Ты словно моя коробка с игрушками, ты — мои воспоминания. Когда я чувствую запах твоей кожи, весь мой мир рыдает. Я у твоих ног.
Ниоткуда появляется сквозняк, по спине бегут мурашки. Марко закрывает глаза, — он сходит с ума, он тонет в черноте ночного Лос-Анджелеса, он не знает пощады и никто не пощадит его. Дырка в мышце пульсирует, гной скатывается тяжелыми каплями, больно дышать; блондинка на кровати вновь улыбается, потому что уйдет. Как уходили все такие копии. Как ушла она.Пощади, когда серое становится черным и по моей спине бегут волны, ты заставляешь меня улыбнуться. Пощади, неужели эта травма не делает меня мучеником?
Марко считает до трех и открывает глаза. Медленно и с опаской поворачивается; слабый ветерок обдувает шторы и голую кожу. На его половине постели сидит не копия, а настоящая Стар — такая, какой он ее запомнил. Сердечки на щеках, вздернутый нос, зеленое платье и вечная смешинка в глазах. Она выглядит усталой и грустной, и гладит по волосам спящую девушку, перебирает грязными пальчиками каждую прядь. У Марко только дергается нижнее веко. Надо бояться, но он не боится. Счастлив, идиот хренов. Еще с усмешкой думает, что нужно обратиться к психотерапевту и бросать пить. — Жалко ее, — вдруг говорит Стар. Ее голос не двоится, не звучит эхом. Она говорит, словно действительно сидит тут, как обычно. Ждет начос перед сном и смешную комедию, да болтает с ним ни о чем. Марко переводит взгляд на спящую девушку. Не помнит имя — вроде на «К». Стар продолжает, не смотря на него: — Красивая она. И добрая. Ты ей нравишься, чувачок, — легкая улыбка трогает треснутые губы, — А это действительно круто, что ты нравишься таким красоткам. Ты же у нас неповоротливый скромняга, не всегда везет. — Я скучаю, — только и говорит Марко. Он говорит ей об этом каждую «встречу», а Стар постоянно отвечает: — Неправильно, ты мучаешь. Мучаешь всех. — Я виноват перед тобой, — дрожащим голосом говорит Марко. Стар заправляет прядь девушки ей за ухо и накрывает одеялом, словно заботливая мать свое дитя. — Я мог спасти тебя. Мог догнать, мог… — Пощади себя, — Стар нежно улыбается и вскидывает голову; на ее лице играют тени и блики огней. — Отпусти прошлое, хорошо? Это не круто, плохой парень. Совсем-совсем не круто. — Нет, — упрямится Марко. Стар качает головой — она меньше его, навсегда застыла в юном возрасте, но сейчас Марко чувствует себя беспомощным и капризным малышом рядом с ней. Смотрит на нее: красивую, смешную, карикатурную фею. И дыра начинает становиться чуть меньше, меньше болеть.Пощади, твоё сияние Разрывает меня напополам, словно спасательный трос. Ты — моё спасение.
— Где ты? У Стар взгляд тысячелетнего мудреца, но вместе с тем она улыбается привычно-задорно. Марко так и застыл на месте, не сводя с нее глаз. Не хочется спугнуть свое безумие. — Там, куда я попала, красиво, — начинает Стар, перебирая пальцами ткань платья, — Там всегда светло, никто не страдает, легко дышится и все твои близкие рядом. Бабушка часто печет лимонный пирог и рассказывает истории о маме в детстве. Оказывается, она тоже чуть не спалила дворец! — Стар фыркает, обнимает худые коленки, — Иногда мне бывает скучно бродить по вечности, хоть и такой прекрасной: она бесконечна, в ней столько всего. Если бы ты там был, что бы мы устроили!.. — Забери меня туда, — Марко готов упасть на колени, — Прошу. Пощади меня, это невыносимо. Каждый год, каждый день… — Еще рано, — качает головой Стар и подмигивает ему, — Твое время не пришло, плохой парень. Я приказываю тебе жить. Волшебство начинает испаряться слишком быстро. Оно сходит с макушки, стекает по спине, капает с кончиков ногтей. Марко жмурится и задерживает дыхание; Стар машет ему рукой и улыбается: — Спи чаще, чувак. Выглядишь, как те трупаки из телевизора. Шепот ветра доносит до Марко: «я люблю тебя». «Я тебя тоже». И он обязан пощадить всех в этой комнате: и мальчика в отражении, и девушку-копию на кровати, и призрака из его уставшей головы. Марко зашьет свою рану. Время еще не пришло.