Терновая корона

Беременность проходила легко, Изабель не капризничала, не мучилась тошнотой, не чувствовала боли в спине или ногах, скорее наоборот, забеременев, она будто бы стала легче и счастливее. — Беременность делает Вас еще прекраснее, Изабель, — мягко говорила служанка Розали, та самая, что помогала Иззи в ее первый день на Севере. — Мне постоянно хочется танцевать, Розали, — смеялась девушка. — Но что подумают обо мне северные леди? Каждая считает своим долгом дать мне совет. Сейчас, когда она носила под сердцем королевского наследника, старые дамы, что раньше осуждали ее за неподобающее поведение, проявляли к ней доброе материнское внимание. Изабель всегда вежливо слушала их длинные речи и воспоминания, и чем прилежней она была, тем больше чувствовала уважения с их стороны. Для них идеалом была сдержанная верная жена и самоотверженная мать. Как хорошо, что старые леди не знали, что, будучи беременной, Изабель как никогда прежде хотела яростной близости с мужем, а она привыкла получать то, что хотела. Что касается лордов, рыцарей, военных, придворных и советников, иными словами, мужчин, они, стесненные женским положением, кланялись ниже обычного, когда она появлялась в каком-либо зале замка. — Они так тебя любят, — сказал Эдвард, растирая ей перед сном чуть распухшие ступни. — Наши подданные. Было так странно видеть его таким: домашним, расслабленным, немного растрёпанным, когда днем на его лице всегда маска серьезности, с его сдвинутыми к переносице бровями, остротой скул и жестким королевским тембром. — Ревнуешь? — Изабель игриво склонила голову на бок. — Они отбирают у тебя много времени, — лукаво ответил он. — Но меня это радует. Наш принц Севера сделал тебя саму северянкой, и теперь я могу быть спокоен за твою безопасность. Верный северянин верен до конца. Изабель не ответила, и чтобы отвлечь внимание от неловкой паузы, она привстала с кровати, а затем потянула мужа к себе ближе за ворот легкой рубашки. — Иззи… — прошептал он ей в губы. Пальцы Изабель уже медленно спускались от его груди к завязке на брюках, и она чувствовала, как от ее мягких прикосновений напрягается каждая мышца его тела. — Это может быть опасно. — Кто сказал? — она улыбнулась, чуть прикусывая его нижнюю губу, и Эдвард, не сдержавшись, подался вперед, взяв инициативу в свои руки. Влажный поцелуй заставил Изабель почувствовать головокружение, и она вцепилась в него обеими руками. — Дворцовый лекарь. — Бред, — рассмеялась она, и губы Эдварда захватили кожу на ее шее. Его губы, его объятия, его грубоватый шепот помогли отвлечься. Отвлечься от устрашающего ее саму ощущения, что под сердцем она носит не принца Севера. Не принца, а принцессу. И все это могли быть глупые женские страхи, ведь каждый король ждет от своей королевы только наследника престола, но по словам ее матери, женские ощущения всегда правдивы. И Изабель даже боялась представить, как отреагирует Эдвард. Ребенок впервые дал о себе знать в то утро, когда Эдвард должен был подписать указ о утверждении Изабель равной ему правительницей. Убедить его в этом не было сложно, он буквально сам принял такое решение, когда Изабель без труда заключила выгодный торговый договор с Западом, пользуясь своим южным обаянием и цепким умом, а последним штрихом стал ее наигранный нервный срыв. Она рыдала, держась за живот, сетуя на то, что боится за их ребенка. Дети делают мужчин чувствительными, а женские слезы наводят панику. Эдвард занес перо над пергаментом, и все взгляды членов его Совета были прикованы к королю, Изабель же внимательно рассматривала каждого из мужчин, сидевших за длинным столом. Ричард не выражал никаких эмоций, но после их последнего разлада он явно не был доволен решением короля, два северных военачальника, восседавших в Совете, явно не видели ничего страшного в этой «формальности», потому что уважали Изабель и поклялись беречь ее жизнь даже ценой своей собственной. Лорд Генри, явный противник Изабель, не раз публично выказывавший ей свое неуважение, сидел мрачнее тучи, буровя взглядом документ, лежавший перед Эдвардом, будто надеялся, что он воспламенится. Вместе с ним негативно к происходящему отнеслась еще пара дворян, но это лишь из нелюбви к женщинам как таковым, кажется, ее присутствие унижало их достоинство. В остальном никто не видел опасности в этом укреплении ее позиций, потому что это усиливало права Эдварда и его наследников на Юг, а также гарантировало привязку Изабель к Северу, да и что может глупая женщина? Сама девушка просто верила Феликсу в том, что это необходимо, не обременяя себя мыслями, зачем. Сейчас ее главной задачей было выносить ребенка и благополучно родить, а уже потом думать о политике. Едва король коснулся пером бумаги, ребенок в животе толкнулся так сильно, что у Иззи едва не потекли слезы. Она плотно сжала челюсти, чтобы не закричать, впилась пальцами в подлокотники мягкого кресла, прикрывая глаза. К щекам прилила кровь, и она равно выдохнула, тихо промычав. — Ваше Величество, — старый лорд Морис заметил, как покраснело ее лицо, какая гримаса боли исказила его красоту. — С Вами все в порядке? — Да, — сказала она тут же, заставляя себя расслабиться. — Ребенок, — она усмехнулась, вдруг вспомнив, сколько раз прикладывала ладони к округлившимся животам придворных на Юге, чувствуя, как дети пинаются маленькими ножками, словно стремясь скорее оказаться в новом мире. — Он пинается. Эдвард уже стоял перед ней на коленях, обеспокоенно сдвинув брови. — Тебе не больно? — Нет, — она покачала головой, соврав, а затем бросила быстрый взгляд на документ, и когда увидела на нем королевскую подпись, расслабилась окончательно. — Положи ладони на живот, — девушка улыбнулась. — Собрание окончено. Всем спасибо, — отрезал Эдвард, став на пару мгновений королем. Властным, хмурым, безэмоциональным. Изабель понимала: этот момент он хотел прочувствовать только наедине с ней. Когда комната опустела, его теплая рука легла на ее животик, Иззи накрыла ее своей сверху, надавив чуть сильнее. Будто почувствовав это прикосновение, малыш толкнулся снова. — Иззи! — воскликнул Эдвард как-то совсем по-мальчишески. — Он толкнул меня! Это произошло снова, и Изабель рассмеялась. — Знал бы он, что перед ним король. Мужчина отрицательно покачал головой. — Для него я в первую очередь отец. Ее крик отразился от стен, буквально вырвался из душного помещения через приоткрытую дверь и прокатился по коридорам замка. В спальне королевы толпились люди с белоснежными тряпками, тазами теплой воды. Изабель, вся мокрая от пота, с бешеным страхом в глазах, лежала на смятой постели. За руку ее держала Розали, а Пенни судорожно обмахивала ее лицо веером. — Все будет хорошо, Изабель! Сентябрь оказался жарким, и хотя листва уже приобрела золотой оттенок, на улице было душно, и сейчас в переполненной людьми комнате, Иззи едва могла вдохнуть. Ее будто разрывало изнутри, было так больно, что мир перед глазами расплывался, она кричала, не в силах совладать с этим. Казалось, что ее все внутренности скручиваются, а затем в них вонзается разом сотня острых ножей. — Дышите, Ваше Величество, дышите и тужьтесь сильнее, — говорил кто-то. — Я не могу! — яростно закричала она, окончательно теряя голос, превратившийся сейчас в хрип. — Розали! Я умру? Скажи мне сейчас же! — та сильнее сжала ее руку, и юная королева жалобно посмотрела на женщину. — Нет, конечно же нет. Вы сильная, Вы здоровая, все будет в порядке, — ее голос успокаивал, она наверняка видела десятки родов, Розали знает, о чем говорит. — Просто дышите глубже, постарайтесь помочь малышу появиться на свет. Вытолкнуть его! Изабель судорожно закивала, еще крепче вцепившись в руку Розали. Нужно вытолкнуть его, и это все закончится. Девушка плотно закрыла глаза и, вдохнув побольше воздуха в легкие, закричала снова, тужась изо всех сил, подаваясь бедрами чуть вперед. — Почему так долго? — Эдвард ходил взад-вперед в своем кабинете, окруженный только самыми близкими к короне и его семье. Схватки у Изабель начались больше пяти часов назад, и все это время из ее комнаты никаких известий не было. Люди бегали туда-сюда с тазами и тряпками, в какой-то сумасшедшей панике, которой король не видел даже на поле боя. И то, что сейчас он ничего не может сделать, буквально выводило из себя. — Я пойду туда, — решительно сказал он вдруг. — Это женские дела. Ты только ее отвлечешь, — как-то лениво сообщил Ричард. — Он должен был появиться позже, — не унимался Эдвард. — Что если ребенок не будет здоров? — Она узнала о смерти отца, доктор говорит, что это спровоцировало преждевременные роды, — продолжал Ричард, бездумно переставляя шахматные фигуры с одного поля на другое. — Женщины часто рожают чаще срока. Все будет хорошо. — Ваше Величество, — Чарльз буквально ворвался в комнату, и все взгляды устремились к нему. Парнишка низко поклонился, смутившись собственной оплошности. — Говори! — воскликнул Эдвард, подбегая к слуге. Сердце у него сейчас бешено колотилось в груди, готовое выпрыгнуть наружу. — Ну же! — Королева родила дочь. Дочь. Это слово громыхнуло словно гром среди ясного неба. Краем уха он слышал, что Чарльз сообщил о благополучном состоянии королевы и ребенка. У него все еще нет наследника. Прошло несколько секунд прежде, чем Эдвард пришел в себя. Его жена родила ребенка. Здорового ребенка. Даже не оглянувшись на присутствующих в комнате, он рванул прочь, едва разбирая дорогу, двигаясь больше на инстинктах, чем осознанно. Ричард, усмехнувшись, легким движением руки сбил с шахматной доски фигуру ферзя. Когда король вбежал в покои королевы, все присутствующие в ней люди низко поклонились, не решаясь смотреть на правителя. Изабель сидела на кровати, опираясь на деревянную массивную спинку, а в руках у нее был маленький сверток. Девушку переодели, сейчас на ней была светлая ночная рубашка, а окровавленные простыни унесли прочь. В комнате воцарилась тишина, будто не было этих шести часов ада на земле, бесконечной боли, крови, пота, что стекал в глаза. Изабель смотрела на мужа, не решаясь сказать ни слова. Она обещала ему сына, обещала наследника, и именно это заставило его развестись с Викторией и взять ее в жены. А что теперь? Возненавидит ли он ее за это? — Оставьте нас одних, — потребовал король, смотря исключительно ей в глаза, и она не могла разобрать его эмоций, ведь когда он надевал королевскую маску, Иззи переставала его понимать и чувствовать. Когда дверь за слугами закрылась, Изабель прошептала одно-единственное слово. — Прости. Эдвард как-то неопределенно покачал головой, мужчина приблизился к ее кровати и, стащив с себя тяжелые сапоги, лег рядом. Дрожащими пальцами он убрал кружевное одеяльце в сторону, и его взгляду наконец-то открылось маленькое, все еще чуть красноватое личико. Девочка спала, сложив губки бантиком. Большие глаза, чуть курносый носик, пухлые щечки и пушок светлых волос на голове. Эдвард улыбнулся так искренне и счастливо, что у Изабель перехватило дыхание. Он погладил дочь по щеке указательным пальцем, а затем взглянул на жену. — Ты не должна извиняться. Она такая красивая. Изабель ласково улыбнулась, и Эдвард бережно поцеловал ее, перед этим убрав выбившиеся из косы пряди волос с ее лица. — Ты на меня не злишься? — Нет, конечно нет, Изабель. Это наш первый ребенок, но их будет много, я хочу крепкую большую семью. Ты родишь мне сыновей, и мы оба это знаем. Она кивнула, сморгнув слезы, которые он поймал своими губами. — Я люблю тебя, жена, — Иззи не смогла ответить, но в этот момент она любила его еще сильнее прежнего, хотя раньше не думала, что это возможно. — Можно подержать? — Конечно, — она кивнула, и он бережно взял ребенка с ее рук, прижимая к своей груди. — Мы назовем тебя Софией. Изабель была рада, что это девочка, она не считала, что девочки хуже мальчиков. Девочки могут быть умнее, могут быть талантливее. К тому же, северный принц принадлежал бы государству с самого своего рождения, а эта прелестная малышка, плод их искренней любви, действительно была их.