Терновая корона

Ночь была темной и холодной. У Изабель онемели кончики пальцев, и легкие через раз принимали кислород, так тяжело было вдыхать. Изо всех сил она сжимала челюсти, чтобы они не стучали друг о друга. — Ты уверена, что этого хочешь? — спросил мужчина, повернувшись к Изабель. Никто так не умел расправляться с врагами, как Ричард. С ним ей было не страшно, и жажда мести совсем затуманила разум Иззи. Она молча смотрела вдаль, крепко ухватившись за поводья бесчувственными пальцами. — Кровь за кровь, — произнесла она решительно. — Ты убьешь северян, — было странно, но он не отговаривал ее, скорее, проверял на прочность. — Северян, что толпой напали на одного. И еще я убью южанку, что предала меня, — она резко повернулась к Ричарду, взгляд королевы поразил его: холодный, полный решимости, без капли сомнений или страха. Такой он ее прежде не видел. Изабель была уверена, что Мэри предала их. Больше никто не мог. И доказывали это ее взгляд, полный обиды, колкие фразы, туманные намеки на то, что королева забыла старых друзей. — Тебе не стоило ей доверять, — произнес он вновь, будто читая ее мысли. Они стояли на холме, наблюдая за борделем, которым так дорожила Мэри. Суета была только внутри, снаружи же не было ни души. Вероятно, они стирали следы бойни или праздновали. Ричард разбирался в людях, и то, что он всегда оказывался прав, жутко раздражало Иззи. Но королева не успела ответить, к холму приблизился один из слуг Ричарда, запыхаясь, он едва сумел произнести: — Ваша Светлость, южанин внутри. Истерзан и мертв. Двери заперты, никого не впускают и не выпускают. — Хозяйка там? — Да, Ваша Светлость. — Начинайте, — холодно приказал Лорд Канцлер. Невысокий мужчина махнул рукой, послышался оглушительный звон разбившихся окон, люди Ричарда забрасывали внутрь горящие факелы. Весь публичный дом был обсыпан порохом, в глазах Изабель отразился огонь. Горела крыша, прикрытая соломой, и деревянные покрытия вспыхнули мгновенно. Двери были забаррикадированы снаружи, люди кричали и не могли выбраться на воздух. Изабель завороженно смотрела на полыхающее пламя, и с каким-то болезненным удовольствием слушала предсмертные мольбы и крики людей. Кто-то выпрыгивал из окон, но их тут же подстреливали из лука, так что шанса спастись не было ни у кого. Публичный дом находился на отшибе, Мэри считала это прекрасно, её клиенты могли оставаться инкогнито, не светясь на публике, однако в этой ситуации это гарантировало ей никем не замеченную смерть. Люди скажут, что пламя перекинулось из камина на палантин. Или пьяный северянин уронил свечу. Какая трагедия. Ей было приятно видеть, как они умирают. Ей нравилось слышать, как отчаянно они кричат. Сердце учащенно и волнительно билось в груди, разгоняя кровь по венам, и ей хотелось и кричать, и плакать одновременно. — Первая кровь на руках нашей королевы. Последняя ли? — Я избавила твой публичный дом от конкуренции, — его саркастический тон привел ее в себя, и она нашла в себе силы оторваться от завораживающего зрелища. — Я не занимаюсь подобными вещами, миледи, я Канцлер, — он лукаво улыбнулся, и вокруг его глаз появились морщинки-лучики, придающие его лицу особого шарма. Изабель улыбнулась этому неожиданному открытию: Ричард всё еще оставался красивым мужчиной, хотя она давным-давно похоронила всё хотя бы немного положительное, что могла думать о нем. — Даже на Юге все знают об этом, и ты правда будешь отрицать? — Тебе понравилось убивать, будешь это отрицать? Улыбка спала с ее лица. — Они убили моего дядю, — процедила она. — А он просто хотел мира. И другой жизни. Нос защипало. Феликс был так близок к тому, чего заслуживал. Всю жизнь что-то держало его в клетке, сначала корона, ведь он был вторым по старшинству сыном деда Изабель, и в случае преждевременной смерти наследника, мог получить трон. Когда у ее отца родился первый сын, вопрос с престолонаследием был окончательно решен, но Юг все равно не отпускал его, Феликс занял место в Совете нового короля, и был его верным соратником. — Они убили его, потому что он южанин. Видишь, Изабель? — он указал рукой на горящий ярким пламенем дом. — Вот к чему приводит то, что Север и Юг разделены на два королевства. Мы ненавидим друг друга, но никто не знает, почему! Мира не будет, и ты это знаешь. Твои дети, дети Севера и Юга — ключ к объединению, но ты не хочешь этим воспользоваться. — Это не в моих силах, Ричард! Он рассмеялся. Горько. Изабель в очередной раз поймала себя на мысли, что совершенно его не знает и не понимает его и его мотивов. — Не держи меня за идиота, я не твой муж, Изабель! Ты контролируешь половину Совета, ты можешь повлиять на самого короля. Твоя сеть, твой эскадрон див… Гениально, как гениально влиять на мужчин через женщин. Мы напрасно вас недооцениваем. В голове у нее была лишь одна мысль. На Эдварда она больше не влияет. И ей вдруг захотелось закричать. Зарыдать. Сбежать. Провалиться сквозь землю. Потому что она поняла, что становится похожа на свою мать. Несчастная в браке, спасающаяся в политике, паучиха, плетущая свои сети. Неужели, любовь покинула ее навсегда? Неужели ее жизнь закончится с холодом в сердце? Три месяца прошло с той кошмарной ночи, и воспоминания, наконец, перестали терзать Изабель по ночам. Смерть Феликса стала началом какой-то новой эры в ее жизни, она перестала чего-либо бояться, даже измены мужа уже не казались такими унизительными. Анна, которую Изабель выбрала, чтобы отвлечь Эдварда от других дам, справлялась со своей ролью блистательно. Умная, молодая, красивая девушка с диким огнем в глазах привлекла короля, он осыпал ее подарками, дорогими камнями, комплиментами и поцелуями. Об этом романе знали все в замке, а Изабель упорно делала вид, что этого не замечает. Завистники злорадствовали: королева получила по заслугам, испытала то же, что и когда-то Виктория. Некоторые искренне ей сочувствовали, ведь отношения между мужем и женой заметно охладели, и даже на публике Эдвард не высказывал Иззи должного уважения. Однако ей было практически все равно. Ранним утром королева обычно прогуливалась в саду, и этот солнечный день не стал исключением. Пенни шла чуть позади Изабель, подозрительно оглядываясь по сторонам. Резко королева остановилась и обернулась на верную фрейлину, ставшую за эти годы ей лучшей подругой. Солнце светило так ярко, что каждый миллиметр кожи Пенни сиял. — У тебя уже появились морщинки, но мужчины по-прежнему смотрят на тебя как на божество, — Изабель игриво прищурилась. Пенни была рада, что ее величество сегодня в хорошем настроении. — А вот на меня совсем нет, — продолжила королева. — Как думаешь, почему? Я потеряла свою красоту? — Лорд Стефан бы с Вами не согласился, миледи, — ответила Пенни, подмигнув. Лорд Томсон сходил по королеве с ума, он посвящал ей стихи и поэмы, писал для нее трагичную, тревожную и волнующую музыку, однако шаг сделать не решался. Изабель улыбнулась, и они зашагали дальше. — Смотреть на Вас мужчины боятся, потому что Вы — жена короля, — подытожила фрейлина. — Я его жена по закону, — с ноткой печали сказала Изабель. — Но не перед Богом, и даже сердце мое молчит. Ничего не осталось. Совсем ничего. Мне кажется, что я иссыхаю изнутри, — она провела по своей коже тонкими пальцами. — Будто кровь почти не циркулирует по венам. Она тревожно вздохнула, но затем оживилась, загадочно улыбнувшись. В ее голове возник мужской образ, горящие страстью глаза, она вспомнила его приятный голос, вспомнила его стихи, и то, как у него дрожат пальцы, когда он целует ее руку. Она представила вкус его поцелуя на своих губах. — Что такое, Ваше Величество? — Найди лорда Томсона, Пенни. Скажи, что я буду ждать его завтра ровно в пять утра у озера за холмом. Пенни удивленно распахнула глаза. — Вы там будете только вдвоем? — переспросила фрейлина, совершенно не узнававшая свою королеву. Изабель ранее никогда не посещали мысли об измене мужу. О политике — да. Но не о предательстве своего супружеского долга. — Нет, позовем моего мужа и всех его любовниц, — Изабель рассмеялась, запрокинув голову к небу. — Я не хочу до конца жизни чувствовать себя одинокой и брошенной. Я буду продолжать жить, — заявила она. — Я буду любить и буду любима. Изабель не помнила себя в юности, ее прошлое, Юг, да даже прибытие на Север казалось далеким сном. Она не могла воспроизвести свой образ ни внешне, ни внутренне. Однако она смело предполагала, что внутри у нее всегда было легко и радостно. Любви к Эдварду она тоже не помнила. Казалось, зеркало тоже навсегда забыло ее светлые пушистые волосы, наивный взгляд и улыбку. В преддверье встречи со Стефаном тревожные мысли не покидали ее. Было ли страшно? Да, безусловно, было. Что будет, если еще не случившаяся измена вскроется? Ее убьют? Сошлют? Казнят? Она с удивлением вспоминала, как дерзко вела себя когда-то давно, когда была при Северном дворе ровным счетом никем. Виктория могла разделаться с ней в два счета, но Изабель была такой смелой… — Вы прекрасно выглядите, Ваше Величество, — уверяла ее Пенни, но королева лишь отмахивалась. — Добавь немного румян, — приказала она, придирчиво оглядев свое отражение в зеркале. — И все же распустим волосы. Солнце мягко согревало кожу, Изабель, прикрыв глаза, слушала, как ветер скользит по водной глади. Она давно не покидала замок, и теперь на природе ей все казалось слишком тихим. — Ваше Величество, — она узнала его голос, и тут же обернулась. Стефан стоял перед ней, сложив руки за спину, и в знак приветствия кивнул. Она улыбнулась: он был невероятно красив. Глаза цвета сладкой карамели, волосы чуть растрепанные после верховой езды, и эти широкие плечи… — Изабель, — поправила она. — Меня зовут Изабель. — Изабель… — протянул он, словно пробуя на вкус ее имя. — Вы очень красивая, — он оглядел ее всю, и она вдруг поняла, что искренне смущена. Стефан часто смотрел на нее, и она это знала. Но впервые он делал это так откровенно. Сердце забилось чаще. Она больше не была королевой, она была женщиной, а он был влюбленным мужчиной. Стефан присел рядом с ней, чуть позади, медленно перекинул ее длинные волосы на одно плечо, оголяя шею. Изабель даже не дышала, она прикрыла глаза, в трепетном ожидании его прикосновений. — Я Вас люблю, — прошептал он, касаясь губами ее нежной кожи. По телу Изабель пробежали мурашки, и она рвано вдохнула теплый свежий воздух. — Я так давно Вас люблю. Он целовал ее шею, слегка приобнимая за талию, прижимая к себе. Изабель чуть запрокинула голову назад, спиной облокотившись на его крепкую грудь. От этих прикосновений дрожали даже кончики пальцев, и казалось, Солнце померкло. Она повернулась к нему лицом, в его глазах горел огонь, он исследовал ее лицо взглядом, а затем остановился на желанных губах. — Я твоя, — прошептала она, давая ему свое разрешение, и он тут же жадно впился в ее губы поцелуем, полным страсти. Голова королевы закружилась, и она полностью доверилась его губам, его рукам и своему сердцу, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Кожа горела от его прикосновений, и даже прохладный ветерок не мог остудить этот жар. Стефан Томпсон был мужчиной, оживившим спящее сердце великой королевы.