Мрак
6 марта 2017 г. в 01:00
Перед церковью святой Анастасии собралось много народу. Все они одеты в траур и, в основном, лишь вяло переговариваются. Из-за этого всё происходит тихо, будто это сон, затуманенный и ненастоящий. Тёмные тучи клубятся над городом, кажется, что вот-вот пойдёт дождь, но этого не происходит.
Мы с Бенволио стоим недалеко от входа в храм, пристроившись за колонной. Друг немного поддерживает меня за локоть, потому что рана моя ещё не прошла, и мне трудно даже стоять. Он пытался настоять на том, чтобы я осталась в постели, но как я могла? Это исключено. Я должна быть здесь. Мы стоим так уже около часа и молчим. С тех пор, как Бенволио поведал мне всю эту страшную историю, мы говорили немного. О чём нам, в конце концов, беседовать?
Я ума не приложу отчего приготовления ведутся так долго. Хотя, учитывая повод, по которому все здесь собрались — оно и немудрено.
Где-то вдалеке раздаются раскаты грома. Я невольно вздрагиваю. Это знак, ниспосланный нам, чтобы ещё раз показать нам степень нашего рабства перед судьбой. «Жалкие плебеи!» — смеётся она. Она. Не я. Даже смех судьба у меня отобрала.
Наконец, на другом конце площади показывается процессия, слышны звуки погребальных мелодий. Вот-вот покажутся все. Бенволио стоит с каменным лицом, неотрывно смотря в ту сторону, будто бы загипнотизированный. Буквально через несколько секунд мы должны увидеть Их. Я зажмуриваюсь. У меня просто нет сил смотреть на это, видеть давнего друга Таким. Но нельзя ведь всё это время простоять с закрытыми глазами? Набрав в лёгкие воздуха, я поднимая веки. И вот, моему взору представляются люди, которые над головой несут носилки, а на них… Боже!
Ромео лежит с улыбкой на устах, будто он просто уснул. Невольно я задаюсь вопросом, вспоминал ли друг о нас перед смертью? И счастлив ли он теперь? На других носилках несут Джульетту. Её прекрасные черты ничем не омрачены. В этом белом платье, с распущенными локонами она похожа на ангела. Как могла случиться подобная несправедливость, из-за которой за грехи всех нас, за нашу вражду заплатила эта чистая светлая девочка? Как Всевышний позволил, чтобы жертвой пал беззлобный, примерный и любимый всеми Ромео?
Процессия медленно движется вперёд. Вскоре они оказываются перед входом в церковь. Выходят священники, что-то говорят, я не слушаю. У Бенволио, стоящего рядом, по щекам скатываются слёзы. Я же не плачу, находясь в оцепенении. Ромео бы никогда не хотел наших слёз, он бы пришёл в отчаяние, узнав какую мы из-за него испытываем боль. Ради нашего друга мы должны быть сильными.
Я беру Бенволио за руку, ободряюще её сжимая, и вместе мы входим в храм вслед за всеми. Холодный камень встречает нас своей недвижимостью и скорбью. Свет, пробивающийся через сводчатые готические окна с витражами над потолком, освещает всё тускло, бледно. Начинается отпевание. Всё как в тумане.
Время проходит для меня незаметно. Губы шепчут слова молитвы, но глаза не отрываясь смотрят на помост, куда положили влюблённых.
Я никогда не была слишком религиозной, но в Бога верила. Сейчас я немного начинаю сомневаться в его существовании, раз свершилась такая несправедливость, но если он всё же есть, надеюсь, он дарует Ромео и Джульетте счастье хотя бы Там, если уж здесь всё так обернулось. Нам остаётся лишь молиться. Хор поёт, священник говорит, мы все молчим.
Когда приходит время проститься с покойными, в числе прочих, мы с Бенволио подходим к помосту. При приближении я чувствую, как всё, помимо этих двоих и воспоминаний отступает. Когда кого-то нет рядом, начинаешь остро ощущать потерю, больно оттого, что Монтекки сейчас не встанет и не заговорит. Больно, что никогда больше этого не случится. Вот мы уже и совсем рядом. Я вглядываюсь его в лицо.
— Счастлив ли ты теперь? — шепчу я.
Мне кажется, что откуда-то доносится тихий ответный шёпот: «Да, очень». Я усмехаюсь. Да, ты счастлив, Ромео. Несмотря на то, что ты самоубийца, скорее всего, ты в раю. Твоя любовь была слишком чиста. Нам же суждено и при жизни, и при смерти гореть в аду. Губами я касаюсь холодного лба друга. Прощай… Прощай… Стоять бы так вечность, не отпускать мгновение. Я вижу его в последний раз…
Бенволио, между тем, соединяет руки Ромео и Джульетты.
— Так их нашли, — говорит он, — так они шли по жизни, и так будут после смерти.
Никто не перечит. Все окружающие признают это верным. Я смотрю на их сплетённые ладони и кажется, что это идеальная гармония, неделимое сочетание. И в это время в голову приходит простая мысль: «Так надо».
Справа я замечаю Тибальта, который неотрывно смотрит на Джульетту. Он не такой, как обычно, весь его образ выражает горечь и сожаление. Капулетти сломлен? Вряд ли. Это невозможно.
Я нахожу в себе силы всё-таки покинуть помост. Нельзя боле задерживаться. В церкви становится невыносимо душно, и я выскальзываю на улицу. Прислонившись к холодной мраморной колонне, прикрываю глаза. Но через какое-то время начинаю ощущать присутствие кого-то рядом. К своему удивлению, я обнаруживаю, что это Тибальт. Видимо, он вышел вслед за мной. Мы смотрим друг другу в глаза, просто стоим и молчим.
— Ты не умерла, — наконец, произносит он.
— Да, — киваю я.
— Прости, — не ожидала услышать от него этих слов, — я едва тебя не убил.
— Уже простила. Ты не виноват.
— Виноват слишком во многом.
— Как и я.
Мы оба ощущаем свою вину. В конце концов, мы были участниками этой пагубной вражды, распаляли её ещё больше. Есть и наша вина в гибели людей, которых мы любили. Сейчас мы стоим друг перед другом, каждый перед неприкрытой истиной. Всё не как обычно. Мы не прячемся за пустой выдуманной ненавистью. Неважно, что молчим. Сказать следует слишком много, на это не хватило бы времени. Да и то, что мы могли бы произнести уже едва ли будет иметь какое-то значение. Пускай всё остаётся так. Больше не нужно ни за что бороться.
А потом происходит нечто удивительное, необыкновенное. Тибальт протягивает мне руку. Я поражённо смотрю на неё. Мир? После стольких лет вражды? Это сложно. Я не понимаю, как он решился на этот шаг. Первым. Но ведь мне же стоит его принять? Да. Однозначно. Ромео и Джульетту уже не спасёшь, но нужно прекратить эту проклятую ненависть, иначе, она погубит нас быстрее, чем должна. Я осторожно вкладываю в его руку свою ладонь и ощущаю крепкое пожатие.