Терновая корона

В Совет проникла новость о нездоровье короля. Изабель больше не считала нужным прикрывать мужа, после случившегося они виделись совсем редко, и она все чаще беседовала с влиятельными людьми государства без присутствия короля. О чем — никто не знал. Питер считал, что нужно покинуть дворец и отправиться жить в другое место, где жизни Изабель ничего бы не угрожало, но она не могла расстаться с детьми, а потому осталась. Королева не спала, хотя стояла уже глубокая ночь, всю прислугу она отпустила. Изабель редко удавалось побыть наедине со своими мыслями, сейчас она сидела напротив камина, смотрела на пламя невидящим взглядом, пытаясь сосредоточиться на своих чувствах. Пусть мудрые люди всегда говорят, что слушать нужно разум, а не сердце, ведь оно так слепо, сейчас она пыталась услышать именно его. Женщина подняла взгляд на гобелены на стенах своей спальни. Она поднялась с места, словно завороженная подошла к стене, обращая свой взгляд наверх. Эти гобелены висели здесь всегда, приелись глазу, и она никогда не обращала на них внимания. Орел. Эта опасная сильная птица многие годы красовалась на гербе Севера. Орлы были изображены по всему замку, и когда Изабель только прибыла сюда, они привлекли ее внимание, но с годами это забылось. Мыслями Изабель перенеслась в дом Старой Гретты. — Я вижу Орла... У него подбито крыло, и ты можешь его спасти, а можешь погубить. Тебе решать, напоишь ты птицу водой или ядом. В потайную дверь ее спальни постучали. Изабель вздрогнула от неожиданности, накинула на плечи шаль и, прокашлявшись, сказала: — Войди. Она ждала вошедшего. Мужчина низко ей поклонился, смущенно пряча глаза. — Ваше Величество, прошу прощения, что заставил так долго ждать. — Ничего, Чарльз, проходи, — нежно произнесла она. — Хочешь чего-нибудь? — Нет, благодарю. Чарльз был верным слугой Эдварда, он был рядом с ним всегда, не спал и не ел сутками, если того требовала служба. Он вел дела короля, государственные и приватные, занимался личной перепиской, ответами послам и другим официальным лицам, да и всеми возможными делами и никому король не доверял так сильно. Казалось, верности Чарльза не было предела. Он не заводил друзей или любовных связей, вся его жизнь была целиком и полностью отдана Эдварду. Однако Изабель знала его ахиллесову пяту. По иронии судьбы, ей стала она — сама королева. — Чарльз, я хочу поговорить с тобой о болезни моего мужа, — Изабель не стала тянуть. — Присядь, пожалуйста. Она видела, как мужчина покраснел, но в остальном виду он не подал. Чарльз сел на максимальном расстоянии от королевы, хотя и такая близость с ней ему казалась немыслимой и неприличной. — Мы держим все в секрете, и порой даже я не посвящена во все детали. Скажи, ему становится лучше? Она уже знала ответ на свой вопрос. — Он держится, Ваше Величество. Выполняет предписания докторов, — дипломатично подобрал слова он. — Значит, лучше не становится. Представить не могу, как он мучается, какая борьба постоянно идет внутри него, — она покачала головой. — Чарльз, ты знаешь, чем все кончится? — Одному Богу это известно, Ваше Величество. Но я надеюсь на то, что король поправится. Она накрыла его ладонь своей и заглянула в его глаза. Женского обаяния королеве было не занимать, Чарльз даже взгляд не смог отвести, не то что пошевелиться. Сердце мужчины бешено билось в груди. Молчание между ними затянулось до неприличия, и Изабель придвинулась к нему ближе. — Посмотри, что он сделал со мной, — прошептала она, оголяя тонкую шею. Синяки все еще были видны, и Чарльз был первым, кому она их показала. Он внимательно оглядел ее изуродованную кожу, и ужас отразился на его лице. — Он изменяет мне, унижает меня как жену и как королеву. А сейчас вот это… — слезы как-то сами защипали нос, и Изабель посчитала нужным дать им волю. — А ведь я просто пыталась призвать его к приличиям. — Ваше Величество, прошу Вас… Не плачьте. Он сжал ее руку в ответ. Изабель прижалась к нему, театрально всхлипывая. Ее ухо оказалось у самой его груди, и сердце, трепетавшее в ней, словно в клетке, почти оглушало королеву. Она улыбнулась уголками губ и продолжила: — Мне очень страшно, Чарльз. Я думала сбежать, но детей я не оставлю здесь. Я жалею своего мужа, ему через многое приходится проходить, но как я могу не думать о себе и о том, что ждет Софи, Джейн и Александра? Ты понимаешь меня? — То, что Его Величество сделал — ужасно. Я надеюсь, это более не повторится. Она вытерла слезы и резко села прямо, вырывая свою ладонь из его. — Ты не понимаешь, — она покачала головой, губы ее дрожали. Она вновь всхлипнула. — Он сходит с ума, и в нем уже более нет того Эдварда, которого мы все знаем и любим. Анна шепчет ему, что корень зла — я и мои дети. Он из-за нее стал таким агрессивным. Я боюсь за себя и своих детей. Чарльз знал, что Анна и Эдвард очень близки, болезнь короля стала новой ступенью в их отношениях, когда начали проявляться первые симптомы, отражались они в первую очередь на ней. Была ли это любовь? Возможно. Но в большей степени, Эдвард нуждался в поддержке, а она была рядом в любой нужный ему момент, была своего рода чудесным источником, из которого он черпал силы. Да, Анна определенно могла воспользоваться своим положением и повлиять на отношения короля и королевы. Мог ли он убить Изабель? Чарльз полагал, что мог. Эта мысль поразила его ударом в самое сердце. Он встрепенулся, перевел туманный взгляд на свою королеву. В памяти его всколыхнулись воспоминания о дедушке короля, страдавшего, очевидно, той же болезнью. Он убил своего пажа в порыве гнева, едва не спустил с лестницы маленького Ричарда, мог целыми днями быть в своих мыслях и не реагировать на окружающий мир. Так говорил Чарльзу его покойный дед, служивший при дворе в то время. — Вы думаете, он вновь сделает Вам больно? — Наш Эдвард — никогда. Эдвард под властью болезни — опасен для меня, — она поняла, что задела нужные струны его души. Обвини Изабель самого короля, это показалось бы Чарльзу кощунством. Обвинить болезнь — было единственно верным решением. — Помоги мне спастись, Чарльз. Она протянула ему сосуд со слегка розоватой жидкостью. — Это яд? — испуганно спросил он. — Нет, как можно? Этот отвар сделает короля спокойным, замедлит его и мыслительный процесс, будет вмешиваться в работу жизненно важных органов, подавит агрессию, а значит, мне нечего будет бояться. — Это не опасно для здоровья короля? — Нет. Это слабый раствор, просто успокоительное. Главное, обеспечить подачу лекарства на постоянной основе. Каждый день по капле. Ты сможешь это сделать? — Королю нельзя знать, что он что-то принимает, я правильно понимаю? Он подумает, что Вы хотите его отравить. Но раствор просто будет успокаивать его, так? — Да. Все так. Он молчал, разглядывая пузырек, что был в его руках. Изабель терпеливо ждала, стараясь не выдавать своего напряжения. Ричард отказывался даже слушать о возможном намерении Эдварда избавиться от Изабель, считал, что король не решится на такой поступок, учитывая то, как ее уважали и почитали во всей стране и то, какую знаковую роль она могла бы сыграть в походе на Юг. Поэтому Изабель пришлось действовать самой. Через человека, который всегда был рядом с Эдвардом, был верным ему на столько, что даже Ричарду так близко было не подобраться. Изабель не была до конца уверена в своем решении. Чарльз мог в этот же час доложить об этом разговоре королю, и тогда… арест, темница, казнь. Вот что ждало ее. Но отчаяние, которое она испытывала, сводило с ума. Страх. Она постоянно чувствовала страх, усилила охрану у детской, идя по коридорам замка даже когда было светло, она оборачивалась на все шорохи. Так жить было невозможно. Она умрет в любом случае, если не попытается что-то сделать. Так у нее хотя бы будет шанс. Королева знала, что говорить правду об отравлении Чарльзу было нельзя. Он бы никогда не пошел на убийство своего короля, поэтому ей пришлось соврать. Конечно, он мог обратиться к местным умельцам и выяснить, что за отвар дала ему королева, но скорее всего, наткнулся бы на тупик. Южный дурман, так называлось растение, которое легло в основу этого яда. На Севере оно не росло, да и на Юге считалось редкостью, о нем не писали даже в книгах, однако чего только не было в запасах предусмотрительной матери Изабель. Перед отъездом на Север она запаслась всего одной тонкой веточкой, которая все эти годы ждала своего часа. Лекари, как надеялась Изабель, установят лишь наличие масла, мяты, мелиссы и сильного растения тамасса, что не несут в себе вреда. Отвар действительно не давал мгновенного действия, дурман — умное, хитрое растение без вкуса и запаха. С каждым приемом он распространялся по телу, мешался с кровью, прожигал органы изнутри, не давая никаких внешних изменений. Даже при вскрытии следы дурмана мог обнаружить только самый искусный доктор. Дурман замедлял работу мозга, овладевал эмоциями, словно в состоянии опьянения, притуплял боль, а в какой-то момент провоцировал какую-либо из старых болячек, и убивал. Нарастающее сумасшествие короля пришлось как никогда кстати. Действие яда смешается с симптомами болезни, и никто ничего не заподозрит. На это надеялась Изабель. — Хорошо, — наконец сказал он. — Ради Вашего спокойствия я сделаю это. Но сначала я проконсультируюсь с кем-то из лекарей. — Конечно, Чарльз. Я благодарю тебя за помощь. Изабель почти ликовала. У нее, кажется, получилось. — Я вижу Орла... У него подбито крыло, и ты можешь его спасти, а можешь погубить. Тебе решать, напоишь ты птицу водой или ядом. Она выбрала яд.