(Not) Just Friends

      Вредина и злодейка Стар из страшного мрачного замка среди глубин жуткого леса ест земные хлопья, подкладывает на стул под себя мягкие подушки-сердечки и мечтает о любви. Кому расскажешь — не поверят. Но так оно и есть. Вредина и злодейка не натачивает ножи, не вычищает до блеска булавы, не купается в крови, как должна; у нее под кроватью сырые журналы с размазанными буквами, которые пишут о красивых мальчиках и бойз-бендах с Земли и других измерений, а из «великих планов» только в очередной раз всколыхнуть свою армию и напасть нежданно-негаданно на врага. Но об этом никто не узнает. Иначе не сносить головы, конечно.       Возможно, сказывалась тоска по родным, оставленным невесть где и невесть в каком состоянии после захвата замка Баттерфляй; возможно, сказывалось трудное детство, когда строгая мама не додала ласки, когда папа был слишком занят, а маленькая милая девочка постепенно превращалась из сладкой ягодки в червивое яблоко, совсем одна со своими страхами и мечтами о лучшей жизни и любви; возможно, ей просто хочется чем-то занять свою голову и сердце, помимо вечных поисков Людо и желания забрать его силу себе, стать кем-то большим, стать нужной. Такой, чтобы мама гордилась. Она ведь всегда твердила, что Стар ничего не добьется, что у нее в голове опилки и серьезной она не умеет быть. Что же, теперь у Стар свой замок, своя (хоть и небольшая) армия и свои собственные (пусть и краденые) межпространственные ножницы. Она злодейка, как есть: орет на подчиненных, мечтает о власти, злобно хохочет, одевается в черные потрепанные наряды с черепами. Разве не достаточно? Разве это не все?       Оказалось, не все.

***

      Стар думает, что встречает Марко случайно. В романах напишут — «это судьба». На самом деле всё — часть его плана. Стар, конечно, об этом знать не знает: сидит себе за столом, подперев рукой щеку, жует любимые хлопья и мысленно считает овечек. Этот небольшой «кастинг» на роль ее ближайшего подчиненного, — советника, если угодно — значительно вывел Стар из себя, и от возникшего словно из ниоткуда франта в костюме с грубой, влажно поблескивающей фиолетовой кожей она уже ничего особенного не ждала.       Оказалось, зря.       — Добрый вечер, принцесса Баттерфляй.       Стар вздергивает брови, вынырнув из раздумий из-за грудного, тихого голоса напротив. Хлопья крошатся в руке, падают на стол; Стар шмыгает носом и садится прямо, в упор глядя на очередного монстра, решившего, что достоин посягнуть на место рядом с ней. Стар, что скрывать, была самовлюбленной и искренне верила, что является суперзлодеем. Таким, которого есть за что бояться.       Первое, что она чувствует — раздражение. Она ведь больше не принцесса, не слащавая девочка под покровительством вечно недовольной ею матери. Теперь она злодейка, и к ней надо обращаться соответствующе.       — Называй меня Стар, это первое. Второе, — Стар окидывает его оценивающим взглядом. Уложенные темные волосы, светло-карие умные глаза, белоснежные клыки выглядывают — слишком элегантный для монстра. Костюм вычищен до блеска, фиолетовый галстук завязан идеально — значит, аккуратный и внимателен к деталям. Неплохо. — что ты можешь предложить мне, мистер?..       — Диаз, — отвечает он ей и вдруг ставит на стол две рюмки со слегка серой, густой жидкостью. Принюхавшись к приторному аромату, Стар удивленно распознает свой любимый напиток. На болотах это пойло признанно одним из лучших, если не самым, и хоть выглядит мерзко, на вкус просто удивительно. — Не откажетесь выпить? Кто-то говорил мне, что нет более простого способа расположить человека к себе, чем выпить с ним.       Стар несколько раз моргает. Раздражение сходит с нее, слетает, как легкая шаль на плечах; она внимательно всматривается в фиолетовое лицо напротив, улыбающееся самым краешком губ. Рюмка с пойлом манит притронуться, но еще больше Стар притягивают эти светлые карие глаза: совсем тигриные, совсем пустые, холодные. Словно стеклянные.       Он предложил ей выпить. Не принести голову Людо, не продемонстрировать физическую подготовку, не сокрушить сегодня же всех, кто стоит у нее на пути. Просто выпить. И разве ж такой годится на роль «правой руки»? Он не носит внушающую ужас броню, не корчит гримасы, не… Много всяких «не», которые, как она думала, являются качествами злодея.       — Стар, Вы, кажется, немного растеряны, — улыбается Диаз, но глаза у него все такие же неживые.       — Это все, что ты можешь предложить? — наконец говорит она, чуть нахмурившись. Ерзает на мягкой подушке под собой, зацепляет ногтем хлопушку и кидает в рот. — Пойло? У нас тут не кафе, вообще-то.       — Поверьте, Стар, это лишь самое начало, — с вежливой улыбкой отвечают ей так, будто общается с неразумным младенцем. Одну рюмку Диаз осторожно двигает в ее сторону, и Стар, помешкав, берет и делает глоток. Вкуснятина.       — Так, и что же… — причмокнув, начинает Стар, но резко замолкает. Ее конвой по обе стороны напрягается, но ее и собеседника напротив ничто и никто, казалось, не волнует: он смотрит только на Стар своими мертвыми золотистыми глазами, без тени улыбки, даже, казалось, не дыша. И у Стар рука с рюмкой замирает на полпути к поверхности стола; и у Стар замирает еще и сердце, пока ее затягивает в эти золотые, зыбучие пески чужих радужек.       Когда ей было двенадцать, Стар еще сопротивлялась тьме, что забиралась в ее сердце все глубже и глубже, маячила навязчивой идеей заслужить любовь и внимание хотя бы так, через зло. И она рассказывала маме о чем мечтает — о принце. Чтобы любил ее, приносил красивые цветы, чтобы их вкусы во всем совпадали и чтобы был самым неординарным, невероятным. Прошли года и много, много событий, но в эту секунду светлые мечты вернулись к ней, напомнив о мягких подушках, журналах под кроватью и о не злодейских злодействах.       — Хлопья от «Капитана Бланша»? — вдруг выдает Диаз, снова мягко ухмыльнувшись. Стар моргает и косит глаза в сторону миски с разноцветными хлопьями.       — А что такого? — пряча смущение за раздражением, спрашивает она, резко поставив рюмку и тем самым выплеснув несколько капель на стол.       — Не думал, что кто-то еще помимо меня их любит, — говорит странный мутант в костюме. Стар приоткрывает рот, едва выдавив из себя слова:       — А… Ну, да. Они вкусные.       Снова воцаряется пауза, и пока светлые глаза ощупывают ее, забираясь в червивую капризную душеньку, заставляя ощутить себя голой и испуганной, такой слабой и вовсе не злобной, Стар вспоминает об образе идеального принца. Умный, но не задавака; вежливый, но не скучный; покладистый, но чтобы мог одергивать ее от глупостей. Чтобы не обижал ее, конечно (впрочем, такую, как Стар, порой можно было исправить только хорошим пинком)...       — Мне нравится Ваш головной убор, Стар, — сладко протягивает Диаз, и Стар непроизвольно хватается за фальшивый рогатый череп на своей голове. Краснеет, хмыкает и опускает голову, смущенно заправив светлые пряди за уши. Это что-то странное, что-то больное, мучительно подозрительное, от чего она когда-то отказалась.       — Спасибо…       — Так что, Стар, Вы позволите мне рассказать, как помочь Вам забрать палочку и взять верховенство над измерением? — резко переводит тему Диаз, возвращая ее в действительность. И от этого властного тона — без высокомерия, без желания напугать или продемонстрировать свое, быть может, безумие — живот Стар скручивается в узел, разгоняя невероятное тепло по всему телу.       — Да, мистер…       — Называйте меня Марко, — перебивает он и, помолчав, также властно добавляет:       — Это первое.       Стар задерживает вдох и пододвигается ближе. Ей не хватало именно этого в своей истории: настоящего, невероятно притягательного зла.