S.O.S. Спаси мою грязную душу

Белая, до режущей боли в глазах, палата. Воздух пропитан запахом медикоментов, отчего у меня начинает болеть голова. Сколько себя помню, никогда не переносил больницы, а особенно изобилие специфических запахов, которые приходится нюхать, когда туда попадаешь. Тайлер спит. Его пульс бьётся ровно и жизни уже ничего не угрожает, однако, к телу всё ещё приклеплены провода, стимулирующие работу сердца, и эта картина заставляет меня нервничать. Он выглядит очень бледным, его безжизненное лицо не выражает ничего, кроме равнодушия и отрешения. Губы потрескавшиеся и пересохшие, словно сто лет не знающие влаги. Такое лицо обычно бывает у мертвецов, но я ведь знаю, что он жив. Знаю. Тайлер ещё слишком молод, чтобы лежать в могиле. Ему ещё очень много нужно узнать и почувствовать. В его жизни столько страданий и боли, но ведь это далеко не всё. Есть ещё и хорошее, я докажу ему, что есть. Мне лишь нужно, чтобы он меня не отталкивал, не забирался в свой панцирь, не строил вокруг себя непробиваемую стену. Буквально три часа назад я думал, что сойду с ума. Мне было так страшно сидеть за дверью той комнаты, слушать приглушённые голоса врачей и думать, спасут ли они Тайлера или не спасут. Ожидание — это такая пытка, особенно, когда решается дальнейшая судьба человека, которого ты любишь. Да, именно в те минуты ужасающего ожидания, скатившись по стене около той закрытой двери, я как — то по — особенному остро почувствовал, насколько сильно нуждаюсь в этом человеке. Я понял, что моё влечение к нему — вовсе не прихоть, не мимолётная страсть, не слепое заблуждение — это самая настоящая необходимость. Такая же, как вода или воздух. Любовь. Теперь я знаю, какого это: любить человека и не представлять без него своей дальнейшей жизни. Если его не будет, то и тебя не будет. Если он жив, то и тебе хочется жить рядом с ним, оберегать его от жестокого мира и любить, несмотря ни на что. Всё обошлось. Тайлер выжил, хотя врачам пришлось изрядно потрудиться, чтобы его откачать. Они буквально выдернули его с того света за руку, и я ещё никогда в жизни не испытывал такой благодарности к врачам, да и в принципе к людям в целом. Теперь всё хорошо, но я почему — то чувствую себя ужасно виноватым за то, что позволил тогда Тайлеру принять эти чёртовы наркотики. Он показал их мне, они находились так близко от меня. Что мне мешало просто выхватить этот пакетик из его руки и смыть его в унитаз? Я сильнее, он не смог бы его у меня отнять. Но вместо этого я пустил всё на самотёк, сдался, решил, что не буду вмешиваться, а теперь расхлёбываю море собственных страхов и слабостей. Я был зол на него, но зло ещё никогда и никому не шло на пользу. — Привет, — поддаваясь мимолётному порыву, я беру Тайлера за руку и еле ощутимо её сжимая, чувствуя сухость и прохладу его кожи. Ловлю себя на мысли, что наслаждаюсь тем, что могу держать её сколько угодно, не боясь того, что получу за эти прикосновения очередную насмешку или смачный удар по лицу. — Ты, наверное, не слышишь моего голоса, врач сказал, что ты ещё слишком слаб, но так даже лучше: мне было бы трудно говорить, зная, что ты услышишь каждое моё слово и потом сможешь использовать всё это против меня. Хотелось бы думать, что это не так, что ты бы никогда так со мной не поступил, но ты есть ты и строить воздушные замки на твой счёт — как минимум глупо, — ни один мускул на лице Тайлера не шевелиться и, удовлетворившись этим, я слабо улыбаюсь, — люди говорят, что когда тебе плохо, то нужно высказаться и сразу станет легче… я бы, конечно, мог бы поговорить со стеной, но, пожалуй, лучше воспользуюсь твоим состоянием. Надеюсь, ты не обидешься на меня за это, — пальцы, его тонкие, длинные пальцы. Я смотрю на них слишком долго, поочерёдно сжимая каждый. Не знаю почему, но сейчас меня это успокаивает. — Я так испугался за тебя, ты даже не представляешь, Боже… ну почему с тобой всегда так сложно? Всё время вляпываешься в какие — то истории, так и поседеть недолго раньше времени. Наверное, я даже больше виноват, чем ты. Я должен был тебя защитить, должен был отнять эти грёбаные наркотики и отправить их куда подальше, но я слишком разозлился на тебя тогда, да ещё и эта девка… мне казалось, что ты привёл её только для того, чтобы меня позлить. Я решил просто не вестись на твои провокации, сделать вид, что меня не интересует твоя жизнь, и чего в итоге мы добились… ты оказался в больничной койке, а меня пожирает чувство вины. Прости меня. Я не должен был позволить своей гордости взять верх над разумом, но случилось так как случилось, и уже ничего не вернуть назад. Зато сегодня, мучаясь в ожидании, я понял одну очень важную вещь: я люблю тебя, — могу поклясться, что правый глаз Тайлера нервно дёрнулся на трёх последних словах, и это ввело меня в заблуждение и даже в испуг. Но, с другой стороны, я рад этому: если он всё слышал, значит, не придётся повторять дважды, — люблю, понимаешь? Только не так, как большинство людей, а по — настоящему. Я понял это, когда осознал, что могу потерять тебя навсегда, и если от сказанных мной слов наши отношения изменяться к лучшему, то этот случай уже не будет казаться мне таким ужасным, даже наоборот. Прости ещё раз и… выздоравливай скорее, мне очень тебя не хватает. Несмотря ни на что. Спустя несколько минут Тайлер шевелит рукой. Вздрогнув, я пытаюсь выпустить её из своих пальцев, но она не даёт мне это сделать, перехватывая мои пальцы и сжимая их крепче. Я готов расплакаться от счастья.

***

Через несколько дней Тайлера выписывают из больницы. Я жду его около такси и пытаюсь подавить в себе глупое волнение. Хотя не такое уж оно и глупое, если брать в расчёт тот факт, что я буквально признался Тайлеру в любви, надеясь на то, что он слишком слаб и ничего не понимает, но убедился в обратном, когда он так робко перехватил мои пальцы и сжал их, давая надежду. Да, этот жест весьма красноречив и его вполне можно назвать ободряющим, но это же Тайлер. Этот парень слишком непредсказуем, никогда не поймёшь, что у него на уме. Сегодня одно, а завтра — совершенно другое. Поэтому я и боюсь. Боюсь, что моя и без того хрупкая надежда разобьётся вдребезги. Сегодня погода на удивление тёплая для конца октября. Ярко светит солнце и даже согревает, наполняя сердце щемящей радостью. Эй, а может это знак? Знак, что с этого самого дня всё измениться? Или я просто стремительно схожу с ума, ища в чём попало добрые знаки? Моё сердце стучит быстрее, когда я вижу, как Тайлер выходит из здания больницы и бросает на меня болезненный взгляд. В нём не читается ни издёвки, ни укора, и это уже хорошо. От этого невольно становится легче, но волнение всё равно никуда не уходит. — Привет, — говорю я и, кажется, слегка краснею, вспоминая, что именно я сказал ему два дня назад. — Привет, — отвечает он без всякой злости, и только сейчас я замечаю, что он смущён не меньше меня. Господи, неужели ты услышал мои молитвы? Больше ничего не сказав друг другу, мы садимся на заднее сидение такси. Я быстро диктую адрес мужчине за рулём, и машина движется с места. Водитель оказывается совсем не разговорчивым и не задаёт нам абсолютно никаких вопросов, как это обычно бывает. В любой другой ситуации я был бы рад этому, но сейчас мне этого даже не хватало, ведь в салоне авто висело какое — то странное напряжение, прерываемое лишь гудением мотора и изредко — кашлем водителя. Тайлер пялиться в окно, очивидно пытаясь сосредоточить всё своё внимания на красочных вывесках, пролетающих мимо, но, краем глаза замечая мой пристальный взгляд, густо краснеет, тем самым вводя меня в какой — то непонятный восторг. Боже, почему я так рад его краснеющим щекам? И действительно ли это значит то, о чём я думаю? Видимо, аура неловкости передалась и таксисту, поэтому он поспешил включить радио, наполняя салон авто приятной музыкой. Становится намного легче, тишина уже не сдавливается виски, и я замечаю, что Тайлер заметно расслабляется, вслушиваясь в песню. Я беру с него пример, отворачиваюсь лицом к окну. — Это правда? — через несколько минут я слышу тихий голос Тайлера и резко оборачиваюсь, столкнувшись с его нервным взглядом, проникающим прямо в душу. Он смотрит на меня с такой надеждой, что моё сердце резко замирает, упрямо отказываясь продолжать движение. — Что? — не своим голосом мямлю я, почему — то чувствуя себя полным идиотом. — То, что ты сказал мне тогда, — Господи, даже дураку понятно, что он имеет в виду, но я почему — то зависаю на этот фразе, чувствуя подступающую панику. Не могу избавиться от мысли, что если я сейчас скажу «да,» Тайлер просто рассмеётся мне в лицо. Пусть он и не похож в данный момент на человека, который издевается, но всё же. Стрёмно как — то. Особенно если брать в расчёт то, что человек, который сейчас сидит рядом, весьма непредсказуем. — Конечно, — всё же выдаю я неестественно дрожащим голосом и вижу, как Тайлер резко отворачивается к окну, судорожно кусая губы. — Зачем мне тебе врать? — осмелев от красноречивых действий парня, я прожигаю его затылок выпытывающим взглядом. Он, конечно же, это замечает, но молчит, всё также кусая губы и, кажется, даже боясь пошевелиться. Неужели он, наконец, сдался? Или это просто его очередной трюк? Надежда умирает последней.

***

Как только мы переступаем порог дома, Тайлер идёт в свою комнату и запирается на замок. Видимо, он всё ещё не горит желанием со мной разговаривать и мне от этого так паршиво, что хоть на стену лезь. Ну что я должен ещё сделать, чтобы он перестал меня избегать? Хотя, если честно, я и сам не настроен сейчас на разговор. Слишком устал за эти дни, чувствую себя совершенно истощённым. Поэтому, снимая с себя одежду, я устало заваливаюсь на кровать. И мне плевать, что сейчас только четыре часа дня. Точнее, моему организму на это плевать, а я ему просто подчиняюсь. Забираюсь под одеяло и закрываю глаза, чувствуя, как меня стремительно одолевает дремота. Сквозь, окутывающую мозг, пелену слышу приглушённые звуки укулеле и улыбаюсь. Давно я не слышал, чтобы Тайлер на нём играл, и сейчас мне кажется это хорошим знаком. На душе становится заметно спокойнее. Я снова улыбаюсь сквозь сон.

***

Просыпаюсь я от крайне странного чувства. Словно кто — то елозит со мной рядом. Медленно открываю глаза, но единственное, что вижу — кромешную темноту. Интересно, сколько сейчас время? Хотя нет, уже не интересно, ведь прямо сейчас я чувствую, как чьи — то тёплые губы касаются моей оголённой груди, тем самым вызывая по всему телу табун мурашек. Будь я сто раз проклят, если это то, о чём я думаю. — Тайлер? Это ты? — хриплю я, не узнавая собственного голоса. — Да, — жаркий ответ прямо в губы, отчего я судорожно сглатываю. — А ты кого ожидал увидеть? Кого угодно, но только не тебя. — Боже, что ты здесь делаешь? — Мне холодно, — тихий шёпот, отчего внизу моего живота приятно заныло. — Согрей меня, пожалуйста, — Тайлер прижимается ко мне всем телом, оставляя невесомый поцелуй на шее. Если это сон, то я не хочу просыпаться. Никогда. — Это шутка? — я стремительно пьянею от такого желанного тела рядом, но остатки разума всё ещё отказываются верить в происходящее. Через секунду я чувствую, как влажные губы накрывают — мои и, поддавшись ощущеням, отвечаю на поцелуй. Вначале он выходит нежным, почти невесомым, но вскоре мне начинает сносить крышу и, оказавшись сверху, я уже жадно сминаю губы Тайлера, скользя в его рот своим языком. Он, кажется, совсем не против этого, охотно пропуская язык в свой рот и тихо простонав в поцелуй. В комнате становится слишком жарко, одеяло липнет к моей разгорячённой спине, но сейчас я не в состоянии откинуть его в сторону, жадно целуя Тайлера, боясь, что это просто сон и через пару секунд я проснусь в поту и с каменным стояком. Но ничего этого не происходит, и я нехотя отрываюсь от губ парня, вглядываясь сквозь тьму в его глаза. — Чего ты добиваешься? — Тебя. Неужели не понятно? — подтверждая свои слова, Тайлер трётся своим стояком о моё бедро и издаёт протяжный стон, отчего боль внизу живота становится практически невыносимой. Рыкнув, я впиваюсь своими зубами в шею парня, оставляя на ней кровавые засосы, все ещё не веря в происходящее, но уже пустив ситуацию на самотёк. Приглушённо стоная в подушку, Тайлер впивается пальцами в мои волосы и нетерпеливо тянет их на себя, тем самым причиняя мне резкую боль. Но сейчас она мне даже нравится. Мне безумно нравится всё, что сейчас происходит. — Тайлер, если ты сейчас не остановишь меня, то потом я уже не смогу остановиться. — А я и не хочу, чтобы ты останавливался, — такой возбуждающий шёпот на ушко, и единственное, что я сейчас хочу — оказаться внутри этого узкого мальчика. — Не хочу, не хочу, не хочу, — словно в бреду повторяет он, когда я судорожно толкаюсь своей эрекцией о его пах, создавая такое нужное трение. — Пожалуйста, Джош. Я так сильно хочу этого. Трахни меня, умоляю. Чёрт возьми, это так странно — слышать такие слова из уст Тайлера. Знать, какой он плохой и независимый мальчик в жизни, постоянно посылающий меня на три весёлых буквы, и какой сейчас — стонущий и мечтающий о моём члене. Это не может не возбуждать, хотя куда ещё сильнее? Я итак еле сдерживаюсь, чтобы резко не войти в него без растяжки, но так нельзя. Нужно терпеть, если не хочу испортить его первый раз. Я страстно впиваюсь губами в острые ключицы Тайлера, ныряя под одеяло и медленно опускаясь всё ниже и ниже, улыбаясь тому, как он стонет и нетерпеливо ёрзает на простынях, прося большего. Наконец, я дохожу до боксеров Тая, зубами стягивая их и слыша судорожный скулёж сверху. — Ммм, Джооош, умоляю… Жадно облизнувшись, я обхватываю губами головку и шумно её посасываю, чувствуя на губах солоноватый вкус смазки. Тайлер уже, кажется, готов рыдать от болезненного возбуждения, но мне так нравится его мучать. Своими действиями я отыгрываюсь за всю ту боль, которую он мне причинил. Маленький, непослушный мальчишка. Через несколько минут я беру в рот уже наполовину и старательно сосу, обводя языком отчётливые венки, выступающие на члене. — Да, Джош, вот так, прошу! — я и не думал, что Тайлер такой громкий в постели, но это определённо меня заводит и заставляет работать языком усерднее, брать глубже, подавляя в себе рвотные рефлексы. Через несколько минут, практически доведя Тая до пика, я резко отстраняюсь, срывая с его губ недовольный скулёж. — Джооош, пожалуйста, — он нетерпеливо двигает бёдрами, но я безжалостно прижимаю их руками к простыни, оставляя на нежной коже россыпь засосов, которые распускаются под моими губами, словно цветы. Но хватает меня ненадолго, ибо эти блядские стоны ужасно возбуждают, и собственный член в боксерах уже готов лопнуть от перенапряжения. Поэтому, вскакивая с кровати, я включаю свет и бросаю взгляд на Тайлера, который, увидев меня, занырнул с головой в одеяло. — Ты что меня стесняешься? — усмехаюсь я и слышу в ответ неразборчивое мычание. — Выключи, Джош. Я не смогу при свете, — то ли стонет, то ли хрипит он. Через щёлку выглядывают лишь его лихорадочные глаза, молящие о разрядке. — Ну, ладно, как скажешь. Только возьму кое — что и сразу выключу, — с этими словами я достаю из тумбочки смазку и презервативы и после этого комната сразу же погружается во мрак. Снова нависая над Тайлером, я аккуратно раздвигаю его ноги и, на ощупь открыв смазку, выдавливаю немного себе на пальцы. Помещение мгновенно заполняет сладкий, клубничный запах. — Сейчас будет неприятно, потерпи немного, — шепчу я и вставляю в узкий проход один палец, сразу слыша недовольное шипение у себя под ухом. — Тшш, просто расслабься, хорошо? Немного подождав и дав Тайлеру привыкнуть к ощущениям, растягиваю его сначала двумя, а потом уже и тремя пальцами, сгибая их в поиске той самой заветной точки. Сначала Тай чуть ли не кричит от боли, нервно вцепившись пальцами в простынь, но потом его тело внезапно выгибается немыслимой дугой, а с губ срывается громкий, протяжный стон. — О, да, Боже, сделай так ещё раз, умоляю! В этот самый момент я понимаю, что он готов и одним резким движением срываю с себя боксеры, а затем откидываю их в сторону. На ощупь разрываю презерватив и раскатываю его по своему напряжённому члену, шипя сквозь зубы от такого нужного прикосновения. Нависнув над Тайлером, закидываю его ноги себе на бёдра и приставляю головку члена к пульсирующей дырочке. Ловлю судорожный вздох Тая и улыбаюсь. — Ты готов? — Да, да, пожалуйста, я готов, — шепчет он словно в бреду и, больше не медля ни секунды, я вхожу в него одной лишь головкой, сразу же слыша болезненное мычание и чувствуя, как короткие ногти впиваются в мои плечи. Подождав несколько секунд, медленно продвигаюсь наполовину, замирая и давая Тайлеру немного привыкнуть, хотя очень сложно сдерживаться, чувсвуя, как девственные стенки давят на член со всех сторон, заставляя меня сдавленно простонать. Боже, какой он узкий. Если честно, то я готов кончить прямо сейчас. Получая от Тая короткий кивок, начинаю медленно двигаться, закатывая глаза от удовольствия и отчаянно ища ту самую точку, попадание по которой безусловно улучшит состояние парня, который в данный момент кричит от боли, впиваясь зубами в подушку. Потерпи, милый. Сейчас будет хорошо. И через несколько минут ему действительно становится очень хорошо, ведь я раз за разом попадаю по простате, уже не сдерживаясь и буквально втрахивая Тая в кровать, страстно сжимая его упругие ягодицы, наверняка оставляя на них синяки. Тайлер извивается на кровати, словно гиена, задыхаясь в собственных стонах и уже практически оглушая меня ими, но жаловаться на него в данной ситуации — грех. — Боже, Джош, я сейчас… сейчас, — хрипит он и через несколько секунд с громким криком изливается мне на живот, даже не притронувшись к своему члену. — Боже… Чувствуя, как и без того девственные стенки сжимаются ещё сильнее, я не выдерживаю и изливаюсь следом, в изнеможении падая на дрожащее тело. Ещё где — то десять минут мы лежим молча, приводя в норму дыхание. Укладываясь рядом с Тайлером, я нежно глажу его волосы, пытаясь понять, что только что произошло. Мы с ним действительно переспали или это лишь плод моего больного воображения? Если второй вариант, то мне определённо пора в психушку. — Тай, — шепчу я, пытаясь убедить себя в реальности произошедшего. — Ммм? — слышу я сонное и невольно улыбаюсь. — Я люблю тебя. Мне немного неприятно от того, что я ничего не слышу в ответ, но вскоре я забываю про это и, обнимая Тайлера, проваливаюсь в сладкий сон.