Один на миллион

1

В какой-то момент ты останешься совершенно один. Да, можно сказать, что мы от рождения одни и умрем в одиночестве, но это херня полная. До восемнадцати о тебе так или иначе заботятся родители или государство, потом всю жизнь стараешься найти партнера, который согласится взять на себя эту почетную обязанность, а затем… Суть не в этом. Суть в том, что, оставшись в одиночестве, ты оказываешься полностью дезориентирован, совершаешь все возможные ошибки, а после, если рядом хоть кто-то останется, присутствие этого человека все скажет само за себя. Но это, конечно, если тебе повезет. Может и не повезти. После случая в душевой (со счастливым окончанием для всех участников процесса, во всех смыслах этого слова) прошло две или три недели, точнее Дерек не сказал бы. Они работали, разучивали новую формацию – не самую обычную, почти каждому требовалось совместить привычную роль с новой. Защитники должны были приготовиться, что им придется перекидывать соперников, Дерек должен был привыкнуть не уворачиваться, но атаковать и сшибать, как только руки окажутся свободны. И тяжело, и интересно – как и все новое. В финале тренировки он швырнул мяч, со свистом рассекший воздух, словно тяжелая кожаная пуля, оглянулся на Дёрдена, передавшего ему пас, но почему-то не услышал обычных довольных криков. Привычных. К хорошему привыкаешь быстро, и в Дереке эта привычка укоренилась так глубоко, что он ее и вовсе не замечал. Принимать хорошие вещи как должное, легко и не задумываясь, – не у всех такое выходит и не каждому так везет. Вероятно, бросок не был настолько удачен, чтобы им стоило гордиться, так он тогда решил. После тренировки, когда Дерек уже принял душ и, перебросив через плечо ремень спортивной сумки (с логотипом спонсора, а как иначе?), направлялся к машине, его окликнули: - Хейл! Погоди минутку! Он обернулся. Отдуваясь, к нему торопился Дитон – командный спортивный врач, знающий, как наложить шину, что делать в случае сотрясения (одного из многих), и готового вправить вывих буквально одной левой. Низкорослый, пухлый и лоснящийся (и, кажется, толстеющий год от года), он был специалистом высокого класса. Оставался ли он им сейчас – уже другой вопрос. Минутка растянулась. Они неторопливо пошли обратно, Дерек специально сбавил скорость, потому что Дитон задыхался. Для спортивного врача его комплекция и физическая подготовка оставляли желать лучшего. - Нужно сдать кровь, парень, - сообщил он, как показалось Дереку, с ноткой сочувствия в голосе. - Опять? – уж чего-чего, а радости Дерек не испытал. Невеликое удовольствие, эти анализы. Он был голоден, как волк, хотел поехать домой, поужинать и отоспаться. - Не я это придумал, - Дитон развел пухлыми руками. – В мои планы это тоже не входило. По крайней мере, не в тебя одного воткнут иголку, если тебя это утешит. - Немного, - улыбнулся Дерек. - Так в чем проблема? – поинтересовался он, когда уже сидел в кабинете. Дитон оставил стены пустым, чистыми и белыми, ни тебе ярких плакатов, ни информативных пособий. - Тренер попросил. Провериться лишним не будет… Особенно если тусоваться слишком много. Много девчонок – выше риски, если уж мы с тобой говорим так откровенно. - Я за этим слежу, - заверил его Дерек. Он не переживал. В конце концов, Стайлз ему объяснил – в той степени, в которой этого требовала ситуация, по крайней мере. И Дерек поверил, потому что кому еще в таком разбираться, как ни Стайлзу. Но... «Стайлз может ошибаться, не так ли? Или даже врать. А?» - предательская мысль возникла прежде, чем Дерек успел остановить себя. - А? Нет-нет, следишь – и молодец. Но мало ли вариантов, верно? Через кровь, через… хм… вагинальные выделения, если позволишь… да. В общем - незащищенный секс… Да, в общем-то, и все, - Дитон сделал паузу. А когда он заговорил вновь, в голосе уже не было слышно ни сочувствия, ни одобрения – вообще ничего. - Но я, все-таки, порекомендовал бы тебе быть поосторожнее. Они не зря называются «группой риска». - Они? – Дерек все еще не понимал. Может быть, какие-то последние мгновения, секунды отделяли его от связки кирпичей на хребет, мультяшного рояля, который свалится на него сверху, и так он и ощущал себя и после. Только без спецэффектов и синеньких птичек, наворачивающих круги вокруг его головы. - Лица, ведущие асоциальный образ жизни, - бесстрастно ответил Дитон, надевая перчатки. – Употребление наркотиков, гомосексуализм… Это мое мнение как доктора, Дерек, профессиональное, если хочешь. Не более того. Теперь, если тебя не затруднит… руку? Взять у себя кровь Дерек позволил безропотно. Он думал – кто их увидел. Кто там мог застать их, затаиться, сглотнуть свой обед, подкативший к горлу от отвращения, а потом пойти и начать вершить справедливость? Может, сперва подергал конец, а потом, пребывая в ужасе от этого факта, поспешил растрепать? Сначала Дерек подумал – уборщик. Как пить дать. Таскать воду, убирать блевоту за теми, кого выворачивало на слишком тяжелой тренировке, бесконечно тыкаться носом в вонь, неизбежно сопутствовавшей чужим нагрузкам, тяжелым и высокооплачиваемым… отомстить. Или не отомстить, а просто подзаработать. Потом понял, что нет, посторонние либо смолчали бы, либо у его дверей уже толпились бы журналисты. А значит… все свои. «Проверим его на ВИЧ для начала, а там посмотрим». В связке «свой-чужой» Дерек, кажется, впервые в жизни почувствовал себя чужим. Он думал об этом в машине. Думал: «Дёрден, Моррис, Тёрнер, Бартон, Джонс, Флойд, Браун, Янг, Джексон, Пламмер» - на разные лады повторял Дерек, держась за руль. Повторял про себя, шепотом и в полный голос, и понятия не имел – кто. Почему-то это казалось важным, хотя и не было таким. Кто из них? Кто из верных десяти основного состава? Ему вряд ли стало бы легче, узнай он, и чем дольше Дерек гадал, тем гаже себя чувствовал... Хуже нет необходимости искать врага среди своих. Ни тогда, ни потом Дерек так и не узнал о том, кто его заложил и растрепал всем остальным. Конечно, команда не могла ему доверять, в их глазах он стал предателем – да только он самим больше не верил. До самого вечера голова была заполнена отвратительными «а если вдруг». С другой стороны, пусть случившееся и было неприятным, но состояние собственного здоровья оказалось важнее. До добровольно-принудительного предложения Дитона он ни о чем не беспокоился, а теперь сидел, как на иголках, то и дело поглядывая на телефон. Узнать он должен был уже сегодня, Дитон обещал сразу позвонить. Наука, мол, не стоит на месте, экспресс-диагностика и все дела. После звонка от доктора – все оказалось в порядке - Дерек решил позвонить Стайлзу. Отсчитывая длинные гудки, он повторял имена, выученные наизусть, и от повторения легче не становилось. Тем не менее, остановиться он тоже не мог: «Дёрден, Моррис, Тёрнер, Бартон, Джонс, Флойд, Браун, Янг, Джексон, Пламмер…» - Стайлз? - А, - ответил тот не сразу, будто ожидал звонка от кого-то другого, - привет. - Надо бы встретиться. Нужно было ему рассказать, потому что, раз уж видели его, то видели их обоих. Но Стайлз среагировал самым неожиданным образом: - …извини, не до тебя сейчас, - сказал он. Какой-то странный звук вырвался у него перед ответом, придушенный и жалкий - то ли смех, то ли писк. - Ты в порядке? – встревожился Дерек и даже забыл ненадолго о происходящем. - Не особо, - признался Стайлз. – Скотт… помнишь Скотта? Короче, он тут болел, я думал, что простуда… Да все думали, что простуда! Или там грипп... Только это не простуда оказалась. Скотта он помнил – тот самый бармен. С виду латинос, а фамилия едва ли не ирландская. Дерек видел его раз или два, когда они выбирались (осторожно) выпить, и знал, что они со Стайлзом крепко дружат. Крепко и давно - и это с учетом того, что, по словам Стайлза, натуральней Скотта была только его невеста. - Сочувствую, - коротко отозвался Дерек. Он почему-то не удивился: простуда, которая ни хрена не простуда. Как будто ждал этого. Дерек еще не слышал о теориях накоплении информации и не особенно задумывался над простыми совпадениями, кажущимися знаковыми. Происходящее соответствовало его внутреннему пониманию мира: временами ты должен заплатить, хочешь того или нет. - Прикинь? Я думал, он это от меня как-то… ну, типа я носитель. Логично было бы, да? Ох, прости. У него из-за меня вообще частенько были проблемы, это уложилось бы в сценарий. Но не-е-ет, я чистенький как утречко, блядь. А ему достаточно было впервые в жизни сделать вонючую татуировку… У Дерека зазудело между лопатками – лет в восемнадцать ему здорово хотелось сделать тату, причем именно на спине. Что-то крутое (по его представлениям о крутости тех времен), но заметное не всем. Он и не знал, что эту болячку можно подхватить таким образом: в те времен не рассказывали того, чему сегодня учили даже детей. Черт, да он вообще не задумывался, если уж на то пошло. Дерек посмотрел на руку – следов на сгибе локтя уже не осталось, укола будто бы и не делали. Здоровая кровь в его организме циркулировала хорошо, кожа была чистой и теплой. Тем не менее, ему стало холодно. Анализы его не пугали, они были привычной частью работы, и результаты экспресс-теста (всего сорок минут: даже в сложившихся обстоятельствах Дитон упоминал об этом с какой-то профессиональной гордостью) только подтвердили, по мнению Дерека, очевидное. Конечно же, он ничем не болел. Он не мог. Но одно дело - Дитон, чистый шприц, тихий кабинет, немного унижения. И совсем другое – живые люди и подавленный голос Стайлза. Вот это обдавало холодом почище страшилок и тщательно продуманных плакатов. Дерек словно оказался одной ногой в чужом мире, холодном и безысходном. - Дерек? – позвал Стайлз с той стороны. - Да… да, прости. Ты как сам? - Переживу. Короче, я с ним потусуюсь немного. Ну и… сам тоже проверюсь еще раз. Ты там тоже не забудь, окей? - С тобой все будет в порядке, - пообещал Дерек. Хотя уж кто-кто, а он не имел никакого права разбрасываться такими обещаниями. - Посмотрим, - Стайлз повесил трубку, оставив Дерека на растерзание десяти. Удивительно, но идея, что пора завязывать их со Стайлзом дела, Дереку даже в голову не пришла. Мысль была логичная, время подходящее: Дерек вернулся бы в лоно родной команды, словно блудный сын, а Стайлз остался бы со своими друзьями… какими бы они ни были. Вместо этого Дерек решил думать о себе. Следить за собой, самому разбираться с тем, что сам же и нагородил… Верно, он действительно наделал глупостей, и теперь ему только и оставалось работать над собой, стать лучшей версией себя и на поле, и вне него. Теперь Дерек был обязан не давать ни малейшего повода для подозрений. Следил, что надевает, и не мог не задумываться – сколько гомосятины в таком тщательном отслеживании признаков гомосятины? Он стал чаще смотреться в зеркало, и видел там простого парня в простой же одежде: в джинсах и футболке, в джинсах и рубашке, в джинсах и кожаной куртке. Парня, ничем не отличавшегося от десяти других, от пятидесяти двух, от тысяч на трибунах и миллионов, смотрящих по телевизору. Правда, в какой-то момент он перестал причесываться и стал реже бриться. Паранойя – последний писк моды этой осени. Надо позвонить пиар-менеджеру. Рассказать о трендах, а то вдруг он все еще не в курсе.

2

Отказаться от встреч со Стайлзом Дерек не мог, да и не хотел. Это было его дело, ничье больше, Стайлз был его делом. Посреди бесконечного самосовершенствования ради чужих глаз, их отношения стали отдушиной. - У тебя есть куртка? – спросил Стайлз как-то раз. Ни с того, ни с сего, посреди фильма из видеосалона, который сам же и притащил. Вымотавшийся Дерек дремал и за сюжетом не следил, а года стерли и название. - Какая именно? – зевнул он. – Ты одолжить хочешь? Утонешь. Лучше купим. - Не. Куртка, - выделил Стайлз, сказал с нажимом. – А что? И так чувствую себя подружкой самого популярного парня в школе. Ты каким был? Всегда был огромным и волосатым? При рождении тебя не собирались отпустить на волю в лес? Он был не так уж далек от истины. Кажется, первый волос на груди Дерек обнаружил лет в десять. Пару раз его брили для фотографий (и речь не о лице), и он ни за что не повторил бы этот опыт снова. - Мелким никогда не был. А ты? - Я? Я был классным, но никем не понятым. И еще прыщи… Очков популярности они мне не добавляли. - У всех прыщи, - философски сказал Дерек. Он снова задремал. - И куртки не было. Кстати?.. – напомнил Стайлз. - Должна быть в шкафу. Если она где-то и была, то только там. Раньше Кейт частенько брала эту куртку, в основном для того, чтобы носить ее на публике: сшита та была из дешевой ткани, от которой кожа чесалось, и раздражение на руках Кейт не было ни обманом, ни шуткой. Для Дерека осталось загадкой, зачем она вообще это терпела. Стайлз залез в Куртку (он даже произносил это слово с очевидной заглавной буквы) и вылезать отказывался, даром, что та висела на плечах. Иногда Стайлз вел себя странно, даже в чем-то нелепо, и это должно было бы раздражать Дерека, но - не раздражало.

3

Все, что могло пойти не так в тот день, пошло не просто плохо: хуже некуда. Сперва Дерек опоздал на тренировку, потому что до поздней ночи разговаривал с мистером «А вот я считаю, что Кирк и Спок были влюблены!», а на тренировке… что ж. Там было ровно то, что поджидало его почти всегда в последнее время: внешнее благополучие при зыбком, ненадежном положении дел в реальности. Что с этим делать, Дерек не знал, даже будучи капитаном: школа и колледж избаловали его иллюзией, что авторитет определяется только личными удачами и неудачами. Он привык к тому, что «не получается» - это всего лишь «недостаточно стараешься». Сейчас они были не в школе, в команде с ним было два десятка взрослых мужиков. Как оказалось, даже взрослые мужики способны косо смотреть, красноречиво молчать, глядя в лицо, и прятать глаза после. С поля он ушел неприятно вымотанным. Хотя чувство было знакомо, с футболом Дерек его до сих пор не связывал. Оно было сродни бессмысленному, тупому сидению над учебниками в ночь накануне экзамена, когда за плечами множество игр и проебанный учебный семестр. Экзамен завтра, точнее, уже сегодня, и ты зубришь-зубришь-зубришь, но результат выходит бессмысленный настолько, что зубы сводит… В таком состоянии Дерек не сразу увязал группу людей – небольшую, человек десять - около своей машины с тем, что они каким-то образом могут поджидать именно его. Щелкнул фотоаппарат, и Дерек подумал с привычной смиренной усталостью, что это всего лишь журналисты... удивился еще: почему никто его не предупредил, он поговорил бы с Питером, как минимум, или прогнал бы с ним какие-то актуальные темы. А потом понял, что никакие журналисты не стали бы скандировать его имя, и уж тем более никто не притащил бы плакат с надписью «Гордость!». Мужчины и женщины… хотя, большей частью, все-таки мужчины. - Давно пора, - сказала пожилая женщина с совершенно седой головой и необъятными грудями, похлопала Дерека по руке – так, словно он сделал что-то очень хорошее. Остальные поддержали ее (и, конечно, Дерека, он не знал, за что именно, но понимал, что в происходящем нет ничего хорошего) аплодисментами. Он вновь попытался пройти к машине, но сделать это, не расталкивая незнакомых, но, очевидно, уже проникнувшихся к нему добрыми чувствами людей, не представлялось возможным. Никто из них – вот сюрприз-то! - не был одет в черную кожу, фуражки или цепи. Взметнулись черные волосы. Облако черных волос, и на какую-то безумную долю секунды Дереку показалось, что он увидит лицо матери, женщина повернется… но это оказался парень, чей возраст был неразличим из-за толстого слоя косметики. Рот темнел раззявленным алым пятном на лице, а ресницы опускались и взлетали над щеками. Дерек вздрогнул. - Давай, девочка! – одобрительно сказал ему трансвестит. У Дерека глаза заволокло красным, но не успел он что-то ответить, как в нос ему сунули громоздкий диктофон, целый кирпич из черного пластика, выглядевший допотопным: - Хотите передать что-нибудь? Для комьюнити? Чья-то рука опустилась на плечо, и Дерек, доведенный до предела, резко повернулся, готовый наглядно объяснить наглецу, что значит «нарушать личное пространство». Повернулся – и увидел прямо перед собой дядю Питера. - Ты что творишь? – спросил Питер, яростно улыбаясь. Улыбка была похожа на оскал, а хватка пальцев на плече усиливалась с каждой секундой. Ответа на этот вопрос у Дерека не было.

4

- Я еще понял бы этот твой… каминаут, - произнес Питер медленно, - если бы тебе было, что продать. Говорить он начал не сразу, сначала уселся на диван и вдоволь нагляделся на племянника, которого давно не видел. В квартиру Дерек зашел первым. Пока Питер мыл руки, он заметил книжку Стайлза, пометившую подлокотник, и отнес ее в спальню. Вернувшись, Дерек застал Питера курящим (а ведь обещал бросить) и устроившемся на диване так плотно, словно тот планировал создать здесь штаб. Сидеть, сколько понадобится, курить, решать проблемы. Вопреки обыкновению, Питер выглядел довольно паршиво. Будто восстал из мертвых и рванул прямиком Дереку на выручку. Он не мог не задаться вопросом, сможет ли Питер что-нибудь сделать. - Хреновая рекламная кампания вышла бы, - возразил Дерек. Он старался оставаться спокойным. В конце концов, что такого произошло? Несколько людей. Окей, десяток. - Смотря, что продавать, - последовал ответ, спокойный и деловой. Тон мало подходил случаю, но, зная Питера, Дерек понимал, что настоящего спокойствия в нем не так уж много. – И кому. Но да, это не твой случай… Полюбуйся, если еще не видел. Питер не ошибся - Дерек не видел. Он поднял газету, готовый увидеть их в душе и даже коротко изумленно рассмеялся, когда на первой странице оказалось вовсе не это. Вообще ничего не было: разве можно считать чем-то важным фотографию, на которой он всего-то обнимал Стайлза? Вероятно, можно. Еще как. «Выход» - разлетались жирные буквы наверху, «Наши в городе?» - вопрошал заголовок рядом с его фотографией (подпись внизу: «Дерек Хейл и неизвестный»). Он пригляделся, пытаясь понять, где и когда фотография была сделана. Они выходили из какой-то кофейни и, как Дерек вспомнил, здорово припозднились. Дело было вечером, и они – не солдаты, не шпионы - потеряли бдительность… - У меня к тебе два вопроса, - нарушил молчание Питер. Дерек выпрямился и выбросил из головы все посторонние мысли. - Во-первых, сколько в этом правды… - Достаточно, - сразу обозначил Дерек. - …и, во-вторых, не идиот ли ты, - продолжил Питер после паузы. – Я хочу сказать, ты всегда был наивным. Видит Бог, я старался дать такую возможность – быть наивным, Дерек... - Спасибо, - буркнул тот, несколько уязвленно. - И, наверное, я перестарался, - не сбавлял тона Питер. – Как ты так подставился, сможешь объяснить? - Подставился кому? Я вообще не вижу смысла меня подставлять, - возразил Дерек. - Футболист из основного состава большой десятки, Дерек, конечно они будут тебе рады. Умеешь читать? – почти весело спросил Питер, потыкал в газету пальцем. – Ты «их» и ты в городе. Не знаю, что ты натворил и продолжаешь, но я настоятельно рекомендую тебе, Дерек, заканчивать. На всех иногда находит – это же не повод спускать в унитаз репутацию? Ерунда, парень, про каждого мало-мальски известного человека писали всякую дрянь. Даже похлеще… вот этого. - Это правда, - счел нужным сообщить Дерек. - Это ерунда. Глупости. Мало ли глупостей люди болтают? Питер говорил дело. Как, в общем-то, и всегда. - Нужно молчать, - резюмировал Питер. - Спросят – скажешь, постоишь за себя… Но спокойно. Весело. Все понял? Я, тем временем, подумаю, что тут будет лучше – суд или… может, гражданский иск будет уместен? Это не желтая пресса, они – идейные, мерзкий народ. Не хочу раздувать. Дерек кивнул. Постоять за себя? Это нужно, черт возьми - уметь постоять за себя, дать отпор всяким говнюкам, желающим прокатиться на твоей шее, врезать машинкой по носу. Питер, несомненно, был прав. Опять. Какое-то время они еще обсуждали, что именно говорить и делать, но оба старательно избегали причин, по которым разговор вообще начался. Имя Стайлза не прозвучало ни разу. Дерек закрыл за Питером дверь и попытался мысленно проговорить версию, согласованную сегодня: «Это вранье». Что - вранье? Он и Стайлз – вранье? Звучало логично, правильно. И неправильно - тоже. Он умел работать в команде, но управлять толпой? Общественно-значимые вещи превращаются в балаган, если влезаешь в них без четкого представления о том, чего хочешь добиться. Дерек совершенно не желал превращать свою жизнь в общественно-значимое событие, ни раньше, ни теперь. Особенно теперь. Дерек посидел в тишине. Потом пообедал. Ресторанный лосось, дожидавшийся в холодильнике в контейнере, на вкус оказался словно вата, и половину Дерек вовсе выбросил, не чувствуя аппетита. Перед ним лежал «план игры», и Дереку он совсем не нравился. Даже не потому, что кто-то другой решал за него (опять); от плана действий отчетливо несло гнильем. Любой адекватный человек признал бы - это политика, так надо, а вот Дерек не мог. И что это говорило о нем? Кроме того, что он был законченным идиотом – ничего. Он вставал, ходил, снова садился, напоминая самому себе зверя в клетке, и все больше злился. На себя, на «них», на Питера. На Стайлза.

5

В замке загремели ключи, у Стайлза был свой комплект. Почему нет? Дерек, вроде как, доверял ему. - Дорогая, я дома! – весело заорал Стайлз с порога. И остановился, увидев лицо Дерека. - Чего такое? – спросил он. – Еда кончилась? - Сука, - четко сказал Дерек, выразив впечатления о сегодняшнем дне одним словом. Посмотрел на Стайлза. - Это ты меня в это втянул. Бросил ему газету – та не долетела, взмахнула страницами и распалась на отдельные листы в воздухе, словно подстреленная птица. Стайлз подобрал ее уже с пола. Подобрал, быстро просмотрел… Оторопел, конечно, даже челюсть отвисла. Чему ты удивляешься, подумал Дерек едва ли не со злорадством; совершенно неуместным, но неотвратимым. Стайлз молчал. Потом его большой рот, чертов рот, втянувший Дерека в этот пиздец, сжался в тонкую плоскую линию. - Силком? - Что? - Силком втянул? - Помолчи. Просто закрой рот, - поморщился Дерек. - Заставил, - не унимался Стайлз. Плевать он хотел на просьбы и приказы, как, в общем-то, и всегда. - Заткнись! – рявкнул, наконец, Дерек, вскакивая. - Нет, Дерек, заткнись ты, - кончик носа побелел, краска сошла с лица, Дерек подумал было, что от страха, что Стайлз его испугался. Но потом услышал, увидел и понял, что тот злится. – Если кто тут и сука, так это ты. - Что ты… - Сука и есть, - огрызнулся Стайлз. – Ноешь, как маленькая сучка. Ой, это не я, мамочка, от меня пахнет куревом? Так это я стоял с плохими ребятами, и они курили! Меня заразили голубизной, своей головой я не думаю! Пиздец, как же ты меня бесишь. Дерек наблюдал за вспышкой ярости до нелепого отстраненно. Его злость словно улетучилась, зато у Стайлза она явно набирала обороты. - Бесишь, сил нет, - повторил Стайлз и был таков. Если бы Дерек захотел продолжить разговор или переубедить Стайлза, пришлось бы в буквальном смысле бежать следом. Он не побежал. Во рту пересохло и Дерек вновь полез в холодильник. В дверце стояла всего одна банка с «Доктором Пеппером», ею и пришлось довольствоваться. На тонкой жести красовалась отпечатанная фотография: он сам, в форме и в шлеме. Узнать проще было по номеру на груди, чем по смутным, едва различимым чертам, но это, несомненно, был он. «One of a kind» - один из нескольких слоганов. Единственный в своем роде. Дерек тогда фотографировался вместе со всей командой, и это была его личная сувенирная банка. Выпустили далеко не с каждым, только с игроками основного запаса, самыми популярными, ясное дело… Он и был единственным. Уникальным долбоебом. У кого еще хватило бы таланта и удачи вот так все просрать. Дерек открыл зашипевшую банку и начал жадно глотать сладкий лимонад, больше сушащий рот, чем утоляющий жажду. Пил и думал, спокойно, словно не мысли перебирал, а шнуровал кеды: ему двадцать пять, в этом возрасте спортсмен может быть как в расцвете сил, так и наблюдать за закатом собственной карьеры. Главное теперь – как он сыграет вне поля, как долго сможет оставаться на плаву за счет интереса к собственной персоне. Не просто интереса – одобрения и любви… Себя обманывать было сложнее, чем других. Обосрался на тренировке Дерек сегодня не из-за того, что его подвело тело. Все с ним было в порядке, с телом. Проблема было в его личности, которая вдруг, волшебным образом, изменилась так радикально из-за пары сплетен, что доверие команды исчезло, словно и не бывало. «Хотя, - заявил неугомонный, противный внутренний голос, появлявшийся лишь в плохие моменты, - «это как посмотреть. Ты делал все это своим телом, не так ли? Своим. И его. Кто-то решит, что вы оба больные на голову, и будет пра-ав» - Заткнись, - буркнул Дерек. Что удивительно, голос заткнулся. И Дерек остался совсем один.