Из Вайтрана с любовью

Я засыпал с ощущением, будто что-то упустил. Принялся вспоминать всё, что сказал мне Фендал. Санион представлялся всем писателем, денег у него — со слов босмера — было немного, и они быстро закончились. За что Дельфина и выставила его. Оргнар мне тоже сказал, что у Саниона, несмотря на внешний вид, денег оказалось немного. Но со слов трактирщика эта Дельфина выжила моего коллегу из «Спящего великана», это же самое сказал мне и Свен. Разница между «выжить из вредности» и «выставить за долги» всё-таки большая, но «выставлять за долги» кажется мне логичнее, чем выживать потенциального богатого клиента из своей таверны из вредности. Тем более что Дельфина всё же терпела отряд талморцев в своей таверне, разве что в итоге ушла куда-то на некоторое время. Возможно, у этой женщины возникли какие-то дела, и ей пришлось уйти, а раз талморцы не стали догонять её, то наорала она только на работников своей таверны, чтобы не зевали. Также я узнал, что Ралоф всё-таки из Братьев Бури — не мог ли он организовать ловушку, в которую ривервудские мужчины заманили Саниона? Возможно. Не думаю, что у этого Ралофа совсем мозгов нет, раз он (опять же, со слов Фендала) высокую должность среди людей Буревестника занимает. Вдобавок именно он куда-то сбежал с лесопилки в день, когда мне пришлось поработать у Гердур. Что я могу предположить из всего этого? Во-первых, версия, что Саниона убили Братья Бури, косвенно — но подтверждается. Во-вторых, Фендал — лишь пешка в той игре, что затеяли жители Ривервуда во главе (возможно) с Ралофом. Оргнар и Свен явно покрывают друг друга, и если барда никому не жалко, то расставаться с Оргнаром местные вряд ли захотят, кажется, ни у кого нет желания оговаривать трактирщика. Свену также мало доверяют, и в эту игру его не впутывали. Значит, очерчиваю круг подозреваемых: Ралоф, его сестра и зять, Оргнар, Дельфина и Фендал. Лесопилка Гердур даёт работу почти всем жителям Ривервуда — и, следовательно, эту женщину наверняка будет вся деревня покрывать. Всё же за убийство талморского юстициара наказываем только мы сами, санкций на имущество виновного мы не накладываем — и потому в возможной смерти Гердур и её мужа никто материальной выгоды не получит. С другой стороны, я могу написать Эленвен отчёт о том, что я разыскал целую семью еретиков — и наши юстициары уведут Гердур с её мужем куда следует. Их ребёнка пристроят куда-нибудь, а Ривервуд… собственно, почему я вообще обо всём этом беспокоюсь? Моя задача — расследовать смерти Саниона и Лоркалина, попутно я обязан докладывать обо всех обнаруженных мною еретиках и мятежниках. В общем, в финальном отчёте я должен указать все свои выводы, рассказать обо всех подозреваемых, а дальше пусть Эленвен сама принимает решение. Захочет наказать Гердур и всю её семью — пожалуйста. Грубый шрам, оставшийся на месте раны, начинал неприятно дёргать, но после выпитой настойки боль унялась, и я провалился в сон. Мне снился огонь, разгорающийся из раненого места; затем шрам разошёлся на две части, из раны начали выползать какие-то зелёные черви с обгорелыми хвостами. От сильной боли я проснулся, тут же бросил взгляд на ногу, но в лунном свете не заметил никаких изменений. В свете свечей мне показалось, что кожа возле шва немного покраснела, а сама рана начала отекать. Я выпил утоляющее боль зелье и снова уснул. Завтра схожу к жрецам Кинарет, пусть посмотрят и, возможно, подлечат меня. Утром я снова проснулся от пульсирующей боли в ноге. Оделся и прихрамывая вышел в общий зал. — Что-то ты неважно выглядишь, — заметила Хульда. — Ничего страшного, — успокоил я. — Сделай мне чай и дай… что осталось? Позавтракать пришлось жареной рыбой. Ел я без особого удовольствия, усиливающаяся боль отвлекала меня. Чай из лилового горноцвета немного привёл меня в чувство, я взял с собой бумажку, которую мне дал Рунил, закрыл дверь на ключ и вышел на улицу. Шум базарной площади будто бы проходил мимо меня, от боли всё вокруг было как в тумане. Возле одной из лавок я увидел женщину в рыжей робе с капюшоном и, предположив, что она служит в Храме, спросил у неё дорогу. Из её объянений я вычленил самое необходимое: подняться по лестнице в Ветренный Район и свернуть налево, к самому большому зданию на площади. Голоса людей проносились мимо меня, я упрямо шёл по лестнице, затем свернул налево — но скрывавшаяся за совсем юным цветущим деревом статуя привлекла моё внимание. Мужская фигура с коротким мечом, склонившаяся над змеем — ни с чем иным эту композицию не перепутать. Талос, лжебог, проповедями в честь которого отравлял разум жителям Вайтрана полоумный норд в грязной и множество раз зашитой рыжей робе с капюшоном. — Покайтесь, жители Вайтрана! — взывал он. — Покайтесь, жители всего Скайрима! Покайтесь, ибо конец близок! Услышьте святые слова Талоса, вашего великого бога! Не отвергайте его! Придите к нему, ибо лишь он может спасти вас! Помните, что остроухие не просто хотят ввергнуть его в забвение, но и истребить всех нас! Это они призвали на нашу землю крылатых чудовищ, которые жгут наши города! Это они приказали вампирам вылезти из своих убежищ и заражать нашу кровь своей скверной! Кто знает, каких ещё чудовищ они способны породить?.. Я просто обязан был заткнуть этого ненормального — хотя бы в роли Дозорного Стендарра. Но сначала, пожалуй, разберусь со своей ногой, а уже потом заткну этого еретика. Храм Кинарет был наполнен посетителями. Кто-то хотел просто помолиться, поднести богине дары и получить её благословение, кто-то — как и я — пришёл к жрецам за помощью. Я сидел в очереди из немощных стариков, раненых охотников и фермеров, женщин с больными детьми, выслушивал их стоны и жалобы. К счастью, на моей расе никто не делал акцента, все были поглощены в свои собственные проблемы. Кто-то из стариков ругал молодёжь, просил пропустить их вперёд — на основании возраста. Кто-то норовил проскочить пораньше своей очереди — и ловил в свой адрес проклятия от остальных. Я не обращал на эту всю возню внимание из-за усиливающейся боли, мне казалось, моя рана вот-вот разорвётся изнутри, вот-вот вспыхнет, чтобы хоть как-то отвлечь разум, я пытался про себя считать, то вычитая, то складывая числа. — Ого, не думал, что увижу альтмера среди Дозорного, — заметил жрец Кинарет, когда очередь, наконец, дошла до меня. — Мы тоже почитаем Стендарра, — хмыкнул я. — Ладно, неважно. Что привело-то? Я спустил штаны, предъявив на обозрение покрасневшую и начавшую отекать рану. Жрец внимательно рассмотрел её, ощупал, затем велел одеваться и заходить за другую ширму — к другому целителю. — Жрец Аркея лечил? — догадался лекарь. Я согласно кивнул головой. — И кто это тебя так? — Тварь из пещеры Мерцающий Туман, — я пересказал историю своего злоключения. Жрец Кинарет велел мне ложиться на скамью, приказал выпить какое-то горькое зелье, а сам готовил хирургические инструменты, ввергавшие меня в некоторый ужас. Я закрыл глаза, пытался найти хоть что-то приятное в лязге инструментов и запахе мазей и зелий. Кожа на ноге онемела, я чувствовал лишь прикосновения — но не понимал, кто и чем ко мне прикасается. — Эй, Дозорный! — позвал целитель. — Всё, можешь одеваться! Я подсмотрел на раненую ногу. От покраснения и отёка не осталось ни следа, но грубый белесый рубец всё равно перечеркивал кожу. — Можешь пить зелье, которое тебе твой сородич дал, но в следующий раз побыстрее к нормальному лекарю сходи. Жрецы Аркея привыкли мертвецов в порядок приводить — а что надо с ещё живыми делать, они плохо понимают. — А если бы я не пришёл? — спросил я с интересом. — Я думаю, через пару дней у тебя началась бы лихорадка, а рана бы нагноилась. Испуганно опустил глаза на пол. Рунил, оказывается, не совсем мне жизнь спас — но неправильно лечил он лишь по незнанию, или специально? — Пока ты не вздумал ругать того жреца Аркея — без его помощи ты бы вообще уже мёртв был, — продолжил лекарь. — Я же сказал тебе: что делать с живыми, они плохо представляют. Я поблагодарил жреца Кинарет за помощь, натянул штаны, поправил рубаху и вышел на улицу. Долго же я сидел в очереди: солнце уже перешло зенит и через пару часов наверняка будет уже садиться. Пожалуй, сейчас стоит навести справки насчёт Фаренгара — а если рабочий график у него не самый плотный, то, возможно, удастся и познакомиться с ним. Полоумный жрец всё не унимался, всё восхвалял Талоса, не обращая, казалось, ни на кого внимания и совсем не задумываясь о том, что он мог просто-напросто всем надоесть. — Доверьтесь мне, жители Вайтрана! Доверьтесь, ибо я принесу вам истинное спасение! Доверьтесь — и конец мира не будет страшен для вас, ибо вы все будете вознаграждены! Я смелее подошёл к этому сумасшедшему, намеренно снял капюшон и словно ненароком выставил свой амулет Стендарра на обозрение. — Вы спросите меня: Хеймскр, почему ты делаешь это? — продолжил он. — Зачем ты говоришь всё это здесь, в центре города, ведь тебя могут схватить? Я делаю это, потому что Талос — живой бог! Когда-то он был таким же человеком, как и мы! Он так же ел хлеб, как и мы! Пил вино, как и мы! Но в конце своей жизни он вознёсся на небеса, став Девятым! Он единственный, кому не всё равно, что происходит с нами, смертными! И только он может спасти нас всех! Злобно фыркнул: этот Хеймскр не только полоумен, но ещё и совсем не знает истории своего бога! Ведь насколько я помню, Талос как бог появился не так уж и давно, после Деформации Запада. — Он даже тебя готов спасти, эльф! — жрец неожиданно ткнул пальцем в мою сторону. — Только прими его могущество! Прекрати отрицать его существование! Прими его в своё сердце! — Моё сердце и моя жизнь уже принадлежат Стендарру, — парировал я. — И Его именем я и все мои товарищи будем спасать тебя и всех остальных от вампиров, оборотней, некромантов и даэдропоклонников. Я и мои товарищи, а не Талос. А от драконов разве не Драконорождённая должна спасать? Заметил, как в глазах Хеймскра заполыхал какой-то странный, злой огонь. — Она — фальшивка! Где это видано, чтобы Исмир девкой стал? Исмир? Почему Исмир, если эту силу дарует смертному Ауриэль? И Ауриэль вполне может выбрать женщину — как в случае с Алессией. — Ауриэль, очевидно, пожелал… вернуться к истокам, и во второй раз избрал женщину. Теперь полоумный жрец рассмеялся. — Ауриэль? Ты правда веришь, что твой эльфийский бог стал бы помогать человеку свернуть власть эльфов? Ты правда веришь, что Ауриэль — он же Акатош, он же Алдуин создаст оружие против своих детей-драконов? Ты правда веришь, что Алдуин будет мешать себе же пожрать этот мир? — Айлейды были даэдропоклонниками — и Ауриэль мог покарать их за это. Ну, а непоседливым детям порой нужны розги. И я разговаривал с Драконорождённой: Алдуин — не Пожиратель Мира, а лишь первенец того, кого мы зовём Ауриэлем. Почему-то, кстати, она назвала его Бормахом. Надеюсь, я правильно излагаю рассказ этой волшебницы — а та, в свою очередь, ничего не напутала, выслушивая рассказ главы Седобородых. Хеймскр, однако, продолжил смеяться. — Ты и впрямь глуп, эльф! И фальшивая Драконорождённая, что присвоила себе имя Исмира, так же глупа! Неужели неясно, что ваш Ауриэль не даровал никому свою кровь? Неужели неясно, что Королеве Рабов явился сам Шор, которого вы зовёте Лорханом? Неужели неясно, что именно Шор воплотился и в Тайбере Септиме? Мне хотелось провалиться на месте от стыда, хотелось сбежать поскорее: этот жрец не просто еретик, он — полоумный еретик! — Говорят, Мартин Септим, разломав Амулет Королей, превратился в дракона — и теперь именно статуя дракона украшает Имперский Город. По-моему, это исчерпывающее доказательство того, что ты — сумасшедший еретик, — я развернулся и направился по ступенькам, ведущим в Драконий Предел. — Смертные видят лишь то, что хотят, эльф! Запомни это! Запомни слова Хеймскра и ужаснись, когда поймёшь, что ложная Драконорождённая не спасёт тебя, и что конец близок!.. Хеймскр кричал ещё что-то невнятное в мой адрес, но я намеренно не вслушивался в эти проклятия. Спорить с глупцами и сумасшедшими всегда дороже для собственных нервов. Стражники, караулившие ворота Драконьего Предела, остановили меня. — Ярл и его управитель закончили принимать посетителей, — предупредил один из них. — А я к вашему придворному магу, — я выдавил из себя приятную улыбку. — Проходи. Скажешь это ребятам внутри, и тебя к нему проводят. Стражники, дежурившие внутри, действительно провели меня к придворному магу — черноволосому норду с прознительными зелёными глазами. — Фаренгар, от тебя Дозорный чего-то хочет, — предупредил стражник. Маг качнул плечами. — Ну, пусть зайдёт, раз хочет, — несколько язвительно ответил он. Мне позволили пересечь порог кабинета вайтранского придворного волшебника — просторый, пусть и скромно обставленный, но аккуратный. Сам Фаренгар тоже выглядел скромно и, можно даже сказать, аскетично: простая синяя роба с капюшоном, подпоясанная верёвкой, каких-либо украшений я при нём не заметил. Его внешность портили торчащие из-под капюшона растрёпанные бакенбарды, из-за которых его подбородок казался узким и длинным. — Итак, Дозорный, чего хотел? — Поговорить о фалмерах, — спокойно ответил я. — Они, кстати, в пещере Мерцающий туман живут. Фаренгар лишь равнодушно хмыкнул. — Никогда не интересовался этим вопросом. Но, если тебя интересует, — маг поднялся и направился к полке с книгами, — где-то у меня была пара книг про это. Волшебник вытащил книгу в простом коричневом переплёте, положил на стол и протянул мне. — Одна рисковая барышня из Коллегии Винтерхолда написала, — пояснил Фаренгар. — Ты надолго в Вайтране? — Как получится, — качнул плечами. Маг недобро сощурился. Мне показалось, что он задумал что-то — возможно, захочет обменять эту книгу на какую-нибудь услугу, заставить меня сделать то, чем ему постыдно заниматься. — Знаешь, у меня идея: ты сходишь в «Котелок Аркадии», отнесёшь её владелице морозную соль. А потом возьмёшь у меня эту книжку почитать. Только верни, когда уезжать соберёшься. Не настолько мне была интересна информация об этих фалмерах, чтобы исполнять роль посыльного. Возможно, стоит выпросить у этого волшебника ещё какую-нибудь оплату — например, деньги, которые мне очень понадобятся? — Такая услуга в обмен на книжку, которую я и в Коллегии Винтерхолда прочесть могу, как-то слишком… дёшево, — возразил я. В ответ Фаренгар усмехнулся. — Ты точно Дозорный, а не торговец? — спросил он. — Деньги мне важнее, чем книга, — парировал я. — С Аркадией на этот счёт поговори, — маг ненавязчиво вытащил из-под стола набитый чем-то кожаный мешочек и протянул в мою сторону. В ответ я принялся ненавязчиво перетаптываться с ноги на ногу, ненавязчиво облокотился о край стола — давая понять, что моя больная нога не даст мне возможности поработать курьером. — Фалмер мне бедро распорол, я чуть не умер, а жрец Кинарет сказал, что если бы я обратился чуть позже, то свалился бы с лихорадкой. Ходить подолгу я не могу. Зелёные глаза насквозь прожгли меня, словно я голым стоял посреди целой толпы. — Несомненно, это очень печальная история, — съязвил волшебник. — Но, раз ты пошёл в Дозор, то должен быть готов к подобному, не так ли? В общем, если если почувствуешь, что хочешь разработать свою ногу поскорее — вспомни о моей просьбе. Пока что я ушёл из Драконьего Предела ни с чем, спустился в Ветренный район и расположился на одной из лавочек вокруг деревца. Хеймскр, на моё счастье, ушел — очевидно, он посчитал, что на сегодня хватит раздражать народ своими воплями. Я любовался домами зажиточных горожан и ярловым дворцом — всё же норды умеют работать с деревом, если захотят. Затем разглядывал странное здание, больше похожее на перевёрнутый корабль и возвышавшееся над ним огромное изваяние в виде орла. Затем мой взгляд всё же остановился на статуе проклятого лжебога. Мне казалось, что Талос смотрит на меня с презрением, будто бы змей у ног и не интересует его… Усилием воли я прогнал это проклятое наваждение. Когда-нибудь о тебе забудут, убийца и поработитель. Я и мои коллеги сделаем для этого всё, что только возможно, и никто, ни один твой фанатик, не сможет помешать нам. Желудок неприятно заурчал и сжался. Что же, пора, пожалуй, пойти и пообедать. А что я буду делать потом? И почему я не догадался взять с собой какую-нибудь книгу? Может, и правда стоило бы отнести морозную соль в «Котелок Аркадии», купив этим самым расположение Фаренгара? Возможно, после ужина я как раз и займусь этим. Заодно расспрошу Хульду, что она знает о придворном волшебнике. В таверне уже начиналось некоторое оживление — посетители начинали прибывать, пусть пока их было не слишком много. Ольфина вышла на работу, снова бросила мне недовольный взгляд. Нордка направилась мне навстречу, держа в руках нагруженный поднос. Я намеренно остановился, подождал, пока девушка пройдёт к посетителям, выставит еду на стол и уйдёт, и только затем прошёл к стойке. Хульда копалась в конторских книгах в некотором отдалении, редгардку Садию я заметил на кухне — и потому Ольфина оказалась единственной, кто мог бы обслужить меня. Я заранее приготовил деньги. — Красавица, тебе несложно будет подать мне пару куриных грудок и кружку эля? — позвал я. Нордка злобно фыркнула. — Прежде, чем начинать, я хочу сказать тебе: я знаю, что случилось с твоим братом, мне рассказали. Но не стоит вымещать свою обиду на всех меров, которых ты видишь, хорошо? Ольфина недовольно закатила глаза, подтянула к себе один из стаканов, налила мне туда эля и хлопнула им о столешницу. — Что-нибудь ещё? — будто делая мне одолжение, спросила она. — Нет, больше ничего, — я улыбнулся. — Спасибо. Пара глотков эля заглушило чувство голода, но в тоже время и неприятно ударило в голову. Зря я сделал это, нужно было потерпеть немного или попросить хотя бы кусок хлеба. Теперь придётся терпеть это противное головокружение. Когда мне, наконец, принесли мяса, я набросился на еду, попросил всё же принести немного хлеба — и лишь после того, как начал насыщаться, допил эль. Головная боль всё не унималась, я выпил немного лечебного зелья и вышел на улицу — надеясь, что на воздухе мне станет лучше. Снова направился во дворец ярла, снова предупредил стражу, что хочу увидеть придворного волшебника. — Ага, всё-таки захотел ногу быстрее разработать, — съязвил Фаренгар. — Давай уже эту морозную соль и скажи, где находится «Котелок Аркадии», — попросил я. Лавка алхимика располагалась на базарной площади, через дорогу от «Гарцующей Кобылы». Её хозяйкой оказалась немолодая имперка. — Фаренгар просил тебе передать, — я положил на прилавок мешочек с морозной солью. Имперка с приятной улыбкой произнесла «спасибо». — Если тебе понадобятся зелья — обращайся, — добавила она. — Первое в награду за труды получишь бесплатно. В ответ я снова улыбнулся, направился обратно к Фаренгару — заберу у него книгу и заодно расспрошу, что он знает об этом полоумном жреце и почему ярл позволяет ему отравлять головы людей своей ересью. И почему на него, в конце концов, никто не пожаловался. — Как твоя нога, Дозорный? — ядовито спросил маг. — Не разболелась? — Меня зовут Эстормо, — поправил я. В ответ волшебник только ухмыльнулся. — Прости, не знал. Ладно, вот, держи свою книжку. Скажу от себя, что это не самое увлекательное чтиво. Но пока Колсельмо из Маркарта молчит, как рыба, это единственное, где простые обыватели вроде нас могут узнать что-нибудь о фалмерах. Я положил книгу в сумку. — А ты можешь мне рассказать что-нибудь о Хеймскре? — спросил я. Фаренгар лишь качнул плечами. — Чего тебе о нём рассказать? Городской сумасшедший. Думаю, когда он надоест ярлу своими разглагольствованиями, его просто вышвырнут из города. Просто вышвырнуть еретика из города, когда он может просто уйти в другой город и морочить народу голову своим бредом уже там? Это же безумие! В застенки его надо упрятать и выбивать ересь чем-нибудь тяжёлым! — По-моему, его в тюрьму надо упрятать, — я злобно скрестил руки на груди и притворно нахмурился. — Пожалей тюремщиков, Эстормо. У них и так работа не сахар. — Но он — еретик! Он мне сегодня сказал, что не Ауриэль благословляет Драконорождённых, а Лорхан. Маг забавно скривил лицо. — Ну, я-то не особо религиозный человек, между нами говоря. И поскольку опровержений этому нет — кроме того, разумеется, что в богословских книгах пишут, то эта теория имеет право на существование. Волшебник, кажется, словно издевался надо мной. — Но это ведь ересь! — возразил я. — И он отравляет ей умы простых людей! А если кто из них возьмёт, и поверит в это? — Ну, мы, норды, и без того Шора почитаем, сам понимаешь. Поклонение ему пока что никто не запрещает — а значит, у талморских юстициаров, вероятно, со временем работа исчезнет сама собой. Обязанности Талоса всецело заберёт на себя Шор, а Тайбер Септим останется лишь исторической фигурой. На месте Ульфрика, кстати, я бы именно так и делал, раз он так за независимость Скайрима от Империи и нордскую самобытность сражается. Мысль Фаренгара я посчитал весьма дельной и интересной. А ведь действительно, Ульфрик Буревестник кричит о независимости Скайрима, но при этом привязался к лжебогу, появлением которого он обязан Империи. Пусть тогда уже запретит на территории Скайрима Имперский культ, заменит его старым нордским язычеством и избавит нас, юстициаров, от лишней возни! — Кстати, да. Я слышал, что в Бруме норды особенно не расстроились, когда часовню, построенную в честь Талоса, закрыли и затем посвятили ему кому-то другому. А в Скайриме народ за Имперский Культ цепляется, как только может. — Эстормо, кажется, это твой шанс прославиться! — шутливо заметил маг. — Поезжай к Ульфрику Буревестнику и перескажи ему наш с тобой разговор! Издёвки этого норда мне надоели — зря я вообще пошёл к нему, невозможный ведь человек! Я попрощался с волшебником и предпочёл вернуться в «Гарцующую кобылу» — Хульда, может быть, не так образованна, но, по крайней мере, она не издевается надо мной! Я закрылся в своей комнате, сел на кровать и погрузился в чтение. Автор исследования полагала, что фалмеры — это исчезнувшие когда-то снежные эльфы. Те самые, что жили в Скайриме до того, как сюда приплыли спасавшиеся от обледенения Атморы норды. Надо же, когда-то гордая и величественная эльфийская раса деградировала в столь омерзительных существ! От чтения меня оторвал настойчивый стук в дверь.