(Not) Just Friends

      Пока мама будет латать дырки в полотне Вселенной и штопать раны, — свои и всего королевства, — а папа в своей привычной неуклюже-очаровательной манере помогать ей, она незаметно выглянет из своей комнаты. Затаив дыхание спрячет свой розовый дневник в тайник (чтобы не вычитали ее самый страшный секрет) и на босых маленьких ножках пробежит по темным коридорам дворца, в самый его низ, воровато оглядываясь и прося кого-то там выше не выдать ее самой страшной тайны.       Не принцесса-в-беде из сопливых сказок, и к подобного рода побегам она должна была привыкнуть и никак не бояться. Только все равно дрожат руки и коленки, пока она бежит — топ-топ-топ — по винтовым лестницам вниз, скользя взмокшими ладошками по периллам и оглядываясь-оглядываясь-оглядываясь. Кто увидел бы — засмеял. Не так должна себя вести принцесса, спасшая целое измерение.       Но у нее за реберной клеткой прячется груз, что навалился на сердце, и от него страх намного сильнее, чем от битвы с Тоффи. Смешанный с любовью страх, конечно. От этого она становится слабой, и это порой так раздражает, что хочется все бросить — перестать пачкать страницы дневника глупыми фантазиями, не бегать больше в холодные сырые подземелья с темницами, не обманывать, — но она не может.       Возможно, еще один страшный секрет в том, что ей нравится быть слабой.       Стражники, которые опасаются перечить принцессе и верно хранят ее тайну, пропускают за тяжелую деревянную дверь и дают ей пройти еще ниже, еще дальше в холод и темноту. Палочка зажигается светом, позволяя видеть дорогу; голые ступни неприятно колет от холода. У нее испуганно трепещет сердце, словно птичка в клетке, в горле пересохло от волнения, но она упорно идет вперед в суть своей тайны. Страшной и темной, как и все вокруг.       А потом голову наполняют голоса. Их обладатели за железными клетками темниц лязгают зубами, шипят и недовольно рычат вслед, пока она упрямо идет вперед. Они словно подгоняют ее, и она начинает бежать, пока не находит нужную камеру. Там, в полном одиночестве и тишине, ее давно заждались.       Принцессе не нужны ключи, чтобы открывать двери. Прикованный цепями к стене преступник — ее страшный секрет — нехотя вскидывает голову на звук и слабый свет волшебной палочки, прищуривается, разглядывает, и от его изучающего взгляда у нее все внутри холодеет.       Иногда принцесса думает с твердой уверенностью — он ее не любит. И все эти вылазки — пустая трата времени и нервов. Но она все равно запрыгивает в камеру, потому что как бы Марко не подражал почившему злодею, его взгляд всегда будет оттаивать, гореть жизнью, всегда будет вызывать в ней что-то еще кроме страха.       Стоит ей потянуться всем стройным телом выше, глянуть в зарешеченное маленькое окошко чтобы удостовериться — он все еще там, живой, не сбежал без нее, хоть и мог. Дверь открывается и громко закрывается, обрубая все звуки извне. Есть только тяжелое дыхание стражи и редкий лязг цепей.       Делает шаг, второй. На третьем говорит с неким вопросом в голосе:       — Привет?..       Будто боится, что получит в ответ молчание. Но, даже спустя все страхи и смятения, непременно донесется спокойное:       — Привет.       И она бросится к нему с широкой глупой улыбкой, чтобы крепко обнять исхудавшие плечи и неуклюже поцеловать.       У нее за всю жизнь было столько тайн от мамы и папы, что не счесть. Она принимала их за приключения и забавы; они были безобидными и простыми. Все немного усложнилось, стоило ей получить волшебную палочку и из игр в войну отправиться в настоящие битвы; нашлись тайны, о которых не мог знать никто. Еще больше трудностей появилось тогда, когда она в первый раз встретилась с этим не по годам рассудительным земным мальчишкой. Помощником ее врага.       Когда-то сокрытие такой тайны, словно отвратного гнойника, стоило одной из прошлых королев слишком многого. И она уж точно не хочет провести в заточении всю свою жизнь, но когда кандалы спадают, страх мешается с радостью и желание оставаться всегда здесь, с ним рядом, занимает главное место в голове, она готова пойти на что угодно, лишь бы продлить эти встречи насколько возможно.       Принцесса отстраняется, аккуратно трогает его губы. Холодные, потрескавшиеся. Опускает руки ниже, задевает шрамы. Он бледный и показательно равнодушный, но прикасается к ней самыми кончиками пальцев, — боится сломать. Так правильно и неправильно что встречаться им можно только здесь; впрочем, она надеется, что скоро необходимость в этом отпадет.       У нее длинные мягкие волосы, которыми она занавесит их лица и бормочет: «скоро сбежим», наивно веря, что так оно и будет, что давняя сказка про злую королеву не повторится опять. Только Марко знает правду, она чувствует; знает, чем все закончится, и потому никогда не сбежит вместе с ней. Секреты должны оставаться секретами.       Короткая ночнушка не спасает ее от холода, задирается, оголяя бедра; его пальцы сжимают открывшуюся нежную кожу, и свет палочки гаснет. Еще одно свидание им прощается.       Она, вроде взрослая будущая королева, тает, как неуклюжий подросток: прижимается к нему ближе, дрожа то ли от холода, то ли от нетерпения. Принцесса и преступник, еще одна страшная сказка. И самая прекрасная тайна.