***
Хана сидела на перилах небольшого балкона, балансируя между верандой и шумной улицей, покуривая длинную трубку и выпуская изо рта светло-розовые дымовые колечки, которые тут же расширялись и уносились прочь. Невольно проследил за их полетом, пока те не растаяли в небе, а затем взгляд вновь вернулся к Хане. Если девушка и заметила меня, то решила игнорировать до последнего. Грустно усмехнувшись, подошел к краю балкона, облокотившись о перила и смотря куда-то вдаль, где виднелось море. И всё-таки отсюда очень чудесный вид… Не видел, но почувствовал, как всем телом напряглась Хана, упорно не поворачивая головы к мою сторону. А без косметики она выглядит куда младше… — Прости, — только и смог произнести я, прикрывая глаза. — Я не хотел тебя задеть. — Но именно это ты и сделал, — флегматично отметила она, не донеся трубку до губ. — Это у тебя в привычку уже вошло. Немного смутился из-за её безразличного тона, но отступать я не был намерен. Открыл было рот, чтобы повторить свои извинения, но как только собрался сделать это — услышал тихий девичий смех. Уткнувшись в колени, Хана смеялась так, что даже плечи содрогались. И если сперва смех её казался веселым, то затем он перешел в истерический. Растерянно захлопал глазами, не совсем понимая внезапного приступа. Решение проблемы пришло в голову само собой. Подойдя к девушке, сперва положил руку на её плечо, затем, видя, что не реагирует, притянул её голову к себе, поглаживая по мягким черным волосам. Хана всхлипнула и, уткнувшись мне в живот, расплакалась, обняв за талию и нервно сжимая пальцами ткань одежды. Глаза мои непроизвольно расширились, когда я увидел слезы этой, сильной на вид, девушки. Ещё никогда прежде мне не доводилось видеть её настолько подавленной и расстроенной. Стало горько на душе, когда понял, что она в таком состоянии после моих слов. Но всё, что я мог делать — лишь извиняться, а затем вот так вот успокаивать её. Непроизвольно крепче обнял её, притягивая настолько близко, насколько это стало возможным. Краем глаза увидел, как несколько любопытных пар глаз выглядывают из комнаты на балкон, наблюдая за нами. Сделав страшную гримасы, беззвучно шикнул на любопытных товарищей. Те, облегченно выдохнув, поспешили скрыться обратно в комнате. Вот же… Даже ширмой огородились, зара-а-азы. — Я устала, — донесся до меня тихий, осипший голос девушки. Не сразу сообразил, что плач прекратился, и вот она уже с минуты две просто обнимает меня за талию, уткнувшись в торс. — Джи-Ха, я так устала… Мягко убрав её руки, наклонился, обхватив её лицо руками и вытирая большими пальцами остатки слёз с её щек. Хана никак не отреагировала на эту вольность, устремив свой взгляд в никуда. А мне вдруг стало до того не по себе, словно по хребту мокрым пером прошли. У неё не было зрачков… Странно, многие люди, которые не знали о драконах, пугались наших вытянутых зрачков, но сейчас, когда её глаза стали абсолютно синими, слегка светясь при солнечном свете — стало дурно. Мне уже доводилось видеть, как светятся её глаза, наливаясь магией элементаля, как она превращается в феникса и как управляет водой — Хана уже доказала, что она далека от обычного человека, но сейчас было что-то не то. Она подняла голову, смотря на меня, но казалось, что не видит. Почувствовал, как собственные глаза расширяются то ли от страха, то ли от непонимания. Её белки начали медленно растворяться в синеве радужки. Зрелище было странным… Будто бы текущая вода, будто лужа, расползающаяся по полу. Вскоре эта странная синева затмила всё. А мне стало тяжело дышать. Я отступил на шаг назад, еле держась на ногах и стараясь не упасть на колени из-за внезапного давления. В комнате что-то грохнуло, послышалась ругань, а затем на балконе возник Хак. Парень буквально сдернул ширму, отшвырнув её в сторону. Быстрым взглядом окинул балкон, увидел меня, полулежащего на полу, Хану, что сидела с пустым взглядом и… казалось, что всё понял в одно мгновение. Подскочив к сестре, крепко-крепко обнял её, зашептав какие-то слова утешение. Быть может из-за того, что сейчас мне было плохо, или же из-за чего другого, но я не смог разобрать ни слова, будто это был и не наш язык вовсе. А Хак, словно маленького ребенка, укачивал девушку, мягко гладя её по голове. Буквально через пару секунд я почувствовал, как эта странная тяжесть отступает, и я смог вдохнуть полной грудью. Жадно глотая воздух, немного пришел в сознание. — Джи-Ха, ты как? — Хак, по-прежнему не отпуская сестру, повернулся ко мне. И впервые за то долгое время, что мы путешествуем вместе, я прочитал в его взгляде самое настоящее волнение. — Нормально, — прохрипел, с трудом поднимаясь на ноги, хотя те всё ещё шатались и подгибались. Наконец драконий слух распознал голоса принцессы Йона, Юна и Ниши, что хлопотали в комнате возле Киджы, Шин-А и Зено, которые, кажется, были в куда большее худшем состоянии, чем я. — Что с ней? — еле-еле кивнул в сторону Ханы, которая и не думала шевелиться в объятиях брата. Брюнет поджал губы и отвел глаза в сторону, даже и не думая отвечать. — Ха-а-ак, — настойчивей протянул я, уже даже сделав пару самостоятельных шагов. — Джи-Ха, ты в порядке? — донесся из комнаты обеспокоенный голос принцессы. — Да, всё хорошо! — крикнул, отмечая, что голос по-прежнему слабый и хриплый. — Хак, ты… — осекся, увидев, как шевелятся губы девушки, из её глаз медленно, словно нехотя исчезала синева, а вот слёзы стали скатываться по щекам с удвоенной силой. — Jusaii ett a’sveqzz obytdiss. Ev’xuqfoaa negachh qiersiss* — несмотря на то, что язык на слух казался абсолютно незнакомым, в сознании сам собой всплыло: «Хак, я очень устала. Больше не могу жить». Моргнул, думая, что всё-таки начинаю сходить с ума. Я ведь не мог знать языка, которого уже давным-давно нет. — Digneess faii wutiann, — так же тихо ответил ей Хак. «Потерпи ещё немного», — сказал он, а я понял, что окончательно и бесповоротно рехнулся. Растяжение последней буквы слов, из-за чего язык становится не то певучим, не то шипящим… В империи Коука, да и в других близлежащих землях использовался лишь один язык. Не многие люди в наше время владели более, чем двумя языками. Исключением из правил были королевство Алария и Троус, чьи языки были похожи между собой. Но… Схватился за голову, когда виски внезапно прорезало острой болью. Черт возьми! Откуда?.. Откуда это чувство безысходности и отчаяния? Почему? Зачем?.. Вздрогнул, почувствовав на себе сочувствующий и немного понимающий взгляд Ханы. Её дрожащие от слез губы тронула едва заметная улыбка, а глаза, ставшие такими же, как и прежде, вновь наполнились слезами. Она явно хотела что-то сказать, но вдруг, откуда ни возьмись, появился ниндзя. Мягко приземлившись на перила балкона, он слегка отодвинул свою черную маску, зашептав что-то на ухо девушки. Глаза Ханы сперва непроизвольно расширились, затем опасно сузились, тонкие черные брови сошлись на переносице, а на лбу пролегла глубокая складка. Когда ниндзя дождался утвердительного кивка, то исчез так же быстро, как и появился. Феникс отцепила от себя руки брата и, резво спрыгнув с перил, без разговоров прошла в комнату. Мы же с Хаком остались стоять в полном оцепенении, глядя ей вслед. Не прошло и десяти секунд, как встрепанная девушка высунулась из-за угла, одной рукой расчесывая волосы гребнем, а другой подкрашивая губы. — Шах ждет нас, — пояснила она. — Сейчас наведаемся к нему и живо сматываемся из города. — Что-то стряслось? — посерьезнел Хак, так же спрыгивая с перил и подбирая трубку, которую девушка так и не докурила, а уронила перед тем, как у неё началась непонятная истерика. Вместо ответа она раздраженно передернула плечами, мол, откуда мне-то знать. — Зачем нам тогда идти к Шерзенану? — опа, вот и мы и узнали имя главы Бахсена. А не он ли информатор? — Он хочет что-то сказать драконам, — короткий взгляд в мою сторону, и мне стало неловко. Во что мы опять ввязались? Мы быстро оделись, собрали свои немногочисленные пожитки и, взяв у хозяина еды в дорогу, выдвинулись в сторону дворца шаха. Краем глаза заметил, как за нами следят ниндзя. Причем, они явно не собирались скрываться, как делали это прежде. Видать, дело дрянь, если за нами следят так открыто. Хана, впрочем выглядела как, будто проглотила палку: спина идеально прямая, походка резкая, угловатая, никакой грации и изящества, как прежде, губы напряжено поджаты, а в глазах ни единой эмоции, будто внутри она боролась со своим вторым «я». Глядя на одно лишь оформление дворца, становилось понятно — шах любит роскошь, и этой роскоши должно быть много. Стража пропустила нас без проблем, даже не взглянув в нашу сторону. А вот наложницы, которые бродили туда-сюда — порадовали глаз. Причем не только мой. Даже Киджа и Шин-А заглядывались на красавиц, выворачивая голову так, что шея уже должна была сломаться. Наложницы были красивыми, даже слишком… Вот только… Бросил косой взгляд в сторону Ханы, — она явно была красивее всех девушек, которых мне доводилось встречать.***
Стоит ли мне говорить, что Шерзенан — глава всего Бахсена, не понравился мне сразу? Стоило только увидеть его, в голове моментально всплыло: «Змей», а как только увидел кобру, коротая опутала его шею, точно колье, и которую шах поглаживал по плоской морде, точно это был мягкий котенок, — лишь убедился в собственных мыслях. Скользкий тип, ничего не скажешь… — А вот и ты, моя прелестница, — улыбнулся он Хане, одарив её страстным поцелуем. Все вокруг так и сели от неожиданности. Его жены и наложницы так вообще не обратили на это никакого внимания, будто так всё и должно быть. Впрочем, страсть похоже, проявлял лишь шах, феникс же стояла истуканом, даже и не думая его обнимать, хотя на поцелуй ей пришлось всё же ответить. Когда по помещению разнеслось тихое, утробное рычание, а все присутствующие устремили взгляд на меня, сообразил, что это был мой собственный голос. Кобра на шее мужчины недовольно зашевелилась, сверкнув на меня кроваво-красными бусинками глаз. Хана же, вместо того, чтобы возмутиться, лишь удивленно выгнула бровь. И то, этот вопрос предназначался мне, что бесило больше всего. А вот Шерзенан… О! Да он явно получил двойное удовольствие: и предмет своей страсти поцелуем одарил и за моей реакцией понаблюдал. Во взгляде его змеиных глаз промелькнуло нечто такое… Хм-м, как бы это назвать? Некое понимание что ли? Правда мешалось оно с насмешкой, но всё же, это было понимание и… сочувствие? Отпустив девушку, шах одарил нас любезной, лучезарной улыбкой (опять же, змеиной) и жестом предложил нам сесть. — А вы действительно похожи, — задумчиво протянул он, оценивающе взирая на Хака. — Даже слишком… — Благодарю, — Хак учтиво чуть склонил голову, но при этом не теряя собственного достоинства. — В отместку могу сказать, что я весьма удивлен… Мне казалось, что вы старше. Сколько вам лет? Шах коротко хохотнул, оценивая шутку. Ну, навскидку могу предположить, что ему около тридцати. — Двадцать девять, — белозубо улыбнулся он. О, я угадал! Парень кивнул, явно сделав для себя какие-то выводы и замолчал. — Ваше… Э-э-э… А как вас правильно называть? — осторожно спросил Киджа, чуть было не назвав его «Ваше Величество». — Зовите меня просто шахом или Шерзенаном, — хмыкнул тот, щелкая пальцами. Тут же несколько девушек поставили перед нами золотые тарелки с фруктами и сладостями. В кубки было налито красное вино. — Я многое слышал о вас, драконах, и о принцессе Йоне, — почтенный кивок девушке и та, зардевшись, пододвинулась поближе к Хаку. — Мне жаль, что такая беда приключилась с империей. В самом деле… Но Су-Вон — не самое худшее, что могло приключиться с Коукой, — вздохнул он, отпивая вино из своего кубка и закусывая виноградом. — А что самое худшее? — полюбопытствовал Юн, нерешительно беря яблоко и разглядывая его во всех сторон. Так и не решаясь откусить, искоса взглянул на Хану, задавая немой вопрос. Феникс кивнула, и парнишка, облегченно выдохнув, захрустел фруктом. Его примеру последовали и остальные. — Мятеж, бунт, война… — пожал плечами Шерзенан. — Ну давайте не будет о грустном. Я просто хотел познакомиться с вами, пока есть время и возможность. Кстати, вы когда-нибудь слышали, как поет Хана? Тут же взгляды, в том числе и мой, устремились в сторону девушки. Брюнетка, тем временем, не спеша выковыривала семечки граната, складывая их себе в ладонь. Закинув горсть в рот, с наслаждением прожевала, проглотила и облизнулась. — Нет, — ответил за всех Киджа. — Как-то не довелось. На лице шаха отразилось самое настоящее изумление. — В самом деле? — приподняв брови, мужчина повернулся к девушке. — Джирават, золотце моё, не сделаешь нам милость? Отвлекшись от второй половинки разломленного граната, девушка замерла. Красный сок заструился по её пальцам, наполняя комнату сладко-кислым ароматом. — У меня нет инструмента, — буркнула она, продолжая свое дело. Гранатовый сок потек вниз по запястью, и Хана была вынуждена слизать его, пока тот не запачкал одежду. Как завороженный, проследил за её движениями, чувствуя на себе пристальное внимание Шерзенана. — Инструмент будет, — новый щелчок, и вот в руки феникса буквально впихивают сямисэн*. — Ну что? — осведомился шах. — Споешь для нашей ограниченной публики? Ведь твои песни слишком правдивы, чтобы петь их при императорском доме… Честно говоря, я не понял, что Шерзенан имел ввиду, но Хана внезапно улыбнулась и как-будто бы расслабилась. Поднявшись, девушка немного отошла от нас и, усевшись поудобней, принялась настраивать инструмент. — За что я люблю мою джирават, так это за то, что она не умеет лгать, — раздался над моим ухом тихий шепот. Я вздрогнул, обернувшись и во все глаза глядя на шаха. Он летает что ли? Почему я его не слышал? — Лгут все, — отметил я, наблюдая за девушкой, которая не спеша стала перебирать струны, оценивая звучание музыки. Шерзенан улыбнулся и, разлегшись на подушках, подпер рукой голову. Кажется, у него было другое мнение, но делиться им со мной он явно не спешил. Скажи себе, что это все не сон. Скажи себе, не веря и скорбя. Скажи себе, что ты взойдешь на трон — Корона ждет тебя. Случилось так, что он ушел туда, Откуда нет возврата — в мир теней. Теперь твой долг, теперь твоя судьба — Согрей сердца людей, и никогда… Принцесса Йона и Хак дернулись, во все глаза глядя на Хану, на губах которой застыла легкая улыбка. Да нет… Не может быть. Она ведь не может петь сейчас про принцессу и дворцовый переворот?.. «Ведь твои песни слишком правдивы, чтобы петь их при императорском доме», — так вот, что шах имел ввиду, говоря это. Не проси и не отдавай! Я исполню волю отца! Императора больше нет, Но я его дочь, я с вами всегда! Пусть мы одни, вокруг стена врагов — Но мы умеем умирать! Пусть звон мечей раздастся над землей, И сгинет в муках вражья рать — в атаку! Я не был свидетелем смерти императора (слава Богам!), но мне достаточно довелось об этом слышать. Теперь, глядя на принцессу, что сидела с поджатыми губами и сжатыми кулачками, многое становилось понятно. В том числе и её настоящие чувства. По щекам Йоны побежали ручейки слез. Мы не сдадимся! Мой народ со мной, И я не дам его сломить –—клянусь вам! Мы начинаем честный бой За право жить! Простите мне — пусть я совсем юна. Простите мне — пусть плачу иногда. Простите мне — пусть я теперь одна. Я с вами навсегда. Теперь уже не только Йона, но и Хак с Юном пустили скупую мужскую слезу, украдкой вытирая лица тыльной стороной ладони. Зено сидел молча, прикрыв глаза, Киджа хлюпал носом, а Шин-А слишком мягко поглаживал Ао по пушистому рыжему меху, а Шерзенан просто лежал, явно наслаждаясь не столько песней, которую теперь смело можно было назвать балладой, сколько голосом певицы. Мои же собственные чувства были двоякими… Я помню всех, кто был со мной в строю. Я помню всех, шедших в бой в последний раз. Так горько знать, что больше никогда Мне не дано теперь увидеть вас. Не проси и не отдавай! Я исполню волю отца! Императора больше нет, Но я его дочь, я с вами всегда! Я задумался… А ведь действительно: сколько уже людей погибло, защищая принцессу от смерти? Взять хотя бы бордель, в котором мы и встретили Хану. Феникс, по словам Хака, прожила там достаточно долго, чтобы считать то место своим домом. И что теперь? Вряд ли воины Су-Вона пощадили тех, кто помог «опасным государственным преступникам» скрыться от них. Невольно вспомнились те парни, которые нам приветливо улыбались, подшучивали друг над другом, и сколько непреклонной решимости было в их глазах, когда они встали на нашу защиту. Ведь, по сути, кем бы были для них? Всего лишь принцесса без страны и беженцы… Останься Хана с ними, возможно, всё бы обошлось… На глазах навернулись злые слёзы, и я, прикусив нижнюю губу, сжал пальцами ткань штанов. На душе стало паршиво и горько. И, кажется, ни у меня одного возникли подобные мысли. Пусть мы погибнем — рабство не для нас! Прислугой вашей нам не быть! Пусть мы погибнем в свой последний час, Но нашу волю не сломить! И знайте, Что он бессмертен, пока я жива. Вам было не дано понять, несчастным — Его слова мы не готовы Забывать! Девушка ударила по струнам, подняв голову и, наконец, обратив на нас свой взор. Возможно, это я придумал для себя слишком много, а возможно в моих мыслях был некий смысл. На секунду те вопросы, которые я задавал себе, стали приобретать вполне логичные ответы. Почему Хак недолюбливает собственную сестру? Ответ: она себе на уме, либо поможет, либо с улыбкой ударит в спину. Ниша предупреждала о том, что феникс, а особенно феникс-элементаль коварен? Предупреждала, даже велела держаться от неё подальше. Возможно, Хана и таила в себе какое-то зло, но мне кажется, что это было больше похоже на некую обиду. Обида на брата, на принцессу, на страну в целом и… на драконов. Теперь я отчетливо почувствовал эту неприязнь, казалось, ощутил физически, но… Но это не оттолкнуло, вопреки всему. Скорей наоборот, это странное, ни с чем несравнимое притяжение стало ещё сильней. Никогда не проси и не отдавай! Никогда не проси и не отдавай! Каждый сам для себя И бог, и судья. Каждый миг, уходя, Навеки храня. Девушка заглушила струны, любовно проведя пальцами по музыкальному инструменту, и подняв глаза, оглядела всех присутствующих. Взгляд её вновь налился синевой, но давления, какое было утром, не чувствовалось. Он просто был другим: грустным, печальным, хоть на лице и застыла слабая, немного виноватая улыбка. Шерзенан открыл глаза, да не стараясь спрятать улыбку от уха до уха. И смотрел он на неё так… В общем, мне захотелось и вовсе не видеть этого. — Хана, что?.. — начала было принцесса, но была остановлена взмахом руки Хака. Парень напрягся, словно дикий хищник, готовый к атаке. Прислушавшись к чему-то, повернулся к Шин-А. Синий дракон подскочил со своего места столь стремительно, что Ао едва удержался на его плече. Подбежав к окну, откинул в сторону маску, напряженно вглядываясь вдаль. — Они далеко, — прошептал он, — но нужно уходить. — Сколько у нас есть времени? — поднялся со своего места Зено. Странно, но возникло чувство, что обращался он не к своему собрату, а к Хаку. Впрочем, ему-то откуда знать? Удивительно, но, взглянув на замершую Хану, брюнет всё-таки ответил: — Думаю, часа три у нас есть. Так, Шин-А? — синий кивнул и надел маску обратно. — Уходите, — от прежнего веселья шаха не осталось и следа. — Ниндзя выведут вас другим ходом и собьют воинов Су-Вона с пути. — Но почему мы не можем вернуться тем же ходом? — удивленно осведомился Юн, перекидывая одну сумку через плечо, а другую впихивая мне. — Хана сейчас не в состоянии открыть проход, — короткий кивок в сторону девушки. — А тот ход ведет под озером и выходит на другую сторону Басхена. — Что-то в последнее время стали популярны подземно-водные ходы… — ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал Киджа. Пока слушал его ворчания и причитания, краем глаза заметил, как прощаются друг с другом Шерзенан и Хак, пожимая друг другу руку. Затем шах, крепко, по-мужски, обняв парня, что-то шепнул ему на ухо и, совсем по-братски, погладит Хану по голове, перебирая пальцами её темные пряди. Быть может мне показалось, но создалось чувство, что Шерзенан действительно прощается и будто бы просит прощение за всё. Слишком уж красноречивым был у него взгляд. На пороге из покоев уже стояли вооруженные ниндзя, которые безмолвными тенями должны были сопроводить нас: один спереди, второй посередине и третий позади. Когда все буквально выбежали отсюда, успев бросить лишь пару слов прощания и благодарности, остался лишь я один, остановленный крепкой рукой шаха. — Береги её, — усмехнулся он, а я же не стал делать вид, будто не понимаю, о ком идет речь. — И берегись сам. Смерть ходит рядом с теми, кто рядом с ней. Тут-то мне стало совсем не смешно. Повернувшись всем корпусом, требовательно спросил, что он имеет ввиду. Шерзенан выдавил из себя кривую улыбку и, будто бы нехотя, пояснил: — Даже не знаю, на ней будто лежит проклятье. Каждый мужчина, будь то друг, любовник или враг, в общем… все те, кто так или иначе были напрямую с ней связаны, погибали. Либо от её руки, либо по принуждению. — А ты? — вырвалось у меня. Мужчина взглянул на меня так, что остальные слова застряли в горле. — Любое пророчество можно обойти, — шепнул он. — Было бы желание… Просто делай, что должен и будь, что будет, — с этими словами Шерзенан буквально вытолкнул меня из зала, самолично закрыв за мной дверь. Напоследок я успел заметил в его глазах горечь, смешанную с обреченностью и смирением. Позже мы узнали, что шах Бахсена и его верные шпионы, затесавшиеся в императорском дворце, были обезглавлены, половина жителей убита во время осады. Лишь немногим из жителей удалось бежать, — большинство из беженцев были съедены крокодилами. Всё-таки воины Су-Вона подготовились на славу, соорудив деревянные плотины, по которым и удалось перебраться через непреодолимые стены защищенной крепости. Неподготовленный к внезапной осаде Бахсен — пал.