Часть 2
5 мая 2017 г. в 21:21
Прошло несколько недель, и я уже отчаялся встретить своего волчонка снова. Образ рыжей нагловатой юной бестии не покидал моей головы, мне хотелось увидеть ее снова, разговорить, подразнить и увидеть, как это творение природы злится. Мне даже стало казаться, что я схожу с ума и этот образ – лишь плод моей широкой и безграничной фантазии, но я отказывался в это верить, я ведь еще не совсем тронулся головой! Противоречивые чувства обуревали меня – я был противен себе в минуты, когда сознание играло и нагло утверждало, что я влюбился, какое глупая и нелепая мысь, боже ты мой! Я спорил сам с собой и иногда даже упрямо твердил зеркалу, что это просто увлечение, что интерес к молодой нимфетке завязан только животным и низменным чувством – я хотел ее трахнуть. Но бывали дни, когда я вспоминал день нашей встречи и в груди разливалось тепло, а улыбка растягивалась на лице. Я выглядел идиотом, но ничего не мог с этим поделать. Это убивало меня, два противоборствующих лагеря в голове уничтожали меня по кусочку и я уже мечтал отвлечься на что-то другое; женщину, мужчину, искусство, науку, музыку, что угодно! А если бы я кому рассказал обо всем, приняли бы за дурака и подняли на смех, отвратительные чувства, скажу я вам. Образ нимфетки был мне ненавистен и приятен, я разрывался на две половины, словно стоял на расходящейся земле и не мог выбрать, какой берег мне предпочтительнее.
В один из дней я вспомнил, что нимфетка советовала мне выставку современного искусства. Это было несколько недель назад, но я лелеял надежду, что успею узреть картины нынешних художников и не прогадал – выставка имела место быть в том же месте, куда указал мне волчонок. Оставалась пара дней до ее закрытия и я несказанно радовался тому, что успел. Каким-то образом мне казалось, что это сближает меня с рыжей оторвой с переулка. Идиот.
Не знаю, сколько там провел, но все, что мог сказать – мне не понравилось от слова совсем. Была лишь пара картин, что запомнились мне, но хорошими они были лишь среди той мазни, что повесили на стены. Я гадал, как люди могут платить за такое очернение искусства? Какие-то нелепые, брошенные на холст мазки, капли, потеки – может, кто-то видел в них скрытый смысл, но не я. Мне приходилось много раз находить тайные послания, скрытые в рисунках и древних текстах, но здесь не было и на намека на какую-то таящуюся в красках тайну. Мне быстро наскучила однообразная писанина, по факту, они ничем не отличались друг от друга; разные краски, цвета, но стиль был один. Скука.
Глядя на картины, я вспоминал Микеланджело, Беллини, Рембрандта, Боттичелли, Греко, Дали – все вышеназванные наверняка бы в собственных склепах перевернулись, покажи им творения двадцать первого века. Я не сомневался, что не все потеряно и мир не ограничен этой выставкой, но то, что я увидел – разочаровало. Мне было любопытно, нравится ли это направление волчонку, который по велению судьбы направил меня на скучное сборище богатых педантов, разбирающихся в современном искусстве. Она не походила на ту, кто бы повесил что-нибудь из представленного у себя в комнате. По правде говоря, я был почти уверен, что ее комната завалена какими-то подростковыми журналами, а стены обклеены постерами киношных вампиров или что там сейчас ныне модно? Я усмехнулся, а потом едва ли не задохнулся, увидев рыжую копну волос, короткую юбчонку и очки сердечки, приспущенные на переносицу. Это была она, в точности, как тогда, когда мы встретились в проулке, только теперь вместо сигареты у нее был леденец, который она соблазнительно облизывала и с неприкрытым любопытством рассматривала одну из картин, представленных в галерее. Сердце мое, которое я всегда считал мертвым, сделало финт и едва ли не пробило грудную клетку, рвясь наружу. Я решил, что не буду подходить, просто посмотрю на эту красоту со стороны, к тому же она так прекрасна в своей юной задумчивости. Наверное, она была не одна здесь, подростки не ходят никуда поодиночке, а уж такая девица вряд ли обойдется без пары подружек или парней, которые, я готов был поклясться, падали ниц к ее побитым коленям. От мысли, что у нимфетки кто-то есть, меня взяла злость, я совсем не хотел делиться, хоть и понимал, что она не моя и вряд ли она вспомнит вашего покорного слугу.
Картины совсем переставали меня интересовать, кроме одной, живой и настоящей, рыжей и бойкой, которая неспешными шагами перешла к другому предмету искусства. Сил моих не было, смотреть на это творение и я решил, что обязан подойти к ней и предложить сигарету, а еще – стребовать свое вознаграждение за ее укрывательство.
Я скользнул мимо зазевавшихся посетителей, объединенных какой-то общей темой для разговора, и встал позади нимфетки, тихо, бесшумно, чтобы она не подозревала о моем нахождении здесь. Я положил руки в карманы брюк и принялся рассматривать картину, которая, как мне показалось, пришлась по вкусу волчонку с его леденцом.
– Находишь это красивым? – спросил я и ухмыльнулся, когда красота вздрогнула от неожиданности ,и, нахмурив брови, повернулась ко мне, чтобы одарить самым злобным взглядом, на что способна девочка. Я надеялся, молился, черт бы меня побрал, что она меня узнает, что вспомнит и выкинет что-нибудь невероятное, но нимфетка лишь обернулась, посмотрела снизу вверх, хмыкнула и отвернулась обратно, но потом…через долю секунды обернулась снова и уже сняла очки, кажется, чтобы рассмотреть меня получше. Она была обескуражена не меньше меня, когда я увидел ее здесь, я прознал ее удивление, которое девочка быстро скрыла за ироничной улыбкой.
– Это вы! – вскрикнула нимфетка. – Как поживаете, дядя? Вижу, послушались моего совета. Ну и как вам?
– Так себе, видел картины и получше, – я расправил плечи и с увлечением следил за каждым движением волчонка. Мой ответ пришелся ей не по вкусу и очаровательная улыбка начала гаснуть на ее совсем юном личике, сменяясь неприкрытым возмущением, словно я раскритиковал ее картину.
– А вы прямо много картин видали? – голос ее поразительно менялся от игривого, до раздраженно-саркастичного. Она была очаровательна, просто коктейль из разных эмоций, которые можно увидеть всего за пару минут общения с этой особой.
– Да уж больше твоего это точно.
– Не выпендривайтесь, дядя, вы не знаете, сколько я видела картин! – я не мог сдержать улыбки, а это бесило мою красоту еще больше, чем критика в адрес современного искусства.
– Ну и сколько же? – девочка замялась, немного покраснела и отступила, не зная, что ответить, но молчать она, конечно, не стала.
– Ну в Лувре может и не бывала, но на выставках разных насмотрелась! И вообще, раз вам не нравится, тогда чего сюда пришли?
– Как это, зачем, тебя преследую. Понравилась мне, вот и слежку решил устроить, – ляпнул ерунду и кажется, напугал свою спутницу! Как же она быстро менялась в лице, только-только я любовался ее раздражением, а теперь – испуг чистой воды; широко распахнутые глаза, подрагивающие губы, на которых красуется вопрос – вы что это, серьезно? Ну какая же она все-таки славная! Мне очень нравилось доводить ее до крайностей и любоваться реакцией, просто песня какая-то. Я даже не боялся, что она сбежит, сразу понял, что это ягодка совсем другого поля, сейчас-то она точно что-то отчебучит!
Нимфетка усмехнулась и заметно расслабилась, ну точно подумала, что я вру, раскусила, паршивка!
– Льстец! – она чуть толкнула меня плечиком и вильнув задницей, решила, что стоять на месте и болтать, это совсем не для нее. Я пошел следом, соблюдая дистанцию в короткий шаг. Волчонок остановился и резко развернулся. – А сигаретки у вас, случайно, не найдется?
– Найдется, но придется выйти, иначе выведут силком, – я знал, что у нее валяется своя пачка сигарет в рюкзаке, но разве мог отказать этой очаровательной особе, когда последние недели только и думал, что о ней. В ответ на мою фразу нимфетка цокнула, наверняка посчитав меня недостаточно крутым и старым дня нее. Я хотел доказать обратное, мог разнести и уничтожить любое здание для этой красоты, принести все, что захочет, но к чему эти крайности сейчас?
– Ну и что, подумаешь, выволокут! Это же весело!
– Так же весело, как удирать от трех разъяренных гопников? – она стрельнула косым взглядом.
– Я просто хотела его брелок, а если бы я начала снимать с ключей, велик риск быть пойманной! Поэтому пришлось стащить его вместе со связкой ключей! – я засмеялся. Что же, купить точно такой же – это слишком просто, в отличии от того, чтобы стащить его и рисковать молодой шкуркой.
– Так ты значит хулиганка и вор? А в душе еще поджигатель и серийный убийца?
– Эй! – она одернула мой ход грязных мыслей, разозлившись. – Я просто люблю веселиться, вот и всего! А вы, дядя, зануда!
– Зови меня Адам.
– Чего это мне вас звать? Мы сейчас покурим и разойдемся как в море корабли, - нимфетка выскользнула за двери и уверенно нырнула в проулок, выжидающе уставившись на меня. Ей хотелось курить. Курить мои сигареты.
– Нет, ты мне должна. Я прикрыл тебя от гопников, запутал их, рисковал собой, так что… – я дернул плечами и протянул пачку изумленной нимфетке. Как же она была хороша в красках своей ярости и злости!
– И что?! Минет потребуете? Или ещ…– она не успела ничего сказать, потому что я заткнул рот говорливой пташке своей рукой. По коже волчонка пробежали стаи мурашек, но она не вырывалась, не бежала, эта игра ей нравилась не меньше, чем мне самому.
– Твое имя. Я хочу знать твое имя. Этого будет достаточно, чтобы расплатиться, – она недолго молчала, пытаясь угадать правила игры, пытаясь понять намеренья противника, но куда ей до Бога подземного мира. Девочка вытянула сигарету и я позволил ей прикурить, сам воздержался, пока меня волновало только одно – имя. Несколько затяжек стояла мертвая тишина, прерываемая лишь гулом улиц и переговаривающихся людей шумного города, в котором я обосновался.
– Эола, – говорит она, выдыхая тонкую струйку дыма. – Меня зовут Эола.
– Эола, черт тебя блять дери! Мы тебя потеряли! – в проулок ворвались две потрепанных на вид девчонки, по возрасту не старше моей Эолы. Подружки. Я был прав, по таким местам не ходят в одиночку. – Ты чего здесь торчишь? Пошли! Фрэдди сказал, что в паре кварталов вот-вот начнется вечеринка, шевели булками, рыжая! – Эола ничего не ответила, только отбросила недокуренную сигарету, положила в рот леденец и бегом помчалась навстречу своим подружкам, уже приступившим обсуждать меня. Говорили они неподобающе громко и я слышал каждое слово, забавно это, в самом деле, слышать, что думают о тебе подростки. Девочки скрылись из вида, но Эола…она выглянула из-за угла и махнула мне на прощание. Теперь мы оба знали, что я найду ее, что мы снова встретимся, чтобы продолжить играть.