(Not) Just Friends

      На Земле не было плохо, скучно или жутко, нет-нет. Дело было не в этом измерении, не в его диковинных (и диких) для меня обычаях, а конкретно во мне. Я чувствовал себя здесь лишним, как приклеенный на неположенном месте цветастый стикер — на фоне серого камня яркие цвета горят, точно неоном, и все так смотрят, смотрят… Да, я принц, и множество взглядов сопровождали меня с пеленок, но когда ты — наклеенный там где надо стикер, все нормально. Не обращаешь внимания на взгляды, сверлящие спину.       Стар — девочка, к которой меня подселили — землянка, и подобные вещи уж точно не должны занимать ее голову. Честно говоря, они и не занимают — Стар была настолько непосредственным и ярким человеком, что порой я серьезно думал: «а с этой ли она планеты вообще?». Одежда кислотных цветов, стикеры (да-да) на щеках мелькают, куча браслетов на руках и улыбка… Такая улыбка… Наверное, поэтому с ней никто не общался в школе и негласно считали чокнутой. Слишком яркое избегают, потому что оно слепит глаза.       Наверное, поэтому я был бесконечно благодарен старичку на седьмом облаке высоко в небесах за то, что однажды он толкнул колесо судьбы таким образом, что я сейчас сидел в доме семьи Баттерфляй (даже имя и фамилия звучат как название книги сказок) и наблюдал за тем, как Стар вплетает в длиннющие светлые волосы красную ленту, в итоге затянув бантиком спадающую на одну плечо косу. Есть в ее движениях — резких и смазанных — что-то, я не знаю… Успокаивающее?..       Благодаря Стар — странной, чокнутой, цветастой девочке-стикеру — я вылезал из своего кокона, в котором прятался от взглядов, прожигающих мой затылок день ото дня. Наверняка мать с отцом непомерно счастливы — принцу не подобает комплексовать и скрываться от славы, что бежит далеко, до других измерений. Это просто несовместимые вещи: скромность и богатство.       — Как я тебе? — Стар поворачивается ко мне, огладив одной рукой юбку своего розового платья, и улыбается. Я вижу, как наливаются румянцем ее веснушчатые щеки; сейчас на них нет забавных наклеек, нет блесток и стразов, только лишь россыпь крошечных бледных точек, данных ей от природы.       Как она мне?       Она прекрасна.       Она похожа на гирлянду, на елочную игрушку, на все те наклейки, что она таскает с собой, на… На принцессу.       Я едва заметно качаю головой, мысленно говоря себе: «стоп». Живя под одной крышей со Стар и пережив с ней кучу приключений, которые бесстыдно принес с собой на Землю вместе с волшебством, я… В общем, я слишком далеко зашел в своей, хм, «привязанности» к Стар. Она клевая, и к ее странности можно привыкнуть. Даже влюбиться, что я и сделал, сам того не желая.       Я, вообще, много чего сделал, пока был на Земле: жил под мостом, спасал от монстров землян, случайно остановил время. А еще помог Стар влиться в круг «обычных» людей и стал ее другом. Честно говоря, это самое лучшее и полезное, что я сделал за все время нахождения на Земле.       Настолько полезное, что сейчас Стар собирается на свидание с Оскаром Грисоном, который нравился ей уже не один год и которому я сейчас страшно завидую. Так… нечестно. Все яркое и клевое обычно достается принцам, разве нет?..       — Ма-а-арко! — Стар вырывает меня из раздумий — ну как всегда — и тыкает пальцем в щеку, прямо в центр перевернутого треугольника — знаки на щеках, которые передаются в королевской семье от отца к сыну. Стар нравятся мои знаки, эдакие «вечные стикеры», как у нее. Она говорит, что они похожи на «начос» — такая земная еда.       — Прости, снова задумался, — уже раз пятый говорю я. Стар садится рядом со мной на постели, перед этим смахнув рукой крошки от печений: мы в ее комнате, так что подобное явление абсолютно нормальное.       Она пододвигается близко-близко, почти утыкаясь носом мне в щеку, и заглядывает в глаза. Покорно выдерживаю ее проницательный, нежный взгляд, которому рад больше, чем всем остальным. Мне нечего делать — я заколдованный принц, которому поможет лишь поцелуй принцессы, превратит из лягушки в человека. Вот только Стар сделала это без поцелуя и в короткий срок, и я… Я знаю, я должен был резко податься вперед и поцеловать ее, но было бы нечестно так поступать по отношению к Стар и к Оскару, который вот-вот приедет сюда. Этот стикер не мой, и волшебная палочка с короной мне не помогут.       — Как я выгляжу? — выдыхает Стар, и ее дыхание остается теплым ощущением на коже. Она, отодвинувшись и указав рукой на платье, снова улыбается; хочу сказать, что она красивая, что она смешная и что она заслуживает кого-то получше раздолбая Оскара, но вместо этого как бы безразлично окидываю ее с головы до ног взглядом. Дышать немножко трудновато; доселе я не обращал внимание на эти плавные тонкие линии девичьего тела, а они, вдруг, оказались чрезвычайно важны.       — Круто, — все, что могу сказать. Стар фыркает и закатывает глаза.       — Да у тебя на все такой ответ, Марко! Ладно, переформулирую: как думаешь, Оскару я понравлюсь?       Нет. Он не видит тебя настоящую, и никогда не увидит. Но слова и мысли, к счастью, между собой не связаны:       — Наверняка понравишься. На самом деле, ты ему и так нравилась.       — Честно? — с детской радостью в голосе спрашивает Стар. Голубые глаза загораются надеждой; я глотаю обиду. Мы с ней помогли друг другу — я стал смелее, она нашла друзей и парня — и поможем еще не раз, но моя миссия окончена. Я всего лишь наклейка не на том месте, — был и буду. Стар оно не нужно.       — Честно.       Потом мы сидим и болтаем о всякой ерунде. Стар волнуется и снует туда-сюда по комнате; я же внимательно слушал ее щебетание. Вскоре внизу хлопнула дверь, и родители Стар позвали ее. Хочется схватить ее за руку и никуда не отпускать, чтобы она прилипла к моей коже, осталась здесь. Но Стар выдыхает и нервно подпрыгивает на месте, а после уходит, — и я просто слепо бреду за ней.       Оскар Грисон, в явно старом и простом костюме, с зализанными назад волосами и развязной ухмылочкой выглядит нелепо, но Стар прикусывает губу и сжимает кулаки, тем самым давая понять, что ей все нравится. Ее отец серьезно просит Оскара «не распускать руки» и беречь Стар, а мать с трепетом говорит, какая у нее красивая дочь. Я стою поодаль, наблюдая за всем этим со смешанными чувствами. Впервые в жизни взгляды окружающих не прикованы только ко мне.       — Хэй, чувак, как оно? — вместо приветствия бросает мне Оскар, салютуя. Стар смотрит то на него, то на меня (на меня все же дольше!), не прекращая улыбаться, пока мать не просит Стар подойти к ней, чтобы поправить прическу. Подойдя к Оскару, мы жмем друг другу руки, и не знаю, что на меня нашло, — возможно, сказывается «воспитание» Стар — но я приблизился к Оскару вплотную и тихо, чтобы только он услышал, сказал:       — Обидишь ее — превращу в пожарный гидрант и сгоню к нему всех собак в городе.       От выражения лица Оскара хотелось смеяться, вот только смеяться последним будет он, ведь я остаюсь на месте, а рука Оскара по-хозяйски обвивает талию Стар и они уходят вдаль.       Я чувствую себя так, словно от меня отодрали пластырь. Обычно бывает: сначала больно, но потом все проходит.       Только почему-то не проходило.

***

      Стар возвращается со свидания раньше, чем обещала, и уже тогда зарождается нехорошее ощущение. Я не доверял Оскару, и если Стар, которая так яро хотела быть с ним, столь быстро вернулась, дела плохи. У Оскара.       Она забирается ко мне в комнату с помощью дерева под окном. Ей плевать на платье, на туфли; Стар хочет это сию секунду и она сделает это, в чем бы она ни была. В полутьме башни я вижу тени на ее щеках, и только приглядевшись понимаю — следы от туши. А если тушь потекла, значит, она плакала.       — Что произошло? — подбегаю к ней и кладу руку на плечо. Стар поднимает голову — растерянная и смущенная, не улыбается, не сияет. Потом говорит:       — Это свидание…       — Что? Что случилось, он обидел тебя? — нахмурившись, сыплю вопросами, на которые Стар отвечает поджатыми губами и выдыхает продолжение своей фразы:       —  …было ошибкой.       Усадив Стар на постель, я принимаюсь слушать недолгий рассказ о том, как она планировала это свидание, чуть ли не с пятого класса, верила в то, что все будет так, как она воображала и они с Оскаром сойдутся идеально, но… Скажем так, ожидаемое никогда не соответствует реальности. И жизнь не сказка, отнюдь. Оскар не обидел ее, не приставал, не игнорировал. Оскар был Оскаром, — и, как оказалось, Стар этого не ожидала, и это довело ее до слез.       — Он говорил либо о себе, либо о своей тачке, — невесело усмехнувшись, бормочет Стар. — Еще он назвал меня «ненормальной». Не хотел оскорбить, просто пошутил, но… Но так всю жизнь надо мной шутят. Не хочу быть «ненормальной», хочу быть… Обычной.       — Но тогда это уже будешь не ты, — перебиваю я, и Стар смотрит на меня своими большими грустными глазами, словно ищет прощения. — Если… м-м-м, со стикера стереть все блестки, он больше не будет стикером, только клейкой бумажкой. Понимаешь? Оно тебе не нужно.       А потом… Она говорит мне, что действительно сумасшедшая, я недоуменно спрашиваю: «почему?», и мы целуемся. И все кажется таким… правильным, ярким, громким, словно только этого — пролога в виде ее свидания с Грисоном — и не хватало сказке про заколдованного принца. Я слышу каждый шорох и вместе с тем не слышу ничего; я чувствую ее пальцы, холодные и пахнущие деревом, на своей шее, и от прикосновений вниз по телу бегут мурашки. Ожидание, уж точно, никогда не совпадает с реальностью. Такого поцелуя я не ждал даже во сне.       Стар отстраняется, как мне кажется, слишком быстро, и скромно улыбается. Не знаю, чем для нее был этот поцелуй, — прихотью, порывом безумия, осознанием чего-то, что давно понял я — но ей, да и мне, явно понравилось. Она наконец-то улыбается, а это уже хорошо.       На ее пальце я вдруг вижу крошечный округлый предмет и улыбаюсь — стикер, конечно. Она везде их таскает, наверняка припасла где-то в кармане платья парочку. Мягко приклеивает маленькое сердечко на мою щеку, говоря:       — С твоим появлением на Земле все стало другим. И, наверное, свидание с Оскаром заранее было обречено на провал, потому что только ты согласен мириться с моей ненормальностью, прекрасный принц.       Я снова целую ее, и стикер падает с моей щеки, теряется в складках одеяла. Знаю точно две вещи: мы с ней нужны друг другу, мы с ней «на том месте», как парочка наклеек, это первое. И второе — завтра Оскару Грисону придется испытать все прелести жизни пожарного гидранта.