***
Принцесса не разговаривала с Хаком. Ну вот совсем! Когда тот пытался заговорить с ней, лишь демонстративно хмыкала и, с гордо поднятой головой, проходила мимо, чем нещадно бесила своего телохранителя. Тот лишь скрежетал зубами, да шипел от злости, говоря что-то про не в меру самостоятельных принцесс, которые всё делают сами и никогда не слушают других. Что ж, возможно, он и был прав, но и принцесса тоже по-своему была права, устроив бойкот. Возможно, таким вот вынужденным молчанием удастся примерить брата и сестру? Кто знает… Как по мне, так Хак всё же переживал за свою младшую сестренку. Чтобы он не говорил там про всякие пророчества, да лицемерие со стороны феникса. Трудно понять печаль упавшей звезды, что не может вернуться на небо… — Зено, — нагнав Желтого, положил руку на плечо, заставляя остановиться. Ребята удивленно взглянули на нас, но останавливаться не спешили. — Можно задать личный вопрос? — старец в теле мальчишки лишь недоуменно округлил глаза и кивнул. Сглотнув, набрал в грудь побольше воздуха и выдал на одном дыхании: — Как умерли твои братья? Споткнувшись на ровном месте, Желтый дракон уставился на меня, как на умалишенного. Затем в его глазах мелькнуло что-то, от чего мне стало нехорошо. Почесав желтую макушку, мальчишка пожал плечами. — Как и все смертные — от старости. Лишь в Хирю красный дракон устал за несколько сот лет и уснул, поэтому брат умер, когда ему ещё не было и тридцати пяти. Я не поверил. Явно ведь что-то темнит и утаивает. Понять бы, что именно… — Скажи… Алый дракон — это твой брат Хирю, первый император Коуки. Насколько я знаю, он лишился своего дара и стал человеком, поэтому остальные четыре дракона — Желтый, Зеленый, Синий и Белый дали свою силу четырем воинам драконов, чтобы те защищали императора, но… Неувязочка какая-то выходит. — Что ты имеешь ввиду? — сухо поинтересовался Зено, поворачиваясь ко мне всем корпусом и смотря глаза в глаза. — Те четыре дракона, что якобы отдали свою силу людям… Разве они не спустились с небес, чтобы напомнить человечеству об их богах, которых они позабыли? Разве не вы сами отказались от своей второй сущности?.. Резкое движение, почти незаметное для глаз, и мальчишка крепкой рукой запечатал мне рот. В его глазах, что резко изменили свой вид, блеснула неподдельная ярость. — Почему боги должны заботиться о людях, когда сами люди бросили нас на произвол судьбы, забыв нас? — рыком, похожим на драконий, процедил он, сквозь острые клыки. — Если бы не Хирю, мы бы никогда не застряли в этих смертных телах. Если бы не люди, которых так любил и обожал брат, мы бы до сих пор были вместе. Гу-Ён, Аюи и Шу-Тен… Да, особенно Шу-Тен… Если бы не люди, которые сами забыли своих богов, погрузив мир в вечный хаос и распри, фениксам не пришлось бы умирать... Отец не только оживил элементали, но и наделил их чувствами, сродни чувствам людей. Лишь фениксы пытались что-то сделать, когда из-за брата нам пришлось покинуть небеса. Лишь они ещё пытались вернуть баланс, когда Истинного не стало… Втроем им это не удалось. Они умерли на наших глазах так же, как умер брат, умер отец, Джи-Ха. — Втроем? — удивленно хлопнул я глазами, когда, наконец-то, тяжелая ладонь, отпустила мой рот. — Но ведь фениксов было четверо... Разве нет? Зено взглянул на меня так, что я почувствовал себя круглым идиотом. Но тут же до меня дошло… Он знал всё с самого начала! Возможно, сходство было не только во внешности, но и том, что рядом с ней, сущность дракона, что спала целых двадцать веков, вновь пробудилась. Рядом с ней пророчество о «живых драконах» начало сбываться… — Онори умерла прямо на руках Шу-Тена,— мрачно констатировал Желтый дракон, отворачиваясь. — Рассыпалась каплями, испарилась облаками… Отец не простил этой любви… Я прикрыл глаза, чувствуя, как слезы наворачиваются на глазах, скатываясь вниз по щекам. Хотя нет… Это был лишь дождь.***
Ливень шел не переставая, и вскоре под деревьями стало невозможно прятаться. Всю дорогу размыло, ноги утопали в грязи, и вот уже лес напоминает сплошную полосу с препятствиями. Странно то, что на пути нам не встретилось ничего живого: не было ни птиц, ни животных. То ли звери испугались внезапной грозы, то ли чего посерьезней. Непромокаемые плащи оказались не такими уж и непромокаемыми. Сухая одежда, которую мы едва успевали менять, чтобы не простудиться, промокала до нитки в мгновении ока. И как только народ Хинду живет в таких ужасных условиях? Ругаясь и чертыхаясь, поплотнее укутался в плащ, прикрывая лицо от косых капель дождя, слыша, как пенятся лужи под ногами, говоря о том, что эта мерзость закончится не скоро. — Так не годится, — чихнул Киджа, с шумом высмаркиваясь. — Дорогу размыло, ничего не видно. — Мы в лесу… — хмуро ответил Юн, также чихая. — Где ты пещеру возьмешь? Пчхи! Да что ж это такое-то?.. К удивлению или нет, но дождь, после наших проклятий и зломучений, наконец-то, закончился. Счастья, конечно, это не прибавило, но, по крайней мере, облегчало наше дальнейшее продвижение. Спустя полтора дня, Шин-А выдал радостное: — Вижу водопад! Да мы уже и сами услышали шум воды, что действительно был в непосредственной близости от нас. Всё было, как и сказал Хак: небольшая скала с отвесной стеной, с которого спускалась холодная, горная река. С шумом срываясь вниз, она окатывала нас мелкими брызгами, а те из-за ярких солнечных лучей, какие бывают только после сильной грозы, образовывали над гладью воды прозрачную, разноцветную радугу. Она возвышалась над небольшим, но глубоким озером, дно которого нельзя было увидеть даже через кристально-чистую воду, растворяясь своими цветами в шуме водопада. Через сплошной поток воды мне показалось, что я разглядел небольшое углубление в скале, которая была настолько гладкой и ровной формы, что верилось с трудом, будто это сделала сама природа. Наскально-подводная пещера образовала некие врата, которые разделяли наш мир смертных и тот мир, что был частью легенды. Вздрогнул от собственных мыслей. Что-то прежде я не замечал за собой склонности к философии. Да и вообще, рассуждать о мире, как о нечто прекрасном — было для меня в новинку. Зато принцесса с Юном не стеснялись проявлять своих чувств. — Я и не знала, что в мире бывают такие красивые места, — прошептала девочка, с восторгом озираясь по сторонам. Но мигом помрачнела, вспомнив что-то неприятное: — Жаль, что эта красота предназначается для иных целей... — О чем вы, Выше Высочество? — оторвавшись от созерцания вида, Киджа недоуменно захлопал глазами. — Из этого озера должен воскреснуть человек, — для достоверности Йона указала пальцем на тихую гладь воды. — Человек, который умер. Вам не кажется это странным? — Красота жестока, — пожал плечами Юн, кажется, он не видел в воскрешении человека ничего ужасного. — Главное, чтобы Хана была жива-здорова и помнила нас. Затянувшееся молчание нарушил Зено. Подойдя к озеру, он присел на корточки и задумчиво провел пальцами по зеркальной глади. Вода пошла рябью исказив его собственное отражение. Жёлтый поднялся, а его рука была красной от долгого пребывания в ледяном озере. — Перерождаясь, феникс проживает заново все жизни. Он должен всё помнить, чтобы не забывать своего предназначения. В противном случае его пребывание в этом мире будет бессмысленным. Чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом, ощетинился. — Бессмысленным? Разве можно считать бессмысленным человеческую жизнь? — Человеческую нельзя, — не стал спорить юноша. — А вот жизнь богов будет бессмысленной, если люди не верят в них. А жизнь феникса так и вовсе не ценится. Они выполняют свое предназначение и умирают, даже не отпечатываясь в людской памяти — именно это и жестоко... Умереть, воскреснуть, вспомнив всю свою жизнь и причину смерти, а потом вновь умереть, зная, что это замкнутый круг. Голубой лотос, что мы всё это время бережно несли в ведре, слабо замерцал. Хак поднял вверх руку, призывая нас к молчанию, сосредоточенно вглядываясь в поникшие, но по-прежнему сияющие лепестки цветка. — Скоро, — будто самому себе прошептал он, резко вскидывая голову. — А что делать нам? — недоуменно спросил Киджа, искоса поглядывая на гладь воды. — Ждать… Только ждать, — и багаж полетел на землю. Мы разбили небольшой лагерь и принялись ждать. Чертово ожидание… Никогда не думал, что оно окажется таким мучительным и томительным. Когда солнце склонилось к закату, а его последние лучи осветили стену падающей воды, озеро «зашевелилось». Засветившись изнутри ярким, ослепляющим светом, оно издало странный звенящий звук. Казалось, всё на секунду застыло в томительном ожидании. Ниша поднялась первой, подавшись вперед и едва не рухнув в воду, от ещё одного необдуманного шага её удержал Шин-А. Зено спешно принялся тормошить, уснувших Йону и Юна. Заспанно потирая глаза, мальчик приподнялся на локтях, оглядываясь по сторонам. Замерший в падении водопад, с грохотом опрокинулся в озеро, подняв вокруг себя не только кучу брызг, но и создав мощную волну, что едва не окатила нас с ног до головы. Сперва я видел лишь тень, затем начали проявляться очертания, пока за водной ширмой не показался отчетливый силуэт черноволосой девушки. Она мягко выплывала из мощной стены водопада, совершенно не чувствуя давления, исходящего от воды. Она рождалась из неё. Посветлевшие руки, нетронутые загаром, крестом покоились на её обнаженной груди. Темные волосы, несмотря на воду, были абсолютно сухими, волнами спадая на её тело. Словно нимфа, она рождалась из стихии, а мы, словно завороженные, не могли отвести от неё глаз. Так, наполовину возродившись из воды, Хана замерла. Время вокруг нас вновь остановилось, и ожидание стало ещё невыносимей. — Слишком долго… — пересохшими и побледневшими губами прошептала Ниша, молитвенно сложив перед собой руки. — Она никогда не возрождалась настолько долго… Видимо, это означает, что время уже на подходе. Возрождение идет не по плану? И что значит «время уже на подходе»? Но, кажется, этим вопросом был обеспокоен не только я, Хаку слова жрицы так же не пришлись по душе. —А она будет помнить, что было с ней до воскрешения? — Киджа задал вопрос, ответ на который я уже знал, но… — Должна… — казалось, ещё немного и девушка просто-напросто потеряет создание. На побледневшем лице жрицы появилась испарина. — Если она забудет свое имя — мы погибли. Истинное имя феникса… Нет, элементаля стихии — это большой секрет. А элементаль, который не помнит своё имя — очень опасен. Она уничтожит всё вокруг, если после возрождения получит новое имя… — Но ты ведь её жрица! Ты знаешь её истинное имя! — вдруг воскликнул Хак, встряхнув девушку за хрупкие плечи. Её голова мотнулась туда-сюда с трудом оставшись на шее. — Разве ты не можешь вернуть ей имя? — Я не имею права произносить его вслух, — повязка на глазах Ниши намокла от слез. — Если я хотя бы заикнусь о нем, то тотчас погибну в этой стихии… Таков закон Феникса. Я здесь лишь за тем, чтобы вы не дали ей нового имени… Имя — последнее, что получает феникс со своим рождением. Нам остается лишь молиться… А я готов был взмолиться. Всем богам мира, даже проклятому богу Цамуре. Но, кажется, в тот день боги дружно и хором решили отвернуться от меня.***
Солнце давным-давно скрылось за высокими кронами деревьев, а возрождение феникс шло всё так же медленно. Внезапно Хана абсолютно легко шагнула на озерную гладь, легко стоя босиком на воде. Постояв пару секунд, она обмякла, а вода расступилась, принимая её в свои объятия. Девушка с головой ушла под воду. Испуганно вскрикнув, мы подбежали к краю, напряженно вглядываясь в дно. Как назло, только что чистое озеро стало белым-белым, как молоко. А Хана всё никак не всплывала на поверхность, и я, честно говоря, начал беспокоиться. Дракон внутри меня недовольно заворчал, но не проснулся, чему я был несказанно рад. Не хотелось представлять, что может случиться, если он проснется. Кажется, связь между Зеленым драконом и Водным фениксом куда сильней, чем я думал… Когда настало время рассвета, вдруг в воздух взметнулся мощный столб воды и, обрушившись на берег, отступил назад, оставив на суше лишь обнаженную девушку. С её рук стекала вода, на глазах материализовались изящные водные перья, а сзади обнаружился длинный красивый хвост, точно у сказочной птицы. И тут девушка открыла глаза… Слова и имя застряли в горле, больно клацнули друг о друга зубы, когда резко закрыл рот. А в её больших глазах, обрамленных густыми, пушистыми ресницами плескалась самая настоящая, необузданная стихия. Не было ни привычных человеческих зрачков, ни белков, ни эмоций… Лишь сгусток энергии, что мощной водой плескался в этих нечеловеческих глазах, лишь чистая водная стихия, говорящая о том, что то, что мы сейчас видим перед собой — лишь оболочка, не позволяющая разрушить всё вокруг. Элементаль склонил голову к плечу, сверкая глазами, точно кошка в темноте. Я уже однажды видел такие искры. Это было посередь моря... Когда дикие волны сталкиваются между собой, вздымаются вверх, а мелкие капли рассыпаются в разные стороны, отражая в себе не только цвет моря, но и цвет луны со звездами. А взгляд стихии был пустым, непонимающим. Она слова проснулась от глубокого, векового сна, а теперь проснулась и не понимала, что делать с этим миром. То ли поиграть, то ли уничтожить… Ниша с трудом сглотнула, схватившись за горло. Жрицу было неимоверно жаль, кажется на практике и в теории она столкнулась с потерей памяти феникса впервые. Что же делать?.. Побледневший Хак выступил вперед и, решительно протянул ей раскрытую ладонь. Рука его не дрогнула, впрочем, как и голос. — Ladiozaa vee fredaa’, — брат феникса улыбнулся, не отводя взгляда от её странных глаз. — Ladiozaa’ vee fredaa, ercantaa nee, juc’cipoo nee, kallipsoo elementt. Xuttiqaa dagitt ercandyy. «Пойдем со мной… Пойдем со мной, сестра моя, не бойся меня, водный элемент. Верь своему брату», — и снова голос в голове произнес слова народа Кэр-Ис. Знать бы ещё откуда я знаю этот язык?.. Элементаль задумчиво оглядела протянутую ладонь, словно гадая, стоит ли её принимать. Но рука её брата не дрогнула, Хак был уверен в том, что он делает. Ожившая стихия подняла голову, в упор уставившись на меня своими немигающими глазами. Мне нечего было сказать, ибо всё, что я хотел произнести — это назвать её по имени. Хотелось закричать, но единственное имя, что крутилось на языке — Онори. Онората… Первая ожившая стихия воды. «Отец не простил этой любви», — не вовремя, но слова Зено отозвались в моем сознании печальным эхом. Любви, говорите… — Fabiass qylett nee de’emaxx janett haa yonaa, zaa savee, hagee foo woonsoo amicass? — и феникс замерла, ожидая ответа. — Какую песню мне спеть сегодня на заре, чтобы выжить, остаться в этом мире?.. — пробормотал, невольно повторяя её слова. Что это значит? По крайней мере, теперь я знаю, что она понимает кэрисовский язык. Вот только загвоздка… Я вроде как его и понимал, но не имел ни малейшего понятия, как на нем говорить. — Джи-Ха, — подошедшая Ниша дернула меня за рукав, — ответь ей, немедленно. Я даже не обиделся, прекрасно понимая, что это не приказ, а мольба. Повязка слепой девушки уже давно вымокла от слез, а сама она дрожала от страха. Думаю, сейчас она как никогда прежде могла понять Хану, что день ото дня, год за годом ждала своей смерти… И каким мучительным было ожидание того, что ты ходишь по самой её границе. Заметил, что твердая рука Хака уже бережно, но крепко сжимая тоненькие пальчики девушки. Хорошо, видимо она всё-таки приняла его за своего, если не внешне, то духовно. В конце концов, в них текла одна кровь — кровь народа затонувшей, погубленной страны. Телохранитель принцессы смотрел на меня хмуро, выжидающе, но одновременно подбадривающе, мол, давай, дерзай же! Собравшись с духом, шагнул ей навстречу. — Emaxiss tuu, zaa quii moaree, — тщательно выговаривая, или лучше сказать — распевая и шипя, слова, мне более или менее удалось донести смысл. Просто я попросил ею спеть то, что сейчас ей хочется больше всего. Элементаль стихии задумалась, хотя взгляд по-прежнему не отводила, а я же старался не слишком дергаться от того, что друзья буквально прожигали мою спину своими глазами, и из-за этого она сильно чесалась. Чувствуя, что в этот раз вопросов не избежать. Солнце, что стремительно поднималось над лесом, ослепило нас, но зато подчеркнуло красоту водного феникса. Самым странным было то, что она улыбалась. Песня была завораживающей, но слишком грустной, чтобы воспринимать её с новым днем и новым рассветом. Если перевести на наш язык, то смысл был примерно таким: «Каждый раз — всё тот же сон и знакомые черты, Миг, в котором ты со мною, мир, где вместе я и ты, Было страшно мне сперва, вновь проснуться ото сна, Но я знаю: теперь я не одна». — Знаю я наверняка — полюблю я на века, — прошептала она, глядя на меня так… так, что дракон внутри меня всё-таки пробудился. Она! Она всё помнит! В другом теле, в другое время, но это она — моя Онори, а ныне Хана. Прикусил язык, останавливая себя от самого глупого поступка в своей жизни. Почему-то в этот момент мне отчаянно захотелось назвать её не Ханой, не Онори и даже не Оноратой. Ханарата — «благословленная океаном»!