***
Марко не нравилась Стар. Не только ему, конечно, — с первого дня прибытия на Землю принцесса успела подпортить мнение о себе у окружающих надменными взглядами и вздорным характером. Войдя в класс, она сходу сообщила, что является «будущей королевой Мьюни» (это была отличительная черта Стар — она никогда не называла себя «принцессой», а именно «будущей королевой») и что Земля — тупое место, грязное и пошлое, но ей придется остаться здесь, подучиться контролю над палочкой. Неудивительно, что родители сослали ее на год «практики» на Землю — такой гадкий характер не вытерпит даже родня. Так вышло, что ее подселили к Диазам. И веселье началось: монстры, заклинания, крики и недовольства из башни, бесцеремонно приделанной к дому (Стар отказалась жить в простой скромной комнатушке для гостей, бесстыдно заявив, что даже помочиться здесь не захочет) и многое другое, что останется следом в памяти Марко — и не стереть. Стар была сукой; Стар была дрянью; Стар бесила, бесилась и сводила с ума. Но с ней никогда не было скучно. Она оказалась на диву смелой и ее невозможно было задеть, и, может, именно благодаря этому в школе не нашлось человека, который осмелился как-то оскорбить Стар Баттерфляй или оспорить ее статус «избранной», ее репутацию идола, которую она, кажется, вырабатывала с малых лет. А еще Стар была одинока. Ночью она сбегала к подруге Понихед, такой же избалованной и высокомерной, а когда та была занята, долго сидела одна в своей комнате и молчала. В такие моменты Марко пробовал зайти за ее белый круг и предлагал посмотреть вместе фильмы. Родители учили его, что всем в этой жизни нужно давать шанс. Стар, спустя несколько дней и детских оскорблений, все же соглашалась. Удивлялась, как ребенок, земным фильмам и обычаям, вечно прося Марко объяснить ей то одно, то другое. И белый круг не был холодным и опасным, а становился общим домом, уютным шалашом из подушек и одеял. Вот только большую часть времени принцесса есть принцесса, причем далеко не та добродушная куколка из мультфильмов. К ней зверьки не сбегаются, птицы не чирикают в аккомпанемент ее пению; в школе к Стар тоже не подходят, но и не задевают. Она не изгой, это точно; она не уродина, это определенно. Но нимб над ее головой сияет слишком ярко и слепит глаза, и только Марко способен вынести это сияние. А может быть, вернее сменить нимб на эти дьявольские красные рожки, которые она носит ежедневно на голове. Стар знает каждый, Стар не избегают. Стар боятся. — Слушай, Баттерфейс… — Баттерфляй, милая, — поправляет Стар Бритни, которая подошла к первой на перемене. Бритни завистливая стерва, но не такая, как Стар. По-другому. Принцесса даже не смотрит в ее сторону, а лишь спокойно листает тетрадь, прислонившись к шкафчику. Она словно очертила вокруг себя белый круг, внутрь которого никого не пускает и который так же ярок, как и рожки на ее голове. Как корона и волшебная палочка. — Во-первых, я тебе не «милая», — растягивает буквы своим противным голосом Бритни. — Во-вторых, тебе следует знать, кто здесь истинная королева. Ты зарвалась, девчонка, и посягнула на чужой трон. — Это что же, — хмыкает Стар, — ты о себе? Ты можешь быть разве что королевой поношенного тряпья и клоунского макияжа. Ее отпускают только вечером: небольшая драка в коридоре, окончившаяся ожогом на ноге Бритни и дымком, исходившим от позеленевшей палочки. Стар отделалась царапиной и помявшимся платьем; домой они шли, взявшись за руки, так как Стар тошнило и кружилась голова. Она говорит, что это из-за растраченной в пылу драки энергии; Марко, держа ее маленькую крепкую ладошку, думает, что это всего лишь предлог. Марко держит ее за руку, а пальцы с розовыми ногтями плотно сжимают его ладонь. Стар сгибается и подносит руку ко рту; говорит, что ей очень плохо, и они должны идти как можно медленнее. Она вполне может долететь на волшебном облаке до дома, но вместо этого закидывает руку ему на плечо и делает осторожные, неспешные шаги, тихо пробурчав что-то про «идиота» и «тормоза». Кривит губы, липнет, как жвачка к подошве, не может ничего с собой поделать, и в какой-то момент Марко смущенно отводит взгляд, — она слишком близко. А потом Стар вдруг шепчет: «спасибо», и первые пару секунд ему кажется, что послышалось. Однако закат на ее бледном лице превращает сердечки в ярко-красные метки, и хотелось бы верить, что лишь закат. Марко также тихо отвечает: «всегда пожалуйста», и после они идут молча, стараясь сдерживать каждый свою улыбку. Стар, как и все принцессы, имеет превосходный актерский талант и, как и все клишированные стервы, хочет быть рядом с хорошим мальчиком, ненавидящим ее, но непременно приглашающим каждый четверг посмотреть вместе интересный фильм в гостиной.***
— Домашние задания на Земле — полное дерьмо, — говорит Стар, заваливаясь в комнату Марко, где тот спокойно делал уроки. Он согласно кивает: грубо, но как всегда в точку, Стар. — Что-то случилось? — спрашивает, не отрываясь от записывания конспекта в тетрадь. — Да, — Стар запрыгивает на стол, садится прямо на стопку учебников, как только Марко потянулся к ним рукой. Он тяжело вздыхает и хмуро глядит на нее: легкий макияж и яркое платье. Стар куда-то собирается, а значит ее следующие слова очень просто предугадать: — Мне нужна помощь. Вернее, услуга. Маленькая такая, на десять минут, — сладко говорит Стар, смотря на него. — Жируха Скалник съест меня со всеми потрохами, если я не принесу ей выполненный тест. И выполненный на «отлично» тест. Понимаешь?.. — Нет, — качает головой Марко, конечно, понимая, к чему она клонит. Стар цокает языком и закатывает глаза. — Ой, да брось ты, Диаз, что тебе стоит? Будет плюсом в карму, — ноет Стар, ткнув его пальцем в щеку. Марко морщится и продолжает что-то писать в тетрадь; как бы ни была Стар проста и приятна в общении по четвергам киномарафонов, чаще всего она оставалась бесцеремонной вредной девчонкой, застрявшей занозой под ногтем. — Делай свою домашку сама. Я не обязан учиться за тебя. — Боже, какая драма! — раздраженно выпаливает Стар и спрыгивает со стола. — Все равно тебе нечем будет заняться, кроме как дрочить на ту скейтбордистку!.. — Как ты можешь быть такой стервой? — морщится Марко, повернув к ней лицо и глядя прямо в наглые светлые глаза. Она слегка накрасила ресницы и подвела черным веки; и без того большие кукольные глазки стали еще выразительнее, смотрят на него так, словно пытаются загипнотизировать, подчинить воле по, конечно, волшебству. Стар в ответ улыбается. Как-то грустно, вымученно и словно из вежливости. — Все принцессы стервы, Марко, — откидывает длинные пряди назад, — это их обязанность. Иначе как править целым миром? Стар молча выходит из комнаты и появляется только поздно ночью: Марко слышит перезвон волшебного портала и шуршание за стеной. Парочку всхлипов и удары по стене чем-то тяжелым несколько раз. Потом все погружается в тишину. Холодную, дряную, тягучую.***
— С-ста-а-ар Б-батерфля… Марко поворачивает голову, Стар отвлекается от подведения губ блеском: следующим днем на перемене к ним, стоящим у шкафчиков, подходит девчонка по имени Дарси*. Она на год младше их, а еще фанатеет по Стар. Пожалуй, слишком сильно. — Привет, — окинув взглядом девчонку и едва сдержав смех, бросает Стар и продолжает красить губы, глядя в зеркальце. Глаза у Старфан загораются радостью, словно ее, как минимум, коснулся крылом ангел. — Ста-а-а-ар, — протягивает девочка, стискивая в руках блокнот. На ее темноволосой голове расположился криво сделанный ободок с рожками, а одежда смутно напоминает повседневные дорогие наряды Стар. Марко думает, что это жутковато. — Ну чего тебе? — вспыхивает Баттерфляй. Марко вздыхает — сейчас будет шоу. Когда Стар занята, лучше ее не отвлекать, будь ты хоть ее фанатом, хоть самим Иисусом Христом. Старфан сглатывает и дрожащими руками протягивает ей розовый блокнот и ручку: — Подпиши, пожалуйста, — тихонько пищит Дарси. Марко жаль ее, а Стар, какое-то время молча глядя на протянутые ей предметы канцелярии, вдруг улыбается. Улыбочка скользкая, опасная, червивая; улыбочка, от которой лучше бежать. — Слушай, как там тебя, — Стар щелкает пальцами, пытаясь вспомнить, и Дарси уже хочет сказать свое имя, но Баттерфляй отмахивается, — Неважно. Если продолжишь заниматься такой чушью, типа бредить мною и воображать, что можешь быть похожей на меня, останешься посмешищем на всю свою жизнь. А жизнь у тебя, судя по всему, нереально хреновая, раз индивидуальностью тебя обделили. Как и внешностью, впрочем. — Но я…. — Нет. Свободна, — обрубает Стар, и девочка медленно отходит. Вскоре она удаляется, роняя слезы прямо на розовый блокнот. — Как ты можешь быть такой сукой? — прямо спрашивает Марко, провожая взглядом хныкающую девочку. Что-то в груди делает кувырок, глядя на уходящую Старфан. Вот что такое — любить Стар Баттерфляй. Ничего хорошего. — Все принцессы сучки, Марко, — сладко улыбается Стар, захлопывая свой шкафчик. Ее длинная коса качается как маятник, гипнотизирует его, а вскоре исчезает в толпе. В ее улыбке ничего естественного и хорошего. Как всегда в точку, Стар. В самое сердце.***
Вечером Марко снова слышит плач за стеной. Он мешает ему учиться, он просачивается сквозь стены, проникает под кожу, зарывается в самое сердце навязчивой идеей. Стар плачет, кричит, швыряет вещи и всполохи магии направо и налево. Стар плохо. Стар устала быть плохой. Ей, наверное, так и надо. За все оскорбления, обидные шутки, самоуверенные взгляды и белый круг «избранной». Капризные принцессы должны страдать, а Марко должен ощутить удовлетворение от ее истерики, но вместо этого встает со стула и, тяжело вздохнув, направляется к комнате Стар. Он давно подозревал, не идиот. Стар влюблена в него, поэтому психует, рычит на всех и вся и плачет. Хочет быть ближе к нему, но не знает, не понимает, как. Они ведь разные — зануда и королева. Принцесса и «нищий задрот», как сказала в пылу давней ссоры сама Стар. Но Марко знает кое-что. Оно останется за чертой круга, шепотом в стенах, замурованное в мозгу воспоминанием. Он знает каждый четверг со Стар, легко отпускающей шутки; знает, что она любит мультики и боится грозы; знает, что к чертям посылала все эти королевские традиции и свой нежеланный титул в принципе. Что она сделает все ради друга, появись он у нее, и постоянно молчит одна в темной комнате, слишком огромной, слишком богатой. Дверь оказывается не заперта. Стар сидит на полу и обнимает себя за плечи. Ее лицо мокрое, волосы растрепались. Марко подходит к ней и садится рядом, заключая в объятия. Стар не сопротивляется. Обнимает в ответ. Все принцессы — избалованные сучки. И они так устают ими быть.