Один на миллион

Если ты встречаешься с кем-то в средней школе - даже если средняя школа уже вот-вот закончится, а впереди долгожданная старшая, куда попадут не все, и о которой никто толком ничего не знает, но все очень ждут - то это вообще ничего не значит. Вы ходите вместе, слюняво целуетесь, длятся эти глупости с неделю, и все происходит не по зову сердца, а, в основном, чтобы было, что рассказать друзьям и подругам. Дерек с Кейт регулярно трахались (не всегда с презервативом, далеко не всегда, и нередко Дерек просто вовремя вытаскивал, полагая, что этого достаточно; оба свято верили, что этого хватит, чтобы не обзавестись тем, что, по мнению школьных сплетниц, у Кейт и так было. Эта вера, очевидно, спасла их, она и счастливый случай). Оскверняли родительскую кровать, причем Кейт была в этом вопросе даже настойчивее Дерека, которому порой становилось не по себе при мысли, что рано или поздно кто-то их обнаружит. Что он, лежа на Кейт, услышит сзади холодный голос миссис Арджент, обращенный непосредственно к его голому заду, по которому Дерек после непременно получит, в переносном или прямом смысле. Но продолжать эти опасения ему нисколько не мешали. Ничего подобного, впрочем, так и не случилось: Ардженты верили дочери так же, как глупые подростки верили, что вовремя вытащенный член - надежное средство контрацепции. Между трахом Дерек тренировался и, стараясь особо не скатываться, учился, перебиваясь с тройки на четверку. Кейт училась значительно лучше - он порой списывал. Помимо учебы, она прошла отбор в группу черлидерш и, неожиданно для всех продемонстрировала, что может ходить на руках, крутить колесо, а после нескольких месяцев упражнений - еще и кувыркаться в воздухе. И что в короткой юбке ее загорелые бедра (она подолгу лежала на заднем дворе в своем бикини – конечно, после того, как миссис Арджент уверилась, что никто на ее доченьку не пялится) становятся еще длиннее. И что оторвать от них взгляд решительно невозможно. Спортивный дух Дерека она воодушевляла до крайности, во всяком случае. Казалось, это было предопределено. Да, Дереку казалось, что все идет своим чередом по какому-то сценарию, написанному специально для него, где все происходит именно так, как надо ему. И если это и называется Божественным провидением (это были семидесятые, и церковь по воскресеньям была скорее нормой, чем нет, объяснил он Лиаму, запоздало понимая, что теперь-то это наверняка не так) – то почему бы и нет? Чем дальше, тем сложнее становились футбольные тренировки, но состав их школьной команды оставался неизменным. Почти. Один из защитников все-таки вылетел - и не из-за того, что перешел в другую школу или недобрал баллов во время экзаменов. Он хорошо помнил, что день был пасмурный. Кейт в своей комнате включила настольную лампу, закутанную в красный платок, которым летом подвязывала голову на манер южных цветных, зажгла одну из своих «палок-вонялок» и забила косячок. Было уютно и сонно, они лежали и болтали – ни о чем. О музыке. О своих стариках. Об одноклассниках. О том, что Дэйв Джеймсон, кажется, расплевался с Лили, одной из подруг Кейт – все-таки она ими обзавелась. - Чего они? - лениво спросил Дерек. Он чувствовал себя вправе давать другим советы про отношения, в конце концов, в этом деле он был очень, оч-чень неплох… Капитан должен заботиться о своей команде. - Из-за Веласкес, - сказала Кейт, глядя в потолок и туда же выпуская кольца дыма. Курить в доме было даже опаснее траханья, но ей нравилось выкурить хотя бы одну сигаретку после. Потом она тщательно проветривала и поджигала ароматические палочки, которые миссис Арджент осуждала чуть меньше, чем сигареты. А еще – неоднократно допытывалась у Кейт, не буддистские ли они. «Хуистские» - нежно говорила Кейт. Не матери, конечно, Дереку, и только когда злилась на мать. На публике она себе такого не позволяла, нет, но когда Кейт злилась… Ей было за что злиться: миссис Арджент пыталась учить дочку дома, придержать ее рядом с собой в самые опасные годы. По словам Кейт - как только у нее начались месячные. «Как сучку, - посмеивалась она, – на привязи. Учитывая, что тогда мне было как-то все равно, маменька изволили ошибаться». Знала бы миссис Арджент, к чему это приведет… «Да даже если бы и знала - скорее всего, поступила бы точно так же», - решил Дерек, когда задумался об этом как следует. Она не была из тех людей, что умеют признавать собственные ошибки. - А что Веласкес? – спросил он. Дженнифер – «Дженна» - Веласкес, была на год их младше и не оставляла ровно никакого впечатления. Он едва ее вспомнил, и то лишь потому, что ее длинная клетчатая юбка его всегда смешила – пятнадцать лет, а одевается как библиотекарша, ну. И какие у светловолосого, мощного, со смеющимися голубыми глазами Дэйва, могли быть дела с Веласкес? - Он её… того. - Лили? В смысле, он изменил ей? – это было что-то новое. Годом раньше никто не знал, куда и что засовывать, а сейчас уже изменяли. Круто. Он лег поудобнее, бездумно гладя Кейт по бархатной коже – он обожал ее ноги. - Нет, - сказала Кейт, отводя взгляд. – Ну, не совсем. В смысле, он ей сказал, что чпокнул Веласкес, чтобы знать. Потренировался, в общем. Только я не думаю, что только ради этого, он уже два месяца как тренируется. - Н-да. Дэйв никогда не отличался особым умом, но, учитывая, сколько раз он уже успел получить по голове… такова тяжелая доля защитника. И все-таки – Лили и Дженна? Лили была красоткой, не такой, конечно, как Кейт, но клевой штучкой. А Веласкес была полная, с цветущим лицом, серыми волосами, весь набор того, что в девчонке видеть не хочется. Кажется, Дэйв бился головой чаще, чем это стоило делать даже защитнику. - Её-то почему… - проворчал Дерек, хотя это и было не особенно мило с его стороны. Но тут были только они с Кейт, и она уж точно не стала бы встречаться с дохлым прыщавым очкариком, чего врать-то?.. - Именно потому, что она такая, и долго никому не говорила, - пожала плечами Кейт. - Лили сказала, что типа от Веласкес и узнала. Дженна просила, чтобы он прекратил, потому что она этого не хотела. Звучит, как будто она считает, что ее изнасиловали, да? Думаю, тут надо делить надвое. Взрослым он вспоминал это и стыдился, но тогда первой его реакцией стало отвращение. И ладно бы к Джеймсону, нет. Самая гадость была в том, что ему стало противно от всего сразу. От того, что это рядом. От того, что это не какая-то история про других, а люди, которых он реально знал. От того, что он вообще это услышал. Вслух он «фубля» не сказал и даже не поморщился, но это было именно оно. - Нафига? – он не сказал точно, но отчасти это было все-таки «нафига ты мне об этом рассказала». - Дерек, - сказала Кейт. - Детка. Вроде как набраться опыта. Не ударить в грязь лицом, понимаешь? Она перевернулась на живот и потянулась за зажигалкой. - Но я думаю, ему нравилось, что она не хотела, - задумчиво сказала она. Дерек опомнился и ощутил острый укол стыда за собственное раздражение. Ему вдруг стало душно от запаха благовоний и травки, смешивающихся в один сладкий душный аромат. Что и говорить, Веласкес со сценарием не особенно повезло. У него мелькнула мысль, что надо бы рассказать об этом тренеру, мол, херня какая-то творится, кто его знает, как она может повлиять на репутацию команды в общем. Он то и дело возвращался к ней завтра, и послезавтра тоже - каждый раз, когда видел Дэйва и, сам того не желая, замечал теперь Дженну. Но, в итоге, передумал. Точно о том, что происходило у этих троих, не знал никто, а стучать на собственного друга было последним делом и вовсе не по-капитански. Не его это дело, закономерно решил Дерек, но выходить на поле ему стало чуть менее приятно. Личные терки во время игры нужно было забывать, но это, как оказалось, не каждому дано (он столкнулся с этим впервые, но отнюдь не в последний раз). - Положись на меня, кэп, - весело говорил Дэйв. А Дерек смотрел на него и почему-то вспоминал бледное, несчастное, покрытое темными пятнами прыщей лицо чертовой Веласкес, не прекратил даже после того, как она исчезла из школьных коридоров. Говорили, она перевелась в другую школу. И хорошо для нее, думал Дерек, но в городе Дженну не видел больше ни разу – а ведь городок-то был небольшой, хоть один раз еще можно было бы столкнуться. Дэйва, он, например, видел. Дэйв бодрился, что вылет из школы ему нипочем – он работал в мастерской у отца и в ус не дул. Строго говоря, его не вышибли, а отстранили, но после двух недель наказания Джеймсон просто не вернулся. Незадолго до его падения с пьедестала в город приехали «Пумы», и Дэйву не терпелось померяться силами до начала официального матча. Ничего такого, баночка пива («брательник мой купит, вы не сомневайтесь!») на каждого, а то и побольше, и дружеский спарринг - выяснить кто чего стоит без кап, шлемов и прочей защиты. Подбивал он и всех, но никто особо не загорелся этой идеей, потому что оратором Дэйв был никаким, а его стремление подраться было скорее маниакальным, чем заразительно-веселым. Еще год – и, вполне возможно, Дерек сам повел бы своих парней «показать гостям истинное гостеприимство». Год, за который они вошли бы в полную силу и стали бы уже не сборищем подростков, а быками, кипящими от гормонов и идиотизма, льющихся через нос. Дэйв их просто опередил. Дэйву не повезло. - Уймись, не быкуй, - сказал ему Дерек, смеясь. Но Дэйв не посмеялся в ответ, помрачнел, а потом, убедившись, что никто его не поддерживает, выругался и ушел из раздевалки. Дерек мог бы пойти следом и образумить его, он знал, что мог… Но не пошел, что-то удержало. Будь это кто угодно другой, не Дэйв, он непременно потолковал бы с членом своей команды – в то время Дереку хотелось не просто быть капитаном, ему остро нравилось признание себя главным, нравилось принимать решения, особенно если решения эти неизменно оказывались удачными. Но даже сейчас, обратись время вспять, он не пошел бы следом – пусть и смутно чувствуя себя за это виноватым. Дерек не слишком сильно удивился, узнав, что Дэйв вляпался не просто в подростковую драку, а в избиение. С полицией, свидетелями, с полным ушатом говна, который выливается на тебя, и винить за который некого, кроме себя. Зачем? Всего он не знал, а спросить не мог – они с Дэйвом не были друзьями, только сокомандниками. Джеймсон все сделал сам, своими руками - изумлялся Дерек, не зная, что ждет его самого. Что Дэйвом двигала сила, которая иногда включается в неплохую с виду жизнь, переворачивая ее с ног на голову. Что иногда ты просто… делаешь вещи, а понимаешь, почему так поступил, много, много позднее. И то – понимаешь, если повезет. Школа закончилась, и если кому-то не повезло, то Дерек не был в числе этих бедолаг. Из школы он, без хлопот и забот (если, конечно, не считать хлопотами ежедневную пахоту на протяжении многих лет) угодил по стипендии прямиком в Университет Калифорнии – они с Кейт подали заявления в одно и то же место, как условились,так и получилось. На колледже особенно настаивал Питер, а Дерек, хоть и воспринимал его всего лишь как ступеньку на пути в NFL, не стал отказываться. В составе университетской команды его скорее заметят, верно? - Верно, - соглашалась Кейт, а потом поддразнивала: - А заодно сможешь за мной присматривать, - намекая, что это в маленьком городке она Дереку верна, а вот что может случиться в кампусе, там, далеко? Дерек, как и ожидалось, сдвигал брови и уверял, что отсыпет любому, кто про нее только подумает. Мама говорила, что она шутит и советовала сосредоточиться на учебе, а не на ревности. Маме Кейт нравилась, но вела себя с ней Талия сдержанно. Наверное, готовилась к роли мудрой свекрови и не хотела, чтобы Кейт воспринимала ее как подружку, чьими советами можно и пренебречь. О нет, миссис Хейл привыкла быть главой семьи, и если уж в клане Хейл появится новая леди, то ей лучше сразу знать, по каким правилам тут играют!.. Вслух она этого, конечно, не говорила, но стоило Кейт заглянуть в гости – и мама становилась неуловимо строже. Сперва, мол, так, потом свадьба, потом посмотрим, а уж пото-о-ом мы с тобой начнем дружить. Подругами им, впрочем, побыть так и не довелось. Чемпионы округа, первенство штата, тренировки, тренировки, тренировки… Это не надоедало и не приедалось, но нельзя было не признать – в жизни Дерека была однообразная, приятно стабильная рутинность, когда ты точно знаешь, чем будешь занят завтра, на следующей неделе, в следующем месяце. Все три его команды были «хищниками» (Лиам почему-то дважды быстро кивнул и понимающе ухмыльнулся – чуть шире и чуть более понимающе, чем требовало активное слушание. С легким неудовольствием Дерек подумал, что он, должно быть, видит сочное название – «Хищник или Жертва», что-нибудь такое же нелепое и зазывающее, не проходите мимо, вымирающий вид, волк-уродец в нашем шатре!.. Но, честно говоря, к этому моменту кивки перестали раздражать Дерека. То ли он перестал обращать на них внимание, то ли сам Лиам кивал все меньше, начиная увлекаться всерьез). С трибун на них лаяли, выли, радостно по-обезьяньи орали, и они отвечали, ловя кайф, что был почище наркотического. Как бы по-дурацки они себя ни вели, им всем это нравилось. Забавно, что хотя они были Калифорнийскими Львами, именно там Дерек заполучил прозвище – Волк, на долгое время ставшее для него чем-то вроде второго имени. Оно определенно было лучше домашнего прозвища – дома мама звала его гусем, гуськом, гусенком, и Дерек с самого детства то соглашался, то смущался, то негодовал, но никак не мог понять – почему и откуда вообще это взялось. Один раз мама попыталась было объяснить, посмеиваясь: - Потому что ты у меня как гусенок. Гусёныш. Ходишь, перышек не мочишь, - но, ей-Богу, он все равно не понял. Спасибо, хоть, что даже если Лора ревела на весь дом про Гусятницу, которая СЕЙЧАС ПОЛУЧИТ, происходило это исключительно при своих. Определенно, «Волк» был в сто раз, в сто тысяч раз лучше. Получил он его, в первую очередь, из-за того, что, забив гол, Дерек, безумный от кайфа, задрал лицо и завыл в небо. Команда подхватила сию же секунду, парни подбежали, подхватывая его на руки, облепляя ладонями, превращаясь в один здоровый радостный воющий ком. Ему нравилось думать о команде, как о стае, а о себе – как о любящем свою стаю лидере и вожаке. Прозвище прилипло, традиция тоже – после победы они радостно подвывали, дурачась только отчасти. Чувствуя себя в эти секунды самой настоящей стаей, непобедимой, единой и могучей. Спорт, в конце концов, для этого и существует – чтобы ощущать единство. Дерек, кажется, так и не сумел объяснить Стайлзу, как это бывает: чувство локтя, готовность полностью положиться на другого, кратковременное слияние в один мощный организм. Он стал одиночкой поневоле, Стайлз был индивидуалистом всегда. Индивидуальностью, если хотите, но одно другому не мешало. И если в одном было все хорошее, то во втором… едва ли Дерек мог бы согласиться с этим на сто процентов. После двух лет жизни в качестве Калифорнийского Льва, Дереку предложили очень неплохой для начинающего игрока контракт в Алабаме - играть на позиции центрового нападающего. Да-да, в конце концов, его пригласили в Алабамский Прилив; должно быть, Дерек делал все верно. Сам он считал, что секрет успеха был очень прост, и состоял он в том, чтобы быть до конца преданным команде, в которой ты сейчас. Жить ею, дышать ей – и без сожалений и воспоминаний идти в следующую, чтобы любить ее так же истово, как и все предыдущие. Еще Дерек хорошо уяснил, что не бывает ничего бесплатного. Иной раз получается выйти сухим из воды, но временами приходится заплатить. За все и сразу.