***
Они обменялись номерами, и на следующий день Сохён позвонила своей новой знакомой. Сейчас, медленно смакуя свой чай — зелёный, с ромашкой, — она пыталась понять, почему вчера так и не позвала охранника, не обратилась к врачам, а скромно попросила Го Хачжин назвать те самые цифры. «И почему она согласилась на встречу с человеком, которого видела один раз в жизни? Это как-то связано с девушкой, за которую она приняла меня?», — спрашивала Сохён у самой себя. Ответы не находились. Но, на самом деле, она не сильно страдала из-за этого. Мысли о Го Хачжин отвлекали от задания, которое мило повесила на неё госпожа Ше, уехав «на недельку-две к любимой племяннице». Сохён отлично знала эту «племянницу» — у неё были грубые мускулистые руки и модная бородка клинышком. Поджидая Го Хачжин, Сохён просматривала каталоги. Господин Ан хотел, чтобы выставка была лаконичной и навевающей вполне определённые мысли. Сохён хмыкнула. Кто бы сомневался — история для господина Ана была не более чем прислугой. Впрочем, со своими деньгами он мог себе это позволить. Го Хачжин задержалась всего на несколько минут, но тут же поспешила извиниться. Сохён заверила её, что «это ерунда». Пока Го Хачжин выбирала между жасминовым чаем и мятным, Сохён любовалась её большими глазами, на дне которых — в этом Сохён готова была поклясться — застыла тоска. В итоге Го Хачжин заказала латте. И когда официант принёс большую кружку с ароматным напитком, она слегка наклонилась к Сохён: — Кажется, вы хотели поговорить со мной о чём-то? Это был очень простой вопрос, но в нём звучали деловые нотки, которых Сохён от своей новой знакомой никак не ожидала. — Да, — подтвердила она. — Но для начала мне следует представиться... — она поискала верное слово, — должным образом. Я организатор выставок. Го Хачжин понимающе улыбнулась: — И экспозицию в торговом центре подготовили вы. А несколько дней назад охранник сообщил вам о сумасшедшей, которая не может оторваться от... картины, — тут её улыбка погасла. Сохён решила не заострять на этом внимание, поэтому только махнула рукой: — Вы правы, конечно, но... Честно говоря, мне просто захотелось познакомиться с кем-то, кто настолько увлечён эпохой Корё. Это было чистой правдой. Сохён привыкла что такая «седая древность» волнует только старых профессоров, живущих в библиотеках и университетах. Даже госпожа Ше, которая всегда гордилась своей любовью к средневековью, состроила гримасу, когда Сохён поделилась с ней идеей: «И вы верите, что кого-то из посетителей торгового центра могут заинтересовать Тхэджо и его сыновья? Вы всё-таки слишком идеалистичны, моя дорогая». Тогда Сохён размышляла всю ночь, ворочаясь с боку на бок, и с утра принесла госпоже Ше готовый план. Та сдержанно похвалила изобретательность Сохён: «Что же с косметикой это вполне может пройти. Свяжитесь со спонсорами». Сохён боролась больше месяца, почти не спала и несколько раз даже забыла позвонить матери («Никак не ожидала от тебя такого отношения, Сохён!»). Её телефон разрывался, почта лопалась от писем, от неё все чего-то хотели, а госпожа Ше постоянно была недовольна. Но в итоге Сохён победила. Выставка пользовалась успехом. И к тому же она встретила кого-то, чья любовь к Кванджону, его отцу и братьям, кажется, превосходила все её чувства. Это поражало. Поэтому Сохён улыбнулась смутившейся Го Хачжин, подбадривая её и надеясь, что новая знакомая расскажет ей что-нибудь необыкновенное. Собственно так и произошло. Сначала, конечно, Го Хачжин отнекивалась, твердила, что в истории не сильна и её просто привлёк красивый портрет («Такая сильная картина, очень понравилась, вот я и заглядывала после работы периодически, а про меня уже выдумали не понять что»). Сохён не верила ей и аккуратно задавала вопросы. Го Хачжин была загадочной и точно прятала в рукаве особые карты. Сохён собиралась их достать и тщательно изучить. После того как они сделали повторный заказ — фруктовый чай для Сохён и минеральная вода для её собеседницы — Го Хачжин всё-таки раскололась. Обмолвилась вдруг, проглядывая меню: — В Корё к чаю относились совсем не так. Сохён подняла на неё глаза: — Не так? Го Хачжин кивнула: — Здесь всё очень небрежно делается, а ведь у заведения хорошая репутация. — А как тогда делалось? — полюбопытствовала Сохён. Она, конечно, была неплохо осведомлена на этот счёт, но предчувствовала, что Го Хачжин сможет её удивить. Она оказалась права. Го Хачжин, подбадриваемая её вопросами, говорила долго, порой краснея или закусывая губу. Рассказывала Сохён о том, какие травы нельзя было смешивать, говорила о вкусах императоров с поразительной лёгкостью. Сохён смотрела на неё, не отрываясь, жадно ловила каждое слово. Спрашивала себя: «Ну, откуда она может всё это знать? Шарлатанка? Выдумщица?». И мысленно качала головой, потому что Го Хачжин была искренна с ней. Когда телефон Сохён завибрировал, она готова была выбросить его через окно на асфальт — под колёса первой попавшейся машины. Но пришлось извиниться перед разом точно осевшей Го Хачжин и ответить. Звонила Лан из офиса. Она работала в агентстве всего пару недель и не могла самостоятельно найти образец договора. Сохён терпеливо объяснила ей, где храниться документ, отметив про себя, что параллельно с выставкой для господина Ана, госпожа Ше решила взяться за небольшой проект, связанный с китайским фарфором. Когда Сохён наконец нажала на кнопку отбоя, момент был безвозвратно упущен. Го Хачжин листала свежий номер женского журнала («Elisa», — прочитала Сохён на обложке) и явно собиралась уходить, из вежливости дожидаясь, когда Сохён закончит разговаривать. Но она не могла сдаться. — Всё, что вы рассказываете... это просто потрясающе. Откуда вы столько знаете, можно поинтересоваться? Го Хачжин посмотрела куда-то вдаль, точно в другое тысячелетие взглянула: — Это что-то вроде семейных преданий. Одна женщина из нашего рода служила при императорском дворе. Сохён охватило странное чувство. Ей показалось, что Го Хачжин открыла ей не всю правду. «Это паранойя», — мрачно заключила она, поблагодарив новую знакомую за приятную беседу.***
Через несколько дней Сохён понадобилась новая тушь. Так они снова встретились с Го Хачжин и оказалось, что у неё в запасе есть ещё несколько удивительных историй. Поначалу она немного стеснялась, почти боялась чего-то, но потом Сохён поняла, что Го Хачжин действительно хочет поделиться с ней этими преданиями. Сохён очень быстро привыкла к Го Хачжин, теперь — к Хачжин, — к её привычке говорить об императоре и его приближённых так просто, точно она была с ними лично знакома, к тому, что порой на её лицо набегает тень, а губы кривит горькая усмешка. Сохён рассказывала ей о том, чем занимается — о требовательном господине Ане, истеричной госпоже Ше, о том, как трудно подобрать материалы выставки так, чтобы всё указывало на значение ON. — Они хотят, чтобы, просматривая материалы, связанные с историей журналистики, посетитель понимал, что всё шло именно к ON, — вздыхала Сохён, когда они с Хачжин в очередной раз сидели в маленькой кофейне. — Но я читаю это всё снова и снова, и, знаешь, ON не кажется мне такой уж неизбежностью. Конечно, это один из лучших медиахолдингов Кореи, но, во-первых, есть и другие. А, во-вторых... — махала она рукой и замолкала, а Хачжин делилась с ней тем, что произошло за день в её хорошеньком бутике. У Сохён уже много лет не было лучшей подруги. Студенческие годы научили её не доверять женщинам. Впрочем, мужчинам тоже — особенно музыкантам-недоучкам. Как-то она поделилась этим наблюдением с Хачжин. Та пожала плечами и прошлась по ней одним из своих многозначительных взглядов: — Но если никому не верить, нужно примириться с одиночеством. Разве человек способен на такое? Эти странные вопросы Сохён очень нравились. От них ныло где-то в районе сердца и хотелось — как когда-то — мечтать и чувствовать. Ещё Сохён умиляло то, как Хачжин реагировала на совершенно простые вещи — вроде сообщения о том, что Сохён когда-то занималась танцами. А уж её тайная любовь к истории Пэкче привела Хачжин в какой-то нездоровый восторг. «Неужели? Правда?», — твердила она и ничего толком не объясняла. Сохён не переставала улыбаться и всё время забывала поблагодарить охранника. Если бы не его бдительность, они бы никогда не встретились. Сохён только хотелось порой, чтобы Хачжин поделилась с ней таинственной печалью, которую хранила так бережно. Но Сохён не настаивала — она и сама не очень то умела говорить о подобном, хотя порой ей хотелось рассказать обо всём, наболевшем, уже два года — дольше, гораздо дольше — мучающем её. Но слов не хватало, и они снова говорили о приближающейся выставке, магазинчике, своих начальниках и, конечно, о Корё. В один из таких вечеров Сохён пришлось после приятной беседы вернуться в офис. До мероприятия оставалось дней десять. Работы в зале уже велись, но она всё ещё не определилась насчёт нескольких экспонатов. Сохён зашла в кабинет, зная, что сейчас погрузиться в номера газет, которые в обед принесла из архива (Нужно было выбрать публикации, касающиеся отца и деда господина Ана). Она прикусила губу, когда заметила на столе большой букет — из вазы на неё смотрели пышные розовые, белые и сиреневые пионы. Сохён не нужно было долго гадать, чтобы понять от кого они. Правда, вчерашний вечер ей по большому счёту понравился, да и тот поход в кино был довольно милым, но пионы... Пионы ей дарил всего один человек, и это совпадение ранило, неприятно холодило кожу, заставляло вспомнить о прошлом и снова — в который раз — почувствовать, что она ошиблась тогда. Может быть, она бы прямо сейчас бросилась к ноутбуку и набрала заветное сообщение — то, на которое уже два года не хватало сил (и безрассудства), — но тут зазвонил телефон. Сохён посмотрела на имя, высветившееся на экране. Губы дрогнули в слабой улыбке. Не нужно было писать тому, кто совершенно не интересовался ею. Это было так глупо и жалко, даже думать о нём было неправильно. И, решив наконец-то начать новую жизнь, не жертвовать настоящим ради иллюзий, Сохён ответила на звонок.