Пророчество о Драконе и Фениксе.

Подготовка к войне с империей Коука шла полным ходом. И это было странно… Словно в одночасье привычный жизненный устой переменился. Когда люди стали такими? Когда звери стали не такими, как прежде? Когда мы сами успели поменяться? Словно в одночасье всё встало на свои места, но одновременно, продолжало сохраняться хрупкое равновесие вещей. Пока принц Акбар был занят подготовкой и поисками своего отца, Хане пришлось самой искать путь к могиле Великого Дракона. Она пропала на несколько дней, которых и так было слишком мало, а вернулась совершенно расстроенной. Было боязно спрашивать о том, как она себя чувствует, ибо из-за своего собственного ответа она могла окончательно пасть духом. Нас к подготовке не приплетали, однако нам также удалось внести свою лепту. Мы с троими другими драконами решили, что будем сражаться на поле боя, до тех пор, пока из нас не вытекут все силы. Принцесса Йона мрачнела всё больше и больше, будто уже начиная жалеть о том, что было суждено. Но никто не рассчитывал на такие жертвы… Мне очень хотелось утешить девушку, сказать, что она ни в чем не виновата, а смерти людей, что были к нам добры – не более, чем проклятье знакомого нам феникса. Но, конечно, я не мог сказать этого. Несколько дней я безуспешно пытался вызвать из своих воспоминаний облик Шу-Тена, но все попытки оказались тщетны. С тех пор, как я осознал и принял свою суть, то прошлый «я» не желал больше со мной говорить. Меня бесила лишь одна мысль о том, что я ничего не могу сделать ради будущего другого человека. Страшно было ощущать себя беспомощным, но ещё страшней было понимать, что одна не в меру упрямая девчонка, знает то, чего не знаю я. А ещё… Ещё мне казалось, что когда-то давно я упустил одну очень важную деталь. Вздохнув, с силой сжал в кулаке медальон Шу-Тена. В последнее время казалось, что осколок будто ожил. Он пульсировал в моей руке, дышал и в нём колотилось сердце. И из-за этого я чувствовал себя настолько древним, что хоть волком вой. Но вместе с тем, этот кусок камня меня успокаивал, подбадривал и… давал надежду. Лишь только уединившись где-нибудь в укромном уголке сада, мог почувствовать мудрость прожитых веков. Удивительное чувство… Да и друзья глядя на меня, лишь качали головой и говорили: «Ты изменился». Хоть то был комплимент, но в их взглядах читалась самая настоящая тревога. Не за мои изменения, а за то, что грядет за этими изменениями. Я перестал бояться, перестал сомневаться, но не перестал надеяться и верить. Возможно, что слова Акбара так повлияли на меня, а возможно, что мы были в Аларии. Люди здесь были уверенными, прямолинейными, но не лишенные чуткости. Тут каждый мог выражать свои мысли открыто, не боясь понести наказания. Хоть и сохранялась иерархия между правящей верхушкой и простым людом, но не было никакого принижения низших слоев. Видимо поэтому, несмотря на то, что Алария была намного меньше Коуки, оно являлось одним из самых могущественных королевств. Это было главенствующее Морское королевство среди всех семи морей. Если прожив здесь всего несколько дней и пообщавшись с разными людьми, уже чувствуешь возникшие изменение в своем мировоззрении, но не удивлен, что сами люди здесь пришиб… э-э, причудливые. Впрочем, мне нравилось это. Скрываясь на дереве среди густой серебристой листвы ивы и насвистывая себе под нос песенку, не сразу заметил появление пары в лице Шин-А и Ниши. С любопытством перегнувшись через ветки и стараясь при этом не сильно шуршать, стал внимательно следить за драконом и жрицей. Интересно, на них здешний воздух тоже как-то повлиял? Когда же Синий в мгновение ока сгреб, ничуть не удивленную, девушку в охапку и нежно припал к её губам, я едва не свалился с дерева. Была бы воля, то неэстетично отвисшая челюсть плюхнулась бы в фонтан с водой. Вот так новости! С каких, интересно знать, пор? Что-то мне подсказывает, что Хана упорно этому посодействовала. А ведь эти двое прекрасно ныкались по углам, да так, что мы этого не заметили. Подобрав челюсть и замерев в неудобной позе на ветви, судорожно размышлял о том, что мне делать в этой ситуации. Пока думал, дракон уже отпустил жрицу, прижимая к груди и успокаивающе гладя по голове. – Ну что ты плачешь? – прошептал он, а бельчонок Ао умильно потерся о пальцы девушки. – Ничего страшного пока не случилось. – Вот именно, что «пока», – всхлипнула Ниша, размазывая кулаками слезы по лицу. Шин-А вздохнул и, взяв девушку за плечи, легонько тряхнул. – Ниша, когда всё закончится… Я клянусь тебе, что заберу тебя с собой. Ни за что не оставлю тебя. – Но… Но Хана! – пуще прежнего разрыдалась она. – Я не могу себе простить того, что не могу помочь ей. Я уже ненавижу то, что пообещала ей… Почему кому-то будет суждено увидеть возрождение Дракона, а ей нет? Почему-то кто-то встретит рассвет, а она не сможет? На это Шин-А ничего не ответил, лишь крепче прижал к себе плачущую жрицу и бросил быстрый взгляд на дерево, где я прятался. Вздрогнул, но скрываться было бессмысленно. У всех драконов отменный слух и хорошее зрение, а у Синего ещё и дар. Вздохнув, прислонился к стволу ивы и прикрыл глаза. Я уже догадывался о том, что пообещала Ниша Хане, но меня бесило не это… Бесило то, что мне не удавалось забраться в голову девушки и прочитать там имя феникса. Уже уводя жрицу из сада, Шин-А на секунду остановился и тихим, словно дыхание голосом, произнес: – Она придет сюда ночью. Когда парочка скрылась под навесом дворца, я всё-таки свалился в ледяную воду, подняв вокруг себя фонтан брызг. Кашляя и отплевываясь, нервно стал выжимать мокрые волосы. Не понимаю… Сговорились они всё что ли? Впрочем, неважно.

***

Хана вернулась поздно вечером. Злая, недовольная и весьма потрепанная. Конечно, ведь терпеть передвигаться ей приходилось исключительно на своих двоих, так как на землях Аларии феникс не мог применять свои силы. Как она собиралась сутки медитировать – я не представлял. К тому же, выглядела она весьма болезненно. Сама бледная, волосы померкли, только в глазах был какой-то странный лихорадочный блеск. – Хана, ты ранена? – ахнула принцесса Йона, увидев девушку. Хак вздрогнул, вскинул голову и также поднялся на ноги. Феникс скривилась и, качнув головой, сделала небольшой шаг назад, не давай цепким руками принцессы разорвать остатки рукава. Из-под пальцев, зажимающих рану на предплечье, было видно, что рана уже почти затянулась, да и кровь засохла. Но всё-таки отрывать ткань от свежей раны было неприятно. – Всё в порядке, – хмыкнула девушка, мягко и ненавязчиво отодвигая принцессу от себя. – Просто последствия неудачного падения и встречи с камнем. – И не только с ним, – Хак кивнул на веер, зажатый в руках сестры, с которого капала кровь. Хана тяжело вздохнула. – Пришлось действовать своими методами, – пожала плечами и тут же болезненно поморщилась от боли. – Надеюсь, что Его Высочество принц Акбар простит мне такую дерзость. Я кивнул собственным мыслям. Акбар простит, в этом можно было не сомневаться. Хотя из-за подготовки армии, беготни во дворце и усиления охраны на границе, принцу было, мягко говоря, не до нас – злой был, как бык, которому показали красную тряпку. Нас же представили как «важных, дорогих гостей и друзей принца», так что и обращались с нами соответственно. Каково же было удивление Хака и Йоны, когда Его Высочество принц Аларии, бросив короткую фразу: «Остаетесь за главных» и, заявив придворным, чтобы те слушались наследницу империи, как «мать родную», ускакал на границу. Впрочем, план я его даже понимал. Принцессе Йоне стоило почувствовать на себе «власть слова» и научиться грамотно распоряжаться указаниями. Поскольку Хака, как у бывшего главы Клана Ветра, имелся какой-никакой опыт, являясь её телохранителем, то он помогал по мере своих сил. Глядя на него, я думал, что из Громового Зверя вышел бы замечательный правитель, да и аларийцы прониклись к нему симпатией. И от этого было очень тоскливо… – Если вы не против, то я пойду отдохну, – девушка сделала изящный реверанс и развернулась к нам спиной. Ничего непонимающая Йона удивленно округлила глаза и тихо прошептала: – Хана, что с тобой? Феникс остановилась и, чуть повернув голову, изящно выгнула смоляную бровь дугой, словно спрашивая, о чём та говорит. Красноволосая девушка недовольно нахмурилась, но всё же пояснила, с толикой обиды в голосе. – Почему в голосе столько официоза? – Показалось, – Хана, как ни в чем не бывало, улыбнулась и бросила на меня косой взгляд. – Я устала. Пойду приму ванну. – Есть не будешь? – раздался вдогонку голос её брата. В ответ девушка лишь неопределенно повела рукой и похромала в свои покои через комнату прислуги. Йона стала о чем-то тихо переговариваться с Нишей, та сперва хмурилась, но затем утвердительно кивнула, и обе девушки последовали вслед за фениксом. Хак устало потер переносицу, откинувшись на длинную ярко-красную подушку с забавными кисточками из золотистой нити. – С ней всё будет в порядке? – сам того не ожидая, Киджа задал вопрос, что беспокоил меня больше всего. – Её можно понять… – печально произнес Зено, беря гроздь винограда и, отщипнув одну ягоду, закинул себе в рот. – Хотя думаю, что её беспокоит больше не собственная смерть, а то, что ритуал может сорваться. Сейчас она по максимуму черпает силы из истоков, но не может пользоваться силами. Я понимаю её раздражение… Для человека, который постоянно использует свою силу, даже не задумываясь об этом, и который является фактически неуязвимым для любых атак, ей непривычно сдерживать себя. Фыркнув, наполнил кубок приятным, терпким вином. Но сейчас вкуса почти не чувствовалось. Покатав вино по небу, проглотил и тут же поморщился, словно в кубке был не благородный напиток, а настойка из мухоморов. Отставив в сторону недопитый кубок, поднялся и потянулся. Сейчас девушки решили составить компанию и хоть как-то поддержать Хану, но ночью… Ночью мне придется с ней серьезно поговорить. Хана. С блаженством погрузившись в горячую воду, усыпанную яркими лепестками цветов линий, прикрыла глаза. Вода мягко обволакивала уставшее и изнеможенное тело, снимая слабость и залечивая раны. Встреча с гигантским черным волком была весьма неожиданной. Эта опасная тварь, обитавшая на болотах и болотистой местности, впитывала в свои лапы и когти торфяной яд, образующийся из-за разложения гниющей плоти, покоившейся под слоем торфа и тины. Да и зубы у волка были пропитаны ядом, который совсем не вредил ему, зато очень даже вредил окружающим. В болото я угодила совершенно случайно. Пока слазила с отвесной скалы, не удержалась и соскользнула вниз. Расшибла голову и угодила прямиком в болото. Из-за необычного ландшафта этой страны, болото находилось даже в таких странных местах и, к сожалению, не поддавалось моей магии. Воду-то я чувствовала любую, хоть пресную, хоть соленую, но не эту противную жидкость… Вот тут-то запах крови и привлек хищника. Даже не ожидала, что ему удастся так сильно зацепить меня. Расправляться пришлось быстро, учитывая, что эта тварь была размером в два раза больше обычных волков и весила уж точно не как новорожденный щенок. А болото-то то ещё с трясиной оказалось… Чем больше шевелилась, тем больше засасывало. И как только черные волки могли спокойно по нему передвигаться? Глотку-то я ему перерезала в один миг, а выбиралась часа три, не меньше. Правда для этого пришлось нырнуть с головой в болото и поискать воду… Мысленно содрогнулась, едва вспомнив, что именно я нащупывала руками на дне. Едва сдержав рвотные позывы, выпустила изо рта группу пузырьков и вынырнула на поверхность. Откинувшись на мраморный бортик, задумчиво подцепила пальцами цветок голубого лотоса. Священный цветок народа воды…. Покрутив цветок в руках, с тяжелым вздохом опустила лотос на поверхность, отправив его и даже покорять ограниченное пространство купальни. Часть длинных волосы мягкими локонами колыхалась на воде, а вторая часть плотно облепила тело, прикрывая обнаженные плечи. Когда в предбаннике раздались женские голоса и смех, я резко вскинула голову, на секунду прищурившись. Рука по привычке стала нащупывать веер. – Хана, мы с принцессой решили к тебе присоединиться, – улыбнувшись, Ниша откинула полог из шелка и шифона, расписанного странными узорами, напоминающие не то цветы, не то волны. Я удивленно захлопала глазами, оглядывая довольных девочек беглым взглядом. Такие же как и у меня белые купальные платье. Коротенькие, всего ли до середины бедер, полупрозрачные и с открытыми плечами. Такие обычно под низ одежды надевают. А за ними вошли еще шесть девушек, только уже не в купальных платьях, а в обычных легких нежно-голубых до пола, с широкими разрезами на бедрах, завязывающиеся тонкими шнурками на шеях. Первые три несли сменные наряды, про которые я напрочь забыла от радости от встречи с купальней, а остальные принесли подносы с экзотическими фруктами и напитками. Расставив подносы на высоких ножках вдоль бортика, девушки поклонились и отошли в сторону, замерев безмолвными статуями. Радостные Йона и Ниша тут же прыгнули в бассейн, устроив кучу брызг. – Ох, как же хорошо, – принцесса растянулась на поверхности, слабо перебирая ногами и руками, а жрица поддержала её многозначительным мычанием, сложив руки на мраморном бортике. – Нда уж… Хорошо, – фыркнула я, стряхивая со своего лица налипшие лепестки лилий. – Что вас сюда привело? – натянув вежливую улыбку, сняла с плеч последний цветочек. Принцесса лишь пожала плечами и виновато произнесла: – Мне показалось, что оставлять тебя сейчас одну – не очень хороший вариант. Да и потом, разве тебе сейчас хочется быть в одиночестве? Сказать было нечего. Совсем. На душе мерзко скребли кошки от вида счастливо-напряженных девочек, которые явно ожидали того, что я вежливо отправлю их обратно, или же уйду сама. Вздохнув, не стала ничего говорить, разумом и сердцем понимая, что Йона права и я правда рада их компании. Так я чувствовала себя, если не одинокой, то не отчаявшейся в своей жизни. Как бы мне не хотелось думать о своей скоропостижной смерти, ничего не могла с собой поделать, но мне было искренне жаль всех тех, кто, сам того не ожидая, привязался ко мне… Склонив голову к плечу, внимательно взглянула в фиалковые глаза принцессы Коуки. В них было всё: тоска, боль утраты, надежда, разочарование, едва заметная радость, жалость, а ещё… прощание. Но, между тем, стоило заглянуть в душу чуть глубже, и я видела императора Хирю, таким, каким он был на самом деле. С пламенем в мудрых глазах, с неподдельным сочувствием и пониманием. Я поджала губы и тряхнула головой, видение исчезло, и мне удалось расслабиться. Велев служанкам наполнить мою трубку, подтянула к себе ноги и принялась рассказывать… Наверно впервые в своей жизни мне захотелось кому-то вывернуть свою душу. Было страшно, тоскливо и одиноко… С самого первого дня своего рождения, когда мать, несмотря на пережитый ужас, рискнула своей жизнью, чтобы скрыть мой пол и защитить Хака. Когда Майя, оставив позади себя не только свой дом, но и свою жизнь, заботилась о детях, что были плодом насилия. Что чувствует ребенок, на которого обрушиваются все предыдущие жизни? Мне слишком рано пришлось узнать, что такое смерть. Даже намного раньше, чем жизнь… Каждый раз… Каждый раз перерождаясь, я вновь и вновь проходила страх смерти и боль воскрешения. Во всех своих жизнях меня жгли, распинали, вешали, поддавали пыткам, травили, рубили голову, сбрасывали со скал, топили в воде, но я не умирала, а продолжала существовать. Осознание того, что я должна и обязана сделать, засели в моей голове раньше, чем я научилась ходить и говорить. Самым первым осознанием было – моё имя. Я всё понимала, но из-за слишком маленького возраста ничего не могла сделать. Двойное проклятье обрушилось на меня, и серьезно опасаясь того, что в брате могут узнать зверя из народа Кэр-Ис, мне пришлось закинуть его в Коуку, где его, к счастью, нашел Мундок. Меня же занесло на границу, где меня совершенно случайно нашла будущая хозяйка борделя. Одинокая молодая женщина двадцати лет, оставшаяся без родителей и мужа, которые погибли во время войны, но при деньгах, взяла на себя ответственность за воспитание совершенно чужого ребенка. Мама была примерно такого же возраста, когда её похитили из родного дома… Ко всему прочему мадам Сузуки обладала пылким характером, неугасаемым очарованием и чрезмерной хитростью и силой. Для меня первые шесть лет жизни были словно в тумане, до тех пор, пока Сузуки не отвела меня во дворец императора, где я и встретила Хака, Су-Вона и Йону… Странное было воссоединение. Мы не обмолвились ни словом, но он, казалось, всё понял. Мне же было достаточно того, что брат жив-здоров. Искусство ойран стало частью моего воспитания, хоть Сузуки и отмечала, что у меня слишком рано сформировалось свое собственное мнение и понятия о том, как именно мне надо жить. Нравилось ли мне это? Скажу так: это было полезно в большинстве случаев. Изящная походка, способная свести с ума любого мужчину, роскошные костюмы, томный взгляд из-под полуопущенных ресниц и наигранный звонкий смех. Смеяться нужно было всегда, везде и в любой ситуации. Настоящая ойран никогда не должна была терять своего «лица». Но на мой одиннадцатый день рождения – на спине проявилась метка голубого феникса, как будто напоминая о моем предназначении. Так у меня появились веера смазанные сильнейшим змеиным ядом. Одна ночь с мужчиной – один труп. Хотя я и старалась сдерживать эмоции, но чем старше я становилась, тем сложнее было смириться с тем, что мне приходится торговать своим телом, чтобы выжить. Даже если это было ради получения информации… Помню, как тогда было страшно умирать. Но ещё страшнее было воткнуть кинжал себе в грудь. Потом я привыкла к этому… Меня стало интересовать всё, что происходит во дворце: королевская семья, приближенные, враги, союзники… Всё! А в пятнадцать лет, когда я уже расправилась с некоторыми нехорошими людьми из дворца, я встретила Ке Сука, который пришел в наш Дом Любви. Тогда он ещё не служил Су-Вону, а был обыкновенным не сильно богатым, но влиятельным аристократом из империи Кай. Я бы могла назвать это любовью с первого взгляда, причем взаимная, если бы не его чрезмерная осведомленность насчет пророчества. Тогда меня это насторожило, но когда он сделал мне предложение... В ту ночь он случайно увидел рисунок на спине, пришлось действовать быстро. Как недавно выяснила – убить не удалось, но ранила серьезно. Сбегала я быстро, оставив после себя множество следов, которые вели в империю Шин, а сама укрылась в Бахсене под надежным крылом Шерзенана. Или же лучше сказать: под хвостом. Этот мужчина со своей необычной схожестью со змеей и способностью разговаривать с ними имел своих шпионов по всем сухопутным королевствам и знал всё и обо всех. Видя происходящими глазами змей, он делился со мной ценной информацией, взамен мне приходилось делить с ним постель. Я сбежала вновь, когда он предложил стать для него «жемчужиной его коллекции», хоть и питала к нему глубокое уважение и искреннюю благодарность. Тогда я не знала, как с чужаками обращаются в Бахсене, но было бы неприятно угодить кому-нибудь под кинжал. Возвращаясь в Коуку, столкнулась с Хаком, который как раз стал самым молодым главой Клана Ветра и телохранителем принцессы. Хаку тогда люто не понравился тот факт, что я работала в доме утех, но о большем мы не могли с ним поговорить, чтобы не привлекать внимание. Ну а затем произошло то, что известно и так: Су-Вон убил императора, Йона с Хаком сбежали и узнали о легенде о Четырех Драконах. И вот мы встретились… Как и было предначертано. – Но почему ты сбежала от Ке Сука? – удивилась Йона, гладя мокрой рукой прибежавшего Шер-Хана. – Я думаю, что если бы он хотел, то рассказал бы Су-Вону о пророчестве сразу. Да и не было похоже, что он всерьез собирался тебя убить тогда… – принцесса поморщилась и неопределенно повела рукой. – Но, как понимаю, ты сама раскрыла Су-Вону свою личность, а значит, в прошлом он просто хотел помочь… И даже мог это сделать. Я пожала плечами, выдыхая изо рта ароматное колечко дыма. – Быть может, всё дело было в моей юности. Может, я просто ждала удара в спину, – вздохнув, вновь затянулась. – А может и из-за моего проклятья… Оно всегда уносит тех, кто, так или иначе, привязывается ко мне. В частности мужчин… – откинувшись на бортик, потерла переносицу, смаргивая невольные слёзы. – Я боялась привязываться к кому-нибудь из них. А зачем? Больно будет в любом случае. Девушки переглянулись, и принцесса тихо уточнила: – Но как же Джи-Ха? Невесело рассмеявшись, уже не пыталась остановить слёзы, скатывающиеся по щекам. Прикрыв лицо ладонями, откинула голову назад, стараясь восстановить сбившееся дыхание. – Я не знаю! Всё так запутано, но одновременно ясно, как солнечный день… Я не хочу повторения прошлого! Не хочу снова оставлять его одного! Но я не знаю, как мне быть. Не хочу заставлять братьев и сестру страдать. Не хочу, чтобы драконы жили, как изгои. Не хочу, чтобы Зено блуждал в своем бессмертии. Хочу, чтобы Хирю обрел душевный покой. Хочу помочь вам достичь процветания империи. Хочу вернуть людям их веру в лучшее… – Ты берешь на себя слишком непомерную ношу, – покачала головой Йона, вытирая пальцами слёзы. – Но лишь мне эта ноша по силам… – А я думаю, что Джи-Ха другого мнения, – внезапно твердо произнесла Ниша, аккуратно разламывая сочный гранат и давая нам по кусочку. Алые семена источали просто невероятный запах, и я с большим удовольствием оторвала несколько и закинула их себе в рот. Горько усмехнувшись, я на грани слышимости произнесла: – Цена слишком высока… – и вновь закурив, закрыла глаза. В целом, посидели мы с девочками хорошо. После слишком долгой ходьбы по горам да ещё и на своих двоих, тело было напряженным, будто камень. Но после ароматических масел, мягких лепестков цветов да горячей воды, вновь почувствовала себя живой. Да и грустные мысли куда-то улетучились после длинного разговора, на душе лишь осталось смирением и легкая тоска. Возможно мне стало легче от осознания того, что я всё-таки была нужна в этом мире, что жила все восемнадцать лет не зря. Когда-нибудь в будущем все они пойдут свои путем, у каждого будет своя жизнь, своя семья и свои мечты… но мысль о том, что однажды они снова соберутся здесь в Аларии, на берегу моря, где не будет даже могилы и праха, потому что моё тело станет ни чем иным, как водой.

«И если я все же выживу в кошмарном сне, Какой душою мне стать уже не знаю. Что ищу среди тьмы? Может лучик судьбы? Скрыта от глаз, воля моя, ложь и обман, Но даже так, криком кричу, как дорога… Знаю я правду, но лгу и ложь мою берегу»

***

С восторгом оглядев себя в зеркале, покрутилась ещё немного. Нда… Поистине королевские наряды не шли ни в какое сравнение с моими предыдущими платьями. С улыбкой подмигнув своему отражению, мол, всё у нас с тобой будет хорошо, решила пойти прогуляться. Когда наши с девочками посиделки закончились, время уже было позднее, сейчас же, должно быть, уже за полночь. С каждым мигом время, приближающее день летнего солнцестояния, неумолимо уменьшалось, и я собиралась по полной насладиться этими мгновениями. Серебряный серп луны освещал белоснежные ночные цветы, мирно покачивающиеся на тихом ветру. Тишина, нарушаемая лишь стрекотанием цикад да пением сверчков, умиротворяла. Ступая босыми ногами по мягкой траве, с чувством втянула носом ночную свежесть. Пахло морской прохладой, нежным ароматом ночного лотоса и гранатом. На плечо опустилась прозрачная, светящаяся мягким желтым светом бабочка, застыв на рукаве платья, как брошь. Улыбнувшись, не стала её сгонять. Сна не было ни в одном глазу. Да и какой может быть сон, когда знаешь что твоя жизнь висит на волосок от смерти, твой родной дядя готовится к войне, в которой могут погибнуть невинные люди, а твой дедушка без вести пропал в море…

(Перед прочтением, пожалуйста, включите тему «Джодха и Акбар – Enigma Night». Песню можно найти в ВК или в моей группе)

Забравшись на широкий бортик фонтана, больше напоминающий бассейн, в котором мы купались, растянулась во весь рост, от души потянувшись. Повернувшись на бок, стала бездумно водить подушечками пальцев по прозрачной глади воды. Веточки серебряной ивы опустились в фонтан, создавая идеально ровные круги, которые всё расширялись и расширялись, пока не повстречались с моими «кругами». Вода заискрилась, отражая в себе лунный и звездный свет, тихо зашелестели тоненькие листья. Прикрыв глаза, я слушала эту странную, чарующую мелодию, которая будто бы складывалась в замысловатую песню, слов которых не могла понять. Волосы черной волной упали в воду, тихо покачиваясь на волнах. Как завороженная наблюдала за тем, как серебряные веточки ивы одна за другой, по очереди касаются гладкой поверхности воды. Одни медленно опустились – хрустальный звон, поднялись, уступив место вторым – перезвон колокольчиков, коснулись все вместе – звук ветра в листе, поднялись – словно флейта музыканта… От этого танца вода забеспокоилась, и упавшие листья, как яркие украшения, налипли на длинные волосы. Едва касаясь пальцами по поверхности, замерла, увидев в отражении знакомое лицо. Вздрогнула, но оборачиваться не стала, позволив сесть на самый краешек белокаменного бортика возле моих ног. Щеки коснулось нечто мягкое и щекотное, покосившись, увидела, что это было перо павлина. Длинное ярко-изумрудное с красивым радужным узором. А музыка была такая убаюкивающая, такая расслабляющая… Перо ненавязчиво спустилось вниз, обведя самым кончиком контур лица, губ, линию от подбородка до ключиц, вернулось на обнаженное плечо. Словно кошка, повернулась, подставляясь под нежную ласку, которой мне так не хватало. Не сразу поняла, когда перо заменили длинные тонкие пальцы мужчины. Опасливо, аккуратно, будто я была фарфоровой статуей, способной разбиться от одного неверного движения руки, он изучал обнаженную кожу руки, забираясь под полупрозрачные воздушные рукава платья, слегка касаясь звенящих украшений на запястье. А медальон Шу-Тена на груди внезапно обжег кожу на груди, полыхнув ярким голубым светом… Одно резкое движение за руку, и меня буквально вздернуло вверх, прижав к обнаженной груди мужчины. Тяжело дыша от внезапной боли, потемневшим взглядом смотрела на вторую часть кулона, что висела на груди Джи-Ха. Подняв руку, мужчина убрав мокрые волосы с моего лица, приподнял пальцами подбородок. Мягко, не причиняя боли, но очень требовательно и собственнически. Глядя на него из-под полуопущенных ресниц, заметила на его необычайно серьезном лице полоску зеленых чешуек, тянущаяся от самого лба через глаз и вниз по шее. Не было в нем ничего от того самоуверенного ловеласа, отпускающего глупые шуточки и ненужные комплименты… У того просто не может быть таких серьезных глаз, полных мудрости, боли, нежности и страсти… Но и противиться этим печальным глазам не было ни сил, ни желания. Когда поцелуй из невинного и осторожного превратился в целый ураган? Когда перестало хватать этих жадных, ненасытных поцелуев? Когда же мы стали ловить каждое дыхание, глотая его, словно утопающих последний глоток воздуха? Сердце то останавливалось, то заходилось в безумном ритме, желая вырваться из груди и оказаться в руках человека… дракона, которого я любила больше всего на свете. Больше своей жизни. Я знала, что любила его в прошлом, буду любить и в будущем, а сейчас люблю его так, как не может любить ни одна живая душа. А окрыляло то, что он чувствовал то же самое. Нет, мы не были Оноратой и Шу-Теном – это осталось в прошлом. Мы были рождены людьми, с чувствами тех существ, что не могут лгать и не могут предать. «Мэйлелит… Мэйлелит!», – эти слова были словно музыка для ушей, и от них хотелось смеяться, настолько счастливо, насколько это было возможно. Руки бездумно блуждали по обнаженным плечам, оставляя длинные полосы царапин, желая притянуть к себе так близко, насколько это было возможно. Хотя… Разве может быть ещё ближе? Обнаружилось, что может… А серебряная ива стыдливо опустила свои многочисленные ветви, отгородив нас от всего, что могло нарушить эти волшебные минуты, которых и так было до обидного мало. И стоило так долго терпеть? Явно не стоило. Контраст разгоряченной кожи с прохладной травой был настолько явным, что по телу побежали мурашки. А дальше были лишь синхронное, рваное дыхание, переходящее не то в крик, не то в утробное рычание. Я не знала, куда деться от этих безумных чувств и совершенно новых ощущений, которые мне ни разу не довелось испытать. Мне приходилось спать со многими мужчинами, с осознанием того, что ни один из них не увидит свой следующий день. Мне приходилось продавать свое тело, чтобы получить ценную информацию, дабы выжить и спасти тех, кто был мне дорог. Словно бездушная кукла, без чувств и эмоций, с фальшивой улыбкой и сладким голосом, твердивший всё то, что желали услышать. Убивала партнеров без жалости или сожаления, а затем уничтожала себя, чтобы хоть как-то очистить своё тело от греха, с которым так и не смогла смиренно жить. Но сейчас… Сейчас я была слишком счастлива. Непозволительная роскошь для такой, как я. Не сдерживая голоса, выгнулась дугой, хватая пальцами то траву, то волосы мужчины. Тело свело судорогой экстаза, внизу живота расползлась сладкая, тягучая истома, и чувство эйфории сменилось блаженной слабостью. С тяжелым стоном я откинулась назад и, наконец, расслабилась. Рядом опустился уставший Джи-Ха, накрыв меня своим халатом и подперев голову рукой, принялся перебирать черные кудри волос. Чем ему, интересно знать, так приглянулись мои волосы? Вечно норовит их потрогать! – Позволь мне спасти тебя… – тихо прошептал он, целуя прядь волос и гипнотизируя меня своим драконьим взглядом. Пришлось отвернуться, чтобы не поддаться искушению. Был очень велик соблазн сперва его стукнуть, а затем поцеловать. – Пророчества не избежать! Феникс должен умереть, а элементаль вернуться в свой первозданный вид, – повторила заученный годами тест, упорно не смотря на мужчину. Джи-Ха коснулся губами виска, маскируя свою злость и раздражение. Сердце его заходило ходуном. – Ведь есть способ, – аккуратно повернув пальцами моё лицо, крепко обхватил подбородок пальцами, всё-таки заставив посмотреть ему в глаза, зрачок которых сузился до тонкой ниточки. – Правда ведь? Сглотнув, хрипло прошептала: – Если человек узнает настоящее имя феникса, то может управлять им, подчинить себе, приказать вернуться даже после смерти. Даже если исчезнет тело, феникс выполнит приказ. Но лишь он сам может раскрыть имя… – с силой заставила себя до крови прикусить язык, чтобы не сболтнуть лишнего. – И? – испытующе прошипел дракон, прищурившись. – Я не скажу тебе его, потому что не хочу спасения, – хоть это удалось произнести твердо, но слезы уже подступили к горлу. – Имен тысяча, – спокойно произнес он, почему-то улыбаясь. – Но не забывай, кто первый дал тебе имя. Онората означает «рожденная океаном». Хана – «любимая Богом», – легко коснувшись губами моих губ, мужчина отстранился. – Я не хочу видеть твою смерть во второй раз… Почувствовала, как кровь отхлынула от лица, а рот беззвучно то открывается, то закрывается. А Джи-Ха… Он, казалось, всё понял по моему взгляду, так как на его собственный взгляд легла мрачная тень. Потянувшись, обхватила его лицо ладонями, целуя в чуть приоткрытые губы и не в силах произнести и слова. Нацеловавшись вдоволь, мужчина прижал меня в своей груди, чтобы скрыть невольные слёзы. И всё же… Это была самая незабываемая, самая волшебная и самая загадочная ночь…