Белая лилия

Пусть на оборотнях и зарастает все как на собаках, но если ты посмотрел на свои внутренности — все, голубчик, ты больше не жилец. Он придерживал свою рану, пытаясь унять утекающую кровь, но давно уж понял, что обречён. Лютая ярость на самого себя, лютая по-волчьи обида двигали им в этот час, заставляя углубляться в чащу, уходя все дальше от места битвы. Ярость придавала ему силы идти и шептала без конца: да как же так-то. Не может быть. Не должно было такого случиться. Не для того покинул он родные земли, чтобы погибнуть в чужих. Однако первый среди искусных воинов, он среди первых и пал в бою. И будь неладны его враги — дерись они как оборотни, ему не было б равных в сражении. Но светлые — маги. Когда в тусклом свете появилось беловолосое существо, он невольно залюбовался. На миг ему показалось, что некое болотное божество решило взглянуть на чужака, посмевшего прийти в его лес, возможного нарушителя его спокойствия. Любые мысли о том, что это его палач, рассеялись, когда оборотень заметил в руках ткань, с которой периодически скатывались и разбивались о пол капли. К тому же не было металлического запаха, которым веет от остальных. Не дух и не убийца… Просто эльф. Пробуждение альфы было не из приятных, оно было подобно жестокому похмелью после разгульной, долгой ночи. За окном светился полумесяц, и его холодный свет рисовал узоры на стенах, а в углу у стены, сжавшись от холода, спал эльф. Мужчина не сразу понял, какое ему дело до мальчишки, но видеть, как тот тревожно хмурится во сне, оказалось неприятно. Вард скинул шкуру, осматривая повязку — совершенно чистую, видимо, светлый довольно хороший целитель. Нужно было уходить сейчас. Альфа медленно встал, придерживаясь за бок, и приблизился к юноше. При тусклом освещении тот казался еще более хрупким, но ведь не побоялся спать под одной крышей с убийцей. — Либо ты очень глупый, либо еще слишком молод, — еле слышно прошептал оборотень и накрыл парня шкурой, под которой недавно спал сам. Свои вещи он искал недолго — эльф просто положил их на деревянный стул, что стоял возле большого деревянного сундука. Он быстро натянул изодранную рубаху, закрепил на поясе меч, а кинжалы отправились в сапоги. Пора было выдвигаться. По неосторожности он задел металлическую кружку на столе, и та со звоном упала на пол, разрезая ночную тишину. Проснувшийся от громкого звука юноша поймал его с поличным на выходе, сонно воззрившись на оборотня: — Уже уходите? Но… Но вы еще не до конца восстановились, — попытался образумить своего гостя эльф. Зато сейчас он точно не мог понять, что чувствует: он был рад, что помог мужчине, ни капли не жалея о том, что сохранил его жизнь, да только грустно было. Его гость уже собрался уходить, даже не до конца оправившись, а Айнон вновь останется в хижине один на один со своими страхами и проблемами. — Я в порядке, — жестко отрезал Вард, только стиснув рукоять меча сильнее. Стоило сразу уйти, а не проявлять мнимую заботу. — Лучше запри дверь, ночью здесь неспокойно. Он мельком глянул в сонные глаза молодого эльфа, его собственные сейчас полностью переключились на ночное зрение, став совсем золотыми, светящимися, почти звериными. Но не смог воин удержаться от вопроса и уйти просто так, открывая дверь и впуская в дом ледяной воздух. — Скажи мне, Айнон… Поселение светлых находится на западе, в долине. Что ты делаешь тут один? Почему не живешь с остальными? — Меня оставили здесь. Мне больше нельзя появляться в долине. Кто вы? Я ведь даже не знаю имени того, с кем я делил кров последние несколько дней. Мужчина решил ненадолго задержаться, чтобы утолить свое любопытство. Эльф выглядел совсем слабым. Было странно, что тот выжил в этом диком лесу, причем, если судить по обстановке хижины, жил он тут достаточно долго. — Тебя изгнали? Скажешь, почему ты здесь, и я отвечу тебе, — поставил условие Вард, закрывая дверь, чтобы не выпускать тепло из ветхой хижины. Свое имя он сообщать не спешил, мало ли, сколько оно юноше скажет, все же оборотень был не последним в своей столице. Не стоило добавлять себе и ему проблем. — Я тут уже семь лет. Как видите, хозяин из меня никудышный: хижина разваливается, со всех щелей дует, а вон там уже месяц как висит паук, — посмотрел омега в самый дальний угол на потолке хижины, где, и правда, мирно раскачивалось черное существо. Может быть он там и не висел бы, если бы юноша смог его достать. Эта тема была болезненна для эльфа, и это невооруженным глазом было видно по его напряженному лицу. Чтобы маленький эльфенок не устраивал грандиозных истерик, ему пообещали, что за ним вернутся и вновь заберут в долину. Да только шли годы, но за ним никто не пришел. — Мне всегда говорили, что я дефектный. Что со мной что-то не так. Наверное, поэтому меня и выкинули. Но я не могу уйти отсюда, как бы не пытался. Мне становится плохо, стоит только уйти дальше в лес. Слова эльфа насторожили. Вард снова втянул носом воздух, вычленяя тонкий аромат юноши, и только потом сделал несколько медленных шагов, заглядывая прямиком в голубые глаза, почти гипнотизируя. На дефектного эльф едва ли тянул, значит, он один из тех, кого нарочито удаляют от деревни. Значит, в нем есть сила. Либо он… неожиданная догадка осенила Варда, но он счел ее беспочвенной. Какое ему дело? — Я Вард, младший сын клана Серых оборотней, — представился альфа, теперь уже зная, что Айнону это ничего не скажет. Он протянул руку и стер указательным пальцем слезинку с бледной щеки, которую, казалось, омега даже и не заметил, рассматривая ее как диковинку. Мужчина никогда не плакал сам, а потому не мог понять подобного проявления эмоций. — Мне нужно прибыть в нашу столицу максимум через две недели, но теперь я просто не успеваю. Остальное тебе знать необязательно. Я и так потерял много времени. Поэтому, прощай, Айнон. Твоя помощь оказалась очень кстати, — нужно было уходить. Время быстро бежало, как и возможность остановить то, что надвигалось на все земли. — Значит, ты все же уходишь, — юноша опустил взгляд в пол, заворачиваясь в шкуры поудобнее, пытаясь справиться с нахлынувшим отчаянием. Ну вот, его снова оставили. В носу неприятно защипало. — Будь осторожен. Очередная попытка уйти не увенчалось успехом. Этот эльф не отпускал, сам того не осознавая. Альфа сел напротив юноши и взял его подбородок пальцами, поднимая красивое, даже слишком детское, личико. У оборотней омеги не такие нежные и хрупкие. Тот впервые обратился к тому на «ты», и это говорило о явном отчаяньи. Юноша упорно не смотрел в глаза оборотня, а в уголках глаз вновь скопилась влага. Он не понимал, почему оборотень вернулся снова. Если тот хотел уйти — ему нужно было сделать это как можно скорее. При виде слез Вард испытывал явное отвращение. Хотя от юноши, который даже не знает, кто он сам, альфа не мог ждать большего. Оставить его здесь было бы самым верным. В конце концов, дела эльфа его интересовали мало. — Боги! Да прекрати уже! — взвился ни с того ни с сего альфа и выхватил кинжал, впечатав его рядом с головой юноши в стену, чтобы напугать его и тем самым остановить глупые слезы.— Ты что, совсем малое дитя?! Он выругался на своем языке и схватил эльфа за волосы, вздернув его голову назад, заставляя смотреть только себе в глаза. — Слезы — это слабость. Слабость — это смерть. Неужели ты совсем не хочешь жить, глупый ребенок?! — ответа ждать не стал, вставая и дергая того прямо за светлые пряди, заставляя встать, и только тогда разжал пальцы и толкнул Айнона в сторону бадьи с водой, на которую омега чуть ли не налетел, хватаясь пальчиками за деревянное покрытие, стараясь удержаться на, дрожащих от страха, ногах, а мужчина стряхнул с собственных пальцев несколько вырванных прядок. — Умойся и будь готов выезжать на рассвете, — больше он не сказал ни слова, покидая хижину, собираясь вернуться по утру. Оборотень и сам не понимал, из-за чего сорвался на безобидного эльфа, но сейчас его целью было раздобыть коня, чтобы сократить путь. До ближайшего поселения он добрался довольно быстро, где и увел жеребца из конюшни местного крестьянина. Заниматься подобным ему приходилось не впервой. Вернулся он тогда, когда начинало светать, думая, что мальчик еще спит, но застал его отнюдь не спящим. Тот свернулся калачиком у бадьи с водой, не подавая никаких признаков жизни. Жалости или совести у мужчины так и не прибавилось, а тяга забрать этого эльфа с собой не исчезла. Хотя сам оборотень не до конца понимал, зачем ему этот юноша. Признаться себе, что заинтересовали его не только способности эльфа, Вард отказывался. — Я велел быть готовым к рассвету, — властным голосом начал мужчина, подходя к юноше и забирая так и торчащий из стены кинжал. — Как ты понимаешь, выбора у тебя нет. Твои навыки исцеления мне бы очень пригодились. Я сам не силен в травах. Эльф не спал всю ночь, а если и засыпал, то просыпался через пару минут от кошмаров. Ему было больно и обидно: он просто не понимал, за что Вард с ним так поступил, ведь эльф не делал абсолютно ничего плохого. Кожа головы ныла, еще помятуя о потерянных прядках, которые оборотень просто вырвал, и кое-где стали появляться маленькие пятнышки крови. А еще юношу заставляло дрожать одно лишь воспоминание о золотистых глазах, в которых тогда читалась только агрессия. Он не уснул, организм просто истощился от пережитого стресса: Айнону было страшно ехать с альфой, но теперь он не мог и возразить. Вард был гораздо сильнее омеги, а пожить юноше еще хотелось. Он привстал, опираясь ладонями о пол, чтобы не злить мужчину лишний раз, и произнес охрипшим от рыданий голосом, облизнув потрескавшиеся губы: — Я поеду. Поеду. Но я не спал всю ночь, я очень устал. Я не смогу идти сейчас, — перевел взгляд Айнон на альфу, тяжело вздохнув. Вард раздраженно посмотрел на юношу, но дал тому возможность немного отлежаться, начиная хозяйничать у столика с травами. Он перебирал сушеные листики, крынки с отварами, нюхал их, отставляя в сторону знакомые и убирая неизвестные. Нужно было успокоить омегу, у которого ночью, кажется, была истерика. Он поставил кипятиться воду, кинув туда сушеной ромашки. — Выпей, — неловко предложил он отвар юноше минутами позже, протягивая металлическую кружку. Надо сказать, что альфа упорно старался убедить себя в том, что его интересуют только способности омеги как целителя. Не более. Но мужчина явно заглядывался на оголенные плечи юноши. Рубаха, что была на эльфе, явно не его размера, хорошо это позволяла. Стоило голубоглазому протянуть руку к кружке, как оборотень просто выронил ее и рухнул на колени, закашлявшись от боли. Тело сводило судорогами, а рана в боку неожиданно открылась, начиная кровоточить с большей силой. — Проклятье! — рявкнул от досады Вард, закрывая рукой ранение. Лоб покрыла испарина, а дыхание стало прерывистым. — Слишком…сильный удар… Нужно добраться до столицы… Омега тут же вскочил с места, моментально забывая о том, что ему плохо, подбегая к столику с травами. Может, он и не хотел ехать с альфой, боялся его, но вот умереть не мог тому позволить. Там он нашел почти белоснежный цветок, положив тот в миску, стирая его деревянной ступкой в кашицу. Этой массой он вновь смазал рану оборотня, как только справился с чужой рубахой, уже не спрашивая у того разрешения. Но альфа уже и не среагировал бы, так как просто потерял сознание. Айнону снова пришлось сторожить чужой покой. В себя пришел Вард только в полдень, пролежав больше пяти часов: — Айнон? — позвал он юношу, облизнув пересохшие губы, и только потом осмотрелся, даже удивляясь, что эльф вновь соизволил тому помочь и не оставил умирать. Среди оборотней спасение чужой жизни встречалось куда реже, а ценилось больше. Тело было вытерто от крови, вновь белоснежная повязка, и он снова лежал на шкуре. Откуда такие силы, чтобы перетащить его немалое тело, у хрупкого эльфа, мужчина не догадывался. — Воды бы, — тихо пробормотал мужчина от слабости. Про то, чтобы поесть, уже попросту молчал, голодая вторые сутки. В комнате стояла тишина. Повернув голову влево, темноволосый увидел рядом тарелку с жареными грибами и рыбой, и кружку с обычной водой. Юноша будто предусмотрел все заранее. От запаха еды заурчал желудок, и оборотень едва ли не набросился на пищу. Этого было мало, чтобы утолить голод, но чтобы от него не умереть — достаточно. Лишь потом он осмотрел комнату полностью, обнаруживая омегу в самом темном углу комнаты. Светлые волосы были растрепаны, под глазами залегли сероватые синяки, а сам юноша тяжело переводил дыхание, будто не спал несколько дней подряд.