(Not) Just Friends

      — Это все я, — говорит Стар и прикрывает лицо руками.       Марко виновато смотрит на нее и пододвигается, чтобы обнять за плечи.       — Это мои тупые страхи. Извини, Марко, мне… Ужасно стыдно, что мы… з-застряли на одном месте и я никак не могу… Ох, да какого же хрена!       Как и тогда, ее сердечки на щеках пылают, ярко выделяясь на бледной коже; как и тогда, хочется куда-то себя деть, сбежать на другую планету. И точно также, как и тогда, Марко целует ее в обе щеки, всеми своими действиями старается показать: она не одна со своими противоречивыми эмоциями. Она не одинока.       Дело было в том, что после первого раза Стар почти никак не могла получить удовольствие от секса. Если и удавалось зацепить самым краешком это ощущение, то вскоре оно сходило на нет, оставляя после себя странное чувство тоски и грусть. Каждый раз, когда она вроде как убеждала себя, что в этот раз все будет нормально, что этот внутренний страх перед болью пройдет, сменившись удовольствием, реальность окунала ее в ледяную прорубь. Стар бы так хотела вытащить из себя этот волдырь, заставить себя чувствовать нечто иное, чем зажатость и смятение, — не из-за туманного недосягаемого удовольствия, а из-за Марко, в каждый из четырех этих раз чувствующего себя виноватым за боль на лице Стар. Но против себя не попрешь.       — Ты тоже не виновата, Стар, — заключив ее в объятия, уверяет Марко.       Стар прячет пылающее лицо; ей стыдно вдвойне. Марко любил ее и старался исправить проблему, как мог: он пытался довести ее до оргазма пальцами и ртом, но это все не то; она хотела кончить, чувствуя его внутри. Не получалось. Проблема-то у нее в голове, застряла занозой. И больно вынуть.       — Так бывает, это нормально… наверное.       — Нет. Это не нормально, — упрямо заверяет Стар, испытывая настоящую ненависть к себе за то, что расстраивает Марко. — Это ужасно, что ты чувствуешь себя виноватым из-за меня.       — Ты просто напрягаешься и боишься, что снова будет больно. Думаешь только об этом. Но, эй, — он отстраняется и смотрит в глаза Стар, мягко улыбаясь, — я ведь уже говорил, что больше не смогу закрывать глаза на твою боль, потому что люблю тебя. Расслабься. И не бойся.       — Легко сказать, — хмыкает Стар, опустив голову и рассматривая свои пальцы, нервно комкающие то платье, то простыню.       Марко озабоченно наблюдает за ее сведенными плечами; Стар застряла в этом болоте опасений и так не похожа на саму себя, всегда такую уверенную в себе и веселую, что Марко и сам напрягается, стараясь не придавать значение захлестнувшему его чувству вины. Выдержав паузу чтобы подумать, он вдруг глубоко вздыхает и резво подскакивает с постели, протягивая руку Стар. Та же недоуменно смотрит на нее, затем на лицо Марко.       — Тебе нужно расслабиться. И, думаю, согреться, — криво улыбаясь, говорит Марко, а затем задумчиво смотрит на окно. Срывается дождь, затянуло небо серостью. — Погода как раз для принятия душа.       — Что?! — восклицает Стар, густо краснея и прекращая сминать пальцами ткань. Марко смущенно чешет затылок и чуть менее уверенно и тихо заявляет:       — Ну, эм… Все равно я давно хотел попробовать… Я имею в виду, тебе может помочь это… расслабиться. Знаешь, горячая вода, и все такое…       — Марко, я пока что еще знаю, как мыться самостоятельно, — вздергивает бровь Стар. Он же краснеет и, не смотря на Стар, говорит:       — Ладно, знаешь, забудь. Попробуем что-нибудь другое.       — Стой! — перебивает Стар, хватая его за руку и подскакивая с места. Сама удивляется, что напряжение хоть на мгновение, но спало, и улыбается Марко скромно, давая понять — та бесстрашная принцесса все еще здесь. Не прогнется под внутренних монстров, не дождетесь.       — М?       — Я ведь не сказала, что не хочу, — Стар сцепляет их пальцы в замок и целует Марко в щеку. В животе сжимается узел; ей так не хочется вновь испытывать эту неловкость, зажатость, это кислое предвкушение боли. Но еще больше ей не хочется видеть виноватые грустные глаза Марко и как он все более и более осторожно берет ее за руку, точно она хрустальная. Но Стар — не из сахара, не неженка-принцесса. И пора бы уже выбираться из страхов, — раз и навсегда.       — Вот как… — выдыхает Марко, и Стар смеется. Пихает его в плечо:       — Мне жутко стыдно за свое поведение, Марко, и надо как-то исправляться. К тому же, я бы и правда не отказалась сейчас от хорошего горячего душа!       — И с мягкой мочалкой, да?.. — улыбается Марко, любуясь ею. Как же все-таки хорошо, когда ее лицо не искажено негативными эмоциями, а сияет от улыбки и веселья.       — О-о-о, особенно с мягкой мочалкой! — Стар обхватывает его шею руками и нежно целует, прикрыв глаза. Отстраняется и знакомо-нервно улыбается, говоря:       — Прошу тебя, не волнуйся. Ты абсолютно ни в чем не виноват, понятно? Это я со своими тараканами в голове, но никак не ты. Бесят эти твои… виноватые глазки!       — Оу, ты имеешь в виду вот эти глазки? — усмехается Марко и выпячивает губу, смотря на Стар ужасно умилительным взглядом.       Она смеется. Обнимает крепко, боится отпустить. Марко — спокойствие, уют и тепло, в котором нуждаешься в напряженные моменты, когда собственные чудовища сжирают мозги, когда неловкость заставляет измениться из самого храброго в самого трусливого. И Стар еще больше загорается идеей покончить со своими монстрами сегодня же. Ради него, Марко, — который, без сомнений, сделает все, чтобы ей помочь. Как тогда.       И как всегда оно было и будет.

***

      — Та-а-ак, теперь вроде нормально… — бормочет Марко, вытирая мокрую руку о полотенце и скептично глядя на шумящую, пышущую паром воду. Тяжелые горячие капли падают на нежно-голубую плитку, на запотевшие стенки душевой кабины и на Марко и Стар, стоящих рядом.       — А мы не поскользнемся? — спрашивает Стар, смотря на неспешно стягивающего с себя одежду Марко. Сама принцесса неуверенно переминалась с ноги на ногу в одном халате, все еще опасаясь повторения того, что было в прошлые разы.       Марко замирает и поворачивается к ней. Откладывает в сторону футболку и домашние шорты.       — Надеюсь, что нет.       — Ха. «Я все проду-умал, я все проду-у-умал», — фыркает Стар и насмешливо усмехается, принимаясь за узел халата. — О чем я вообще думала, доверяя тихоне такие вещи?       — Значит, тихоня, да? — Марко мстительно ухмыляется и подходит ближе. Стар старается сохранить серьезное выражение лица, но ее губы дрожат от сдерживаемого смеха. Потом она вскрикивает и наконец-то смеется — Марко подхватил ее на руки и утащил вот так, в халате, под воду.       — Ты просто самое никчемное существо на свете, Диаз! — смеется Стар, крепко обвив его шею и подгибая коленки. Горячая вода бурным потоком обрушивается ей на голову, течет по шее вниз и заставляет халат промокнуть насквозь, прилипнув к телу. — Самое сумасшедшее существо на свете!       — Уже не тихоня? — улыбается он.       — Весь халат до нитки промок!       — Зато ты взбодрилась и расслабилась, — Марко чмокает ее в щеку и аккуратно опускает удивленную Стар на мокрую плитку.       — Хитро, — выдыхает она, опустив взгляд и глядя на прилипший к коже халат; ткань отяжелела, впитав в себя воду, и теперь напоминала тряпку для мытья пола. Стар усмехнулась и молча стянула с себя лишнюю вещь; то же самое сделал и Марко, избавившись от трусов и мокрых носков (с огромным удовольствием и счастьем). Одежду они кое-как выжимают, а после Стар с беспечной улыбкой отшвыривает халат за стенки кабинки. Одежда звонко шлепается на пол, Марко обреченно вздыхает — Стар неисправима.       Душевая кабинка Диазов не была огромной, но и ужасно тесной тоже. Стар и Марко не теснили друг друга и могли свободно, но только аккуратно, двигаться, не прижимаясь друг к другу вплотную и не грозясь обо что-то удариться или пораниться. Горячий поток воды сверху падал им на головы, разгонял пар по всей ванной комнате, который застывал на стенках кабинки завесой. Стар, не удержавшись, нарисовала пальцем на ней смайлик и сердечко; Марко подхватил ее руку и сплел их пальцы, подавшись к ней поближе и прошептав:       — Если и в этот раз ничего не получится… Тогда попробуем что-нибудь другое, ладно?       Разомлевшую от столь уютной и теплой атмосферы Стар как ведром льда окатили. Она грустно взглянула на взволнованное лицо Марко и убрала прилипшие к лицу мокрые пряди назад. Второй рукой она также убрала челку Марко, открыв вид на его лоб и любимые карие глаза.       — Ладно. Но тебе я верю, — Стар вздыхает и потирает рукой плечо, — я не верю самой себе…       — Тогда давай не будем торопиться, — улыбается Марко и, приобняв Стар за плечи, тянется рукой к висящей на специальном крючке мочалке. На секунду высунувшись из кабины, он берет гель для душа и захлопывает стенки обратно; Стар следит за его немного нервными манипуляциями с теплой улыбкой. Думает, что сердце не выдержит любить его еще сильнее.       — Пахнет потрясно, — говорит Стар, когда Марко открывает бутылочку с гелем, распространяя по маленькой кабинке душистый (и, наверное, слишком сильный) аромат яблок. Полупрозрачная вязкая жидкость стекает на мочалку, и вскоре Стар с по-детски счастливым видом опускает руку в мягкую пеняющуюся массу.       Марко жестом просит ее повернуться спиной, и Стар повинуется, салютуя с задорным:       — Трансформируюсь! Активация!       — Зря позавчера мы решили посмотреть всех «Трансформеров», — вздыхает Марко, но все равно улыбается и начинает плавно покрывать плечи Стар пеной.       Принцесса хихикает и прикрывает глаза; к ощущениям горячих капель, стекающих по телу вниз, прибавляются чуть шершавые, но тем и приятные прикосновения мочалки к коже. Плюс ко всему Марко придерживает ее за талию, опасаясь, что расслабившись она может упасть, и ощущение его руки на коже действует успокаивающе, так... Правильно, что ли?       — Давай сегодня вместе выберем что-то на «вечер кино», — говорит Стар, выгибаясь в спине и густо краснея, когда шершавые прикосновения скользят вниз по позвоночнику, сопровождаемые пальцами Марко и каплями воды.       — Как насчет старых ужасов? — притянувшись поближе, спрашивает Марко. Стар тяжело сглатывает слюну и упорно смотрит вперед, на голубую плитку, а сама тонет в этой духоте, в этих касаниях к каждому позвонку и падающих на ее тело каплях. Любое движение ощущалось в тысячи раз отчетливее, и в этих ощущениях проще всего было бы потеряться.       Переместив мокрые длинные пряди на плечо, Стар как можно веселее и звонче отвечает:       — Почему бы и нет, люблю смотреть на искусственные фонтаны крови! Что есть на примете?       — Фильмы про Фредди Крюгера, — говорит Марко, обвивая ее живот одной рукой, а второй медленно гладя бок и спину Стар. Нежно, с любовью. Она кусает губу, дышит рвано; страх того, что она опять оплошает и не сможет расслабиться мешается внутри с мягким горячим удовольствием, томительно-медленно зарождающимся под кожей. Оно такое же тесное, мокрое и мягкое, как мочалка, душ и как Марко, прижавшийся к ней со спины, кожей к коже.       — П-по моему, мы уже смотрели… Их, — хрипит Стар. Больно кусает щеку изнутри, когда свободной рукой Марко окончательно обнимает ее и немного прижимает к себе, а она только с улыбкой откидывает голову назад, надеясь не упасть на плитку. Голову словно набили ватой, вкололи в вену дозу наркотика, и это очень приятно, хочется еще и больше.       — Тогда «Пятница Тринадцатое»? — бормочет Марко. Его слова почти не слышно за шумом воды и туманом, все плотнее и плотнее обволакивающим голову Стар; покрытое пеной тело вздрагивает, когда мочалка достигает груди и ключиц. Вода стекает вниз, и каждую капельку Стар могла ощутить в двести раз ярче и четче, чем когда бы то ни было, почувствовать, откуда она скользит, и еще интереснее — куда.       — Еще есть… м-м-м, где-то семь фильмов про куклу-маньяка, — прижавшись губами к мочке уха, шепчет Марко и как можно крепче держит Стар свободной рукой, заметив, как дрогнули ее колени.       Насквозь пропитанная пеной мочалка тем временем дразнит Стар, опускаясь то на шею, то блуждая по груди, как будто назло задевая затвердевшие соски, то намыливая плоский белый живот принцессы. Она же в свою очередь закидывает одну руку назад, на шею Марко, и тем самым придерживается на месте, чувствуя, как все труднее становится мыслить трезво. И все эти ощущения, теснота, отвлеченные разговоры, горячая вода на коже…       Как в такой обстановке чего-то бояться?       Как вообще мыслить-то, черт возьми.       Стар тихонько скулит, наклоняет голову влево, тем самым позволив Марко, наконец, поцеловать ее в шею долгим, с легким укусом, поцелуем. Температура в кабинке накалилась настолько, что не удивительно было бы сгореть, паром опуститься на все, что их двоих окружает.       — Так, что ты на это скажешь? — едва перебирая губами, говорит Марко и неосознанно сжимает мочалку в руке, когда Стар, не выдержав, громко стонет и выгибается, почувствовав прикосновение шершавого предмета к лобку и совсем легко и невесомо - к клитору. Ко всему этому еще и прибавляется ощущение прижавшегося сзади эрегированного члена, и Стар приподнимает голову, желая поцеловать Марко и повернуться к нему лицом. Однако вместо этого получает поцелуй в шею и мягко сжатую пальцами грудь; мочалка каким-то чудом все еще не выпала с руки Марко, переместившись на бедра Стар.       — Куклы… Они же… Такие тихие. И милые, — шепчет Стар, сама не понимая, что говорит.       Марко улыбается и целует ее в щеку, прямо в сердечко, сжимая пальцами розоватый сосок; Стар довольно мычит, улыбнувшись, с удовольствием чувствуя поглаживающие движения все ниже, от груди и по животу, пока, наконец, его пальцы не находят ее мокрой и скользкой и осторожно ласкают, заставляя дрожать и лихорадочно цепляться за все, что можно. Этот буран разномастных и одновременно одинаковых ощущений делал свое дело: Стар уже не выглядела зажатой и испуганной, а наоборот, нетерпеливо подавалась вперед, часто дыша, пусть и, кажется, дышать совсем нечем.       — Ну, все тихое и милое обычно оказывается опасным, — глухо отвечает Марко и припадает губами к виску Стар, дразня ее — то убирая руку, то осторожно потирая клитор, то неглубоко погружая пальцы внутрь нее. Стар трется о его находящееся позади тело, стонет и затуманенным взглядом глядит на почти исчезнувшие за паром смайлик и сердечко на стенках кабины; ну давай же, голова, работай, для чего еще тебе даны мозги?..       Однако прикосновения к телу внезапно (даже чересчур внезапно) заканчиваются; Марко в последний раз целует Стар в шею и отпускает ее, скользнув пальцами по ноге, и оставляя в полнейшей растерянности. К счастью, она не падает, но предельно удивленной и размякшей выглядит.       — Ты?.. Что случилось? — облизнув губы, спрашивает Стар и поворачивается к нему лицом с таким по-детски удивленным видом, что Марко, позабыв о собственном возбуждении, хрипловато смеется. Стар же непонимающе хлопает глазами и хмурит брови, с досадой подмечая, как без его руки между ног почти достигшее своего апогея удовольствие сошло на нет. Теперь оно лишь слабо напоминало о себе призрачным ощущением его рук и губ на коже. Ей едва удалось подавить желание притянуть его руку обратно, настырно требуя продолжения и все равно, будет ли больно или страшно.       — Эй, может объяснишь, зачем надо было меня так обламывать, а потом стоять и как ни в чем не бывало смеяться? — наигранно-возмущенно спрашивает Стар и скрещивает руки на груди. Марко со смехом чмокает ее в лоб и отвечает:       — Извини. Просто я подумал, что теперь твоя очередь.       — А? — вздергивает бровь Стар и хмуро наблюдает за тем, как Марко снова выдавливает немного геля на мочалку.       — Потрешь мне спинку? — весело улыбаясь, говорит Марко и протягивает ей заново вспененную мочалку. Стар какое-то время непонимающе хлопает ресницами, но все-таки берет предмет и неуверенно приближается к повернувшемуся спиной Марко. Краснеет, оглядев его с головы до ног, и довольно усмехается.       — Ла-а-адно, «крутой» парень, посмотрим, насколько ты стойкий, — приподнявшись на носках, шепчет Стар ему на ухо и целует в плечо, а затем туда же опускает руку с зажатой в ней мочалкой.       — Только не это, Стар, — закатывает глаза Марко, — Я люблю тебя, но иногда такие неуместные шутки меня бесят.       — Терпи, потому что мне нравится тебя бесить, — сдерживая смех, отвечает Стар и прижимается к его спине, обвивая торс руками. От соприкосновений кожи к коже побежали мурашки; в этом было не столько возбуждающего, сколько уютного, приятного — но по-другому. И это ее покорило: умение Марко быть заботливым и трогательным даже в такие интимные моменты.       — Ты невыносима.       — А ты гаденыш, издевающийся над бедной возбужденной принцессой, но так уж вышло, что я в тебя влюбилась.       — Меньше. Каламбуров. Стар, — несерьезно ворчит Марко и чуть вздрагивает, когда свободная от мочалки рука Стар пробирается проворными движениями от затылка до груди и обратно.       Мягкие прикосновения ее подушечек пальцев чередуются со скользящими движениями ногтей по красноватой от горячей воды коже. Стар задевает ноготками то невесомо, то почти до боли, заставляя Марко сжимать кулаки и сдерживаться, дабы не повернуться к ней и не прижать к плитке, позабыв об этом «не будем торопиться». Впрочем, что-то ему подсказывало, что Стар так просто от него не отстранится, а когда ее губы начинают мягко целовать те участки кожи, которые она секундой назад покрыла пеной с помощью мочалки, Марко убеждается в своих мыслях еще сильнее. Окончательно мысль крепнет, когда пальцы Стар достигают его живота и пробираются щекочущими движениями к паху, но, увы, сразу же перемещаются обратно к груди. Мочалка тем временем достигает его поясницы, и пузырьки пены стекают вниз, по ногам и в водосток.       — Вопрос все еще стоит, — насмешливо говорит она.       — Ста-а-ар, ну я же…       Марко замолкает и вместо связных слов у него вырывается протяжный полустон-полувздох, поскольку Стар роняет мочалку и медленно опускает руку на скользкую головку члена, а второй мыльной рукой обнимает Марко. Целует его в затылок, в плечо, между лопаток; покрытые от воды морщинками, пальцы Стар проходятся вниз по члену, чуть сжимая у основания и невесомо очерчивая каждую венку. Те же движения она проделала, теперь двинувшись рукой вверх, поглаживая пальцами головку и при этом действуя как можно аккуратнее, чтобы не причинить Марко боль; быстрее — вверх и вниз, слегка пробежавшись подушечками пальцев еще ниже, отчего Марко на одном дыхании протараторил ее имя вперемешку с какой-то неразборчивой белибердой. Рука Стар замирает, принцесса медленно целует гладкую мыльную кожу спины, — дразнит за собственное отнятое на полпути удовольствие.       — С-стар, — выдавливает из себя Марко и кладет ладонь на руку Стар, прося ее продолжить, и, черт, она послушно возвращается к начатому, спешно двигая рукой и приближая Марко к оргазму. Стар кусает его чуть ниже затылка, осторожно сдавливает член у основания, от чего Марко шипит, хватается за ее руку и отдергивает ее.       — Я сделала тебе больно?.. — наивно спрашивает Стар, когда Марко, чуть покачиваясь, поворачивается к ней лицом. Вместо ответа он накрывает ее рот своим, обвивая руками талию и пододвигаясь вместе с ней прямо под поток воды.       Капли беспорядочно летят на волосы, на тело, на ресницы, падают с кончиков носов и пальцев, и поцелуи как в контраст к душу: прохладные, бодрящие. Они чуть не поскальзываются на мочалке; смеются, удерживают друг друга, снова целуются.       Стар, не прерывая поцелуй, опускает одну руку вниз и возобновляет движения; Марко прикусывает ее губу и что-то шепчет, но в шуме воды не разобрать. Что он пытался донести до нее становится понятно только когда руки Стар и ее саму прижимают к плитке, подхватывают ее и закидывают длинные ноги на поясницу Марко. Она стонет и запрокидывает голову назад; ногти нетерпеливо вжимаются в его плечи.       Марко приподнимает ее повыше, сталкивает их языки и медленно входит в нее. Стар ахает от новых ощущений, — это первый раз, когда Марко был в ней без презерватива, — и кусает губу, так довольно улыбнувшись, что ей самой удивительно, как она могла раньше бояться и стесняться всего этого. Удовольствие — на кончиках пальцев, в дрожащих коленках, в глазах Марко, на языке и между ног, глубоко внутри, там, где прежде она и не чувствовала. Это все так тесно, интимно, это — полная степень доверия. Осознание, что Марко было важнее доставить удовольствие ей, чем себе, трогало ее за душу. И кого-то или чего-то бояться просто не получалось.       — Марко... будь... По… медленнее, — стонет Стар и обвивает шею руками.       Марко становится чуть удобнее, крепко держит Стар, сначала неспешно, но вскоре быстрее двигаясь в ней. Ощущение наполненности внутри вдруг перестало казаться подобием пытки, а от остатка первой боли не осталось и следа. Были только усиливающиеся яркие ощущения да поток воды сверху вниз, прямо на голову и змеистыми ручейками ниже по коже. Марко опускает ее на ноги, одну закидывая себе на пояс, и снова входит, — глубже и нетерпеливее, чувствуя, что Стар уже близка. Придерживает ее так, чтобы она не упала; целует то в щеку, то в губы, то в висок и улыбается ее стонам; подключает пальцы свободной руки и проводит ими по клитору, из-за чего Стар вскрикивает и сама пугается собственного голоса — настолько охрипшего.       — Черт, я... — она кусает себя за язык, не договаривая фразу, жмурится. Понимает: вот оно, такое близкое, нарастающее сильной пульсацией удовольствие, и притягивает Марко за волосы к себе, лихорадочно целуя. Будто умрет, если не сделает этого.       Его движения из несколько смазанного темпа становятся четче, сильнее и резче; она хнычет, стараясь подстроиться под темп, а вскоре Стар вздрагивает и выгибается, мелко дрожа всем телом и прижимаясь к нему плотнее, чувствуя все сразу, одной огромной волной, не дающей и вдоха сделать. Пальцы скользят по мокрой спине, сжимают его плечи до боли; Стар и подумать не могла, что это — так хорошо. Что она не сможет нормально соображать, что ее язык онемеет, ноги обмякнут, а в голове как будто произойдет взрыв сверхновой. Ее сердечки на щеках загораются неоново-фиолетовым, и Марко удивленно отстраняется от нее, однако, не отпуская расслабившуюся Стар.       — Ты как? — спрашивает он, встревоженно глядя на все еще ярко горящие сердечки.       — Я… где-то между «великолепно» и «потрясающе».       Марко смеется и целует ее в лоб, не выпуская из рук. Стар потихоньку восстанавливает дыхание, а после спрашивает:       — А как же ты?..       — Забей, — отмахивается он и ласково заправляет ее мокрую прядку за ухо. — Главное, что тебе было хорошо. Кроме того, впереди еще целый вечер...       — Значит, ужастик про стремную куклу? — с усмешкой бормочет Стар, положив руки ему на грудь. Отступающее удовольствие напомнит о себе сегодня вечером, и эта мысль заставляет Стар улыбаться во весь рот.       — Про двух стремных кукол. На самом деле, кроме ужасов там еще и романтическая комедия.       — То есть как?       — У главного героя появится соответствующая невеста.       Стар улыбается и целует его, негласно передавая свое «спасибо» за убитые страхи и уют даже в такие неловкие, совсем интимные моменты. Она отплатит ему сегодня, обещает самой себе.       Вода затихает, и душ коротко булькает.