***
По заливу Йокогамы плыл маленький экскурсионный катер. С яркого неба лился солнечный свет, и поверхность воды ярко сверкала. Катер купался в отражённых лучах, мягко покачиваясь на волнах. На нём было всего несколько человек. Посередине сидел юноша в круглых очках и лицом учёного— агент Особого отдела, Сакагучи Анго. — Давно не виделись, Анго. Спасибо за приглашение. Вернулся на основную работу? Ну и как тебе? Справа от Анго расположился человек в белом с вежливой улыбкой. Его чёрные волосы были гладко зачёсаны назад. Это был Мори Огай, глава Портовой мафии. Не ответив, Анго опустил глаза. Он явно нервничал. — Не давите на мою молодёжь, господин босс мафии, — напротив них возвышался беловолосый человек в самом расцвете сил. Один из влиятельных чиновников министерства внутренних дел, шеф Танеда. За Мори и Танедой сидели подчинённые — телохранители-мафиози в чёрном и бойцы войск специального назначения. Однако все они были безоружны. — Спасибо, что согласились прийти, — нервно заговорил Анго. — Ещё раз повторю, это неофициальная встреча. Если кто-то начнёт записывать её на видео или фотографировать, это будет сочтено нарушением условий, и переговоры будут немедленно прерваны. При этом Анго разглядывал удалявшийся берег. Низшие чины обеих организаций тайно — или скорее явно — собрались там и ожидали приказов. В случае предательского нападения выжившие будут уничтожены врагами на берегу. Хрупкий мир балансировал на грани, будто участники встречи продолжали держать ножи у горла друг друга. — Моя дорогая Элиза упросила купить ей мороженое по дороге. У правительства случаем нет приличного магазинчика под крылом, шеф Танеда? — Ха-ха-ха! Хороший вопрос, — посмеялся Танеда, обмахиваясь веером. — Пожалуй, тоже привезу сувениры чиновникам министерства. Ваша голова их очень обрадует. Двое мафиози за спиной Мори просто излучали желание убивать. Однако Огай только холодно улыбнулся: — Подумать только, какие усилия, чтобы подлизаться к большим шишкам в родном министерстве. Наверное, тяжко быть слугой государства. — Что вы, что вы! Нам и вполовину не так тяжко живётся, как тем, кто дрожит от страха в сточной канаве, гадая, когда же государство решит их прихлопнуть. Огай и Танеда обменивались словами и улыбками, будто играли в шахматы в уютном помещении. Зато Анго, оказавшись между двух огней, обливался холодным потом. Если здесь на его глазах действительно развернётся их противостояние, то Йокогама в три дня обратится в заваленный трупами город. — Давайте сразу перейдём к делу, — пускай Анго и принадлежал к элите Особого отдела, перебить эту парочку пришлось очень аккуратно. — Господин Танеда имеет к вам две просьбы, господин Огай из Портовой мафии. Первая: не мешать моей работе и не нападать на меня. Вторая: уничтожить Имитаторов, криминальную организацию одарённых, нелегально иммигрировавшую в Японию из Европы. Вы согласны? — Первое не проблема. Не смотри на меня так, Анго, я тебе весьма благодарен. У тебя выдающиеся способности, и ты не раз мне помогал, даже будучи агентом под прикрытием. И сейчас, когда ты организовал встречу с Особым отделом и стал посредником между нами. Мне даже хочется тебя обнять и подарить цветы. — Тогда… — А вот второе обещать не могу. Имитаторы — весьма пугающее сборище. Они крепко подпалили нам зад. Если б я мог, убежал бы от них с воплями. Огай с непроницаемой улыбкой взглянул на Танеду. Глаза Танеды остро блеснули. Он опустил веки, потом перевёл взгляд на Анго, отдавая приказ без слов. — Однако у Портовой мафии тоже есть просьба к Особому отделу. Это… Шеф Танеда коротко и тяжело вздохнул. А потом достал из кармана чёрный конверт.***
Перед моими глазами безостановочно мелькали бессмысленные картины. Вот я стою в номере отеля с белыми стенами и некрасивым видом из окна. Потом в аллее перед музеем искусств. Потом на втором этаже ресторанчика в европейском стиле. «Ода Сакуноске, чудной боец Портовой мафии с лозунгом „Не убивать ни при каких обстоятельствах…“». Я стою в заваленном мусором переулке, в тихом баре посреди ночи, в лифте здания мафии, сижу в кафе у окна, за которым льёт дождь. «Писать роман — значит писать про людей. Мне кажется, у тебя получится». Был ли тот бородач прав? Или просто пытался утешить? Мог ли я на самом деле написать роман про людей? Но, даже если так, всё это давно в прошлом. Теперь я уже не способен ни о ком написать. Я снова оказался на месте взрыва. С трудом встал на трясущихся ногах и проверил автобус. Не стоило этого делать: я и так прекрасно знал, что увижу внутри. Потом я ушёл, пока не поднялся ещё больший шум, и потащился к ресторанчику своего друга. «Это солдаты. Они не мыслят жизни без битв, они — серые призраки, не имеющие хозяина…». В здании не было света. Стояла полная тишина. Войдя, я осмотрелся, но дядюшка был уже мёртв. Он стоял за стойкой, будто опираясь спиной на шкафчики с кастрюлями и прочей посудой. В груди три пулевых отверстия, глаза широко открыты. Видимо, он инстинктивно схватился за первое, что подвернулось под руку: поварёшку для карри. Как он собирался драться с Имитаторами поварёшкой? Это ведь был всего лишь ресторан, пусть и под охраной мафии. Я тихо закрыл ему глаза. Теперь он наконец перестал смотреть, как живой. Моя душа звенела, словно натянутая до предела струна, и необратимо менялась… В стойку кто-то глубоко воткнул армейский нож. Им была прибита карта. Я вытащил нож и осмотрел её. На карте была изображена горная область, располагавшаяся довольно далеко от города. Старый частный участок был помечен красным крестом, рядом с ним выцарапали слова «Кладбище призраков». Послание от Имитаторов, от Жида. Я сложил карту в несколько раз и убрал в карман. Поднялся на второй этаж, в потайную комнату, которую подготовил для меня дядюшка. Там оставался полный набор оружия на крайний случай. Сняв с себя одежду, я надел тонкий бронежилет. Натянул рубашку, повесил на плечи по кобуре, застегнул на пуговицы сзади. Проверил оба пистолета, стёр пыль, заново смазал. Мушки я уже осмотрел, они не погнулись. Вынул патроны, отвёл затвор, вспоминая ощущения. Вернул заряды в магазин и вставил его обратно в пистолет. Потянул за муфту, досылая первый патрон. Повторил всё то же самое со вторым пистолетом, поместил оба в кобуры. Привычные действия работали, как молитва. Повторяя все шаги приготовлений, я чувствовал, будто моя душа отстранилась от тела, и витал в воспоминаниях. Каким человеком я был до этого момента? Чего я хотел? С кем разговаривал, что чувствовал, как мечтал жить дальше? Нынешний я знал, что всё, за чем я гонялся в прошлом, теперь превратилось в горстку ненужных чеков, место которым в мусоре. Манжеты с дополнительными магазинами я натянул на запястья. Надел куртку из пуленепробиваемой ткани, набил карманы гранатами и патронами. Поколебался, но бинты и мазь с анальгетиком решил не брать. Незачем. Зато нашёл пачку сигарет с тех времён, когда ещё не бросил курить. Захватив её вместе с коробком спичек, я вышел в соседнюю комнату, где раньше жили дети. Всего пару дней назад я даже разыграл с ними ту сценку с нападением. Комната выглядела так же, как тогда: кровати со следами от мелков на столбиках, грязный дощатый пол, обои в пятнах. Не хватало только пятерых обитателей. — Доброй ночи, Коске, — назвав по имени старшего мальчика, я зажёг сигарету. — Доброй ночи, Кацуми. Доброй ночи, Ю. Доброй ночи, Шинджи. Доброй ночи, Сакура. От сигареты поднимался бледный фиолетовый дымок. Я смотрел на него. — Спите крепко, где бы вы ни были сейчас. Я отомщу за вас. Я держал сигарету между пальцев и смотрел на клубы дыма. Сигарета догорела, и дымок исчез. Я вышел из комнаты.***
— Одасаку! — знакомый голос позвал меня на выходе из ресторанчика. — Дазай? — Я знаю, что ты задумал, но должен тебя остановить. Даже если у тебя получится… — Детей всё равно не вернуть? Дазай замолк, будто истощив запас аргументов. Потом сказал: — По масштабам стычек я рассчитал, что у Имитаторов осталось около двадцати бойцов. Они ещё могут позволить себе терять людей. Их база, скорее всего, в гористом регионе на запад от города. Подробности… — Я уже знаю, где они. Мне оставили приглашение. Я отдал Дазаю карту, на которой было отмечено «Кладбище призраков». Он нахмурился, глядя на неё. — Они стягивают свои силы в одну точку. Я не уверен, что мы победим, даже собрав всех бойцов мафии. — Не нужно никого собирать. — Одасаку, послушай меня. Пару часов назад босс вернулся с тайной встречи. Со встречи с Особым отделом, на которой посредником был Анго. Детали засекречены, я не могу узнать больше, но это явно были закулисные переговоры по поводу Имитаторов. Я просто уверен, хотя не могу доказать… — Закулисные? — я глянул на Дазая. — Не будет ничего закулисного, Дазай, всё кончено. Неважно, что случится дальше, я всё равно сделаю то, что должен. — Одасаку, — тихо сказал Дазай. — Надеюсь, ты простишь меня за странные слова, но не ходи туда! Лучше надейся на других, надейся, что случится что-то хорошее, и всё изменится. Я… Знаешь, почему я пошёл в мафию, Одасаку? Я посмотрел на него. Мы дружили с давних пор, но Дазай никогда не упоминал об этом. — Я вступил в мафию, потому что надеялся, что со мной случится хоть что-то. Насилие, смерть, инстинкты, страсти, — общаясь с людьми, чья жизнь полна ярких впечатлений, я надеялся больше узнать о том, на что способно человечество. И тогда я смог бы… — он помедлил, а потом закончил: — Я надеялся, что тогда найду причину жить дальше. Я смотрел на Дазая, а он на меня. — А я хотел стать писателем. Считал, что если снова кого-то убью, даже по чужому приказу, то потеряю способность писать. И потому не убивал. Но с этим тоже покончено, я лишился этого. Теперь у меня только одно желание. — Одасаку! Я пошёл прочь не оглядываясь, хотя Дазай звал меня.***
Я шёл на запад. Люди, как обычно, направлялись по своим делам. Им всем было куда пойти, с кем поговорить, куда вернуться. Это был мир обычных людей, о котором я когда-то хотел писать. Моим сиротам тоже было суждено влиться в этот мир, стать его частью, и каждый из них шёл бы по этим улицам в своём направлении. Я вспомнил слова Анго, сказанные давным-давно: «Они обрели покой, и его у них никто не отнимет». Обрели ли покой дети, о которых я заботился? Или стали призраками, что скитаются по миру? Призраками, как Жид… и как я сам. Идя своей дорогой, я внезапно врезался в невысокого юношу, который шёл мне навстречу. — Ой! — я не пострадал, однако юноша потерял равновесие и упал. Вокруг раскатились вещи, которые он нёс в руках. — Ты что творишь! Надо же смотреть, куда идёшь! С твоим-то ростом должен же видеть далеко! О нет, мои детективные штуки для директора… Я помог ему подобрать то, что рассыпалось — блокноты, ручки, фотоаппарат и пакеты для улик, какими пользуются криминологи. Всё, чтобы собирать информацию на местах убийств. Я невольно спросил: — Ты из полиции? — Полиция? — юноша сузил глаза ещё сильнее, выражая сильнейшее отвращение. — Не сравнивай меня с этой кучкой бесполезных служак! Ты что, не узнаёшь меня? Скоро вся Япония будет знать моё имя, так что лучше запомни его! Я величайший детектив в мире, Эдогава… — Прости, — я перебил его на середине. — У меня срочное дело, мне надо идти. — Эй, ужасно глупо с твоей стороны упускать шанс пообщаться со знаменитым детективом! Стоит тебе узреть мою способность, как ты станешь воспринимать меня всерьёз! Если сомневаешься, я покажу тебе. Дай-ка подумать, ты так торопишься, потому что… Этот весёлый, самоуверенный юнец засмеялся и пристально уставился на меня. — Ты… Внезапно его глаза сузились ещё сильнее. Мне показалось, что сам воздух вокруг него заледенел. В его зрачках, в самой глубине глаз, таилось нечеловеческое сияние. — Ты, — Теперь он говорил совсем иначе, спокойным голосом. — Я не причину тебе вреда, но тебе нельзя туда идти. Лучше передумай. — Почему? — Потому что если пойдёшь, то… умрёшь? Я вытащил и зажёг очередную сигарету. Отвернулся от него и снова зашагал на запад. И только потом ответил юнцу, оставшемуся за спиной: — Я знаю.***
Продравшись сквозь густой дубовый лес, я увидел особняк. Сначала показалась фиолетовая крыша из асбеста и полукруглые витражи с религиозными картинами. Садящееся солнце слабо освещало это здание, укрытое среди деревьев. Поднявшись по узкой тропке, выложенной гравием, я увидел двух стоявших на страже солдат Имитаторов с пистолетами-пулемётами. — Можно вас спросить?.. — буднично произнёс я. Удивлённые солдаты наставили на меня оружие, однако я уже вытащил пистолеты и выстрелил одновременно с двух рук. Пули пробили им лбы, раздробили черепа и вышли через затылки. Кровь и мозги брызнули на деревья позади солдат. Оба лишились жизни раньше, чем успели понять, что произошло. В лесной тишине прозвучали мокрые шлепки упавших на землю тел. Не оглянувшись на них, я перезарядил пистолеты и двинулся дальше. Пройдя сквозь главные ворота, я шагнул к крыльцу. На третьем этаже, прямо под крышей, располагался охранник со снайперской винтовкой, смотревший в окно. Я прошёл путём, который не давал ему меня увидеть, и теперь, стой я прямо под ним, он не заметил бы, что в доме нарушитель. Я щёлкнул пальцами, привлекая его внимание. Снайпер среагировал на звук, удивлённый моим появлением. Прежде чем он успел поднять винтовку, я поднял пистолет и прострелил ему голову. Солдат упал на спину, пролетел немалое расстояние и грохнулся на нижний этаж. Наверняка остальные внутри что-то заподозрили. Я дошёл до входа, не ускоряя шаг, и остановился. Вытащил сигарету, зажёг её, позволив вонючему дыму заполнить лёгкие. Посмотрел на свои руки, которыми только что убил троих человек. Но сколько ни смотри, это всё ещё были мои руки. Такие же, как в те времена, когда я избегал убийств. Намерение убить живёт не в пальцах, не в курке пистолета, даже не в пулях. Только в глубине человеческой души. В особняке поднялся шум: сердитые крики, чьи-то шаги, щелчки оружия. Я сдвинулся в сторону, прижавшись спиной к стене у главного входа, и спрятался за резной каменной колонной. Потом протянул руку и постучал по деревянной двери. Грохот выстрелов едва не расколол землю под ногами: дверь разлетелась в щепки под градом бесчисленных пуль. Я следил за этим краем глаза, не опуская пистолеты. Пять секунд, десять. Дойдя до двенадцати, когда солдаты, по моим расчётам, перезаряжали оружие, я вытащил чеку гранаты и кинул её в проём. Когда она взорвалась посреди комнаты, я выплюнул сигарету, которую до сих пор жевал, и прыгнул внутрь, подняв пистолеты. Пули хаотично проносились в клубящемся дыму. Я пригнулся и бросился на пол, стреляя одновременно с двух рук. Вспышки выстрелов коротко освещали помещение. Я перекатился вперёд, потом сменил направление и прыгнул в угол, выстрелив дважды. Летящие искры выхватили из сумрака куски гипсовых стен, облака кровавых брызг и дым от взрывов, который клубился в воздухе. Пули врагов рикошетили от пола под моими ногами. Заранее видя, куда они отлетят, я быстро пробежал вдоль стены, снова стреляя дважды. Стук бесчисленных пустых гильз, падающих на пол, вплетал новые ноты в симфонию битвы. Наконец я поднял оба пистолета и выстрелил в последнего стоявшего посреди комнаты врага. Наступила тишина. Я разобрался со всеми, кто находился там на момент нападения. Я осмотрелся. Вестибюль особняка превратили в приёмную с высоким потолком. Сквозь витражные стёкла под потолком лился солнечный свет, окрашивая пыль и дым в радужные цвета. На полу лежали тела Имитаторов. Их было куда меньше, чем упоминал Дазай. Значит, банкет ещё не окончен. С покрытой коврами лестницы послышались торопливые шаги солдат. Моя способность позволяла видеть будущее только на пять секунд вперёд, так что я не мог знать, какие меня ждут враги и ловушки. Я сменил магазин и медленно поднялся по лестнице. Она вела к узкому коридору. Если враги нападут на меня со спины, я смогу найти укрытие и стрелять назад. Не самая плохая стратегия. В коридоре показались четверо солдат, стрелявших на ходу из пистолетов-пулемётов — самое подходящее оружие для такой дистанции. Я пригнулся и побежал вперёд, тоже стреляя. Пуля попала в лоб одному из солдат, и он упал на спину. Я тут же схватил его, используя тело как щит, и выстрелил ещё дважды. Другой солдат умер, получив пулю в горло. Палец мертвеца конвульсивно дёрнулся, и на потолке остались следы от выстрелов. Я пнул его в грудь и поспешил к оставшимся врагам. Пока третий отпихивал труп, я обошёл его сбоку, ударил кулаком в челюсть и выстрелил в голову. На стену брызнула тёмно-красная жидкость. Я отпрыгнул, уклоняясь от выстрелов последнего солдата, оттолкнулся ногой от стены и оказался выше линии огня. Почти перепрыгнув через врага, я разом скормил ему все оставшиеся пули. Я приземлился в конце коридора. Первый выстрел прозвучал не больше секунды назад. Прошло какое-то время, и сзади послышался стук падающего тела. Убедившись, что выживших не осталось, я направился дальше. В конце коридора оказалась большая гостиная с видом на двор. В ней стояли большие обогреватели, стилизованные под средневековые печи, кресла с красной бархатной обивкой и висели позолоченные рамы с полковыми знамёнами. Я слышал, что раньше здесь находилась резиденция иностранного аристократа. По сведениям разведки, собственность владельца этого роскошного дома была конфискована во время войны и возвращена на родину. После этого было трудно определить, кому должен принадлежать особняк, и он до сих пор терпеливо ждал владельца, который никогда не вернётся. Я остановился, уже зная, что за дверью меня ждут мины с дистанционными детонаторами. Стоит мне войти, как раздастся взрыв. Единственный способ — перебраться через стену и обезвредить их пулями. Однако, подняв пистолеты, я понял, что совершил ошибку. Позади меня были точно такие же мины. И те, кто следил за мной из глубин дома, решили подорвать их ещё до того, как я заметил ловушку. Моя способность предсказывает будущее, но я увижу будущее только после того, как я приму решение. Когда я поднял пистолеты, целясь в мины впереди, а через секунду должна была сработать ловушка сзади, только эта секунда и оставалась у меня в запасе. Я рывком прыгнул во двор. Позади взорвались мощные мины. Шрапнель и пламя от взрыва разорвали куртку на спине. Я покатился по земле, лёг ничком, будто прижатый к ней ударной волной, и тут же прикрыл голову руками. Сработали мины впереди, и меня накрыло вторым взрывом. Эта внезапная атака, с минами направленного действия с обеих сторон, была спланирована с учётом моей способности. Противник отлично знал сильные и слабые стороны таланта, предсказывающего будущее. Мне явилось видение. Несколько солдат напали на меня из большого окна слева. Я всё ещё лежал ничком — не лучшее положение для контратаки, так что, несмотря на последствия, я с трудом встал и заставил себя подобрать пистолет. В правом боку забилась тупая боль: шрапнель от первого взрыва врезалась в незащищённую плоть над бедром. На рубашке расплывалось кровавое пятно. Из окна свесились верёвки, и показались подошвы сапог спускающихся солдат. Я со стоном поднял пистолет. Стёкла лопнули, и я насчитал восьмерых врагов, спрыгнувших сверху. Не было времени искать укрытие. Вокруг разлетались осколки стекла, и мне казалось, будто я вижу блики солнца в каждом из них. Я дважды выстрелил из каждого пистолета. Пули попали в лоб и горло двум солдатам в первых рядах. Оставшиеся успели приземлиться. Моя куртка захлопала, когда я повернулся, дважды стреляя понизу. Это избавило меня ещё от двоих солдат. Выжившие наставили на меня оружие. Стеклянные осколки наконец упали на пол, и вокруг заметались бесчисленные лучи света. Искры запала осветили дула пистолетов. Завязалась перестрелка на расстоянии ближнего боя. Вспышки выстрелов залили помещение снежно-белым, и в этом сияющем мире замелькали маленькие ангелы смерти. Я мог рассмотреть каждого из них. Я упал наземь, избегая близкой атаки. Скрестил руки, стреляя из обоих пистолетов одновременно, развернулся и выстрелил во врагов слева и справа. Пуля попала мне в грудь, и я выгнулся. Её остановил бронежилет, однако я не мог дышать, будто меня ударил большой металлический шар. Я упустил одного из врагов. Упёршись рукой в усыпанный стеклом пол, я перекатился, чтобы уклониться, и быстро махнул ногой, сбивая врага прежде, чем он сумел выстрелить снова. Падающий солдат протянул руку, пытаясь схватить меня за воротник и утянуть за собой. Он действовал не так, как прочие, а на груди мелькнула какая-то эмблема. Наверное, заместитель командира Имитаторов, доверенный лейтенант Жида. Я хотел было выстрелить ему в горло из правого пистолета, однако он быстро оттолкнул его дулом своего, и мы упали вместе. Пытаясь устроить ему сотрясение мозга, я ударил основанием правой кисти в челюсть, однако он уклонился, схватил меня за рукав и заломил руку за спину. Мои локоть и кисть оказались вывернуты, когда он зафиксировал сустав, и плечо издало глухой звук. Если он продолжит давить, оно будет непоправимо повреждено. Однако ему не стоило ввязываться в ближний бой с тем, кто может предвидеть будущее. Я всё спланировал с самого начала. Правой рукой я схватил свой пистолет, изогнулся и выпустил все пули в пол. Падая, пустые гильзы звенели, как колокол. Человек, заломивший мне руку, ослабил хватку и упал. Пули прошили его горло насквозь, срикошетив от пола. С трудом превозмогая боль в груди, я проверил бронежилет, который остановил три пули. Я расстегнул его и бросил на пол. Было неясно, сломаны ли рёбра. — Ох-х… Я обернулся. Лейтенант был ещё в сознании. Впрочем, рана была смертельной, он вряд ли проживёт дольше пяти минут. — Добить тебя? — я поднял пистолет, целясь в него. — А-а… Пожалуйста… — его почти не было слышно, видимо, из-за кровотечения в горле. — Твои последние слова? — Спасибо… что дрался с нами… Лейтенант закрыл глаза. Огнестрельная рана, наверное, была очень болезненна, однако он улыбался. — Командир впереди… Спаси его… Освободи из этого ада… Я нажал на курок, его череп разлетелся, кровь и мозги оказались на полу. Лейтенант содрогнулся и затих. Я поднялся, сменил магазин и пошёл дальше. — Да. Я знаю.***
Дазай шёл вперёд. Быстро, без оглядки, вбивая каблуки в асфальт, он двигался к штаб-квартире мафии. В одиночку вошёл в прозрачный лифт, нажал кнопку верхнего этажа, закрыл глаза и открыл, только достигнув места назначения. Его взгляд не отрывался от дверей офиса в конце коридора. Дазай задрал подбородок и шагнул вперёд. Высокие люди в чёрном безмолвно заступили ему путь. Оба держали автоматические пистолеты. — Назад! — Дазай даже не взглянул на них, но оба охранника, каждый больше него в два раза, отступили на шаг, будто раздавленные его волей. Не дожидаясь ответной реакции, Дазай распахнул двери офиса, вторгаясь грубо и невежливо. Напротив него сидел босс Портовой мафии, Мори Огай. — Ого, Дазай! Редко ты приходишь ко мне в офис по своей воле. Давай я приготовлю чай. Мне как раз прислали дорогой чайный лист с севера Европы. С пирожными он просто божественен… — Босс, — перебил его Дазай. — Вы знаете, зачем я здесь? Огай помолчал, слегка улыбаясь ему. — Разумеется, Дазай. Это срочно? — Именно. — Обещаю, что одобрю любые твои предложения, — Огай снова улыбнулся. — Вряд ли ты, наш гений, можешь принять неверное решение. Твой вклад в моё дело и дело Портовой мафии всегда был огромен, и я уверен, сегодняшняя просьба — не исключение. Дазай замолчал, будто пристыженный. Даже для него говорить с Огаем было будто ходить по лезвию ножа. Раз оступишься — лишишься и рук, и ног. Подумав секунду, он спросил: — Значит, вы одобрите мобилизацию отряда одарённых высшего уровня для штурма штаб-квартиры Имитаторов с целью спасения Одасаку? — Хорошее начало, — Огай кивнул. — Иногда сказать правду — значит получить мощное преимущество на переговорах. Я согласен, действуй. Только назови мне причину. Дазай смотрел на него, не отводя взгляда. В суженных зрачках Огая бился интеллект, видящий собеседника насквозь. Такими же глазами Дазай смотрел на своих коллег и врагов. — Сейчас Одасаку в одиночку проводит разведку на базе противника, — бесстрастно произнёс Дазай. — В качестве экстренной меры я уже разместил наши силы неподалёку с приказом оказать ему помощь, однако их недостаточно. Если так пойдёт и дальше, Одасаку и его бесценные способности будут потеряны для нас. — Но он всего лишь рядовой, — Огай склонил голову набок. — Разумеется, для тебя он важен как боевой товарищ. Однако так ли необходимо собирать главарей ему в помощь? — Необходимо, — перебил его Дазай. — Безусловно. Огай замолчал. Они смотрели друг на друга в красноречивой тишине. Каждый из них знал, как думает другой, и каковы причины их противостояния. — Дазай, — безмолвную битву выиграл Огай, первым подав голос. — Хочу тебя спросить. Мне понятен твой план, но, боюсь, Ода не желает ничьей помощи. Что ты об этом думаешь? Дазай не нашёлся с ответом. Огай вытащил из шкафа с ящиками некий конверт и снова повернулся к нему. — Дазай. Я, как босс, стою на вершине нашей организации, но одновременно и служу ей. Ради выживания Портовой мафии я, безусловно, вынужден целиком окунуться в её грязные дела. Принять на себя удар врага, помочь подчинённым полностью раскрыть свой потенциал — проще говоря, я не имею права отказаться от самых жестоких поступков, если они помогают мафии жить и процветать. Понимаешь, о чём я? Огай положил конверт на стол. Большой чёрный конверт с узкой бронзовой каёмкой. Внутри явно лежало что-то тонкое. Дазай бросил на него беззаботный взгляд — и задержал дыхание. — Такой конверт… Шестерёнки в мозгу Дазая бешено закрутились. По черепу словно бы прошла вибрация, вызывая онемение. — Значит, вот как, — выдавил Дазай, сильно побледнев. — Вот в чём дело. Он повернулся к Огаю спиной: — Я пойду. — Куда направишься? — позвал его Огай. — Искать Одасаку. Дазай вышел бы из офиса, не обернувшись, но стоило ему потянуться к резной дверной ручке, как сзади донёсся лязг металла и визг механизмов. Дазай остановился и закрыл глаза, признавая свою ошибку. Потом вздохнул и обернулся. Из смежной комнаты беззвучно появились четверо вооружённых мафиози. Они наставили на Дазая автоматы. Тот явно не был удивлён и просто повернулся к Огаю. Босс стоял в прежней позе, улыбаясь ему.***
Миновав место бойни, я вошёл в просторный банкетный зал. В нём одновременно могла бы кружиться в танце сотня людей. С потолка высотой в три этажа свисали старинные люстры. Стены украшали тёмно-красные занавеси с золотой каймой. Они были сильно потрёпаны и словно бы оплакивали свою прошлую славу, что делало это место ещё мрачнее. В зал с обеих сторон вели дубовые двери. Я шагнул в центр, и сзади раздался голос: — «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно. А если умрёт…» Я мгновенно вытащил оба пистолета, обернулся и наставил их в направлении, откуда донеслись эти слова. Он стоял там, красивый неупокоенный призрак в серебристой одежде и с серебряными волосами. Я поднял пистолет и закончил фразу: — «Если умрёт, то принесёт много плода». Призрак сощурился и улыбнулся: — Евангелие от Иоанна, глава двенадцатая, стих двадцать четыре. Не думал, что ты такой образованный, Сакуноске. Жид стоял перед дубовой дверью. Никаких ловушек, ни одного солдата с ним, поза не приглашает к атаке. Я прицелился ему точно между бровей. Осталось только слегка согнуть указательный палец, и моя пуля пронзит цель — лоб этого улыбчивого человека. — Спасибо, что пришёл. Я прицелился и выстрелил. Жид слегка двинул головой, уклоняясь от пули. — То, что я сделал с детьми, непростительно, — он шагнул ко мне, нисколько не изменившись в лице. — Однако, вижу, это подействовало. Он шёл вдоль стены. Ствол моего пистолета поворачивался следом за ним. Я снова прицелился ему в голову и выстрелил. Он повернулся и уклонился влево. — Ты смотришь так же, как и я, — Жид всё ещё улыбался, шагая бесшумно. — И так же, как мои солдаты. Это глаза того, кто спустился вниз по лестнице жизни. Он не держал в руках оружия. Я стрелял в него, а ему было всё равно. У меня по спине побежали мурашки. — Добро пожаловать, Сакуноске. Добро пожаловать в наш мир. Жид без предупреждения вытащил пару пистолетов и прицелился в меня. Я не стал на это реагировать, но не потому, что был поражён. Я был уверен, что если он и выстрелит, то не попадёт в меня. Мы застыли, направив пистолеты друг на друга. Мой прицел не отрывался от него, и он не отвёл свой. — Какой ты разговорчивый. — Тогда закончим беседу. Мне явилось видение. Через пять секунд Жид выстрелит. Одна пуля мне в лоб, вторая в сердце. Мне просто нужно уклониться. Но куда, в сторону? Нет, он увидит это и сдвинет прицел. Вниз? Нет, даже если я пригнусь, он сумеет это предвидеть и среагировать. Осталось три секунды, и тут я кое-что понял. Нужно сделать вот так! Одна секунда. Я выстрелил с обеих рук и бросился к врагу. И разверзся ад. Нас освещали вспышки из пистолетов. Мы бежали навстречу друг другу, снова и снова обмениваясь выстрелами. Несколько пуль пролетело мимо моего уха, разорвав воротник куртки. Я отбил его пистолет обеими ладонями. Оружие Жида унесло влево, однако он круговым движением вновь навёл его на меня. «Серый призрак» упёрся почти мне в грудь, плюясь искрами. Мы были так близко, что могли схватить друг друга за нос. Некуда было уклоняться от пуль, которые летали по обе стороны от наших лиц. Я решился сдвинуться влево, чтобы избежать одного выстрела, и блокировать второй рукояткой пистолета. От удара левая рука онемела, будто меня долго били, и оружие вылетело из неё. С другой стороны ствола криво ухмыльнулся Жид. У него было два пистолета, у меня остался один. Я оказался в невыгодном положении. Вот только куда был нацелен оставшийся пистолет? Я всё ещё сжимал оружие в правой руке, давно прицелившись в Жида. И наконец выстрелил. Он сдвинулся в попытке уклониться, но этого не хватило. Пуля ударила его в левое плечо, брызнула кровь. — Ух… Выстрел выбил пистолет из его руки. Жид отпрыгнул назад, увеличивая расстояние между нами. — И каково не иметь возможности видеть будущее? — я поднял пистолет правой рукой. — Будто я не принадлежу этому миру. Прекрасное ощущение, — отозвался Жид. Неважно, что говорило предвидение; если я буду уклоняться, как оно мне советует, противник просто прочтёт мои движения и среагирует. Был один простой и безотказный способ решить эту проблему: перестать полагаться на способность. Мы с Жидом подняли оставшиеся пистолеты одновременно. Он улыбнулся, обнажив полумесяц белых зубов. На моём лице застыло то же выражение.***
Дазай спокойно смотрел на оружие, направленное на него. — Чай ещё не готов, Дазай. Ну-ка, сядь. Тот не двинулся. Мафиози в чёрном подошёл к нему и приставил ко лбу дуло автомата. — Меня ждёт Одасаку. — Сядь. Дазай еще раз взглянул на автомат, а потом вышел в середину комнаты, встал прямо перед Огаем и тихо сказал: — Я тут подумал. Мафия, Имитаторы, спецназ — кто же манипулирует всеми нами? Когда я понял, что Анго — агент Особого отдела, то пришёл к выводу, что это их план. Что это они собираются натравить мафию и Имитаторов друг на друга. Если им повезёт, исчезнут обе незаконные организации, мешающие правительству. Я считал, что эта война — дело рук Особого отдела. Но я ошибался. Дазай помедлил, глядя Огаю в лицо. Тот улыбнулся и пожал плечами: — Я слушаю. — Этот план придумали Вы, босс. Используя Имитаторов как угрозу, вы вызвали Особый отдел на переговоры. Пешкой в этой игре стал Анго, — сказал Дазай, полуприкрыв глаза. — Босс, вы послали Анго внедриться в ряды Имитаторов не затем, чтобы получить сведения о них. Вы с самого начала знали, что он шпион из Особого отдела. Я прав? Огай не стал ни соглашаться, ни отрицать, сказал только: — Хм. — Если посмотреть на дело с этой стороны, многое меняется. Когда Анго передавал мафии сведения об Имитаторах, он должен был сообщить их и в Особый отдел. Имитаторы — как зомби или призраки, им не нужны переговоры и компромиссы, они ищут только сражений. По степени опасности им не сравниться с мафией. Однако если так всё пойдёт и дальше, они развяжут конфликт с правительством. Так посчитал Особый отдел и решил раздуть пламя войны между нами, скармливая Имитаторам нужную информацию через Анго. Если Имитаторы заглотят наживку, мафии придётся отбиваться. Поэтому они и приказали Анго ввязаться в драку. Всё, как вы и планировали. — Ты меня переоцениваешь. Мафии не так уж легко манипулировать правительственным агентством, — улыбнулся Огай. — Их стоит принимать всерьёз. Они как демоны. — Потому вам и нужен был масштабный план. Вот это стоит любых усилий, — Дазай показал на чёрный конверт на столе. — Вы правы. Особый отдел страшен, как сотня демонов. Неважно, насколько мы сильны, всегда остаётся опасность, что они устроят рейд, стоит нам их спровоцировать. Поэтому вы заключили сделку: мы уничтожаем Имитаторов, вы получаете эту бумагу. Огай улыбнулся шире. Дазай шагнул ближе к нему и вынул из конверта документ. Это был написанный красивым шрифтом сертификат с печатью правительства. — Разрешение на предпринимательскую деятельность для организации одарённых.***
В большом зале громко отдавались выстрелы и стук пустых гильз. Жид прицелился в меня, но я отбил его пистолет локтем. Пуля царапнула щёку и просвистела мимо уха. Я поднял оружие, провернулся в низкой стойке, словно разрезая воздух, и прицелился Жиду в лоб. Он протянул руку снизу, хватая меня за локоть. Пуля сменила направление и разнесла хрустальный канделябр. Локтем в запястье, отбить рукой ствол — и я опасным движением ушёл с линии огня противника. Пули пролетели сверху и под челюстью. Искры от выстрелов на расстоянии ближнего боя создавали между нами слепящую стену. Оба курка сухо щёлкнули: у нас с Жидом одновременно кончились патроны. Наши руки всё ещё были скрещены, когда пустые магазины упали на пол, и Жид снял запасной с пояса, а я — с манжеты. Он попытался вставить его в пистолет, но я помешал ему, махнув правой рукой, а левой выполнил апперкот, всё ещё держа магазин с патронами. Металл царапнул кожу на его лице, оставив за собой красную полосу. Жид оступился, но всё-таки смог перезарядить пистолет. Я прижался к нему спиной, чтобы помешать стрелять, и врезал локтем, когда он оборачивался. Жид пригнулся и обернулся, а я уже вставил магазин в пистолет. Мы одновременно наставили оружие друг на друга, левой рукой каждый схватил правое запястье противника, и мы так и застыли в этой странной позе. Перед глазами у меня маячил пистолет, у Жида тоже. Моя левая рука сжимала его оружие, его левая — моё. Я смотрел одновременно в дуло пистолета и в неумолимые серые глаза. — Потрясающе, Сакуноске! Почему мы не встретились с тобой раньше? — Уж прости. Зато сегодня я буду драться с тобой до конца. Если я попытаюсь освободить руку, он воспользуется шансом и выстрелит. Но то же самое верно и для него. Этот хрупкий баланс сил заставил нас остановиться и заговорить друг с другом. — Почему ты перестал убивать, Сакуноске? — Почему ты жаждешь сражений, Жид? В этот момент послышались шаги. Целая толпа людей бежала к залу. — Твои подчинённые? — Твои коллеги? Шаги слышались за обеими дверьми. Судя по звукам, около десяти человек. Если это солдаты Имитаторов, я не сумею справиться с ними и Жидом одновременно. Остаётся только рискнуть вырубить его, когда они войдут, а потом разобраться с остальными. Шаги приближались. Дубовые двери распахнулись от пинка. Я ждал этого момента и оттолкнул руку Жида. В уши ударил гром выстрела, пламя опалило волосы на виске, но меня не задело. Жид уклонился от моей пули таким же движением и скрестил локоть с моим. Наши способности уже сообщили, кто войдёт в зал: спереди — мафия, со спины — Имитаторы. Они ворвались почти одновременно. Мы с Жидом, не разнимая согнутых рук, стали стрелять во врагов за спиной друг друга. Тела Имитаторов падали от моих пуль. Мафиози за моей спиной досталось не меньше. Я знал, о чём думает Жид: сначала разберёмся со вторжением, чтобы нам не помешали. Я был согласен с ним. Жид потянул за отвороты моей куртки, я схватился за его одежду. Мы провернулись вокруг общей оси, снова стреляя в оставшихся врагов. Имитаторы повалились на спину Когда-то это был банкетный зал, и мы стояли в самой середине. Пустая гильза звякнула об пол, словно одинокий хлопок аплодисментов. Используя друг друга как центр вращения, мы продолжали стрелять во врагов. Стоя спина к спине, меняясь местами так, что хлопали полы одежды, опирая оружие на плечи друг другу. Свежая кровь солдат заляпала стены, а нас окружали пороховой дым и падающие гильзы. Мы оба потеряли немало крови, побледнели и страдали от мути перед глазами, но не теряли концентрации. Мы танцевали вдвоём, стоя на самом краю бездны смерти. Это место словно выпало из мира. Моё предвидение автоматически впечатало в сознание слова, которые собирался произнести Жид. — Ну как, Сакуноске? Я уже знал, что он скажет, и ответил раньше, чем он раскрыл рот: — Что ты имеешь в виду? На самом деле я тоже не издал ни единого звука. Жид уже предвидел мои слова и отозвался: — Это — тот мир, который я ищу. В котором хочу жить. Никто из нас не произнёс ни слова. Мы слышали реплики друг друга и отвечали на них с помощью своих способностей. Обдумывая, что сказать, один уже посылал свои мысли другому, и тот отвечал прежде, чем слова звучали вслух. — Зачем ты его ищешь? — А почему ты перестал убивать? Время перестало существовать для нас. Секунда превратилась в вечность. Наши способности искажали реальность, её было не отличить от предсказанного будущего. Наш мир существовал за гранью обычного. Никто другой не смог бы в него попасть. Мир на двоих, в котором один из нас должен был убить другого. — Когда-то я хотел стать романистом. Один человек предложил мне это занятие. — Романистом? — Жид улыбнулся, пользуясь моментом неподвижности. — У тебя бы получилось. — Да. Наверное, где-то существует мир, в котором это возможно. — Мы разговаривали. Он принёс мне книгу, последний том романа, который я долго искал. Но предупредил меня, что концовка ужасна. — И как она тебе? — Та книга…***
— Вы не первый год как строили планы на это разрешение, босс, — Дазай всё ещё говорил, стоя у его стола. — И, пожалуй, начали их осуществлять пару лет назад, когда Анго ездил в Европу. Оценив полученную им информацию, вы приказали Анго связаться с самым перспективным кандидатом — командиром Имитаторов. Загадка их нелегального перемещения в Японию имеет простой ответ: им тайно помогала сама Портовая мафия. Чтобы встревожить Особый отдел, заставить их действовать… вы специально зазвали врагов в Йокогаму. — Дазай, — Огай впервые перебил его, хотя до того слушал молча. — Твои выводы безошибочны, мне нечего сказать. Хочу только спросить: что плохого в том, что я совершил? Я ведь уже сказал, что должен думать о благе всей организации. Как видишь, мы заполучили разрешение правительства, хотя на самом деле они давно смирились с нашей нелегальной деятельностью. А теперь от ненужных бандитов нас избавит Ода Сакуноске ценой своей жизни. Сплошная удача! Что же тебя так разозлило? Дазай впервые не смог найти слова, чтобы выразить свои чувства. — Я… «Незачем продлевать свои страдания…» «Разбуди меня от этого гнилого сна о жизни…» — Я просто… Просто не могу с этим смириться, — выдавил Дазай. — Это Вы втайне сообщили Имитаторам, где искать сирот, которых воспитывал Одасаку. Никто другой не смог бы узнать, какое убежище я выбрал. Вы убили детей. Чтобы Одасаку, единственный одарённый, который мог выступить против командира Имитаторов, был вынужден с ним сразиться. — Мой ответ неизменен, Дазай. Ради блага мафии я сделаю что угодно. Более того, Портовая мафия воплощает всю тьму этого города, всё его насилие и нелогичность. Что тут ещё скажешь? Дазай понимал. Все выкладки Огая, все его измышления и планы служили мафии. Строго говоря, он был прав, а Дазай ошибался. — Однако… Дазай отвернулся и шагнул к выходу. В ответ мафиози Огая одновременно наставили на него пистолеты. — Ты никуда не пойдёшь, Дазай, — увещевающим тоном сказал Огай. — Останься. Или, может, у тебя есть уважительная причина встать рядом с ним? — Я скажу Вам только две вещи, босс, — Дазай повернул голову и сузил глаза, обращаясь к нему. — Во-первых, вы не застрелите меня и не прикажете сделать это своим подчинённым. — Почему? Потому что тебе хочется, чтобы тебя пристрелили? — Нет. Потому что это не принесёт вам выгоды. Огай слегка улыбнулся: — Действительно. Но то же самое можно сказать и про тебя. Неподчинение мне ради помощи ему не принесёт тебе выгоды, не так ли? — А это уже «во-вторых», босс. Вы правы, для меня нет в этом выгоды. У меня лишь одна причина: он мой друг. Теперь я ухожу. Мафиози подняли оружие, каждый держал палец на курке. Дазай шагнул к двери, не обращая на них внимания. Подчинённые перевели взгляд на Огая, молча спрашивая, отдаст ли он приказ. Огай скрестил руки на груди и с лёгкой улыбкой смотрел в спину Дазаю, который наконец вышел через дверь, а потом исчез в конце коридора.***
— Последний том оказался весьма захватывающим, — сказал я. Действительно, я никогда прежде не читал таких интересных книг. Каждая строка цепляла за душу, каждый персонаж будто напоминал меня. Человек, подаривший мне последний том, сказал, что книга ужасна, но мне показалось иначе. Я даже не доел тогда ужин, вместо этого залпом дочитывая книгу. А потом сразу же начал её сначала. После этой книги мне показалось, что каждая клеточка меня родилась заново. Даже весь мир вокруг стал совершенно другим. До того момента я мог только убивать. Убивал ради исполнения миссии, отбирал жизни. Эта книга открыла мне глаза, будто солнце взошло над горизонтом. Впрочем, была одна проблема. Несколько страниц в самом конце были вырваны, и один важный сюжетный ход остался мне неизвестным. Среди персонажей, появлявшихся в книге, один раньше был убийцей, и в исчезнувшей сцене он должен был назвать причину, по которой перестал им быть. Почему он отказался убивать? На оставшихся страницах не хватало информации, чтобы сделать вывод, и это меня раздражало. В этой сцене сюжет делал резкий поворот, и она явно была важной для понимания характера убийцы. Я не смог найти книгу в букинистических магазинах, и выяснить правду не удалось. Тот бородач больше не показывался мне на глаза, так что спросить у него я тоже не мог. В итоге я нашел решение… «Тогда напиши сам». Я решил закончить книгу самостоятельно. Стать романистом и написать историю о том, что произошло с тем человеком до того, как он перестал убивать. А чтобы стать писателем, мне требовалось глубокое понимание того, как живут люди. Тогда и я перестал убивать. В последнем томе той книги, как раз перед вырванной страницей, главный персонаж сказал убийце: «Люди живут для того, чтобы спастись. Каждый понимает это только перед тем, как умереть». Перестав убивать, я долго думал, что же это значило. Возможно, у этой фразы не было глубокого смысла. Может, она просто соединяла предыдущую со следующей. Однако каждый раз, вспоминая эти слова, я думал о том бородаче, что подарил мне книгу. Они вспомнились мне и сегодня. Знал ли тот человек, что моя работа — убивать людей? Может, он сказал мне то, что сказал, чтобы я перестал быть убийцей? Отдал мне последний том, вырвал из него страницы и предложил дописать их самому. Может, это было его послание — «помоги себе сам»? Я почти не сомневался, что так оно и было. В нашу первую встречу он назвал мне своё имя. Я думал, что забыл его, но теперь наконец вспомнил. Его звали Нацуме Сосеки. И на обложке книги стояло то же имя.***
— Когда-то я был героем, — сказал Жид. Он отправился на войну. Ради своей страны, во имя справедливости, чтобы сражаться вместе со своими товарищами. В ту великую войну, что поглотила весь мир, он завоевал множество наград и спас столько друзей, что и не сосчитать. Когда-то Жид был героем. Он стал солдатом, чтобы защитить свою родину, чтобы сражаться за тех, кто жил в его стране. Он верил, что умереть за них было его судьбой. В одну из военных кампаний Жид всего с сорока бойцами атаковал защищённый стеной город, который охраняло шестьсот солдат врага. Он поверг их всех и занял город. Однако это был хитрый предательский план. К тому времени переговоры о мире были почти завершены. Высшие чины военного ведомства использовали Жида, чтобы уничтожить центр связи врага и нечестным способом захватить сети коммуникации. Но, поскольку город был атакован после заключения перемирия, Жид оказался военным преступником. Союзники отправили солдат, чтобы захватить его и тех, кто стал предателями вместе с ним. Ради выживания Жиду и его сорока людям пришлось захватить экипировку врага и замаскироваться, чтобы пробиться через окружение. Множество его земляков пыталось уничтожить «предателей». Жид и его солдаты подобрали оружие противника — пистолеты, модель которых носила прозвище «Серый призрак», нацепили вражескую форму и стали убивать граждан собственной страны. Они переоделись в солдат врага, стали призраками его давно погибших бойцов. Убивая своих и прорываясь сквозь оцепление, они выжили, но им больше нигде не было места. Военные преступники, мертвецы, армия без командующего. С тех пор они скитались по земле. Стали беззаконными наёмниками, занимались грязной и тайной работой. Они перестали быть героями. Их жизни, которые должны были оборваться на службе родине, оказались не нужны, вытерлись и запятнались, и дороги назад не было. Кое-кто из его взвода совершил самоубийство. Жид не останавливал их: у него не осталось слов, которые могли бы это сделать. Но остальные не смогли покончить с жизнью. Они были солдатами до мозга костей, и убить себя означало отказаться от этого. Они сражались, получали раны, теряли товарищей, но поднимались снова. Именно это значило быть солдатами, и благодаря этому они ими оставались. Они искали сражений, искали своё место, где могли доказать, что остались теми, кем были раньше. Место, где они поняли бы, зачем сражаются, и ценой своей жизни вспомнили, что вело их в бой. Они стали привидениями на полях битв. Потеряв родину, потеряв гордость, неупокоенные призраки бродили по миру, продолжая сражаться.***
Жид рассказал мне длинную историю. В то же время я рассказал длинную историю ему. Время растянулось до бесконечности, пока каждый из нас по-прежнему заранее видел, что скажет другой. В реальном мире не прошло и секунды. В реальном мире я стрелял в Имитаторов, а Жид — в мафиози. В реальном мире я вот-вот должен был наставить пистолет на него, а он — на меня. — Скоро придётся покончить с этим, — сказал Жид в том мире, что всё длился и длился. — Скажи мне, — в том же мире произнёс я. — Вы не пробовали найти себе другое место в мире? Изменить свой образ жизни на полпути? Неужели нет иных вариантов, кроме смерти на поле боя? — Измениться на полпути? Я так не смог, — Жид улыбнулся, меланхолично блеснув серыми глазами. — Я поклялся товарищам, что умру как солдат. Все остальные пути стали для меня невозможны. Наши пистолеты были направлены друг на друга. Но в том мире, что длился вечно, мы молча вели разговор, будто старые друзья. Жид посмотрел на меня с искренностью во взгляде: — Но… Может, это не так уж нереально. Если бы мы изменились раньше, то смогли бы стать кем-то, кроме солдат… Так же, как ты прекратил убивать. Будь я сильным, как ты, однажды и я, быть может… В большом зале осталось всего двое живых. Оружие каждого было направлено в сердце другому. Жид не носил бронежилет, я же бросил свой после предыдущего боя. Для обоих выстрел в грудь будет смертельным. Каждый из нас уже нажал на курок, и пули вылетели из стволов. Однако мы до сих пор улыбались, глядя в лицо друг другу. За время разговора мы успели понять друг друга, будто стали давними друзьями. «Уже подтвердилось, что взаимодействие похожих способностей приводит к потере контроля над ними, и ситуация развивается непредсказуемо». Может, этот наш мир и есть «искажение способностей»? — У меня ещё есть незаконченное дело, — сказал я. — Не успел попрощаться с другом. Остался один человек, который просто считал меня другом. Он потерял интерес к жизни и жаждет её окончания. — Значит, он ищет смерти, как и я? — Нет. Не думаю. Сначала мне казалось, что вы с Дазаем похожи: не признаёте ценности собственной жизни, надеетесь умереть и потому рвётесь в мир насилия и сражений. Но он не такой. Он слишком умён. Рыдающий ребёнок, которого оставили одного в темноте, в мире одиночества, пустота которого страшнее, чем та, которую видим мы. У Дазая слишком светлая голова. Вот почему он всегда был так одинок. Мы с Анго могли быть рядом с ним, потому что понимали, какое одиночество его терзает. Но несмотря на это, мы даже не пробовали шагнуть ближе. Теперь я немного сожалел, что не рискнул невежливо нарушить его одиночество. Наши пистолеты выплюнули по одной пуле. Каждую из них манило чужое сердце. — Даже сейчас ты потрясающе стреляешь, — улыбнулся Жид. — Я отправляюсь к своим подчинённым, а ты передай привет детям. Обе пули нашли свою цель, и в тот же момент «искажение» исчезло. Каждая раздробила грудную клетку, прошила одежду и тело насквозь. Мы с Жидом одновременно упали на спину, в одной той же позе. И тогда я услышал шаги. — Одасаку!***
Дазай бежал по особняку к банкетному залу. В коридорах и самом зале было полно трупов. Дазай с силой распахнул дубовые двери и тут же заметил лежащего на полу друга. — Одасаку! — Дазай… Дазай рванулся к нему, проверил рану. Пуля прошла сквозь грудную клетку, и на полу растеклась лужа крови: ранение явно было смертельным. Дазай упал на колени рядом с ним. — Ты идиот, Одасаку, ты такой идиот! — Да уж. — Надо же быть таким идиотом, чтобы собраться умереть вместе с этим парнем! — Да уж. Одасаку улыбнулся. На его лице отражалось удовлетворение, будто он достиг своей цели и заплатил за это сполна. — Дазай… Я должен кое-что тебе сказать. — Молчи. Может, мы успеем тебя спасти. Нет, точно спасём. Поэтому не надо… — Послушай меня! — Одасаку схватил его за руку окровавленной ладонью. — Ты однажды сказал, что вступил в мир насилия и крови, чтобы найти причину жить дальше… — Ну да, сказал, но почему сейчас… — Ты её не найдёшь, — тихо сказал Одасаку. Дазай снова взглянул ему в лицо. — Думаю, ты и сам уже понял. Неважно, на какой ты стороне, убиваешь ты людей или спасаешь — нигде не найдётся того, что не сумеет объять твой разум. Ничто в мире не сумеет заполнить бездну твоего одиночества. Ты навсегда останешься в этой тьме. «Разбуди меня от этого гнилого сна о жизни…» Только тогда Дазай впервые сообразил, что Одасаку понимал его куда лучше, чем казалось. Он уже добрался до самых глубин души Дазая, до местечка рядом с его сердцем. А Дазай никогда не замечал, что кто-то так хорошо его понимает. Впервые в жизни ему так сильно захотелось что-то понять самому, и он задал вопрос: — Одасаку… Я… Так что же мне делать? — Стань тем, кто спасает людей! Обе стороны равноценны, так стань хорошим человеком. Спасай слабых, защищай сирот. Для тебя нет большой разницы между злом и справедливостью… но так будет правильно. — Откуда ты знаешь? — Я знаю. Знаю лучше, чем кто-либо ещё. Дазай посмотрел ему в глаза. Они излучали уверенность: у него явно были причины так говорить. Собственный опыт? Или чьё-то предположение? Нет, понял Дазай, он пытался указать путь, которым прошёл сам. Ему можно было доверять. — Я понимаю. Так и сделаю. — «Люди живут для того, чтобы спастись. Каждый понимает это только перед тем, как умереть»… хорошо сказано… Лицо Одасаку стремительно теряло цвет. Он улыбнулся бледными губами. — Так хочется карри… Дрожащими пальцами он вытащил из кармана куртки сигарету и с трудом поднёс ко рту. Чиркнуть спичкой уже не хватило сил, и Дазай сам зажёг ему сигарету. Одасаку закрыл глаза, вдыхая сигаретный дым, и удовлетворённо улыбнулся. Сигарета упала на пол. Дазай так и стоял на коленях рядом с телом, запрокинув лицо и закрыв глаза. Его сжатые губы дрожали. От сигареты поднимался лёгкий дымок. В зале царило молчание.