Пророчество о Драконе и Фениксе.

Нам удалось оторваться от воинов Су-Вона лишь на границе моря с символическим названием «Ледяная бездна». Течение в этих местах было настолько холодным, что человек замерзал, едва вступив в воду. Но Хане, видимо, и оно было по плечу. Опережая своих преследователей на каких-то несчастных несколько часов, Феникс слабела на глазах. Казалось, что она не видит ничего вокруг и ничего не слышит, а идет лишь по инерции, да и потом Хак едва ли не волок её на своей спине. Девушка постоянно падала, чем изрядно тормозила нас, но и затем не спешила подниматься снова, бездумно глядя в одну точку и беззвучно шепча что-то себе под нос. Ещё глаза наполнились стихией воды, тело начало меняться, а перед нами был оживший элементаль воды, ожившая стихия, рвавшаяся наружу из хрупкого человеческого тела простой девушки. Как ни странно, но Хак даже и не думал кричать на сестру, как делал это прежде, даже наоборот, он подбадривал её. На давно забытом языке, язык народа кэр-ис, страны, что ушла под воду восемнадцать лет назад, после того, как отец Су-Вона до этого уничтожил большую часть населения. Сейчас, когда я думаю об этом… Слишком многое мы не знаем о нашем «громовом звере», слишком многое от нас скрывают. И все ради чего? Ради нашей безопасности? Или же ради своей собственной? Брат Ханы верен своей принцессе, но ведь он ведь утаил о том, что является сыном чужой, забытой страны. Можно, остальные драконы и не поняли, но… Но почему всё, что касается Ханы, отражается на мне? Перворожденный дракон во мне бушует каждый раз, как только Феникс делает что-то. Не об этом ли говорила Ниша? Я чувствую нечто странное каждый раз, как только девушка смотрит мне в глаза, словно знает то, чего не может знать ни один из нас. Она управляет мной, а я не могу сопротивляться. Да и не хочу, если честно. Так вот, возвращаясь к нашей птичке певчей… Лес мы обошли такими зигзагами, что там сам черт ногу сломит, но… Но! Можно ли считать это везением, либо чем-то другим, однако нам удалось не только оторваться, но сбить их со следа. Просто внезапный туман, появившийся словно из-под земли, застелил глаза преследователям, нам же он наоборот открыл дорогу. Сперва мы подумали, что это Хана с её фокусами, но девушка, которая по такому случаю даже пришла в себя, заявила, что она здесь совершенно не причем, просто здесь начинаются владения богов. Туманное, должен сказать, объяснение, но, чтобы там ни было, оно нас спасло. Здесь начиналась земля Ниши, а значит вскоре мы должны были добраться до Храма Феникса, откуда нам должны были направить в восточную страну у моря — Аларию — последнее пристанище Истинного Дракона, где и должен был свершиться ритуал возрождения. Слепая девушка верхом на своем тигре стала нашей проводницей в этих краях, уверяя, что чувствует эти земли так же, как если бы почувствовала, что Хана в опасности. Честно говоря, я до сих пор не понимал мотивов жрицы, так как её слова о Фениксе напрочь расходились с делом. Ниша предупреждала о том, что девушка коварна, хитра и совершенно своевольна. Хану можно было понять — расти с мыслью о том, что ей, рано или поздно, суждено умереть ради непонятных приоритетов, ради чьих-то целей и ради людей, которых знать не знала. Скажу честно, меня бы такой расклад тоже не обрадовал. Вспомнить хотя бы сколько я убегал от своей второй сущности… Но ведь и Хак говорил о том, что его сестра способна всадить нож в спину и предать без зазрений совести. Но насколько хорошо он знает ту, что так похожа на него самого? Насколько хорошо он знает Хану, с которой был разлучен столько лет? Откуда?.. Да Господи, к чему эти догадки, если на такие вопросы не может ответить даже сама Феникс? Возможно, что она и знает слишком много, но одновременно не знает ничегошеньки. В общем, остается только следить, наблюдать и… помогать. Потому что оставить этого взбалмошного, своенравного воробушка без присмотра — я не смог бы, даже если бы меня попросили. Едва до нас донесся солоноватый запах моря, как Хана «ожила». Девушка прекратила болтать себе под нос и замерла. Губы её растянулись в какой-то блаженной улыбке, но вот с телом Феникса стало твориться что-то странное. Засветившись мягким синеватым светом, Хана шагнула вперед, легким взмахом руки отодвинув Шин-А. Воздушные рукава её короткого кимоно начали таять, как и ноги. С каждым её шагом, её белоснежная кожа наливалась голубой водой, поэтому, когда девушка оказалась перед каменистым берегом, ноги стали почти прозрачными. Морской ветер выбил тугие черные кудри из высокой прически, и несколько дорогих шпилек с каким-то странным грохотом упали ей под ноги. Даже в свете яркого солнца стало заметно, как мерцает татуировка феникса на её спине. Странно мерцает, мигает и, кажется, вот-вот потухнет. Бельчонок Ао, словно предчувствуя беду запищал и даже выронил орех. А Хана, вытащила из-за пояса короткую катану, длиной не более одного локтя с черной рукоятью и золотым орнаментом, в которой я с запозданием опознал танто — кинжал для ритуального убийства. — Хана, не смей! — громовой рык Хака отрезвил не только сестру, но и нас, залюбовавшихся ею. — Jul’ett mee, — как-то обреченно прошептала она, когда её руки исчезли, а вместо них появились роскошные водные крылья, но не такие материальные как тогда, когда она обратилась птицей. — Dacyii zaa viveе, — выдохнула она, закрывая глаза и… Принцессе Йоне и маленькому Юну еле-еле успели закрыть глаза, где-то рядом тихо, точно от, боли, вскрикнула Ниша, закрывая ладошками рот, Шер совсем по-кошачьи мяукнул, припадая на передние лапы и прижимая уши к голове. Я сам не зажмуривался, но невольно отвел взгляд, когда Хана, четким, профессиональным и, казалось, таким привычным движение свершает харакири. Внутренности тут же будто на раскаленный металл насадили, захрипев, упал на одно колено. Дыхание сбилось, голова гудела, а я теперь не мог отвезти взгляд от того, как ритуальный нож, прошедший сквозь тело девушки, дернулся обратно. Вместе с водой, из её раны пошла кровь. Кровь… Настоящая, человеческая красная жидкость, которая и делала нас похожими. Гримаса боли, исказившая красивое лицо девушки, изменилась в одно мгновение. Раскинув руки-крылья в стороны, девушка водным сгустком взмыла в небо под пронзительный крик феникса, сильный ветер коснулся крон вековых деревьев и, спустившись вниз, раскидал нас в разные стороны. Словно молния, она сверкнула среди облаков и скрылась в неизвестном направлении. Когда порыв ветра закончился, и мы смогли встать, я увидел взгляд Хака и не поверил своим глазам… Телохранитель принцессы стоял там же, где секунду назад совершила харакири его сестра, и смотрел вверх, сжав кулаки с такой силой и яростью, что побелели костяшки пальцев. Но самым необычным был его взгляд, полный какой-то затаенной боли и скрытого сожаления, словно он винил себя в преждевременной кончине Ханы. Не будь она фениксом, запаниковал бы, но я знаю, что девушка вернется в целости и сохранности, но… Но такая сильная, рассудительная не по годам, коварная и красивая девушка, которая привыкла жить в роскоши, в окружении мужчин, которая никогда не испытывала недостатка в любви… Нет, не верю, отказываюсь верить. — Хак, почему?.. — со слезами на глазах, дрожа, как осенний лист на ветру, Йона задала самый волнующий вопрос. «Найди меня» и «Что-то пошло не так» — что Хана имела ввиду, говоря подобное? — Я… Я не знаю, — вздохнул он, всё-таки отводя взгляд от неба. — Идемте, нужно двигаться дальше. — Куда? — встрепенулся Киджа. — Хана улетела в неизвестном направлении, и мы не знаем, когда она вернется. — Почему не знаем? — вполне искренне изумился Зено. — Она феникс воды, а значит… — А значит и возрождаться будет из неё, — закончил я за него фразу, пробормотав себе под нос и припоминая, какую именно оговорку совершила девушка, когда рассказывала о себе. Старался не показывать виду, но внутри всё кипело от гнева. Неужели мы всерьез оставим девушку одну? Неужели мы просто возьмем и уйдем? Внутренний дракон бушевал, а от этого внутри было больно, как никогда прежде. Казалось, что ещё секунда, и меня разорвет изнутри то ли от боли, то ли от еле сдерживаемой ярости. Прикрыв глаза, сделал несколько глубоких вздохов, стараясь не обращать внимания на то, как кровь стучит в висках. Каждый звук, каждый удар отдавал куда-то вовнутрь, туда, где, по мнению людей, находилось сердце. По мнению людей?.. Вздрогнул от собственных мыслей, резко распахнув глаза. С каких это пор я перестал приравнивать себя к людям? На меня будто резко вылили ведро ледяной воды, да ещё и по голове чем-то тяжелым огрели. Не сразу заметил, как пристально смотрит на меня Зено. А когда заметил, то вздрогнул ещё раз. Я уже привык видеть в нём мелкого мальчишку, не обремененного какими-либо заботами и проблемами, но каждый раз, встречаясь с его пристальным, изучающим взглядом хищника (а драконы по своей природе и есть хищники), вспоминал, что передо мной старец в теле юноши. Бессмертный, неуязвимый сын Истинного Дракона, который вот уже много веков бродит по земле, ожидая воскрешения своего отца. Мы никогда не спрашивали о том, что он видел за эти прожитые века, потому что… Да просто потому, что боялись услышать в ответ: «Лишь зло и скорбь». Он похоронил отца, похоронил братьев, похоронил свою жену… Неудивительно, что Зено был отшельником. Сближаясь с кем-то, всегда рассчитывай на то, что рано или поздно, но всё-таки придется попрощаться. А раз Желтый живет так долго, то… Я сглотнул, мгновенно осознав истину. Пускай ещё и говорили множество раз, намеками прямым текстом, но поверить и осознать её самому — это совсем другое. Хана рассказывала о том, что во времена Истинного Дракона на земле существовало четыре элементаля в обличии Феникса, и каждый подчинял себе определенную стихию, а когда не стало покровителя… Один феникс в одно поколение всех четырех драконов, и так из века в век. Рождаясь, новый феникс должен был знать о своем предназначении в этом мире, поэтому с рождения знал о том, что пророчество должно было быть исполнено. Фениксы, перерождаясь, также должны всё помнить, однако, знали ли они о тех временах, когда на земле было четыре феникса? Чистая стихия, созданная Истинным, обрела форму, разум и… чувства, чтобы сохранить гармонию мира, но… Но в какой момент что-то пошло не так? Господи, почему я вообще должен размышлять о том, что было много веков назад?! И всё же… почему у меня острое чувство, будто в те времена произошло нечто важное? Нечто такое, что помогло было сейчас ответить на множество вопросов. Взгляд Зено стал сочувствующим, будто дракон догадался о моих метаниях, но от этого ни капельки не легче. Захотелось взять этого поганца за шкирку и хорошенько встряхнуть, чтобы прекратил говорить загадками и глядеть так, будто я со дня на день умру, а выдал всё по существу, не тая. — Возрождение Феникса — вопрос времени, — мрачно произнес Хак, закидывая на плечо свое оружие. — А его у нас не так уж и много. Я поджал губы, но спорить не стал, решив держать свое мнение в себе, а язык за зубами.

***

Хинду — страна Ниши и жрицы Феникса являлась небольшим государством империи Кай. Эти земли обходили стороной, боясь их безумного бога. Пожалуй, по жестокости, это земля могла переплюнуть даже Бахсен с их ворами и наемниками. Когда юных жриц отдавали в учения монахам — им выкалывали глаза, чтобы те не видели лица Феникса. Ниша говорила, что главная задача жрицы — защитить имя Феникса, что дается ему в наследство предыдущим духом. Девушка рассказала, что выкалывание глаз — это своеобразный ритуал, на случай, если жрица вдруг захочет предать Феникса. Чтобы подчинить духа стихии, нужно, глядя глаза в глаза, назвать его истинным именем. Понятное дело, что слепым жрицам это сделать весьма проблематично, однако, они могут и проговориться… В таком случае, для девушек существует суровое наказание — их губит стихия того элементаля, с которым они связаны. Когда я спросил, как жрицы выбирают ту одну единственную, которая будет верной хранительницей стихии, Ниша ответила без тени улыбки: — А как ты выбрал, какую силу дракона тебе носить? Ясно, всё опять сводится к проказнице-Судьбе. Кажется, скоро и моя религия перетечет в ряды проклятого бога. Там хотя бы можно всё на него свалить… Храм Феникса находился на острове, что был окружен этой самой ледяной водой. Даже стоя на берегу моря, мы видели, как этот храм возносится над всеми прочими. — Странно всё это… — пробормотал Киджа, ежась от холода. — Что ты имеешь ввиду? — повернувшись к нему, принцесса Йона удивленно вскинула тонкие брови. — Странно то, что о нас — о драконах, либо предпочитали умалчивать и прятать от людских глаз, либо охраняли даже ценой собственной жизни. Однако для Феникса построили целый храм, о котором знает целая империя. Почему так? — вроде объяснял свою позицию нам, но вопрос был адресован непосредственно Нише. Жрица, сидя на своем тигре, задумчиво поглаживала того по голове и то ли вовсе не собиралась отвечать, то ли не спешила с ответом. — Феникс является символом конца и начала, — вдруг тихо отозвалась она, при этом не отрываясь от своего занятия. Теперь она гладила Шера двумя руками. — Он умирает, но рождается вновь, и это дает людям надежду на то, что в следующей жизни они, переродившись, встретятся с теми, с кем не успели проститься. Люди верят, что за добрые дела и честное сердце, небеса вознаградят их лучшей жизнью, это дает мотивацию не проживать свою жизнь ущербно и алчно. А наши монахи учат, что после «падения» нужно вновь подняться и идти вперед. — А это не лишено смысла, — щелкнул пальцами малыш Юн, явно вдохновленный этой идеей. — И не смотря на такие речи, ваш народ подчиняется безумном богу? — нахмурился я, не находя связи между просветленным храмом и проклятым божеством. Ниша вздрогнула и подняла на меня, как мне показалось, суровый взгляд. Спешно захотелось прикусить свой длинный язык. — Просто ваш народ живет в иллюзии, видя лишь лучшие стороны этого мира. Мы же, пусть и живем во тьме, но лишены всяких иллюзий, — холодно отчеканила она, сжимая свои маленькие кулачки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Так, а ну хватит, — вклинился между нами Хак, будто мы собирались начать драку. — У всех боги разные, у всех свои учения и понятия, но не забывайте одну единственную вещь… — выдержав интригующее молчание и привлекая всеобщее внимание, брюнет произнес: — Сейчас лишь от моей сестры будет зависеть, будем ли мы жить во тьме или иллюзии, или всё-таки увидим настоящий мир. Все благоразумно промолчали, не решаясь спорить с тем, что Хана действительно представляла собой воплощенное божество, пусть и ненадолго, но она была духом воды, а для нас для смертных — это равносильно тому, чтобы внести её в пантеон богов. Храм Феникса был великолепен, не постесняюсь этого слова. Огромный дворец, простилающийся почти на весь остров из красного дерева был исписан золотыми узорами. Изумрудная кровля крыш, отполированная до блеска, ярко сверкала под солнечными лучами. Многоярусная пагода выглядела величественно и неприступно, даже несмотря на то, что само здание находилось на дополнительном ярусе, обустроенном мощными колоннами. Дело в том, что из-за воды, что окружала остров, храм периодически подвергался приливам и затапливался. Храм на воде, водный феникс… Удивительно, как на такой ледяной, соленой морской воде цвели необычные голубые лотосы. У Ханы такого же цвета глаза… Найдя проводника и найдя лодку, мы добрались на каноэ до острова, проплыв через мощные ворота, которые встретили нас приветливым перезвоном хрустальных колокольчиков. Мягкий ветер коснулся лица, ласково пройдясь по коже, шевельнул волосы возле шеи и понес наше небольшое судно вперед, прямо к лестнице храма. Тигр, выбравшись на берег, принялся интенсивно отряхиваться, окатив нас холодными брызгами. — Шер! — возмутилась Ниша, мокрая с ног до головы. Тигр демонстративно рыкнул что-то в свое оправдание, но разводить сырость перестал. — Я вернусь завтра утром, — отозвался наш проводник, получив от Хака монету. Попробовав её на зуб, мужик ободрительно хмыкнул и живо спрятал гонорар к себе за пазуху. На пороге храма нас никто не встретил, ибо в это время у монахов была молитва, а у жриц учения. За храмом находилась небольшая гора, на которую, по легенде, опустились воплощенные духи стихий. Деревья вишни, находясь в самом цвету, розовым куполом опускались над кровлей, осыпая своими лепестками лестничный пролет. Завороженно глядя на это зрелище, протянул вперед ладонь, поймав нежный розовый лепесток вишни. — Приветствую тебя, кьяла* Ниша, — к нам бесшумно спустилась женщина с совершенно седой косой в сопровождении белого и, безусловно, старого тигра. Я несколько удивился, потому что монахиня не выглядела древней старухой. На вид ей было лет сорок-пятьдесят, и на лице морщины появились лишь в уголках её губ. Шла она медленно, словно скользя по воде, между тем, как её питомец едва-едва волочил лапы. На глазах женщины была черная повязка. Значит, она тоже слепа… Задумчиво, с нескрываемой жалостью взглянул на тигра, что покорно лежал у её ног. Что происходит со жрицей, когда её «глаза» умирают? Судя по состоянию старого зверя, жить ему осталось не долго. Сложив руки в знаке приветствия, Ниша покорно склонила голову, встав на одно колено. Мы переглянулись между собой, но без всяких возражений повторили этот жест. — Приветствую вас, гойла** Хель, — поднявшись, девушка подошла к жрице и, взяв её за руки, коснулась лбом тыльной стороны ладоней. Выпрямившись, произнесла, явно обращаясь к нам: — Друзья, гойла Хель — старшая жрица храма, она наставляет хум* и помогает монахам. — Здрасте, — буркнул ошарашенный Юн, который, как и мы, не понял ни единого слова. Кажется, отсутствие зрения ничуть не мешало Хель видеть мир вокруг себя. Сдержанно улыбнувшись, монахиня поклонилась. — Чистого неба и теплого ветра вам, юные драконы. Мы немного смутились от такого обращения, а Ниша, на носочках посеменив к нам, шепотом пояснила: — Гойла Хель была жрицей Воздушного Феникса, не обращайте внимания. — А откуда она знает, что мы драконы? — таким же шепотом поинтересовался Киджа, а Хак закашлял, скрывая смех. Тут над островом пронесся бой гонга, оповещающий о том, что время молитвы подошло к концу. Клянусь всем святым, этот звук слышали жители берега. Нас поманили за собой, и мы безоговорочно подчинились этому немому приказу. Чем выше мы поднимались, тем больше мне становилось не по себе. Даже не знаю, с чем это было связано… — Вот это да! — восторженно выдохнула Йона, во все глаза глядя на главный зал храма. Бог страны Хинду имел шесть рук и один единственный глаз посередине лба, вместо пары слепых глаз. В первой паре своих многочисленных рук он держал катану и отрубленную человеческую голову, во второй сжимал ком земли с молодым зародышем какого-то растения, а на пальцах его изящной руки сидела птица. В третьей же паре рук в зажатых кулаках висели амулеты, сильно напоминающие символы инь и ян. Вот только вместо положенного инь на кулоне было изображение дракона, а вместо ян красовалась птица, подозрительно напоминающая феникса. Сдается мне, что этот мужик знает куда больше, чем мы думаем… На стене, прямо за статуей проклятого бога Цамура, были изображены дракон и феникс, запечатленные в символе инь-ян. И пускай картина была целиком и полностью золотой, я отчетливо видел, как переливаются перья феникса, сверкая огнем, и как блестит на солнце чешуя дракона. Быть может это игра воображения, но на секунду мне показалось, что эти два создания из легенд и сказок медленно передвигаются по кругу. Удивленно наклонил голову к плечу, приоткрыв от изумления рот. Почему дракон кажется мне зеленым?.. — Кьяла Ниша, почему ты здесь? Где жани***? — к нам быстрым шагом подошел монах, облаченный в красно-желтые одежды. Он был необычайно хмур, да и особой радости от встречи с воспитанницей он не испытывал. — Здрасте, — вновь буркнул Юн, стараясь держаться поближе к Хаку. Брюнет сжал древко своего копья и поджал губы. Что, спрашивается, ему не нравится? — Монах Шейх, — девушка рассеянно кивнула в знак приветствия, — со мной четыре дракона и потомок Алого дракона, — в доказательство она сделала кивок в нашу сторону. — Жани Хана сейчас… — Монах Шейх! Монах Шейх! — договорить жрице не дал послушник, который бегом приближался к нам. — Там… Там… — бедняга настолько запыхался, что даже не мог сразу подобрать подходящих слов. Бросив на нас косой взгляд, мол, погодите чуток, священнослужитель поднял за плечи юнца и, велев успокоиться, попросил объяснить всё доходчиво. Сглотнув, мальчишка чуть не плача пролепетал: — Священное древо… Кажется, больших слов и не нужно было. Монах с послушником рванули куда-то наверх, за ними, ахнув, Хель с Нишей, верхом на своих тиграх, мы же, вновь не сговариваясь, побежали следом. Подозрительно много у нас в последнее время единоверных решений… Ещё не вбежав на площадку балкона, услышали такой шум и гам, что невозможно было различить ни слова. Здесь были и младшие монахи, и молодые послушники, и жрицы. — Расступитесь! Расступитесь, монах Шейх идет! — крикнул кто-то из толпы, и народ расступился, давая проход к перилам. Мы же замерли за спиной монаха. — Древо… Священное древо жани Земли… — в мгновении ока он побледнел, изо всех сил вцепившись пальцами в перила. — Оно гниет, — тихо прошептала принцесса Йона, невольно вцепившись в руку Хака. Цвет спал и с лица телохранителя. Дерево было не просто иссушено… оно умирало прямо на глазах. Среди цветущей вишни вид черного, мрачного силуэта некогда величественного дерева смотрелся весьма прискорбно. Тяжелые ветви повисли, опавшие листья чернели на земле. Кора покрылась сетью трещин, похожих на черную паутину. Словно какой-то яд, пропитавший земли, проник в корни, и теперь быстро уничтожал могучий бодхи. — Жани… Я повернулся, с ужасом заметив, как намокла повязка на глазах нашей жрицы. Руки её мелко подрагивали, а сама она еле держалась на ногах, всё повторяя и повторяя побледневшими губами слово «жани». Через несколько секунд Ниша всё-таки потеряла сознание, упав на руки Шин-А, тот едва успел подхватить её на руки, а Ао принялся усердно обмахивать её своим пушистым хвостом. С трудом совладав с собой, Хель повернулась к нам и прошептала: — Что случилось с жани? Почему вы оставили её одну? Из разговоров я понял лишь одно: в этом храме «жани» означало то же, что и по-нашему «феникс». Никто ничего не ответил, потому что не нашел подходящих слов, но монахиня, кажется, и не требовала ответа. Продолжая «глядеть» на нас, она пробормотала: — Древо бодхи иссушается каждый раз, когда жани умирает, но зеленеет тот час, когда она возродится. Древо жани Земли высохло и должно было вновь вернуться к жизни… Почему оно гниет? Почему вы оставили её?.. — женщина была явно в не себе, и послушники решили поскорее увести её. Слушая это, я вновь испытал приливы невыносимой боли в груди. Поморщился, но в целом виду о том, что мне плохо, не подал. — Шин-А, — Хак, решивший взять инициативу в свои руки, повернулся к Синему дракону, который до сих пор бережно держал тело девушки, хотя та уже успела прийти в себя, — взгляни на землю. Ты видишь какое-нибудь озеро, до которого весьма проблемно добраться и желательно с водопадом? Синий передал Нишу Кидже, а сам в мгновении ока взобрался на многоярусную крышу. Парня не было достаточно долго, и вскоре даже Хак начал нервничать. Вздохнув, последовал примеру и легко вспрыгнул следом. Шин-А, держась руками за высокую пику, сосредоточенно вглядывался вдаль. Испарина выступила на его лбу, а дракон с феноменальным зрением даже был вынужден снять свою костяную маску. Вертикальный зрачок в янтарных глазах то сужался до состояния ниточки, то расширялся так, что затмевал всю радужку. — Ну что? — раздался внизу нервный голос Хака. — Видишь что-нибудь? Думаю, если бы Синий умел, то весьма красноречиво выругался бы. Но в силу спокойного и даже немножко прохладного характера, он не только не сделал этого, но даже не стал огрызаться. — Вижу! — вдруг крикнул он, радостно махнув рукой и чуть не задев меня. — В сторону севера-востока есть скопление гор с водопадом, у подножья есть река и лес вокруг, поселений на ближайшие несколько километров нет. Оно? — Сколько до него? Приглядевшись, Шин-А изрек ужасающую на тот момент цифру: — Дня два пути, не меньше. Внизу грязно, во всех красках выругался Хак, сказав всё сразу и за всех. — Су-Вон наступает нам на ноги, — прошептал Юн. — У нас нет этих двух дней… Но ведь и оставить Хану мы не можем… — Если бы не всё вот это, — неопределенный кивок в сторону гнившего дерева, — то оставили бы. — Но если с ней случилось что-то серьезное? Она была подавлена в последние дни, — тихо внес свою лепту Шин-А, бельчонок, сидя на его голове согласно закивал. Вот ведь звереныш… всё понимает прекрасно. — С ней и случилось что-то серьезное, — огрызнулся телохранитель принцессы. — Только я не знаю, что именно. Каково же было наше удивление, когда Йона, демонстративно фыркнула и, отвернувшись, отошла в сторону. Мы недоуменно переглянулись между собой, но причину внезапной перемены настроения принцессы так и не поняли. — Монах Шейса, — когда Ниша смогла твердо стоять на ногах, она приблизилась к нему, коснувшись его мантии. — Что нам делать? Прошу, дайте нам ваши мудрые наставления. Мужчина вытер лицо ладонью, будто снимая невидимую паутину. Растерянности на его лице как не бывало, к нему вернулось его прежнее самообладание. — Вам известно о пророчестве? — дождавшись синхронного кивка, Шейса продолжил: — Жани ведет вас в верном направлении. Минув наши земли, вы дойдете до Аларии, где хранится могила Великого Истинного дракона, — во время разговора к нам подбежал послушник, неся в руках изящную резную шкатулку. — Возьмите этот свиток, — запустив руку в шкатулку, монах протянул нам трубу со свертков внутри, — передайте его жани, здесь месторасположение могилы и ритуал возрождения. Письмена может прочитать только жани, — хмыкнул он, когда я развернул свиток, чтобы посмотреть его содержание. Обидится что ли? Почему всё самое интересное достается фениксу? — Но будьте осторожны. Вода — самая непокорная и непостоянная стихия, — предостерег он, и я вздрогнул, невольно вспомнив слова о лицемерии феникса. — Не многие способны обуздать её переменчивый нрав, — я предпочел сделать вид, что не заметил его пристального взгляда. — Если пророчество не будет исполнено восходом того дня, когда день длиннее ночи, то война и смерть придут в наш мир. — День длиннее ночи?.. Но ведь осталось всего двадцать семь дней! — воскликнул ошарашенный Юн. — Как мы такими темпами успеем добраться до Аларии? У нас на хвосте сидит войско Су-Вона, и нас ищут по всем странам. Монах покачал головой. — В этой стране вам ничего не грозит, война не нужна никому. Смело ищите то, что ищите. Вот, — он стянул с своей шеи медальон. Точно такой же, две половинки которого находились в руках проклятого бога Цамура. Мельком взглянув на этот медальон, Зено побледнел, точно войлочное полотно. — Этот амулет отлил Шу-Тен незадолго до того, как исчез, — подойдя ко мне, Шейса приподнялся и повесил его на мою шею, на секунду задержавшись возле моего лица, прошептал в самое ухо: — Судьба — дева капризная и непредсказуемая, но и она имеет дурную привычку повторять свои ошибки. Хэйс, — крикнул он одного из послушников, тот, словно только и ждал своего часа, мгновенно вынырнул из толпы, — наполни ведро водой и погрузи в него голубой лотос, он может пригодиться жани после возрождения. И возьми лодку, — крикнул вдогонку уже убегающему Хэйсу. Ниша с сомнением взглянула в сторону комнаты, в которую увели монахиню Хель, словно обдумывая какое-то важное решение, словно в ней сейчас боролись «за» и «против». Было видно, что жрица очень беспокоится за здоровье своей наставницы и хочет остаться, но долг перед фениксом не позволяет ей сделать этого. Я не хотел знать, что чувствует девушка, которую с раннего возраста разлучили с родителями, что она должна чувствовать, когда покидает храм, в котором выросла. Думаю, впервые она осознала по настоящему, что больше сюда не вернется. А зачем? Если пророчество будет исполнено, и феникс исчезнет из этого мира, то и жрицы будут не нужны… Вздрогнул, окинув взглядом юных жриц, которые испуганно жались к старшим монахам. А как же эти дети? С ужасом осознал, что самой младшей нет ещё и пяти. Но если монахиня Хель, которая всё это время была им и матерью, и сестрой, и наставницей умрет, что тогда будет с ними? Кому они будут нужны такими?.. А судя по состоянию старшей жрицы и её тигра — им осталось недолго жить. «Смерть ходит рядом с ней», — некстати вспомнил я слова Шерзенана. Шах словно знал о том, что в этой истории выживут не все персонажи… Шин-А подошел к жрице, положив руку ей на плечо и чуть сжал, давай понять, что надо идти. Но и было в этом жесте что-то вроде: «Не волнуйся, я здесь с тобой». Ниша слабо кивнула и, прикусив нижнюю губу, отвернулась и зашагала прочь, верный Шер посеменил за ней. Прощаться — всегда тяжело, но проститься навсегда — почти невозможно. Проще сказать «до свидания» и, развернувшись, уйти, зная, что однажды подвернется шанс встретиться вновь, чем сказать «прощай» и уйти навсегда, вычеркнув часть своего прошлого. Где-то глубоко-глубоко в душе возникло чувство, что я её понимаю, хорошо понимаю. Умом понимал, что когда мы окажемся здесь в следующий раз — этого места может и не быть вовсе. Это понимал и монах. Поэтому, когда мы, поблагодарив за помощь, но не прощаясь, пошли к выходу, где нас уже поджидало каноэ, обернулись, встретившись с печальной, горькой улыбкой. Монах Шейса будто мигом постарел, нервно теребя в руках четки, губы его беззвучно шевельнулись, когда он сделал в воздухе какой-то странный пас рукой. — Он попросил Цамуру защитить нас, — прошептала Ниша, когда мы сели в лодку и отчалили от храма. — Возможно, бог и проклят, но справедлив к смертным. — И всё равно я не могу поверить в то, что такая женщина, как Хана могла покончить с собой… — Киджа сказал то, о чем я размышлял всё это время. Молчавшая до это времени принцесса Йона вдруг вспылила с такой силой, что в её фиалковых глазах зажегся яростный огонь. — Вот именно! Она всего лишь женщина! Она не богиня, не сверхъестественное существо и не дух, а всего-навсего человек! Она так же, как и мы умеет злиться, сочувствовать, переживать, радоваться, — видя, что Хак пытается что-то сказать в оправдание, девочка повысила голос почти до крика. — А ещё она чувствует одиночество из-за того, что люди избегают её. — Но ведь… — Шин-А дернулся, но Йона повелительным жестом руки остановила его. — Я виновата перед ней… Я тоже избегала её, но очень сожалею об этом, и поэтому хочу извиниться сразу же, как только увижу. Как следует извиниться… — на секунду мне показалось, что принцесса вот-вот заплачет, но она лишь коснулась глаз тыльной стороной ладони и хрипло добавила: — Каждый раз, когда я смотрю на то, как она идет перед нами с прямой спиной — я чувствую одиночество. А ещё мне очень сильно хочется плакать… Хана очень одинока, но почему-то этого никто не хочет понимать, точнее… её никто не хочет видеть. Ведь девушка, которой с начала жизни предначертана смерть — не может быть слабой… У меня было такое чувство, что не договаривая таким образом, принцесса хочет сдержать слезы, что рвались наружу. На секунду показалось, что Хак устыдился этих слов, но телохранитель был слишком упрям, чтобы принять этот факт. Словно не замечая того, как слезы скатываются по её щекам, девочка тихо произнесла: — Я не хочу знать, что она чувствует, заранее зная, что ей предначертана скоропостижная смерть. Ей всего восемнадцать лет, Хак, ты должен был узнать свою сестру прежде, чем она умрет. А умирает она не в первый раз, но раз пророчество станет для неё последним… Если это пророчество сбывается прямо на наших глазах, то нам стоит задуматься — стоит ли смерть одной несчастной девушки стольких жертв? Я глубоко вздохнул, втянув воздух носом, чувствуя, как дракон во мне снова взбунтовался. — Но из-за чего она покончила с собой? — осторожно уточнил Киджа, тем самым нарушая затянувшееся молчание. Стушевавшись, принцесса пожала плечами. — Причин может быть много, но истина лишь одна. И мы её не узнаем до тех пор, пока не найдем Хану. — Боюсь, как бы чего с ней не случилось… Не видел, но чувствовал, как сужается значок, как зеленая чешуя пробегает по щеке, как кровь стучит в висках… Мой внутренний дракон вновь начал бунтовать, но сейчас вместо привычной ярости я чувствовал лишь неописуемую тоску... Тоску, какую чувствуют люди у которых разорвали сердце и расчленили душу.