Марко, и я просто никудышная жена, раз даже не могу приготовить завтрак и вообще…       Марко тяжело вздыхает. Делать нечего, — и обнимает хрупкую фигурку, одной рукой затыкая девушке рот.       — Не надо. Это не… тебе не обязательно это делать. В смысле, завтрак: мы можем поесть хлопья, а начос с утра есть не полезно, принцесса, — он гладит ее светлую макушку и улыбается: как на нее злиться, когда она тесно прижимается, как котенок, искренне расстроенная своей неудавшейся попыткой сделать ему приятное? — И я могу о себе позаботиться. Или, мы можем готовить вдвоем. Просто… в следующий раз предупреждай меня перед тем, как решишь угрожать нашим жизням, хорошо?       Стар хмыкает, трется носом о его грудь, пачкая ту в масле, и крепко обнимает его в ответ. В конце-концов, и в горе и радости, и в свете и во тьме, и со злыми бурундуками-мутантами.       Вдруг Марко отодвигает ее от себя и осторожно нагибается к полу с таким видом, будто обнаружил под ногами слиток золота, не иначе, ну или метеорит только что упал перед ними, а они даже не заметили.       — О боже, Стар…       И когда принцесса видит, что именно Марко поднимает с пола, то ее зрачки становятся больше, рот открывается от удивления, а на пол летят лопатка и палочка.       — Это же… — шепчет она, встретившись взглядом с Марко и видя в нем отражение собственного шока и благоговения.       — Твой первый начо, — восхищенно шепчет, держа между подушечек большого и указательного пальца кривое, но все же треугольной формы, лакомство.       И когда она счастливо визжит на весь дом и бросается на него со спины, за окном, вдали, в чаще леса с ветвей срываются испуганные птицы.       Первый начо благополучно раздавлен упавшей на пол и целующейся парой.

Never ever end of all this love Well I didn’t mean to do it But there’s no escaping your love

      Стар может назвать себя счастливой девушкой без всякого стеснения, хвастовства и лукавства — она просто констатирует факт, говорит чистейшую правду. Она раньше могла быть счастлива от самых простых вещей: когда ела вкусное клубничное мороженое, или танцевала с Понихэд на вечеринках и концертах, или когда ныряла из одного портала в другой, запутываясь в паутины чужих жизней и интриг. Это были простые мгновения, приятные тем, что настигали ее и тут же отпускали, сменяясь другими. Сейчас она счастлива буквально каждый день и каждый час, — когда пальцы сплетаются, чужие губы целуют шею, когда тело горит огнем от прикосновений и знаешь, что за собственным смехом непременно последует другой. И Стар уверена, что это чувство радости останется с ней навсегда, глубоко-глубоко в сердце, только пополняясь все новыми и новыми событиями, пока она не постареет, покроется сединой и будет готова поделиться со своими детьми и внуками, каково это — быть чьим-то счастьем.

These lines of lightning Mean we’re never alone, Never alone, no, no.

      Небо заливает землю светом, красит диковинный мир насыщенными красками. Марко бежит к ней навстречу, ощущая себя совсем ребенком. Вот, глядишь, мама потреплет за щеку и заставит надеть шапку, или отец посадит на плечи и закружит по комнате. Прелесть жизни со Стар в том, что в ней есть все исполненные мечты, что в ней есть магия, причем не только та, что исходит из волшебной палочки. Рядом со Стар ты такой, какой ты есть и ты знаешь что любим, даже если будет больно. Даже если вокруг страшные сны — которые она превратит в «яблочно-виноградный цунами» или что-то еще такое дурацкое, смешное, совсем нелепое. Детское. Как подпрыгивать над лужами, держась за руки мамы и папы.       Они бегут друг к другу через канареечного цвета поляну. Вокруг цветы, искры и отлетающие в разные стороны щенки, стреляющие лазерными лучами из глаз. Идиллия, на самом деле. Марко и Стар с улыбкой хватают друг друга за руки и бегут вперед, куда глаза глядят — неважно. Лишь бы вместе. И в радости… ладно. Только в радости.

Come on, Come on Move a little closer Come on, Come on I want to hear you whisper Come on, Come on, Settle down inside my love

8.       В предпоследний день медового месяца она долго смотрит на небо. Оно фиолетовое, луны нет, но ее присутствие ощущается где-то в подсознании, скользит под кожей предчувствием. Стар не хочет знать чего именно и бредет в постель, смотря под ноги. Трусливо осматривается: бывает такое, что она начинает беспричинно бояться. Ей кажется, что все еще кто-то наблюдает за ней, пожирает взглядами тоскующими, безумными. Это страшно и глупо, и Стар лезет под одеяло в постель, крепко зажмурившись, отгоняя прочь из своего сахарного мирка кошмары. Потом ее обнимает Марко. И тогда все точно становится хо-ро-шо.       Там, в будущем — горы неизведанного, много недомолвок, еще больше приключений. Будут потери и приобретения, что-то, что скользнет случаем, а что-то оставит глубокие шрамы в груди.

Accidentally in love.

      Стар крепко зажмуривается и прижимается к его рукам.       А Марко дает ей защиту и делает вдох. Медленный такой, глубокий.