(Not) Just Friends

1. Сладости       — Итак, Марко, — Стар хитро прищуривается и поднимает повыше руки с зажатыми в них сосудами со взбитыми сливками. На одном нарисована спелая красивая клубника; на другом изображен молочный шоколад.       — Что?       — Какую сладость выбираешь?       Марко сглатывает и непонимающе смотрит сначала на сливки, потом на лицо Стар. Ее глаза горят огнем, приключением и забавой, губы улыбаются, а сердечки мило розовеют. Она сама одна большая сладость, боже, настолько странная и притягательная конфетка, что невозможно устоять.       Марко так и отвечает: «тебя», на что Стар хихикает и чмокает его в нос.       — Ты милашка, но теперь серьезно: шоколад, — Стар подбрасывает одни сливки, — или клубника? — потом другие, игриво глядя на Марко и нетерпеливо ерзая на постели.       — Я не пойму, зачем ты притащила сюда взбитые сливки. Хочешь сексом заняться или перекусить? — изогнув бровь, говорит Марко. Стар вздыхает и закатывает глаза, неопределенно поведя плечом и всем своим видом выражая мысль «ну какой ты недогадливый идиот».       — И то, и другое, конечно же!       Они сидят в его комнате полуголые и возбужденные, вот только Стар все тянет резину и начинает ломать комедию со сладким. А ему не хочется других сладостей. Ему хочется ее губ, ее тела, ее всю, и Марко пододвигается ближе, кладя руки на ее плечи и спуская лямки розового топика, но вдруг получает мягкий удар по голове бутылью с клубничными сливками и возмущенно взирает на Стар, которая также возмущенно восклицает:       — Что ты делаешь?!       — Я, гм… Раздеваю тебя?..       — Мне что, сто раз повторить? — Стар издает стон разочарования и запрокидывает голову. — Серьезно, иногда ты просто невыносим.       — Кто бы говорил, — бурчит Марко, за что получает еще один удар сливками.       — Нет, ты только представь, — Стар скидывает с себя маску возмущения и превращается в саму хитрость и обольщение. Она прижимается к нему настолько близко, что Марко может чувствовать ее фруктовое дыхание на своих губах, ее длинные волосы, легко задевающие его грудь и плечи, тепло и мягкость ее тела… Он делает попытку поцеловать ее, попробовать эту сладость на вкус, но Стар ловко уворачивается и со смешинками в глазах смотрит на него.       — Стар!       — Только представь, — повторяет она, — Я выдавливаю, м-м-м… вот сюда, — касается пальчиком своих ключиц Стар и усмехается, увидев дернувшийся уголок губ Марко, — шоколадные сливки. А ты наклоняешься, — Стар делает то движение, о котором говорит, продолжая гипнотизировать карие глаза напротив, — и слизываешь их. А потом еще раз, еще. И ниже…       Марко плотно сжимает челюсти и часто моргает; то, что заставила его представить Стар вызывает предсказуемую реакцию — рот наполняется слюной, белье в причинном месте натягивается, а глаза не мигая глядят на бутылочку шоколадных сливок. Этого хочет Стар, значит? Что же…       — Или… я могу намазать сливками тебя, — задорно улыбается она и наклоняет голову набок. — Я даже знаю, в каком месте…       Марко быстро подается вперед и целует ее, нетерпеливо и неаккуратно, вырывая из рук сосуды со взбитыми сливками и опрокидывая Стар на спину. Она вздыхает и слегка отодвигает его от себя; Марко подчиняется, смотрит на округлое румяное личико с довольной, игривой улыбкой:       — Так что, — Стар кивает в сторону крепко сжатых в руках Марко сливок и нежно проводит пальцами по его щеке. — Шоколад или клубника?       Марко оглядывает стройное тело под собой. У Стар нежная бледная кожа, волосы пахнут яблочным шампунем, губы от гигиенической помады совсем сахарные. И если он добавит ко всему этому сливки, то может просто умереть от переизбытка сладкого, но это, без сомнения, будет идеальная смерть.       Марко садится на постели, улыбается. Раздвигает силой бледные длинные ноги, впиваясь в кожу ногтями, на что Стар довольно щурит глаза и усмехается: любит, когда он, пусть на мгновение, перестает быть хорошим мальчиком.       Марко открывает крышки обеих бутылей и решительно отвечает:       — Все сразу.       Он, вообще-то, просто обожает сладости. Много-много сладостей. 2. Крылья.       Стар любит свои крылья. Во-первых, конечно, с ними удобнее в бою — взлетела, и враг тебя уже не достанет, если только сам не научится летать. Во-вторых, они прикольные, красивые и забавно трепещут, словно за спиной у Стар постоянно летает стайка бабочек. В-третьих, она чувствует себя с ними уверенней, всегда помнит, кто она такая и откуда родом. На что она способна.       А в-четвертых… Боже, если бы она раньше знала, что могут ее крылышки кроме как летать, насколько они чувствительные, то изо дня в день бы холила и лелеяла их, чтобы они всегда были здоровыми и красивыми.       По той же причине невероятной чувствительности ее крылья очень нравятся Марко. Он использует эту невероятную чувствительность, и Стар бы обязательно ударила его за нечестную игру, если бы вообще могла хоть что-нибудь сделать в эти невероятные минуты…       — О-осторожно, — Стар выдыхает рвано и со стоном в конце, выгибает мокрую спину, дрожит. Ее кидает в жар и хочется кричать от мешанины ощущений то внизу, где все быстрее движется одна рука Марко, то за спиной, где крылья трепещут под ласковыми пальцами его второй руки. За спиной ощущения даже лучше: Марко осторожно трет подушечками кончики крылышек, гладит их и сжимает, заставляя Стар громко стонать. Ко всему прочему добавляется жаркое влажное ощущение между ног, где рука Марко массирует клитор и тем самым доводит Стар до исступления.       Это покажется странным, ненормальным, но его возбуждают эти действия с крыльями, этот легкий трепет его маленькой феи в руках. Она становится такой непривычно податливой, когда касаешься ее за спиной, такой робкой и очаровательной, что в голове происходит полная путаница и забываешь, как говорить. И он не говорит, только целует ее в плечо, шею, оставляя красные пятна и следы от зубов, зарывается лицом в волосы и двигает рукой между ее ног быстрее, второй слегка потянув одно крыло и с наслаждением чувствуя, как Стар сжалась и задрожала, тихо простонав. Оргазма она достигает быстро, цепляясь за руку Марко меж бедер, прямо за мокрые от смазки пальцы, и откинув голову назад, чувствуя покалывающее, но ужасно приятное ощущение, льющееся от спины по всему телу.       Стар любит свои крылья потому, что, в-пятых, их совершенно по-особенному любит и Марко. 3. Романтический ужин.       Марко глядит на наручные часы: полвосьмого. Они должны были выехать еще в без десяти семь, но Стар, видимо, настолько погрузилась в игры с переодеванием, что потеряла счет времени. Как всегда. На очередную годовщину начала их отношений они договорились пойти в новый ресторан с незамысловатым названием «Рассвет»: Марко привлекла тамошняя разнообразная кухня за разумные цены и уютная атмосфера, а Стар до одури понравились расставленные по углам чучела фламинго. Что ж, главное, решение пойти туда было единогласным и не пришлось спорить.       — Стар, я считаю до десяти, — кричит Марко так, чтобы она точно услышала, — и если ты не спустишься на «десять», я уйду один! Раз!       — Десять, — вдруг раздается едкий ответ, и Марко глядит на наконец-то соизволившую объявиться Стар. В лазурном блестящем платье до колен и босоножках она выглядит прелестно, так что долго сердиться на нее не получается, и он протягивает ей руку, которую Стар тут же крепко сжимает.       — Готова?       — Так точно, капитан! — отдав честь, хохочет Стар и взмахивает ножницами в воздухе, открывая портал. Марко вздыхает:       — Если бы на Земле всегда можно было так передвигаться… Люди бы сэкономили кучу времени и денег.       — И превратились бы в ленивых жадных жирдяев, — с важным видом сообщает Стар, на что Марко не менее важно отвечает:       — Уже давно превратились.       — Но ведь не все, — улыбается Стар и тянет его к порталу. — Ладно, а теперь, пока у нас есть возможность, вперед — превращаться в ленивых жирдяев!       Заведение встречает их приятным приглушенным светом, легкой музыкой и на удивление небольшим количеством посетителей. Стар тащит Марко к столику в углу, как раз возле чучела фламинго; позже к ним подходит официант, чтобы записать заказ, и уходит, оставив их наедине.       Они разговаривают долго, как бы отгородясь от остального мира незримой, но плотной шторкой; разговаривают непринужденно и без стеснения, перешучиваясь и корча рожицы; разговаривать могут часами, днями, не прерываясь и не уставая, держа друг друга за руки и влюбленно глядя глаза в глаза. Пару раз Марко притягивал к своим губам ее пальчики и целовал каждый, пока Стар рассказывала очередную шутку или забавную историю. Вот так, просто и нормально, не сговариваясь. Обыкновенный порыв нежности, которому он уже даже не смущается.       — …О, еще мне Дженна рассказывала одну забавную историю!.. — вновь начинает Стар, но вдруг замолкает и опускает голову. Марко ждет продолжения, но его нет, и как только подошедший официант оставляет тарелки с готовым блюдом и бокалы с напитками, после чего уходит, Марко спрашивает ее:       — Что за история, Стар?       Она вздрагивает, будто только что поняла где находится, и растерянно отвечает:       — История? Да, история! Очень-очень забавная история…       — По твоему тону не скажешь.       — Просто я подумала… — Стар снова замолкает, на сей раз густо краснея, затем быстро оглядывается, словно кто-то может за ними подсматривать и подслушивать. Марко чуть напрягается и отпускает ее руку; столь резкая перемена настроения Стар была не в новинку, но все же… Она выглядит смущенной и задумчивой, хотя до этого непринужденно шутила и смеялась на самые разные темы.       — Стар, все хорошо?       Голубые глаза чуть расфокусировано смотрят на Марко.       — Да, прекрасно, — она кашляет в кулак и наклоняется к нему ближе, кладя свою ладонь на его. Голос Стар становится тише, более хриплым и каким-то… загадочным? — Дженна рассказала мне об одной своей знакомой. Эта знакомая довольно… крутая девчонка, да. Она любит экспериментировать.       Марко нахмурился, стараясь понять, куда клонит Стар.       — И-и она со своим парнем пошла в кафе вечером, поздно вечером, когда людей почти не было… И они… — Стар в очередной раз замолкает и кусает губу. Ее взгляд скользит по лицу Марко, словно что-то ища; разрешения ли, укора, черт знает, но ему кажется, что даже свет стал темнее и атмосфера — напряженнее. Стар делает вдох и на выдохе тараторит:       — Ты душ принял перед выходом?       — Э-э, — Марко теряется, медленно начиная догадываться, что пришло в голову Стар. — Конечно. Но что?..       А потом она резко отодвигает свою руку, со звоном опрокидывая вилку на пол.       — Упси! — глупо улыбаясь, выдает Стар. Смотрит на Марко, облизывает губы, наклоняется якобы за вилкой, затем, как воришка перед кражей, быстро оборачивается и в итоге ловко ныряет под стол. Марко не успевает среагировать, вообще ничего не успевает, как вдруг чувствует шевеление под столом и что ему силой раздвинули ноги.       — Стар! — стараясь вести себя сдержанно, ибо вокруг люди, в полной растерянности сдавленно говорит Марко. — Живо вылезай оттуда!       Но в ответ ему прилетает смешок и томное:       — Не шуми.       Он слышит шорохи под ногами, прикосновения рук к ним, звук расстегивающейся ширинки и еще раз как можно серьезнее просит Стар вылезти из-под стола, однако вместо этого получает куда более приятное неповиновение с ее стороны в виде скользнувшей в его белье ладошки. Это все отдает чем-то дурацким и грязным, вырванным из порно или пошлой комедии, и ярко контрастирующим с невинной романтикой заведения; это дикая забава, за которой их легко могут поймать, отчего чувства еще больше обостряются; это порыв Стар, но совершенно не нежный, и которого она уж точно ни разу не стыдится. Это…       — Черт возьми! — восклицает он, да так, что девушки за два стола от него оборачиваются, но, к счастью, быстро теряют интерес.       Марко хватается за край стола и прикрывает ладонью горячее лицо, теряясь в собственном стыде и возбуждении, пока Стар под столом подключает к движению руки по члену свой язык, обхватывает ртом и попросту изводит его всеми способами. Как удачно накрыты столы такими длинными скатертями, а столик находится вдали от посторонних глаз. Марко остается только проявить все чудеса выдержки и не застонать в голос, а также догадываться, как долго Стар вынашивала эту безумную идею и как ему отплатить ей точно такой же. В самый кратчайший срок. 4. Эксперименты.       — Ты не пожалеешь, Марко, честное слово!       — Уже жалею.       Щелчок над головой вызывает неуютное чувство под ложечкой и сотню разных развитий сюжета после, какие только он мог увидеть или вообразить. Обычно о подобном рассказывают либо в анекдотах, либо в увеселительных историях от службы спасения. Но раз уж проиграл своей девчонке на желание, выполняй! Правда, Марко как-то не подумал, что это Стар, которая помешана на разного рода экспериментах, и ее желания обычно опасны для жизни.       — Не жмет?       — Нет, но я чувствую себя ужасно беззащитным. Это напрягает, — Марко дергает руками, прикрепленными наручниками к спинке кровати и вздыхает. Не то чтобы ему не нравилось, просто все было слишком в новинку и как бы не случилось чего-то плохого.       — О да, ты беззащитен! — улыбается Стар и наклоняется, чтобы поцеловать его. — Ты полностью в моей власти.       — Я твой подопытный кролик, — скорее для виду возмущается Марко; вид полураздетой Стар, расположившейся прямо на его животе, помогал откинуть все «а если? а вдруг? а может?» и перейти на стадию «почему бы и нет?»       Она прикусывает кончик ногтя и осматривает его с ужасно довольной улыбкой. Ласково проводит рукой по лицу, груди, раскинутым в разные стороны рукам и стягивает через голову майку, оставаясь в одних трусах. Марко задерживает дыхание, уставившись на ее грудь, и принимает последнюю попытку:       — Вдруг мои родители вернутся раньше?       Стар медленно опускается к его ногам и оставляет поцелуй на животе; Марко хочет прикоснуться к ней, но только после неловких попыток вспоминает, что его обездвижили. Он — подопытный кролик…       — Я уверена, они поймут, — подмигивает Стар и целует его прямо под пупком, в чувствительном месте, но все еще не спеша стянуть оставшееся на нем белье, — Наручники-то я нашла в их комнате.       … и эксперименты, похоже, у него в крови. 5. Любовь и помада.       Они лежат на диване в гостиной, голые, накрытые тонким одеялом и уставшие, но ужасно довольные. Обнимаются крепко, переплетены друг с другом, и волосы Стар прилипли к ее спине и к груди Марко, к темным следам, оставленным ее помадой на его теле прекрасными отметинами, словно подписями: это все - для нее.       Стар жмется поближе, млея от прикосновений к своим плечам и слушая спокойное сердцебиение Марко, лучший звук на свете. Ей нравится растягивать такие мгновения, чувствовать себя защищенной в его руках. Нравится, что все так правильно и гармонично — он с ней, она с ним, и никакого смущения, просто так и должно быть.       — Вообще-то, я совсем не против помады, — сипло говорит он, обводя пальцами размазанный след на своих ключицах. — Но теперь я прекрасно знаю, что чувствуют салфетки в магазине косметики.       — Любая девушка бы обзавидовалась, что у меня есть такая салфетка, — хихикает Стар и чуть тянется, целуя его в плечо. Затем поднимает голову, и Марко говорит:       — Наслаждайся, пока можно, Стар. В следующий раз…       — …ты сам накрасишь губы.       Они смеются, дрожа под одеялом.       — Вряд ли мне пойдет вишневый, — нарочито-задумчиво отвечает Марко, проводя пальцами по ее губам и щекам, размазанная помада на которых была заметно бледнее в виду поцелуев.       — О да. Твои цвета — розовый и красный, принцесса Марко.       — И все равно, прекраснее тебя выглядеть не получится, — вздыхает Марко с картинным сожалением и улыбается, увидев, как Стар довольно усмехнулась и покраснела.       Ей нравится думать о том, что Марко считает ее красивой, нравится ощущать это распускающееся теплым цветком внутри ощущение благодарности ему за каждый неловкий, но безумно милый комплимент. Нравится, когда они лежат в обнимку и молча греются друг о друга. Нравится, что она чувствует в принципе, а не просто наслаждается конечным оргазмом. Когда они занимаются любовью, она чувствует так много, что могла бы быть раздавлена этим разноцветным бураном, сойти от него с ума. Это было бы легко и также правильно, как находиться в его объятиях или видеть его руку на своей груди, животе, талии, зная, что они подходят друг другу идеально, как игрушечные детальки конструктора. Было бы просто и невероятно приятно.       — Знаешь, у меня есть еще помада, — Стар неуверенно добавляет, — оранжевая.       Марко молчит, выводя круги пальцами на ее спине, а потом резко прекращает, видимо, безошибочно угадав ее мысли.       — Кхм… Интересный выбор оттенка, Стар, только на какой случай ты ее…       — И на тебе, моя милая говорящая салфетка, — она легко проводит пальцами от его шеи и ниже, пока рука не ныряет под одеяло, достигая его члена, — еще столько места для пробы помад.       Марко нетерпеливо притягивает ее лицо к своему, нежно целуя, и тогда Стар понимает: суть не в этом. Не в поцелуях, умелых движениях рук, и даже не в только ему досконально известных изгибов, линий, чувствительных точек ее тела. Суть в том, что ей нравится отклик собственной души на все это. Нравится раз за разом любить его еще сильнее.