Песнь о Трое

На границе лагеря мирмидонян сталкиваются тихий плеск волн и грубые голоса воинов. Но постепенно они стихают, уступая место шуму моря – на лагерь опустилась сонная ночь. Когда гаснут огни, Брисеида возвращается, плутая меж одинаковых шатров, но ноги её сами безошибочно находят дорогу. Как могла она – троянская царевна, жрица Аполлона – пасть так низко? Пленница, бесправная рабыня… Она разглядывает свои запястья, на которых остались следы от грубых пут; на руках её больше нет оков, но она не свободна. У самого входа в шатёр она замирает на миг. Её поймают, если она попытается бежать, но хочется ли ей сбежать? Брисеида делает решительный шаг вперёд, откидывает занавесь, закрывающую вход, – там ждёт её господин, её… Довольно и этого. Её незримые оковы и без того слишком тяжелы. Неслышно ступая по мягкому песку, девушка подходит к ложу, на котором растянулся Ахиллес. Без доспехов он выглядит таким беззащитным, хотя она знает, что это не так. Лучше всех знает, ведь она пыталась однажды… Румянец трогает её щёки при воспоминании о минувшей ночи. Брисеида заливает огонь в жаровне водой, пламя с шипением гаснет, погружая шатёр во мрак. Она аккуратно пристраивается на краю ложа, прикрывается краешком покрывала. И почти тут же чувствует шевеление за своей спиной, а в следующий миг сильная рука по-хозяйски обнимает её, притягивая ближе к крепкой груди. Девушка затаивает дыхание, чувствуя, как ускоряется сердцебиение – её и его тоже. Ахиллес прикасается губами к её волосам, бормочет что-то невнятное спросонья. В его голосе не любовь, но что-то похожее. Ткань просторного, с чужого плеча хитона не спасает от жара его прикосновений, ворот съезжает, открывая смуглое плечо. Воин прикасается губами к обнажённой коже, и Брисеида прикрывает глаза. Пальцы Ахиллеса пробегаются по её бедру, тянут ткань вверх, открывая ноги. Она поворачивается к нему, ловит губами его поцелуи, подставляется его прикосновениям, забывая обо всём. Через мгновение её хитон летит куда-то в сторону бесформенным комом, и она остаётся перед мужчиной совсем нагой, беззащитной. Следы его прикосновений горят огнём на её груди, животе, бёдрах. Ахиллес целует её жарко, властно, неистово. Враг, стучит в висках. Но сердце выстукивает совсем другое, и Брисеида не в силах противиться. Она обвивает руками его шею, притягивая мужчину ближе к себе, покрывает поцелуями его загорелое лицо, чувствует его улыбку и жар его губ. Пальцы девушки путаются в светлых волосах. Судорожный вздох срывается с её губ, когда она чувствует тяжесть его тела на себе. Она разводит бёдра шире, открываясь для него, впивается пальцами в мускулистые плечи. Это немыслимо. Недостойно для дочери славного города, царской дочери. Но это то, чего она хочет. Она трепещет в его руках, повинуясь его силе и его воле. Когда всё заканчивается, Ахиллес набрасывает на неё легкое покрывало и сгребает в охапку, словно она может вот-вот убежать. А Брисеида снова и снова касается широкой груди, его лица, волос, понимая, что не уйдет, даже если он сейчас позволит ей сделать это. Он – её оковы, от которых ей никогда не избавиться.