Мое спасение.

      - Сделай лицо попроще, и люди потянутся, - усмехнулся Макс и хлопнул Рому по плечу. Очевидно, Максим думал, что наш мягкосердечный друг простит его, как делал это прежде, но на лице Романа ясно проскальзывала обида и боль от разбитого сердца, когда он смотрел на Морозова или Самойлову.       Я вдруг вспомнила Тему…       Почему мы так поступаем? Убиваем любовь и разбиваем сердца дорогим людям.       Я тоже разбила Теме сердце, а потом он…       Потянула Макса за рукав, пытаясь привлечь внимание, намекнуть. Не стоит ему сейчас говорить с Ромой, только хуже сделает. Но парень от меня отмахнулся, и придвинулся к другу ближе.       - Макс, а нужны ли мне эти люди? – вдруг нарушил свое молчание Павленко. Обида и злость сквозила не только во взгляде. В голосе, в движениях.       - Слушай, мы с тобой друзья или нет, - предпринял еще одну попытку Морозов. Я снова дернула его за рукав. Он снова отмахнулся и ущипнул меня за руку, скорее всего, чтобы не лезла. Я фыркнула и отвернулась. Пусть сам разбирается.       - Ты знаешь, с некоторыми друзьями и врагов не надо. – Презрение. Чистое и ядовитое.       Макс отшатнулся, поняв, наконец, что Рома не пойдет на контакт, что видеть даже не хочет.       Мы стояли у входа в класс математики. Урок еще не начался. Остальные ребята не торопятся с завтраком, наслаждаясь странно расширившимся меню: от разнообразия блюд сегодня глаза разбегались. Лучше бы там осталась рядом с Дашей и Андреем. Хотя… Там тоже сгущаются тучи недопонимания и сердечных обид. Старкова и Авдеев вновь повздорили. На этот раз поводом стала увиденная Дашей картина: Анна, выходящая из машины Петра Морозова. Подруга тут же записала ее в ряд врагов. Честно сказать, Дашка озвучивала нам свои домыслы с таким порывом эмоций, что многие, точнее, почти все отнеслись скептически к ее предположениям. Максим, не смягчая обороты, сразу заявил, что девушка помешалась от ревности, и несет какой-то бред. Андрей, обнаружив поддержку в лице Макса, также высказал Даше все, что думает об ее необоснованных подозрениях. Даша отреагировала бурно и минут семь они пререкались друг с другом.       Макс положил руку на мое плечо.       - Долго он еще дуться будет? – Морозов покачал головой.       Рома, не желая больше с нами говорить, присоединился к дурацкому спору Харитонова и еще одного придурка из нашего класса. Я рассеянно проводила его взглядом.        - А ты как думаешь, Макс? – Повернулась к нему.       Он недовольно поджал губы.       - Только ты так не смотри, - раздраженно бросил Морозов, сжимая в руках учебники. Брови сдвинулись к переносице, а линия подбородка заметно напряглась. Татуировка с надписью «doc» игриво выглядывала из-за воротника рубашки, съехавшего в левый бок больше положенного.       - Как «так»?       - Осуждающе.       Я вздохнула.       - Я тебя не осуждаю, но ты некрасиво поступил.       Руки сами потянулись и поправили ворот рубашки, а честность, слетевшая с моих уст, не устроила Макс от слова «совсем».Он прожег меня недобрым пламенем, полыхнувшим в глазах, и наверное окрестил предательницей. А я на задворках сознания отметила, что прикасаться к чужому парню не стоит. И себе ведь обещала, что не буду.       Поспешила убрать руки и перевести тему:        – Как думаешь, зачем Воронцову фотки Нади и Андрея? Если он следит за ними, то, наверняка, что-то знает об исчезновении их родителей.       - М-г-м, припрем его и он расколется.       Я ковырнула корешок учебника по алгебре, находящийся в руках Морозова. Не удается мне держать руки при себе.       - Не надо, Макс, - тихо проговорила я, забирая свои тетради и учебники у него. Впервые на моей памяти он вполне дружелюбно предложил понести их самому. - Кубика уже так приперли, закончилось все плохо…       Брюнет недовольно фыркнул. Наверняка хотел привести контраргумент, но появление учителя – Воронцова – заставило замолчать. Макс только злобно стрельнул глазами в мою сторону, будто я была виновницей его плохого настроения.

***

      В последние недели суббота стала для меня ненавистным днем. В субботу все шло наперекосяк. Особенно сегодня.       Вечером прошлого дня директриса пригласила меня в учительскую, дабы обсудить актуальный вопрос: мою успеваемость, а точнее, ее отсутствие. В очень «корректной» и «аккуратной» форме Елена Сергеевна высказала мне все мои недочеты, начиная с внешнего вида, заканчивая отметками в журнале.       Я, конечно, молча снесла все замечания. Что я могла ответить?       Я не могу сказать, что мучаюсь бессонницей из-за роя вопросов в голове. А если удается поспать, то непременно приснится кошмар. Невозможность сосредоточиться не позволяет мне нормально учить уроки, все мысли заняты тем, чтобы понять: что твориться в этой школе.       Просто кивала, соглашаясь. Больше ничего не оставалось.       Да, часто путаю домашнюю работу и сроки ее сдачи.       Да, отказалась от всех олимпиад и конкурсов.       Да, скатилась на тройки и учителя тянут мне за уши.       Да, своей «ленью» убиваю успешное будущее и занимаю место, давно принадлежащее другим детям, которые сейчас сидят за партами в обычных школах, мечтая учиться в Логосе.       Да, давно не звонила маме.       Стоп. Что?       Я хлопнула ресницами, гоня прочь воспоминания. И снова уткнулась в учебник. В школе было тихо, половина учеников еще спала. А я сидела в одном из кабинетов второго этажа, около библиотеки, и пыталась решить тригонометрическое уравнение.       Вздохнула и откинула назад мешающиеся распущенные волосы. Алгоритм решения выветрился из головы. Не помню. Не знаю. Не могу. Так я себя чувствую в последнее время. Крылова права я здесь лишняя. Без денег, без знаний…       Снова взгляд в учебник и раздражение от того, что косинусы и синусы не хотят мне поддаваться, а чистая тетрадь превращается в черновик. Зачеркнула последние строки. Откинулась на спинку стула.       Мама наверно обиделась на меня. Я все чаще сбрасываю на мобильном входящие от нее вызовы. Что поделать? Она быстро распознает ложь в моем голосе. Я не хочу ей лгать, к тому же…       Она в курсе моей влюбленности в Макса.       Выпытала у меня на каникулах, когда я не могла найти себе места от беспокойства за него, после происшествия перед каникулами. Я вскакивала посреди ночи от кошмаров, где он в крови, рядом ружье и, конечно, она заподозрила неладное, а, когда поняла, что речь идет об избалованном богатом парне, то даже не хотела отпускать меня обратно в школу.       Она очень переживает, что моя любовь окажется такой же несправедливой, как и ее когда-то.       Отец, если я могу называть так человека, которого никогда не видела, бросил ее, как только узнал о беременности. Маме хватило сил вырастить меня, во многом помогала бабушка. Если задуматься, я не испытывала острой необходимости в отцовской любви. Может, от незнания что это такое. Я всегда считала, что наша семья абсолютно нормальная и отсутствие в ней мужчины, ни коим образом не сказывается на мне. В Логосе, несмотря на определенный социальный статус в обществе, многие дети выходцы из неполных семей. Впервые я задумалась о значении отца в моей жизни, когда начала испытывать чувства к Максу. Оказалось, что парни мыслят по-иному, не так, как девушки. Да, и поступки у них больше подвержены логике и переживаний по пустякам меньше. Я не знала таких элементарных вещей, потому что перед глазами никогда не было примера. Привычка защищаться собственными силами, взваливать больше, чем могу вынести – все это сформировало мой характер таким, какой он есть сейчас. Порой с самой собой мне было тяжело…       Мама часто говорит, что с каждым годом я становлюсь жестче, закрываюсь от мира. Это началось еще до поступления в эту школу. В Логосе все стало прогрессировать.       Этот парень может погубить тебя и твое будущее…       Зажмурилась, стараясь отгородиться от воспоминаний.       Вика, ты не понимаешь. Ты еще ребенок. Потом будет больно.       Уже больно, мам.       Он тебе не пара и никогда не будет.       Знаю.       Я прижала ладони к лицу, словно это могло мне как-то помочь. Мама переживает, но я не могу ей ничего сказать. Правду говорить нельзя, а врать ей я не хочу.       Все сложно. Как всегда.       - Вика?       Я вздрогнула от неожиданности и повернулась к двери. Волосы, которые я зачем-то решила завить в аккуратные локоны, хлестнули по щеке.       В кабинет вошел Макс. На нем, как и на мне, были темные джинсы и синяя футболка. Будто сговорились. Морозов заметив это, улыбнулся.       - Ты меня напугал.       - Прости. – Парень сел за парту, находящуюся сзади моей. И принялся молча разглядывать меня, словно ожидая что-то услышать. Он снова был напряжен – видно не вооруженным взглядом. Андрей даже обеспокоился его состоянием, о чем сказал мне вчера, когда списывал у меня геометрию. Мне не хватало храбрости поговорить с Максимом. Я не могу говорить с ним о Юле… Это будет слишком, даже для меня.       Рома начал активно избегать всех нас, присоединяясь к диалогу, только когда речь шла о расследовании.       Секунды текли мимо нас, а мне становилось неловко.       Я пожала плечами, словно пытаясь снять с себя его тяжелый взгляд.       - Макс, что происходит? – не выдерживая. – Ты в последнее время ходишь сам не свой. Это из-за Ромы, или отца… или Юли? – тихо.       - Сама ответила на свой вопрос, - усмехнулся брюнет и наклонился вперед, отчего мне пришлось отодвинуться дальше. Голос у него был какой-то стальной, будто я что-то натворила. – Сегодня я задаю вопросы. И вот первый: почему не сказала, что слетаешь с гранта?       - Откуда ты?..       - Моя новая маман поделилась этой замечательной новостью, так сказать осчастливила меня с утра, - едко выплюнул парень. Он злится? Судя по весьма угрожающей позе – да. – Хотя знаешь, может, оно и к лучшему… - вдруг выдал парень, вгоняя меня в ступор.       Он злится на меня, потому что я ничего не сказала об угрозе вылета из школы?       Или как раньше просто срывает свое недовольство на мне?       - «Маман» - это Крылова? – тупо спросила я, пытаясь собрать кашицу в голове. Косинусы подмигнув, куда-то свалили прихватив с собой и синусы, оставляя звонкую пустоту в голове и наверняка по тупому растерянный взгляд.       Макс кивнул.       Понятно. Будет меня мучить – излюбленная тактика.       - Макс, я тут вообще-то пытаюсь заниматься, - сказала я, указывая на тетрадь с учебниками. – И Воронцов может прийти.       - Хочешь, чтобы я свалил?       - Хочу, чтобы ты все сказал начистоту.       Мы упрямо сверлили друг друга взглядами, пока Макс не выдохнул, сдаваясь. Парень откинулся на спинку стула, и взъерошил правой рукой темные непослушные волосы. Толстый ободок часов плотно обхватывал его запястье. А на груди болтался серебряный крестик, пожалуй, не из религиозных соображений, а просто аксессуар.       - Я просто подумал, - тихим голосом начал говорить Морозов, - ты – единственная, кто может свалить отсюда по объяснимым причинам. Так, может, на фиг оно тебе надо: носиться с нами по подземельям, ловушки устраивать учителям. Ты можешь выпутаться из этого дерьма и жить нормально.       Меня обдало холодом. Мороз тонкой струйкой пробежал по позвоночнику.       - Максим…       - Не перебивай меня, - настойчиво возразил он. А потом смягчился и посмотрел мне в глаза. Воздух застрял где-то в горле, когда его глаза стали такими чистыми. Смотри, читай. – Вика, я… - Он запнулся. Неуверенность проскользнула на его лице. Впрочем, он постарался быстрее это скрыть. – Я хочу, чтобы ты уехала.       Что?       Я моргнула.       Осознание медленно проникала в мозг. Тягуче размазывалось по мыслям.       Дернулась как от пощечины и вскочила на ноги. Он следом.       Издевается?! Уехать?!       - А кто просил меня не уезжать? – почти шепотом, не знаю почему. Внутри все задрожало, билось в подступающей истерике. Слишком много невысказанных слов. Слишком много невыраженных чувств.Мысли летали в голове, цепляясь друг за друга, сталкиваясь. – Я поняла. Сейчас все изменилось, да? Теперь я лишняя. Я мешаю.       Зеленые глаза с недоумением наблюдали за мной.       - Хочешь от меня избавиться? Знаешь, что Макс: ты трус, - вдруг вырвалось у меня. Эмоции захлестнули полностью, почти не оставляя попыток подумать. Чувства кипели, искали выхода, колотили изнутри. Я стиснула кулаки, а злые слезы обожгли глаза. Сейчас я сама была напугана моим поведением, но остановиться не могла. – Просто признай, что ты привык. Привык ко мне и теперь не можешь вот так просто уйти к ней.       Максим сделал два шага вперед, приближаясь ко мне.       Выставила руку.       Не подходи… прошу тебя.       В горле образовался ком. Хотелось просто разреветься.       Я устала быть третьей лишней. Просто устала.       - То просишь отпустить, чтобы я под ногами не путалась, пока ты охмуряешь девушку, в которую по уши втрескался твой лучший друг. То, как понадобилась, твердишь не отпускать. Чего ты хочешь, Макс? Я запуталась. – Всхлипнула, а он вздрогнул. Смотрел на меня расширившимися глазами. Молчал. – Теперь снова не нужна, да?..       Он покачал головой.       В его глазах блеснула злость. Хотя вполне могло показаться: из-за пелены слез, я плохо различала его выражение лица.       Знала лишь, что веду себя по-дурацки, но я не робот. Я не могу всегда вести себя одинаково. Я тоже чувствую сильно, неистово. Только выразить все трудно, только сдерживаю себя постоянно.       Макс сделал шаг вперед.       - Ты – идиотка, ты знаешь это? Больная на всю свою умную голову, – произнес он твердо, без усмешки.       И прежде чем я успела найтись с ответом, дернул меня за руку, впечатывая в свою грудь. Так, что я больно ударилась о его плечо. Так, что запах парфюма и сигарет полностью заполнил легкие. Так, что по телу пробежал ток.       Я уперла руки в его грудь, стараясь отстраниться.       Только сильнее прижал. Почти больно.       В голове вдруг стало тихо. В груди – пусто.       - Я беспокоюсь о тебе. Хочу, чтобы ты жила нормально, а не подвергала себя риску. Чтобы перестала мучиться, - заговорил Макс, куда-то в мои волосы. - Я – эгоист, ты прекрасно знаешь это, - горячее дыхание коснулось моей щеки. – Хочу хоть раз думать не о себе.       Мысли рассредоточились. Я ощутила прилив слабости.       - Макс, - тихо дрогнул мой голос.       - Что?       - Я не уеду. Не смогу, - В этот раз он позволил мне отстраниться.       Но все равно – слишком близко. Так, что дыхание касается лица.       Его глаза смотрели в мои, а после медленно скользнули к губам.       Сердце пропустило удар, в голове зашумело.       Максим стал наклоняться, словно поддавшись гипнозу. Его руки крепко сжали мои плечи, не давая сдвинуться с места. Я застыла, совсем не понимая, что происходит. Где реальность граничит с фантазией?       Дыхание Морозова нежно коснулось щеки, а затем я почувствовала горячее прикосновение к губам.       Что-то внутри щелкнуло, отключаясь. Я подалась вперед. Неосознанно, но желая.       Его губы сильнее прижались к моим. Сердце кульбитами отбивало ритм. Пламя полыхнуло в груди.       И вдруг, совершенно не вовремя – осознание.       Он целует меня…       Нельзя.       Резко оттолкнулась от него. Почти с ужасом встречая его растерянное лицо. Он не хотел. Просто поддался моменту, как и я. Как тогда в новогоднюю ночь, или на озере.       - Не надо, Макс, - прошелестела.       - Прости…       Он выглядел не менее потерянным, чем я. Кажется, сознание не хотело возвращаться к обоим.       - С меня хватит. – Я как в тумане собрала с парты учебник и тетради дрожащими пальцами, и, находясь в какой-то ненормальной прострации, покинула класс.       Ненавижу субботы. Они сбивают меня с толку.       Я оставила учебник и тетради в комнате, а после вышла во двор школы. Сердце до сих пор колотилось, словно бешенное. Заработала себе тахикардию. Спасибо, Макс.       Черт.       Закусила губу.       Что на меня нашло? Точнее, на нас?       Мы поцеловались. Хотя поцелуем-то можно назвать с натяжкой. Скорее отчаянным прикосновением губ не более.       Мысль показалась сумасшедшей. И груди вырвался нервный смешок. Привет, клиника.       Я закрыла глаза.       Ветер зарылся в волосы.       - Пора заканчивать с этой больной любовью, - прошептала я. Воздушный поток унес мои слова куда-то в небо.