Книга желаний

Майкрофт недоумевал. Смотрел на дремлющего напротив в кресле самолета Грега и недоумевал. Как вообще устроен этот человек? Как люди устроены в принципе? Нет, конечно, Майкрофт знал анатомические подробности, но вот когда дело касалось души — с этим всегда возникала проблема. Он всегда наплевательски относился к тому, что люди по собственной глупости именуют душевными терзаниями, чувствами, а уж эмоции и вовсе были для него табу. Но Грег за какие-то жалкие несколько дней перевернул все представления Майкрофта о человеческой природе. Он оказался совершенно необидчив, невосприимчив к сардоническим замечаниям и не в меру, а точнее, сверх меры улыбчив. И эта улыбка… Стиснув переносицу пальцами, Майкрофт покачал головой. — Ты слишком напряжен, расслабься, Майк. Медленно опустив руки на подлокотники, Майкрофт хмыкнул: — Кто дал вам право так меня называть? Даже моя собственная мать… — Извини, ладно? Просто я не могу заставить себя обращаться к тебе мистер Холмс после того, что у нас было. Майкрофт ахнул. А что у них было? — У нас ничего не было и быть не может! — припечатал он. — Вы, инспектор, слишком самонадеянны, если полагаете, что такой, как вы, сумел меня заинтересовать. Сказал и замер. Замер и пожалел о вырвавшейся грубости, сразу как только увидел заходившие на скулах желваки. Внезапно взгляд из теплого и приветливого превратился в ледяной, колючий. Отчего-то захотелось взять свои слова обратно и принести извинения за откровенную ложь. — Возможно, я… — начал Майкрофт и тут же осекся. Презрение, мелькнувшее в глазах напротив, оказалось неожиданно убийственным. — Такой человек, как я, совершенно точно не мог бы вас заинтересовать, мистер Холмс, потому что ключевое слово здесь «человек». Люди тянутся, как правило, к себе подобным, а вы — нечеловек, вы машина, бездушная железка с набором функций, превосходящих возможности человеческого мозга. Вы даже улыбаться нормально не в состоянии. Грег смотрел на него с жалостью и толикой обиды, прорывающейся яркими вспышками в глубине зрачков. И Майкрофту стало на один короткий миг больно, потому что он вряд ли сможет еще раз увидеть эту теплую улыбку, от которой уголки собственных губ так и норовили чуть приподняться вверх. Они продолжили полет в молчании. Уже в гостинице, думая о том, как им быть с номерами, Грег произнес: — Я хочу выспаться, мистер Холмс. А в нашем случае это возможно только в одном номере. Надеюсь, это последнее неудобство, что я вам доставлю. Майкрофт лишь сдержанно кивнул и выместил недовольство собой на сотрудника регистрационной стойки отеля, заставив того едва не провалиться сквозь землю от язвительных замечаний о проведенной в борделе ночи. Он взял огромный, поистине королевский номер с двумя ванными комнатами, двумя спальнями, общей гостиной и великолепным баром. Для чего, Майкрофт думать не хотел. Возможно, он пытался таким материальным образом загладить вину перед Грегом. Майкрофт не хотел рассуждать на эту тему, придерживаясь версии, что предпочитает комфорт во всем. — Да, хорошо живут члены нашего правительства, — съязвил Герг, наливая себе коньяк, и отсалютовал Майкрофту. — Я не член правительства, инспектор, я лишь скромный служащий Её Величества. Я достаточно обеспеченный человек и не скрываю этого. Каждый, кто имеет хоть толику мозгов, может заработать на удовлетворение собственных желаний. Вот даже вы. Грег криво ухмыльнулся и залпом опустошил бокал, качая головой. — То есть вы хотите мне сейчас сказать, что не получаете денег за свою службу Её Величеству? Майкрофт окинул взглядом богатое убранство номера и произнес: — Что вас не устраивает, Лестрейд? Что вам еще надо, чтобы перестать брюзжать, как престарелый неврастеник? Грег медленно поставил бокал на подоконник, посмотрел на Майкрофта и засунул кулаки в карманы. — Знаешь, я ведь поверил, что ты человек. Я ошибся, признаюсь, — он поднял руки, словно признавая поражение, — я просто хочу избавиться от тебя раз и навсегда. Ты мне неприятен, мистер самовлюбленный кретин! И если ты думаешь, что все вот это мне нужно, то ты глубоко ошибаешься. Я могу довольствоваться малым, но знаешь что? Я все равно всегда буду богаче тебя во сто крат. Потому что богатство не в кошельке, оно в душе, в сердце. Хотя о чем это я… Тебе же никто не нужен. Скажи, у тебя хотя бы были друзья? Любовники? Любовницы? Кто-то, с кем бы ты мог просто посидеть в обнимку, помолчать? Нет, Майкрофт, у тебя никогда в жизни не было такого, ты себе даже не представляешь, как можно с кем-то разделить молчание, как можно просто болтать ни о чем, делиться новостями, обсуждать какие-то моменты жизни. Да просто общаться! — Общаться? — ухмыльнулся Майкрофт, ослабляя узел галстука. Его злость была почти осязаемой. — О чем я могу разговаривать хотя бы с вами, инспектор? О прошедшем матче по футболу? О том, что двадцать два человека вывалялись в грязи, заставив развязать в центре города беспорядки, которые привели к госпитализации семерых человек? Или, может быть, мы бы обсудили привезенный шедевр Вермеера, потерянный много лет назад и сейчас выставленный в галерее Тейт? Или, может быть… — Да что угодно, Майкрофт, — тихо сказал Грег, — жизнь состоит из этих мелочей: из простых, порой бесполезных разговоров, но они и есть сама жизнь. А не эти твои номера за половину моего месячного жалования. Грег больше не добавил ни слова, скрываясь за дверью одной из спален, а Майкрофт… Майкрофт буквально упал в кресло и закрыл глаза. Ему совершенно, категорически не хотелось признавать, что Грег прав — совершенно, категорически и безапелляционно прав. У него никогда подобного не было. И никогда подобного ему не хотелось. До недавнего времени. Проснулся Грег резко, как всегда. Просто открыл глаза, не помня, что ему снилось, и медленно выдохнул через нос. Повернул голову на бок и улыбнулся. Интересно, Майкрофт пришел сам в его постель или его перенесли сюда высшие силы? Грег поднялся на локте и подпер голову ладонью. Сейчас, когда спал, этот странный мужчина казался удивительно умиротворенным и каким-то счастливым, что ли. Его лицо расслабилось, губы чуть приоткрылись в намеке на улыбку, а ладони трогательно лежали под щекой. Он по-детски подтянул обе ноги к животу и спал. Если бы Грег понимал сейчас свои чувства. Но он не мог дать происходящему конкретное определение. Обидели ли его слова Майкрофта? Однозначно. Было неприятно и больно, однако в то же время он вдруг осознал: Майкрофт настолько одинок и так закрыт от всего мира, что захотелось пробраться внутрь его раковины, проникнуть в сердце и увидеть наконец искренность во взгляде и улыбке. Грег и вправду за прошедшие дни посмотрел на Майкрофта иначе. Тогда тот правда, по-настоящему, разозлился — не по необходимости или для какой-то конкретной цели. Он просто на самом деле не знал, как это — общаться. С неподдельным интересом изучая спящего соседа по кровати, Грег задавался вопросом: неужели кто-то там наверху и впрямь решил свести их вместе? Их, настолько разных, непохожих, живущих будто на разных планетах, в параллельных вселенных? Разве такое возможно? Рука непроизвольно дернулась и медленно потянулась к подбородку Майкрофта, едва тронутому зарождающейся щетиной. Он почти дотронулся до кожи, почти провел пальцами по щеке, скользнув до скулы и поднимаясь к волосам, но столь же медленно отодвинулся — лег на спину и закрыл глаза. А Майкрофт, проснувшийся уже некоторое время назад, чуть не застонал от разочарования и ужаса. Он ужасался тому, что ему нестерпимо хотелось ощутить прикосновение другого живого существа, познать — как это могло бы быть. Столь противоречивых эмоций Майкрофт не испытывал никогда, и это было странно будоражащее чувство. — Доброе утро, — тихо произнес он, с неудовольствием отмечая хриплый со сна голос, даже немного скрипучий. Грег повернулся на бок, положил кулак под щеку и посмотрел на Майкрофта. — Доброе утро. Ты сам пришел ко мне или высшие силы тебя сюда перенесли? — Вряд ли вам бы захотелось обнаружить меня в еще более неудобной ситуации, чем это уже было. — Ну правда, хотя бы в постели давай перейдем на ты. Прости меня за вчерашнее. Я осознаю, что перегнул палку, но ты бываешь жутко раздражающим. Майкрофт не ожидал подобного. Ни теплоты в глазах, которую больше не надеялся увидеть, ни полуулыбки, освещающей лицо Грега, ни искреннего взгляда, обращенного на него и с каждой секундой усиливающего сердцебиение Майкрофта. — Я тоже прошу прощения у… тебя. Я действительно не являюсь человеком в широком смысле этого слова. Мне это не нужно. — Это всем нужно, Майкрофт. Разве плохо вот так лежать в одной постели и просто болтать? «Плохо!» — хотел возразить тот, но смолчал, просто потому что не мог нарушить интимность момента. — В этом нет никакого смысла, — пробормотал он. — А разве во всем нужно искать смысл? Ты и я волей каких-то высших сил оказались в одной постели, и в этом, поверь мне, нет никакого смысла. Это просто наша существующая реальность. Я сто лет не просыпался ни с кем в одной постели и не болтал о смысле жизни лицом к лицу. — А я никогда не просыпался в одной постели с кем-то столь же красивым, как ты, Грегори. Они оба на миг замерли от этих слов. Майкрофт — оторопел от сказанного, Грег расплылся в довольной улыбке и выглядел несколько смущенным. — Я… — начал Майкрофт и вскочил с кровати. — Я не хотел… — То есть ты не считаешь меня красивым? — с ухмылкой спросил Грег. — Нет, да… Черт! Вы очень красивый мужчина, инспектор, а я, кажется, растерял последние мозги. Мне нужен душ, — протараторил совершенно смущенный Майкрофт и покинул спальню. Грег смотрел ему вслед, покусывая нижнюю губу. Неужели его и вправду считают красавчиком? И кто? Сам Майкрофт Холмс!