Детство где-то заиграло

Простите, простите — не смогла выложить раньше главу! Моя дорогая племяшка сломала модем... уже второй за четвертый месяц. Фран опять не спал полночи, он думал, что делать со сложившейся ситуацией. Иллюзионист прекрасно понимал, что Бел сам ни за что не решится признаться, чисто из-за упрямства. Лягушонок же был не менее упрям, поэтому на следующий день все продолжилось в том же духе. В этот раз Фран решил применить к его высочеству прогревание. Притащив к кровати тазик с горячей водой, он заставил Бельфегора опустить в него ноги. — Что это? – взвизгнул блондин, пытаясь залезть обратно в кровать. — Горячая вода и горчица, — невозмутимо ответил иллюзионист, нажимая на колени Принца, — будем парить ноги. Вот, кстати, молоко с маслом, попей. — Мамочка, а может не надо? – осторожно спросил Бел, пытаясь увернуться от стакана с ненавистным продуктом. — Надо, солнце! Надо, — с улыбкой садиста, перебил его Фран, заодно вливая в Его Высочество молоко. К сожалению и это не помогло: Бельфегор до сих пор не хотел сдавать позиции и признаваться в своей липовой амнезии. Но и на улице Принца в этот раз был праздник. И как это ни странно, пришел этот праздник в лице Луссурии. Пока Франа вызвал к себе Скуало, Солнце Варии быстро забежал в спальню Бела. — Белюшка! Ах, солнышко мое! Да ты исхудал весь, — запричитал Лусс, — а я ведь говорил Франи, что такой рацион тебе не подойдет. Бедняжка! — Тетя Лусси, вы что-то хотели? – стараясь не прирезать этого петуха, спросил Потрошитель. — Да, пока твоей мамочки нет, я принес тебе кое-что вкусненькое! – пропел Луссурия, ставая перед Принцем поднос с разными блюдами, — давай кушай быстрее, а то тебе ничего не достанется, а мне наоборот: по самое не хочу… Бел практически капал слюной от вида любимой еды. Казалось, что он ещё никогда не ел с таким аппетитом. «Нормальная еда! Блин! Это первый раз за два дня, когда я нормально поел. Офигеть, я благодарен Луссурии», — быстро уничтожая принесенные запасы еды, думал Его Высочество. Солнце Варии же что-то быстро щебетал, все время поправляя боа и подливая в стакан свежевыжатого апельсинного сока. Бел же просто наслаждался минутами спокойствия и любимым шоколадным тортом. — Ох, Белюшка, скоро придет Франи, поэтому мне уже нужно уходить, — с грустными нотками в голосе рассказал Лусс, — но как только твоя мамочка снова уйдет, я тебе ещё что-нибудь вкусное принесу. — Хорошо, тетя Лусси, — с набитым животом вернулось хорошее настроение и королевское великодушие. Ещё раз что-то прощебетав, Луссурия быстро поднял поднос с грязной посудой и вышел из комнаты. Бел же, удовлетворенно вздохнув, зарылся носом в подушки и заснул. Проснулся он оттого, что Его Высочеству стало очень жарко. Открыв глаза и кое-как сев, Бельфегор огляделся. В комнате кроме него был еще Лягушонок, который читал книгу. На самом Принце было навалено порядка пяти пуховых одеял. — Мама, а сколько время? – решил обозначить свое пробуждение Бел. — Уже вечер, — не отвлекаясь от книги, ответил иллюзионист, — около шести часов. — Ясно, — не понятно зачем озвучил свои мысли Бельфегор. — С тобой все нормально или нет? – вдруг спросил Фран. — Да, мамочка, все хорошо, — чуть сощурив глаза, ответил Принц, — да и температура похоже спала. — Тогда ладно, я пойду, принесу тебе ужин, — вставая со своего места, сказал Лягушонок. «Не хотелось мне этого делать, но все-таки придется! Даже как-то жалко семпая. Но он того заслужил!» — именно такие мысли были в голове иллюзиониста. Следующее утро началось довольно бурно и странно. Бурно, потому что орали; странно, потому что орал Занзас. Бельфегор аж подпрыгнул на кровати от шума и огляделся. Фран же стоял около двери в своей комнате. — Где этот королевский мусор? – проорал Босс, попутно открывая дверь спальни Бела пинком, — болеешь, сука?! Я тебе сейчас устрою амнезию… Дальше Фран ничего не понял по двум причинам. Первая: слишком большой поток нецензурной брани. А вторая: выстрелы, грохот и, кажется, взрывы. «Даже как-то жалко семпая! Надеюсь, он там коньки не отбросит. Хотя… Босс в ярости. Хотя я уже и не надеялся, что он прочитает письмо, которое я подложил ему», — осторожно выглядывая в коридор, думал иллюзионист. В это же время из двери Бела, или того, что от неё осталось, выходил Занзас. — Ещё раз такое повторится, останешься инвалидом на всю жизнь. Или лучше убью тебя на хрен! – не поворачиваясь, кинул тот. И уже пройдя застывшего Франа, добавил, — а тебе совет: научись писать анонимки. — Вот видите, Бел-семпа-а-ай, вы хотели себе отпуск, прикинувшись «детской неожиданностью», а получили больничный, явившись миру в гипсовом костюме, — чистя яблоко, хмуро говорил Лягушонок, — вам не кажется, что это неравноценный обмен? — Заткнись, Земноводное! Вот встану, покромсаю тебя на лоскуты, — зашипел тот, стараясь лягнуть своего надсмотрщика здоровой ногой. — Это ещё не скоро случится, семпа-ай, — ловко уворачиваясь, заметил Фран, — у вас сломана нога, рука, запястье, и проблема с шеей, плюс многочисленные гематомы и огнестрельное ранение в область живота. К тому же вас выкинули из окна собственной спальни, — перечислил с каким-то садистским удовольствием иллюзионист, наблюдая за изменяющимся лицом Бельфегора, — у меня напрашивается только один вывод: вы очень живучи. — Земноводное, я тебя точно изнасилую, вот только вылечусь и изнасилую, — снова прошипел Принц, сверля кохая ненавидящим взглядом. — Конечно, семпай! – меланхолично произнес парень, — только на ближайший месяц эта больничная палата – ваш дом родной. Так что обдумать свою угрозу у вас предостаточно времени! — Ага, Лягуха, все верно! – вдруг ехидно и почти беззлобно заметил Бел, — вот только ты одно забыл: пока я здесь… лечусь, ты за мной наблюдаешь. Так что привыкай к этой больничной палате, мой немилый кохай. На такое заявление Франу ответить было нечего.