Исток

Приятная прохлада окутала Сохён, как только они с Ханылем спустились к воде. На пристани толпились люди. Судя по словам, что долетали до Сохён, путешественники смотрели расписание катеров и восхищались полноводным Ханганом. Река не обращала никакого внимания на этот шум, не бежала даже, а спокойно шла по своим делам, позволяя ветру ласкать себя: в такие моменты гладь её выгибалась, волны становились более отчётливыми. — О чём задумалась? — спросил Ханыль, беря её руку в свою. Он потянул Сохён за собой. Вместе они лавировали между группками туристов, пока не удалились от причала. — Я думала о Хангане, — сказала Сохён, не позволяя ему отпустить свою руку. — Мне кажется, они с ветром встречаются. Ханыль рассмеялся: — Серьёзно? Сохён пожала плечами. Вообще-то ей нужно было кое-что сказать Ханылю, узнать, как он отнесётся к её решению, но пока ужасно не хотелось серьёзных разговоров. Уж слишком хорош был этот день, насквозь пропитанный солнечными лучами, озарённый улыбкой Ханыля. «Как же он красив», — думала Сохён, любуясь своим парнем. Ветер как раз перебирал его волосы, точно напоминая, что Ханылю пора сходить к парикмахеру. «Если он, конечно, не собирается вернуться к своему прежнему образу», — размышляла Сохён, вспоминая, как шли ему длинные волосы. — Будешь отращивать? — поинтересовалась она и попыталась дотянуться до его волос, но мазнула рукой по шее. Ханыль остановился, взглянул на неё с любопытством: — А тебе так больше нравилось? — Да, я уже и забыла, как ты выглядел с длинными. — Я ведь знаю, что ты врёшь, — сказал он и пошёл к скамье. Сохён остановила его: — Давай, ещё погуляем. Он тут же согласился, повернулся, и они пошли по дорожкам парка. Ханыль молчал, но Сохён знала, что они и без слов прекрасно понимают друг друга. Она вздрогнула, когда он вдруг заговорил: — Чимина завтра всё-таки выписывают, он настоял. Сохён развела руками: — Ну, они и без того удерживали его в больнице больше двух недель после того, как он очнулся. Не знаю, как им это удалось. Тут Сохён увидела, что к ним мчится стая мальчишек. Ребята явно соревновались, летели вперёд и ничего не замечали. Сохён сделала шаг, пытаясь отойти, но тут почувствовала, как руки Ханыля легли на её талию: он притянул девушку к себе, не давая ей самостоятельно справиться с этой небольшой проблемой. — Эй! — возмутилась она, выворачиваясь. — Вообще-то я и сама могла. Ханыль наклонился к ней. Он не спешил отпускать Сохён, и она хмурилась, потому что ей и самой всё меньше хотелось разрывать эти объятия. — Ну, я же должен быть твоим героем… принцем, — прошептал он ей в самое ухо. Его близость — теперь такая привычная, но от этого не менее желанная — изгнала все мысли из головы Сохён, но она всё-таки нашла в себе силы решительно развести его руки в стороны и отступить на несколько шагов. Ханыль картинно насупился, а потом легко поцеловал её в щёку: — Да что это с тобой? — притворно рассердилась она и, не выдержав, рассмеялась. — Дело в том, — начал Ханыль, шагая наискосок и приближаясь к Сохён. — Что ты слишком красивая. Сохён довольно улыбнулась и перевела взгляд на ближайшие деревья: их зелёная мелкая листва напомнила ей о подарке, который она приготовила для Хачжин. — Я, кстати, забрала те копии, — сказала Сохён, удачно переводя разговор. Ей нравилось слушать комплименты от Ханыля, но сейчас они слишком будоражили и отвлекали. «Просто вечер такой», — решила она. — Для Хачжин? — уточнил Ханыль. Сохён кивнула. Она нашла идеальный подарок для Хачжин недели полторы тому назад, когда в очередной раз изучала каталоги. Небольшая коллекция зарисовок времён Корё была ей не по карману, но копии с них Сохён вполне могла себе позволить. Она заказала их, думая о том, как обрадуется Хачжин, и сегодня, получив набор, поняла, что не прогадала. Было что-то особенное в этих деревьях, чьи верхушки сплелись, превратившись в зелёную арку, и в той девушке, расписывающей большие камни, да и в других работах… Они показались Сохён волшебными. — Она будет в восторге, — заверила Сохён Ханыля. — И ты тоже. — Не сомневаюсь. Подлинники из каталога я оценил. — А ты всё-таки купил что-нибудь? — спросила Сохён, когда они дошли до очередного поворота. — Праздник же завтра. — Ага. Остановился на наборе масок с экстрактом розы. Сохён снова кивнула. Завтра их ждало тихое торжество на четверых — кто бы сомневался, что Чимин сумеет выбраться из больницы по этому случаю, — кажется, именно о таких праздниках она мечтала лет в восемнадцать. Тогда все эти двойные свидания казались очень заманчивыми, сейчас же она просто радовалась тому, что тревоги последних недель оставили её, а главное — Хачжин. И да, кажется, её подруга бесповоротно влюбилась в брата Ханыля. Это умиляло Сохён. От размышлений её оторвал возглас: — Точно они! Говорю же! Обернувшись, Сохён увидела, что к ним подбегает самый младший из двоюродных братьев Ханыля — Хе. Следом за ним шла Юонг. Сохён оценила её шёлковую зелёную блузку без всяких рисунков и джинсы, которые очень хорошо сидели на Юонг, подчёркивая стройность её ног. Они поприветствовали друг друга, и Хе тут же рассказал Сохён и Ханылю, что они с Юонг только освободились от работы — «У меня была важная встреча, возможен неплохой контракт с Samsung, Юонг вот проводила меня да подождала», — собирались в кино, но, в конце концов, решили просто прогуляться. Сохён слушала его, позволив себе слегка облокотиться на плечо Ханыля. Юонг стояла рядом с Хе, спокойная и, кажется, очень довольная жизнью. «Видно, что-то хорошее у них произошло», — размышляла Сохён. В последний раз она видела Юонг в больнице, в тот страшный вечер, когда и Хачжин, и Чимин были без сознания. Тогда невеста Хе показалась ей измученной и несчастной. Девушка, что стояла перед ней сейчас, не имела ничего общего с той страдалицей. — Вообще нам надо собраться всем на следующей неделе, — сказал Хе. — Может, даже Чимина выпишут… вот мы бы все посидели, поболтали. — Чимина завтра выписывают, — сказал Ханыль. — И отлично. Может, тогда завтра? — подмигнул Хе. Ханыль отрицательно покачал головой: — Нет, завтра точно не выйдет. У Хачжин день рождения. Хе притворно надулся: — И, конечно, меня не зовут, — потом бросил быстрый взгляд на Юонг и добродушно улыбнулся. — Думаю, нам с Юонг нужно познакомиться с этой Хачжин. — Да, — подтвердила она. — Обязательно встретимся с ней либо на следующей неделе, либо как вернёмся. — Вернётесь? — удивилась Сохён. Ханыль не говорил о том, что Хе собирается куда-то уехать, а тот в свою очередь не писал об этом не на одной из своих страничек в социальных сетях. «Хотя, может, я просто давно в фейсбук не заходила». — Мы боялись, что всё сорвётся из-за работы, вот и не говорили никому, — объяснил Хе. — У нас с Юонг выходит обратная схема… — Обратная схема? — спросил Ханыль. Сохён уловила нотки искренней заинтересованности в его голосе. Впрочем, её эта «обратная схема» тоже заинтриговала. — Ну, — Хе снова взглянул на Юонг, будто искал её одобрения. Сохён заметила, что та кивнула. — Мы поняли, что нам удобнее сначала слетать в свадебное путешествие, а потом пожениться, — выдал наконец Хе. — Поэтому через полтора месяца ждём вас на церемонии. — Даже так! — воскликнул Ханыль. — Поздравляю! Братья обнялись, и Сохён так и не поняла, кто кого первым сгрёб в охапку. Она пока поздравила Юонг, а потом и Хе сказала несколько тёплых слов. По правде говоря, в эти мгновения у неё из головы не выходил Йонг, он ведь явно что-то чувствовал к Юонг. Сохён всё ещё думала о превратностях судьбы — и любви, прежде всего, — когда Хе и Юонг, попрощавшись с ними, свернули на другую дорожку. Осознав, что сейчас как раз подходящий момент, Сохён посмотрела на Ханыля и произнесла: — Уже несколько дней хочу сказать тебе кое-что… Она сразу почувствовала, что Ханыль напрягся, пусть и улыбнулся ей ободряюще: — Что же? Сохён жестом попросила его остановиться. Они присели на лавку и, прислонившись к его плечу, Сохён продолжила: — Мне предложили хорошую работу, организация выставок… всё по моей специальности, — и добавила совсем тихо. — Во Франции. Они создают коммерческий центр азиатской культуры, хотят рассказывать коренным жителям о нашей истории, том, как всё сейчас обстоит, и о Японии с Китаем. У меня одногруппница там работает, вот позвала… Сохён была уверена, что Ханыль расстроится. У него хорошо складывались дела в Сеуле, и он всё время повторял, как любит этот город, и как рад, что вернулся... Сохён чувствовала себя эгоисткой, ужасным человеком, но она не могла просто отказаться от такого предложения, забыть о нём, — хотя сначала хотела поступить именно так, — чувство к Ханылю побуждало Сохён к действию, вдохновляло, а проекты госпожи Ше ей порядком поднадоели. Вопреки ожиданиям и опасениям девушки Ханыль, услышав её признание, заметно расслабился. Он сжал её руку: — Так это же прекрасно. — Но… — попыталась возразить она. Ханыль покачал головой: — Да нет никаких «но», ты же этого хочешь? — он посмотрел на неё так, точно просканировать пытался. — По глазам вижу, что хочешь. Когда ты поедешь? — Где-то через месяц-полтора, нужно разобраться с документами. Он что-то прикинул в уме, потом по его губам скользнула одна из тех мягких улыбок, которые Сохён так любила: — Ну, думаю, я тоже успею к этому сроку решить все вопросы с заказчиками. Приеду либо с тобой, либо через неделю после тебя. — Приедешь? — повторила она, всё ещё не веря в то, что всё складывается так просто. — Конечно, — он склонился к ней. — А то ведь в этой Франции живут одни ловеласы, нельзя отпускать туда такую женщину. Сохён рассмеялась. Облегчённо вздохнув, она с благодарностью пожала его руку: — Не думала, что всё будет так просто. Пока они молчали, Ханыль обнял её. Сохён не возражала, парк погружался в дрёму, его обволакивал сумрак, но рядом с Ханылем это не имело значения. Если бы она умела писать стихотворения, то непременно написала бы что-нибудь очень лиричное о нём — чудесном принце, понимающем её с полуслова. — Есть только одна проблема, — тихо произнёс он, и Сохён с сомнением посмотрела на него. — Я ни слова не понимаю по-французски, — закончил Ханыль. — Я буду твоим переводчиком, — пообещала Сохён и потрепала его по волосам. — Всё-таки не отращивай их больше. С короткой стрижкой ты более… солидный. Они засмеялись одновременно, а потом Ханыль накрыл её губы своими, и Сохён подумала, что это, наверное, всё-таки неприлично — быть настолько счастливой.