Prize and surprise: vhope story

Тэхёна и правда встречают. Ему до заветной точки приходится зайти в какой-то жутковатый, утопающий в кислотном неоне район. Он тут бывал раза два от силы и то лишь днем, и сейчас это место было зазеркальем того спокойного бесцветного района, куда они ходили вместе с Чимином и Чонгуком, чтобы поторчать в гейм-клубе. В буйстве вспышек и надписей он даже едва не проходит мимо вывески "Boy meets Evil", хотя навигатор телефона указывает именно на это здание. Осознание, что нужно было прогуглить это место, приходит слишком поздно - он ныряет в предполагаемый переулок, отрезанный от освещения, минует жуткие тени мусорных баков и едва не врезается лбом в охранника. - Это ты мелкий? - басом гремит над головой. Тэхён и сам не маленький, но громила возвышается над ним как Фудзияма. Он сглатывает, кивая и думая, что он не только мелкий, но еще и глупый, потому что вообще ничего у хёна не спросил. Охранник смотрит так пристально, что, кажется, к остальным характеристикам вот-вот добавится "мертвый". Но на сегодня судьба милостива: громила пропускает его внутрь и заходит следом, закрывая дверь за собой на ключ. Тэхён уже ждет, когда из динамиков раздастся зловещий хохот и что-то вроде "Давай поиграем в игру?", но его в молчании проводят к какой-то комнате и указывают внутрь. Там наверняка пыточная или кабинет Доктора Зло, думает Тэхён, когда вытирает об джинсы пот с ладоней и заходит внутрь. - О, Седжин-хён, спасибо огромное, буду должен! Он даже не замечает в отражении зеркал напротив как громила, который все еще стоит за его спиной, молча кивает и так же бесшумно исчезает - потому что его притягивает взглядом к Хосоку до бешеного грохота между ребрами. Старший накрашен не так как обычно, гораздо ярче. Ему совсем немного не хватило, чтобы выглядеть вызывающе и тонкая грань до избыточности, лежащая пыльными смоки-айс с чернильной подводкой и растушеванным у внутреннего уголка глаза розовым, на пару оттенков темнее его парика, ожидающего у зеркала - завораживает. На губах, слегка подкрашенных полу-прозрачным блеском плавают теплые блики ламп; Тэхён зависает и свои собственные, пересохшие, облизывает, почему-то только сейчас вспоминая, что он эти красивые, аккуратной формы губы целовал. Вот черт... - Так и будешь на меня пялиться? - с усмешкой дразнит Хосок, приваливаясь к столику за спиной. И, возможно, не совсем правильно на такой вопрос скользить взглядом по оголенному, чудовищно худому торсу (хён ведь не ест ни черта, надо было ему бургеры каждый день таскать) и острым тазовым косточкам над поясом джинсов. - Прости, - звучит слегка задушенно, но это максимум того, что он может из себя выдавить. Хосок лишает его последнего кислорода, потому что смеется - и да, его смех прекрасен просто как явление, его смех словно щекотка, от которой счастье вскипает под кожей пузырьками от шампанского и мучительно не меньше - и его плечи трясутся в свете надзеркальных ламп. Плечи, усыпанные пылью золотистых блесток; свет льется с них от малейшего движения. Губы Тэхёна разлепляются с совершенно неприличным чмоком. Хосок хохочет, прикрывая рот рукой, и чуть не забывает про нанесенный блеск. - Что с тобой будет, когда ты меня готовым увидишь, - он отворачивается, чтобы прибрать разложенную на столике косметику, замирает от тихого: - Ты красивый. - Прибереги комплименты до шоу, - Хосок смотрит на младшего через зеркало, все еще тихонько посмеиваясь. - Сейчас мне нужна твоя помощь. Тэхён естественно бросается помогать сразу же, потому что это первый раз, когда хён его о чем-то попросил, и от предвкушения у него трясутся руки. Его вообще немного потряхивает от происходящего - он чувствует себя, словно его допустили к святыне, и все, что относилось к Хосоку, действительно казалось ему священным. Все, что просачивалось сквозь фасад поверхностной беспечности, любой даже самый маленький факт запоминался тщательнее, чем все, что ему надо было выучить к скорым экзаменам. - Поможешь мне затянуть корсет. - Что? - спрашивает Тэ, глядя на протянутый пласт плотной ткани. Хосок фыркает. - Корсет. Знаешь, что это? - ехидно уточняет тот. - Ну... примерно. Если это то, что они видели с Чимином, когда из-за спора проторчали в магазине женского белья, то у Тэхёна большие проблемы. Хосок обтягивает тканью живот, поворачивается спиной - и да, у Тэхёна большие проблемы. Он залипает на стык между острыми лопатками и автоматически хватает края корсета. - А эти выемки спереди под что? - выпаливает он первое, что приходит в голову, когда решает, что отражение безопаснее лопаток. Ужасно ошибается - Хосок одаривает его своей потрясающей, веселой улыбкой. - Под грудь, конечно. Я думаю, с этим справлюсь без твоей помощи, - и глаза у него блестят с таким озорством, что Тэхёну только и остается глупо опустить взгляд. - А теперь фиксируй крючки и затягивай шнурки накрест как можно сильнее, там есть петельки. Тэхён бубнит что-то вроде "ага, хорошо", потому что на более осознанную фразу не способен. У него в голове куча вопросов, целая гора вопросов - ему про хёна знать хочется все-все, правда, даже любимый запах - или, по крайней мере, они были до того, как он зашел в гримерку. Сейчас у него только непроглядная пустота и маленький одинокий маячок, предупреждающий об опасности. Тэхён жутко боится накосячить, а еще больше боится прикоснуться к священному, потому что Хосок прекрасен, шикарен и идеален, а ему надо застегнуть на божестве какой-то корсет. Но первый крючок, второй, шестой, и все, кажется, происходит правильно. Хосок хвалит его тихонько, словно боится спугнуть и смеется на выдохе, что сейчас начнется самое сложное. Что именно сложного в том, чтобы затянуть шнурки, Тэхён не понимает, пока старший не просит: - Сильнее. Перед глазами почему-то вспыхивает карусель просмотренных порно-роликов, и он чуть не выпускает шнурок из рук. Какого черта? - Правда, Тэ, давай туже, у меня должна быть узкая талия, чтобы платье село. - Куда еще туже? - в ужасе спрашивает он, потому что Хосок и без корсета кажется уже него самого, при том, что Тэхён-то считается тем еще дрыщом. - Туда туже! Тэхён с остервенением дергает шнурки и тут же пугается сам, когда Хосок с надрывным "ах, мать твою!" заваливается на зеркало, чисто интуитивно пытаясь избежать от мучения. Карусель продолжает раскручиваться куда-то не в ту сторону и Тэхён вместе с ней, потому что совершенно неправильно влипает взглядом в слегка изогнутую напряжением спину и текущие между лопаток блестящие капельки пота. Он встряхивает головой, не понимая, какого хрена с ним происходит, и что за странный ассоциативный ряд на то, как он просто помогает хёну. Надо поскорее забрать у Чимина диск и...успокоиться. - Выпрямись, пожалуйста, - откашлявшись, просит он все еще хриплым голосом. Хосок, слегка вздрагивая, расправляет плечи - и нет, Тэхён не будет смотреть на блестки. Шнурки, Тэ, шнурки. - Давай, подцепи каждый скрест и потяни на себя. Тяжелое, отрывистое дыхание старшего шелестит по комнате, набивается в ушах так плотно, что он даже не сразу осознает, что именно настойчиво трезвонит где-то сбоку. - Возьми трубку, - хрипит Хосок. Мозг обрубает все, что идет после "возьми", оставляя только ворох сорванных вдохов, от которых Тэхёну почему-то ужасно жарко, гораздо жарче, чем чувствуется нагретый хосоковым теплом корсет под пальцами. - Что?.. - Трубку возьми, говорю, - смеется Хосок, замечая в отражении пустые глаза мальчишки. Тот все-таки тянется за мобильником, крепко держа шнурки другой рукой. Ему немного неловко отвечать на чужой телефон, но это чувство быстро сменяется шоком, потому что на дисплее высвечивается "Чимчим". Что-то неуютное, гадкое скручивает у него в желудке, только он не знает, почему. От того, что Чимин не сказал ему, что знаком с хёном? Что хён забил его номер под такой милой, домашней кличкой, словно они знакомы уже тысячу лет, а не неизвестно сколько дней - и это за спиной Тэхёна! - Чего тебе? - ворчит он. Хосок беззвучно допытывается "кто? кто???" и от этого ему только сильнее сжимает внутри. - Я помогаю хёну затянуть корсет и это, знаешь ли, не очень удобно делать одной рукой. - Почему он вообще злится? Господи, это же его лучший друг, который встречается с лучшим другом Хосока. Какого черта он бесится? - Отдай телефон! - с трудом выдавливает Хосок, изворачиваясь змеей. Какого черта ему так важно поговорить с Чимином? - А ты не вертись тогда! - со злости брякает Тэхён, и телефон едва не падает мимо рук Чона, настолько резко корпус влетает в пальцы. Хосок недоуменно хлопает глазами, потому что реакция для него оказывается не менее неожиданной, чем для самого Тэ. - Привет, Чим! - Солнечная улыбка вспыхивает в отражении ярче маленьких гримерных лампочек. - Надеюсь ты звонишь сказать, что безумно соскучился, а не жаловаться на Юнги. Тэхён не знает, как это происходит, правда не знает, просто яркая хосокова улыбка слепит его вместе с рванувшим под кожей гневом, и не хватает какой-то секунды, чтобы удержать свои руки, которые против воли резко дергают за средний скрест шнурков. Неожиданный вскрик Хосока льется на его оголенную ярость словно бензин. - Если ты задушишь меня этой штукой, мой дух мщения придет за тобой! Тэхён хочет жирно намекнуть на то, что тогда, может, стоит Чимина попросить о помощи, раз они так близки, что он аж безумно соскучился, но вместо того язвительно, сладко тянет: - Ой, прости, хён. Хосок и Чимин о чем-то премиленько щебечут, Тэхён, конечно же, не в курсе происходящего, оставленный за бортом их приватной тусовки, и вникать даже не собирается, - ведь кто он такой, правда? - только ловит одну опасную фразу и взрывается. Ему плевать, о чем она, даже если ее истинный смысл кроется в том, чтобы помочь Чимину спасти человечество. Одного маленького триггера хватает, чтобы нахер слететь с катушек. - А ты хочешь его, потому что устал качать свои шикарные руки вне спортзала? - смеется Хосок. Шикарные руки? Шикарные?! То есть они настолько близки, что он уже и руки его успел увидеть? А может, потрогать? Шикарные руки, значит. Я тебе покажу шикарные руки. Тэхён дергает шнурки с такой силой, что их неожиданно громкий свист врезается по нервам острым осознанием: у Хосока от этого рывка талия ужалась на чудовищные два сантиметра. Он уже хочет извиниться, когда слышит крик: - Ай, Тэ, какого хр!... Но старший внезапно замолкает, вслушиваясь в трубку с крайним вниманием, и Тэхён давится своим извинением на медленном, с трудом давшемся выдохе. И ему правда плевать, о чем они говорят, ему хочется глупостей, вроде того, чтобы хён обращал внимание только на него, улыбался только ему... Ладно, может быть, не только ему, потому что именно его улыбка спасает мир от апокалипсиса, Тэхён в этом уверен. Но не уверен, почему ему так гадко слушать, как Хосок объясняет что-то - сквозь гремящий в голове торнадо даже не слышно что - с невыразимой нежностью, растягивая уголки своих потрясающих губ в легкой улыбке, пока слушает долго-долго. Он даже на Чимина не обижается, Чимину же противостоять нереально, он очень милый, красивый и добрый, как такому не улыбаться? И не в нем ведь дело. Тэхёну просто очень хочется, чтобы Хосок относился к нему с такой же нежностью. Чтобы открылся хотя бы немного, самую малость, чтобы ему тоже можно было звонить, шутить, слышать его улыбки, получать советы... А еще лучше - заботиться о нем самому. Тэхён тяжело вздыхает, осторожно дотягивает выбившиеся шнурки и поднимает глаза, чтобы посмотреть на красивое лицо хёна еще раз. Каким ему нужно быть, чтобы стать для него важнее, чем Чимин? Важнее, чем кто-либо в этом мире? - А главное, все это совсем неважно - мужчина, не мужчина... - Хосок внезапно возвращает взгляд к отражению, и Тэхён вздрагивает - старший ни на секунду не ослабляет хватку внимательного задумчивого взгляда. - Но ты ведь и сам об этом знаешь, правда? И он улыбается. Тэхён не в курсе, что там знает Чимин, но сам он, кажется, узнает что-то такое, в чем пока не готов разбираться. Когда Хосок завершает звонок, он как раз успевает завязать крепкий бант слегка дрожащими пальцами. Взгляд старшего до сих пор ощущается на коже, но Тэхён почему-то не может найти в себе силы столкнуться с ним еще раз или хотя бы удержаться от вопроса: - Когда ты успел познакомиться с Чимином? - Он сам вспыхивает от того, сколько упрека было в голосе, и только со второй попытки добавляет ужасно неловкое "...хён", не спасающее ситуацию... И Хосок, конечно же, не глухой. Он бы мог им притвориться, но алые от смущения щеки младшего так и подначивают поддеть чем-нибудь остреньким. - И что это тут у нас? - ухмыляется Чон. - В магазин забавных милашек никак ревность завезли? - Я Ч-чимина ревную, вообще-то. - Чимина, значит? - Ну да. Тэхён разговаривает со своими ногами, потому что Хосок все-таки поворачивается к нему и смотреть на него никаких сил не хватает. - Ты так и не ответил на мой вопрос, - бурчит он. Старший забавно фыркает и наконец отворачивается обратно, принимаясь поправлять надетый на голову манекена парик. - Он иногда приходит к Юнги, так что мы болтали пару раз, пока Юнги бегал за пиццей. Хороший малый. - Хосок все еще занят париком, чтобы увидеть как дуется второй малый, оказавшийся в его гримерке каким-то непонятным образом, который Хосок все еще не мог себе объяснить. - Он звонил спросить совета о том, как ему завалить Юнги. - Зачем? Хосок оборачивается и, сталкиваясь с искренним удивлением на лице младшего, едва сдерживает смех. - Чтобы переспать, полагаю. - А. - До Тэхёна доходит. Осознание до мозга, а румянец - до самых плеч. - А, я понял. Это... хён, - робко заводит он, пока Хосока, догадавшегося об окончании фразы, от предвкушения превращает в чеширского кота, - а ты тоже... с парнями спишь? - Да, Тэтэ. - Младший очень серьезно кивает. В комплекте с пунцовой мордашкой выглядит просто потрясающе. Хосок не выдерживает и, прикусив губу, дразнит: - Но таких маленьких как ты у меня еще не было. Тэхён поднимает огромные глаза, которые едва не обгоняют линзы очков по размеру. - Ты... хочешь со мной переспать? - А ты предлагаешь? Хосок отчаянно просит себя не заржать и дожать подкол до конца, потому что мелкий комичен до нереального. - Ну, если ты хочешь. - Теперь очередь Хосока терять челюсть, потому что Тэхён смотрит на него со вселенским принятием на лице, словно ему кофе предложили выпить. - Я просто, ну, не знаю, как что происходит, но если тебе нужно, то давай. Если бы не корсет, Хосок бы уже валялся на полу, неистово хохоча. Но ребра сатанинского устройства сдавливают ему внутренности, поэтому он просто натужно прыскает. Этот невозможный Ким Тэхён. "Если тебе нужно", кто еще мог такое ляпнуть, если не самоотверженный рыцарь! - Ой все, давай-ка вали отсюда. Тэхён пугается, что сказал что-то не то, и торопливо выпаливает: - Хён, хён, может, тебе еще что-то надо помочь? Я могу, правда! - Помогатор, чтоб тебя, - улыбается Хосок и подталкивает мелкого к двери. - Иди давай, подожди в зале, он дальше по коридору. Ты точно не хочешь видеть, как я прилепляю сиськи и делаю так, чтобы под платьем не было лишних выпуклостей, уверяю. Тэхён не успевает ничего возразить, потому что вообще не понимает, о чем ему говорят и тем более, что он должен делать в зале, и, кажется, эти вопросы нужно было задавать гораздо раньше, но он ведь не из тех, кто делает все, как нужно, правда? Поэтому он осторожно пробирается по тусклому коридору, выходит в зал, который отдаленно похож на клубы, которые он видел в фильмах, и делает то, что делают все герои таких фильмов: садится у бара. - Новенький, что ли? Тэхён оборачивается на голос бармена. Тот, наверное, какой-то неправильный бармен, потому что, судя по фильмам, он должен протирать стаканы, а этот стоит и роется в мобильнике. - А, нет, - неловко начинает Тэхён. - Я друг Хосок-хёна. - Оу, - мужчина удивленно приподнимает брови, - так ты знаешь настоящее имя Хосоль. - Кого? - Хосоль. Сценическое имя Хосока. Скоро ее выход, кстати, не пропусти. - Бармен кивает в сторону заполняющих зал людей. - Тут большинство только ради нее и приходит. В помещении не так много людей, большая их часть сидит в компаниях за столиками на возвышенности, окружающей танцпол, но со своего места Тэхёну видно, как постепенно и пустое пространство перед сценой действительно заполняется достаточным количеством народа. Тэхён неловко мнется на стуле, натягивая рукава куртки на пальцы. Ему без Хосока настолько неуютно в этом непривычном мире, что он чуть не срывается вернуться обратно в гримерку. Но все-таки отвлекается, слушая ненавязчивую музыку и разглядывая разномастные компании за столиками. Когда количество целующихся или танцующих однополых парочек переваливает за пять, Тэхён начинает догадываться, что это не совпадение и что, возможно, чтобы понять специфику этого заведения, гугл ему больше не нужен. tt: Гук, у меня проблемы nochucamtru: я тебя чсну, если ты попросишь списать хотя нет дай угадаю Хосок-хён tt: нет не Хосок-хён гей-клуб и немного Хосок-хён nochucamtru: что??? tt: хён привел меня в гей-клуб или приманил а если я сам пришел это все еще считается подставой? nochucamtru: так, слушай и запоминай ни в коем случае не вставай со стула, пока рядом с тобой кто-то есть понял? береги тыл, солдат! tt: помог, спасибо nochucamtru: да ладно, Тэ все будет нормально только не оставайся с Хосок-хёном наедине ну чисто на всякий случай у тебя джинсы легко снимаются? мне позвать на помощь солдата, дезертировавшего на сторону голубого полка? tt: не вздумай сказать Чимину вообще не говори про нас с хёном он не сказал, что знаком с ним, вот и хренушки ему nochucamtru: нас с хёном мммм ( ͡° ͜ʖ ͡°) tt: да он на меня даже не смотрит в таком смысле он же хороший и я на него тоже в таком смысле не смотрю nochucamtru: тогда какого фига ты там делаешь? Тэхён отрывает голову от телефона, потому что становится слишком темно, и зал взрывается аплодисментами. Он вглядывается в темноту, которая постепенно расступается под одиноким лучом света с потолка, и слышит, как в горле с хрипом застревает неудавшийся вдох. Тэхён готов поклясться, что в жизни не видел никого красивее. Белое платье обнимает худую фигуру словно вторая кожа, жмется с жадностью к изгибам талии - ее же, наверное, можно обхватить двумя руками, он своими огромными точно сможет - и струится вниз, расплываясь на полу лужицей мерцающей ртути. Тэхён давится ее парами, ищет спасения, а глазами - хотя бы малейший изъян на совершенном теле. Но голые плечи, поблескивающие под светом софитов, и острые выпирающие ключицы намекают ему, что шансов на выживание у него нет. Тэхёну хочется обнять хрупкое, нежное, спасти от холода, если сам он обречен, но девушка, словно прочитав его мысли, аккуратно ведет плечами, поправляя накидку из пышного, пушистого, ослепительно белого меха, обнимающую предплечья, и лежащие на ней волнистые пряди теплого розового цвета путаются в ворсинках. С тихим завыванием музыки девушка начинает медленно покачиваться и открывает глаза. Тэхён чуть не падает со стула. Это не девушка. Это же, мать его, Хосок-хён! Ему приходится зажать рот обеими руками, чтобы не заорать. В Хосоке - ничего от мужчины, совсем ничего, и дело то ли в свете, то ли в макияже, то ли в какой-то долбанной магии, или просто потому что в этом мире не было ничего удивительнее Чон Хосока. Тэхён не верит своим глазам, не поверил бы, даже если бы кто-то сказал, что перед ним мужчина, но узнает старшего по взгляду, потому что его, теплый и глубокий, ни с чем не спутает. Наверное, с ума сходит - да, он не раз видел хёна в женской одежде, но то, что он видит сейчас, не идет ни в какое сравнение - и прикипает взглядом вместе с ошалевшей от восторга толпой, завороженно наблюдая, как Хосок поет. - Boy look at you looking at me I know you know how I feel Loving you is hard, being here is harder You take the wheel I don't wanna do this anymore, it's so surreal I can't survive if this is all that's real. Он не сразу понимает, что это не его голос, что парень лишь открывает рот, потому что звук сходится с картинкой в идеальном сочетании. Хосок обнимает себя за плечи, раскачивается в ореоле искусственного света, и лицо его искажается неподдельной маской боли; он будто о помощи просит, а Тэхён готов бежать сломя голову сквозь толпу перед сценой прямо сейчас. Его пронизывает глубоко, больно, жжется на кончиках пальцев, давит горьким в легких. Он не знает, почему так больно. Почему пока зрители восторженно вздыхают, пожирая Хосока взглядом, ему самому - так больно на него смотреть? Больнее, чем в их первую встречу, когда он по глупости ляпнул лишнего и старший так просто, беззлобно сказал: "Ты только что поиздевался над моей психологической травмой, малыш". Тогда за ширмой заливистого смеха обнажились нежные раны все еще не пережитой боли, и Тэхён сам испугался, как его собственное сердце тоскливо заныло в ответ. Вот и сейчас его раздирало желанием подойти ближе и перекроить весь мир только ради того, чтобы в новом Хосоку никогда-никогда не было больно. И он почти следует ему, успевая только со стула слезть, но песня заканчивается, и зал погружается во тьму, раскалываясь под мощью аплодисментов и криков. С возвращением света Хосок ослепительно улыбается и на начале второй песни его улыбку медленно изгибает ухмылкой. Настроение меняется в мгновение - взглядом ленивым, сладким, словно тающий на солнце мед, он медленно окидывает зрителей и, найдя желаемое, ухмыляется еще шире. Его вновь раскачивает в отточенном ритме и под приглушенный методичный бит из динамиков он безошибочно ведет плечами, рассыпая блеск по гладкой коже. А Тэхён умирает. Потому что Хосок сквозь весь зал смотрит именно на него. Сердце истошно заходится в панике, когда старший плавно вытянув руку, манит пальцем с нескрываемой насмешливостью и Тэхёна, как загипнотизированного, тащит через толпу. Он не слышит одобряющее ликование зрителей, которые расступаются у него на пути, не слышит, что за песню напевает Хосок - кровь шумит у него в ушах с грохотом локомотива. Ему до низкого подиума сцены всего полшага, но Хосок на высоченных каблуках, великолепный, сумасшедше красивый вблизи Хосок - кажется ему недосягаемым, словно ярчайшие из звезд. - You call me lavender, you call me sunshine. You say take it off, - Хосок вздыхает с театральным изумлением и словно невзначай, встряхивает плечами и накидка мягко соскальзывает по его телу, падая на пол, - take it off. За спиной Тэхёна в экстазе заходится толпа, но звук проникает в него вместе с тянучим, соблазнительным ритмом песни издалека, словно вокруг него кокон из горячего желе. Тэхёну и правда жарко до безумия, рубашка под курткой липнет к спине, но он не осознает этого, потому что как громом ударенный пялится на белую накидку, волком лежащую вокруг ног старшего, спрятанных в белых туфлях. Его застывший взгляд мгновенно меняет вектор, когда Хосок, грациозно склонившись ниже, приподнимает парня за подбородок и оказывается так близко, что Тэхён чувствует его горячее дыхание. Он неосознанно облизывает губы и слышный лишь ему одному шепот нежится на влажной коже - Тэхён не разбирает текста, да и английского не понимает, но застывших между ними недосказанности, томного напряжения хватает Тэхёну для того, чтобы с детальной четкостью вспомнить вкус чужих губ. Чтобы захотеть попробовать его еще раз. Но Хосок впивается в него пылким взглядом, дразнит кончиками пальцев по линии подбородка и, насмешливо подмигнув, легонько отталкивает онемевшего парня от себя. Тэхён не знает, на сколько песен застывает вот так, глядя на то, как двигается гибкое тело старшего - тот балансирует на грани между развязностью и легким флиртом, и именно война контрастов не дает ни одному человеку в зале отвести взгляд. Хосок обаятелен, желанен, Хосок мастерски держит внимание зрителей, потому что знает, как одним взмахом ресниц довести толпу до экстаза. Тэхён эти вздохи восхищения за спиной слышит сквозь алую пелену ревности. Но Хосок не принадлежит никому, особенно глупым мальчишкам, и потому с окончанием последней песни, глубоко выгнувшись, словно не было на нем никакого корсета, подхватывает один конец накидки, так же плавно выпрямляется и исчезает за кулисами, покачивая бедрами и улыбаясь ликующим зрителям из-за плеча. _________ - А я-то, когда выглянул в зал и не увидел тебя, подумал, что ты сбежал. Тэхён отталкивается от стены у черного входа, не замечая как окоченели пальцы. - Нет, хён, я... - Тише, тише. - Хосок гладит по голове с осторожностью. Тэхёна всегда на эмоциональном порыве срывает, не взглянешь без судороги в сердце: взъерошенный, вспыхнувший, словно самая первая искра бенгальского огонька; с блестящим взглядом и губами нервозно-мокрыми. В каждый из таких моментов Хосок проигрывает, потому что тянется успокоить безотчетно - боится, что мальчишка вспыхнет и прогорит. - Нет, правда, ты... - Тэхён сглатывает тысячу картонных фраз, смотрит с жадностью, - это было так классно и ты такой красивый... Хосок смеется и Тэхён стыдливо опускает глаза, впервые разозлившись на свою неспособность строить человеческие предложения. Старший все еще в том же образе, только одежда на нем своя, мужская, и смех у него потрясающий, теплый, бархатный, и пальцы красивые, нежные съезжают по кимовой переносице, сжимая самый кончик... Тэхёну столько всего хочется сказать и столько же удержать, сохранить под сердцем. - И что мне с тобой, милашкой, делать? - подначивает Хосок, таская мелкого за нос. - Я не милашка! - Тот пытается казаться грозным, но только смешит еще больше. - У меня, вон, вообще, очки огромные и волосы эти бесявые, - рыжая, слегка пережженная краской копна от встряски топорщится милым ершиком. - Ты гораздо красивее. Хосок пропускает комплимент мимо ушей - он уже превысил лимит того, что готов услышать от бессовестного мальчишки без фатального цунами из тепла в сердце - и задумчиво прикусывает губу. - Ну, с волосами я, может, и смогу что-нибудь придумать... А как насчет линз? - Нет, - пугается Тэ, - я эти штуки в глаза не засуну. - Зрение сколько? - Минус три. Хосок прикидывает что-то в голове и радостно скалится. - Поехали, - говорит он и тянет растерянного парня через переулок к главной дороге. - Ты все еще торчишь мне желание за примирение нашей парочки. Тэхён молча следует за старшим, так же молча садится в такси. Просто потому что рука Хосока на его собственной, не покидающая своего места до приземления парней на заднем сидении, волнует его гораздо больше мозговой свалки из бесконечных вопросов. Прикосновение жжется на охлажденной коже, расползается по замерзшему, колкому, словно пожар по сухому лесу, и Тэхён зажимает руки между колен, решая, что вопросы все-таки безопаснее. - А почему ты не переоделся, хён? - У всех моих сценических париков сатанинские заколки. Торчать на работе еще двадцать минут или поскорее уехать домой и страдать с париком там? Выбор очевиден. Тэхён украдкой глядит в зеркало заднего вида, поймав ленивый, совершенно равнодушный взгляд таксиста. Еще раз смотрит на Хосока, но тот все еще болтает про парик и, скинув капюшон, самозабвенно чешет зудящие виски. Как-то странно. - А вас не смущает, что он мужчина? - с искренним любопытством спрашивает Тэ, прилипнув щекой к подголовнику пассажирского кресла. - А у него есть хвост, щупальца, третья нога? - Он мотает головой, и таксист скучающе утыкается в стекло. - Тогда нет. - Ну чего ты смеешься, хён! А Хосока уже размазывает по сиденью от смеха. - В этом районе и не такие экземпляры ходят, - объясняет он с улыбкой. - А тебе не опасно тут ходить одному так поздно? Старший наклоняется ближе, пока до лица паренька не остается с десяток сантиметров, и дразнит: - А тебе не опасно со всякими фриками ездить так поздно? Мама ругаться не будет? Тэхён не отстраняется и взгляд не отводит, хотя внутри его мотает как деревянный плот в шторм, потому что Хосок слишком близко, слишком красивый даже с мазанными тенями и крохотными комочками туши на нижних веках. - Ты не фрик, - тихо говорит он, сжимая колени так сильно, что пальцы между ними сводит. - Родители вечно в разъездах, так что им без разницы, где я. И все-таки, хён, - хён улыбается завораживающе, и нежнейшей ласковости на красивых губах Тэхён уже не выносит, прячет глаза, - не ходи один так поздно. - Но ты ведь защитишь меня, правда? Хосока разрывает пополам чувством неправильности происходящего, желаниями - живыми, настоящими - дразнить, улыбаться, зарыться в мальчишку до трепещущего ядра, вплестись в вены, артерии, внутренности, врасти. Тэхён такого не заслужил, никто не заслужил, и Хосок не в праве использовать в качестве костылей чужие чувства. Он отстраняется, отвернувшись к окну, и прикрывает глаза под волной тихого шепота. - Обязательно защищу. _____ - Тэ. - Что? - Ты знаешь что. - Нет, хён. - Убери руки с моей задницы. - Я так отвлекаюсь, хён. Ну... ищу опору. Хосок вздыхает и отпускает тэхёновы веки, когда садит линзу. Они сидят в его ванной, выпотрошив пачку с линзами, которые когда-то купил по ошибке, - точнее сидит Тэ, расположившись на крышке унитаза, и бессовестно держит ладони на заднице старшего, пока тот, склонившись над ним с чудом оптики на пальце, абсолютно беззащитен. - Ты боишься, что я тебе глазные яблоки продавлю или что? - смеется Хосок. Прикосновение ему не мешает, даже наоборот; он любит прикосновения, тем более что Тэхён его не лапает, ничего такого, держит весьма целомудренно на верхнем крае задних карманов, пускай это несколько... странно. Ладно, весьма странно. - Я тебе, конечно, доверяю, но глазные яблоки у меня все-таки одни. Хосок смеется, чуть не роняя вторую линзу, и поскорее, но как можно аккуратнее, лепит ее на место, потому что от мелкого можно ждать любой выходки. - А если у меня встанет, что будем делать? - ухмыляется Хосок. Тэхён промаргивается, пожимает плечами. - Не знаю, придумаю что-нибудь. - Ты всегда такой изобретательный? - Чим говорит, что я ударенный на всю голову. Это можно отнести к изобретательности? - Хосока распирает от смеха, то ли потому что он потихоньку начинает верить Чимину, то ли потому что у Тэхёна смешная, искренне удивленная мордашка, так и напрашивается потягать за щечки. - Как я тебе, хён? Тэхён хлопает ресницами - они у него при близком рассмотрении длинные, пушистые, нетипично светлые - и Хосок все-таки поддается соблазну хотя бы отчасти и, выпрямляясь, мажет большими пальцами по скулам. - Хорошенький, - воркует, легонько поддевая кончиком пальца веер нижних ресниц. Тэхён рефлекторно моргает и снова впивается шикарными, темно-шоколадными провалами. - Глазищи у тебя все-таки огромные, Тэтэ, - вздыхает он с честным восхищением, и радужку лакирует, заливает блеском в несколько слоев под тонкой пленочкой линз. - Очень красивые. Ты и сам красивый, с очками или без. - Правда? - вспыхивает младший. - Ты правда так думаешь? - Ну конечно же. - Руки вцепляются в его бедра, и Хосок пугается внезапного порыва, едва удерживая улыбку онемевшими губами. - Конечно, я правда так думаю, Тэ. - Просто я... То есть, ты... - Кима встряхивает под судорожным вдохом, распахивает настежь. - Ты правда красивый. Ужасно красивый. - Это все Хосоль, Тэтэ, просто ты под впечатлением, я понимаю, ей все так говорят. - Хосок отчаянно пытается спасти ситуацию, но голос дрожит, и губы кривятся в чем-то совсем неискреннем. Он Тэхёна не выдерживает, не выдерживает совсем. Огромные глаза жгут его сквозь темноту сотней прожекторов, Хосок под этим свечением бьется как вздернутая с глубины рыба - страшная, нелепая, мутант, мерзость, ошибка. Его по всем канонам должны выкинуть на палубу под отвращение толпы, и его действительно корчит, жарит под ослепительным светом, да только совсем не поэтому... - Это не она. - Тэхён подушечками пальцев размазывает нежность и восхищение: по губам, линиям челюсти, скул; примеряет большие теплые ладони в невесомых прикосновениях, словно Хосок растает дымкой. - Это всё - не она. Это ты. ...а потому что Тэхён смотрит на него снизу-вверх как на совершенное, фантастическое существо, обоготворяет одним взглядом, взглядом простым и открытым, словно для него эта истина равна всем общепринятым. И страшнее не то, что Хосок от этого благоговения на уровне слепой веры чувствует себя божеством - нет. Хосок чувствует себя человеком. - Боже, Ким Тэхён, что ты несешь, - смеется он. Младший тут же убирает руки. - Но я правда... - Все, все, верю, - он тянет парня за рукав рубашки вверх и подталкивает в коридор, по пути доставая мобильник. - Давай, топай домой. Вот тебе телефон, пиши адрес, такси я тебе оплачу. Мальчишка недоуменно косится через плечо, но послушно забивает координаты, возвращает телефон и как-то неуверенно проходит к двери. Натягивает кроссовки, куртку, украдкой поглядывая на старшего - тот лишь увлеченно рассматривает узор на обоях квартиры, в которой живет уже лет пять, не меньше. Тэхён пытается что-то сказать, давится словами, но его практически выталкивают за дверь, вручают полную без двух коробку с линзами, ручкой миленько машут, прежде чем дверь закрыть, но он интуитивно чувствует подставу. Хосок не чувствует ничего. Он просто идет обратно в ванную, по пути откалывая сатанинские крепежи парика, их же домучивает внутри, после чего с облегчением бросает его в ванну. Стирает мейкап автоматически, перемазывая с десяток ватных дисков, умывается простой водой, потому что на все остальное сегодня нет сил, выпрямляется... Серое, жухлое смотрит на него из отражения; Хосок прикусывает губу, замечая, как оно, болезненно сморщившись до глубоко разлома между бровей, повторяет действие. "Это ты". Хосок рушится грохотом, звоном стекла, металла, изношенными каркасами брони неправильных мерок, рвущими пухнущее под ними, оголенное месиво. Хосок всю ночь рыдает в подушку так сильно, как не случалось с самого детства.