Пророчество о Драконе и Фениксе.

«Ханори… Ха… Но… Ри… Запомни это», – тихий, замогильный голос заставил резко распахнуть глаза и принять сидячее положение на кровати. Тяжело дыша, убрал с лица упавшие волосы, невольно коснувшись шрама, который чудом не задел глаз. Серебряные лучи лунного света проникали в комнату, освещая всё вокруг из большого аркообразного окна. Прозрачный балдахин и занавески слегка покачивались от ночного дуновения ветра, что доносил с собой запах моря. Девушка рядом со мной недовольно зашевелилась на кровати и, умильно причмокнув, покрепче обняла мою руку. Кошмар и беспокойство вновь отступили, дав волю другим, более приятным чувствам. Лицо Ханы выглядело до того умиротворенно, что я жалел о том, что ночь скоро закончится. В приятных сновидениях не было боли и страха, не было жуткого проклятья, что приближало смерть день ото дня. Спящая Хана смотрелась на фоне белоснежных простыней, как ребенок… Маленький, наивный и бесконечно счастливый ребенок… Протянув руку, коснулся её макушки, медленно погладив по мягким, вьющимся волосам. Губы девушки растянулись в чарующей, нежной улыбке. Не удержавшись, притянул её к себе, каясь лба легким поцелуем. Накрыв девушку одеялом, спустил ноги с кровати, внимательно глядя на свою драконью ногу. Поверить не могу… Столько лет я ненавидел и презирал эту свою драконью часть, а сейчас готов молиться о том, чтобы она оставалась со мной, как можно дольше. Хмыкнул, взъерошив волосы на затылке. Так странно, всего за каких-то несколько недель волосы отрасли так, как растут за целый год. Оставалось всего три дня. Три дня на то, чтобы выжить. Три дня на то, чтобы спасти. И три дня на то, чтобы всё исправить. «Онори…», – чей-то шепот пронзил разум, заставив вскрикнуть от боли. Медальон на шее раскалился, оставив на груди ожог. – Что-то не так! Хана резко раскрыла глаза и, путаясь в простыне, придерживая её, чтобы прикрыть наготы, рванула к окну. Её тело засветилось слабым голубоватым светом, а глаза налились водной стихией. – Шин-А, подъем! Не знал, что я умею так кричать… Проснулся не только Синий дракон, но и весь дворец. Почти мгновенно зажглись факелы, и стало светло, как днем. Высунувшись из соседнего окна наполовину, парень огляделся по сторонам. Желтые драконьи глаза долго вглядывались во тьму, сверкая, точно два опала. – Вторжение! – вдруг завопил он, бледнея на глазах. – Это вторжение! – Черт! – принц Акбар с силой стукнул кулаком по каменному подоконнику, оставив в нем хорошую такую трещину. – Будите всех! Зажечь солнечные камни! Что, простите, зажечь? И прежде, чем я успел озвучить этот вопрос, мир вокруг озарил яркий свет. Настолько яркий, что я отшатнулся в тень, прикрывая лицо от вспышки. Перед глазами ещё долго потом мелькали разноцветные круги, а зрение восстанавливалось несколько минут. Где-то высоко-высоко в небе раздался оглушающий рык, сопровождающийся яростным воплем. Серебряный свет перекрыло рыжее пламя, прошедшее всего в нескольких метрах от наших окон. А затем… всё закончилось. Мир вновь озарил лунный свет с легким мерцанием факелов. – Драконы… – побледневшими губами прошептала Хана, прижимаясь к моей груди, и неверующим взглядом провожая удаляющиеся черные силуэты. – Я знала, но не думала, что у них настолько разрушительная мощь… Только сейчас я смог увидеть, что произошло… От границы королевства поднимался клубящийся дым, рассеиваясь в небесах, которые то и дело озаряли яркие рыжие вспышки взбесившихся рептилий. Дверь в покои распахнулась, и к нам ворвались побледневшие, взъерошенные Акбар и Хак. И, кажется, убедившись, что мы в порядке, вздохнули с облегчением. По крайней мере, брат Ханы точно. Его Высочество был по-прежнему сосредоточен и, видимо, немного невменяем. – Какого черта? – только и смог прошептать я, сделав неопределенный жест рукой в сторону окна. – Это было лишь предупреждение, – облизав губы, Акбар без сил плюхнулся в кресло. – К счастью на границе нет поселений, но туда был послан целый гарнизон. Мы уже послали весточку, чтобы убедиться, но… – принц взвыл, спрятав лицо в ладонях и мелко затрясся. – Но я опасаюсь худшего. – Ваше Высочество! – в комнату ворвался один из стражей. Поклонившись, воин припал на одно колено и, приложив руку к груди, отрапортовал: – Ваше Высочество, солнечные камни отогнали драконов, но боюсь, что это ненадолго. Они скрылись в землях Троус. – Вы в этом абсолютно уверены? – принц подскочил и взволнованно принялся ходить туда-сюда. Аларийский воин утвердительно кивнул. – Так точно, Ваше Высочество. Несколько минут назад с нами связались пограничные войска. Потерь нет, но есть несколько раненых. – Значит Су-Вон уже на землях Аларии? – нахмурившись, уточнил я, незаметно для всех прикрывая Хану ещё одни одеялом. Нет, я, безусловно, всё понимаю, но, черт вас дери, ребята, у меня тут возлюбленная, между прочим, в неглиже. Хак покачал головой. – Драконы являются частью империи Троус. Думаю, что им послали в качестве разведки. – Но погодите, – нахмурилась Хана, – разве это не глупо? Черные драконы обладают разрушительной мощью, и если их напугали только камни солнца… Я к тому, что разве был в этом нападении хоть какой-то смысл? Мужчины задумались, переглянулись между собой, во взгляде мелькнуло недоумение и осознание ситуации. Я потер пальцами подбородок. Действительно выглядело всё это не менее, чем странно… Но если нападение драконов лишь отвлекающий маневр, то какова истинная причина? Благодаря Су-Вону они знают о нашей готовности, и мы были готовы к нападению заранее. Это выглядит весьма бессмысленно, если только… – Хана, а к могиле Истинного можешь попасть лишь ты? – Конечно, нет. Просто лишь феникс знает о том, что это именно могила. Для остальных людей это всего лишь очередной песчаный берег, – удивилась она и замерла с открытым ртом, широко распахнув свои синие глаза. – Проклятье! – воскликнув, девушка шарахнулась в сторону, на ходу скидывая одеяло и быстро одеваясь. Парни деликатно отвернулись до того, как я оскалил клыки. – Они искали могилу! – прибирая волосы в высокий хвост, выдохнула она, бегая по комнате. – Но разве могилу можно уничтожить? – Само захоронение нет, – прицепляя к поясу ритуальный кинжал и кидая мне жилет, который завалился за спинку кровати. – Но можно уничтожить сам проход. – То есть? – ошарашенно спросил Хак. Фыркнув и смахнув с лица прядь волос, Хана тихо, жалобно прошептала: – Ритуальный каменный круг, на котором должна быть отдана жизнь феникса… Если верить свитку, то именно от него пойдет сила к морю, которая и пробудит Великого. Но с двух сторон идут отвесные скалы, расщелина между ними открывает вид на солнце. Именно через три дня солнце встанет ровно между этими скалами и озарит море с ритуальным камнем. Но если обрушить эти скалы… – Они завалят не только ритуальное место, но и закроют проход для солнечного света! – воскликнул Акбар, подскакивая и бледнея на глазах. – Если это произойдет, то могила Дракона превратится в каньон с тупиком! Хана медленно кивнула, подтверждая слова принца. – Нужно идти, нужно закрыть проход с моей стороны, чтобы никто не смог попасть после меня. – Ты рехнулась? – взвился Громовой Зверь, встряхивая сестру за плечи. – Ты тоже можешь попасть под обвал! – Иного выхода нет! – спокойным, замогильным голосом произнесла она. – Если драконы Троус уже нашли могилу, то корабли могут поменять свой курс. – Но там неудачное место для высадки, – возразил Акбар. – Даже если бы мы не знали, что там могила Великого, то подводные скалы не дадут подойти к берегу. – Это не скалы, а кости, – вяло огрызнулась девушка, тряхнув волосами. – В скалах целая сеть подводных пещер, через которые можно пройти. Я целую неделю подпитывала ритуальный круг, очищала его и… и… Ай! Как только я начну медитировать, то уже не смогу остановить их. Туда не должен вступать человек! – Мы не можем так рисковать! Порода скал слишком рыхлая. Даже если тебя не накроет, то камни могут разрушиться в процессе. И ты тогда не то, что медитацию прервешь, ты вообще похоронена заживо окажешься. – И вообще это не выход, – поддержал дядю племянник. – Даже если мы закроем внутренний проход, то проход с моря по-прежнему будет открыть. Хана вытаращила глаза, а затем гневно прищурилась. – Подводные пещеры ведут к внутреннему проходу, а не к внешнему! Пока мы рассуждаем, они могут быть уже на полпути к цели! Прошу, послушайте меня в последний раз – закройте проход! Возможно, что именно сейчас её голос звучал, как никогда прежде, искренне… Возможно, что слова про «последний раз» подействовали, словно спусковой крючок… Не знаю, не могу сказать наверняка. Но едва взглянув на принца Аларии – я всё понял. Судорожно сжатые губы на побледневшем лице, вздувшиеся желваки и сверкающие яростью изумрудные глаза, и то, как Хак крепко держал его за руку, стараясь успокоить… Он знал! Он знал всё с самого начала, с первой встречи. Я не мог смотреть на это и отвернулся. В груди предательски дрогнуло сердце, а на глазах выступили злые слезы. – Можно мне попрощаться со всеми перед тем, как уйти? – опустив голову, прошептала она. Тонкие пальчики сжали ткань легких штанов. Даже невооруженным взглядом было видно, как её колотит крупная дрожь. Преодолев разделяющее нас расстояние, крепко обнял её со спины, уткнувшись носом в её мягкие, шелковистые волосы. – Всё в порядке, слышишь? С тобой всё будет хорошо. Отошел прежде, чем она успела вымолвить хоть слово. Хак мягко взял сестру за руку и повел в тронный зал. В зале не было ни одного лишнего человека: заспанная принцесса Йона, жрица с подросшим тигренком возле ног, уже проснувшиеся от шума и грохота оставшиеся драконы. Принц Акбар места себе не находил, шныряя туда-сюда и что-то нервно бурча себе под нос. Хана, мягко вывернувшись из рук старшего брата, ободряюще улыбнулась и сделала решительный шаг вперед. Я всегда знал, что женщины самые коварные и хитрые создания. Удивительно, как спокойно и хладнокровно они могут лишать жизни, не чувствуя за собой никаких угрызений совести. Как они могут улыбаться столь ласково и нежно, когда перед ними смертельно-ядовитая змея? И как они могут зачаровывать мужчин, сказав лишь слово, бросив мимолетный взгляд, слегка скриви губы в подобие улыбки? Меня поражало, как может эта девушка, похожая на тот самый цветок голубого лотоса, мудрая не по годам, так спокойно рассуждать о том, кому суждено жить, а кому стоит умереть? Причем к последним она всегда причисляла именно себя, говоря, как о плохой погоде. Даже сегодня ночью, когда Хана курила трубку, пуская сладковатый дым изо рта, она смотрела на мир иначе, чем мы. Ей было суждено умереть, чтобы дать начало миру. Но мирилась ли она с этим? Куртизанка, достойная любого императора, древний дух, что живет со времен создания мира… О ней можно было говорить бесконечно, если только не видеть её взгляд, который говорил лишь об одном: «Я не хочу умирать!». Тогда она словно прочитала мои мысли. Выпустив изо рта дымовое колечко, которое, расползаясь, взмыло в воздух. Скинув пепел, Хана прижалась к моей груди и тихо, хрипло рассмеялась. – Я умирала сотни раз, дракон. Смерть не страшна, когда знаешь о ней. – Но ты умирала, зная, что возродишься. – Гораздо страшнее возродиться и не знать о смерти до тех пор, пока не встретишься с ней лично… Возможно, смертный бы человек не согласился с подобным утверждением, но у бессмертных было свое понятие о жизни и смерти. Я не был ни смертным, ни бессмертным. Не был ни человеком, ни драконом. Но именно когда-то давным-давно стал причиной её смерти. Быть может она не помнит… Быть может предпочла думать, что сейчас всё иначе, но что тогда, что сейчас – я не смогу жить без неё. Лишусь рассудка, как тогда в прошлом и буду убит своими же? Кому от этого будет легче?.. А Хана улыбалась. По-доброму, искренне, сняв с себя маску ойран, древнего духа и спесивого феникса. Лишь девушка, что жертвует своей жизнью ради других, не требуя взамен ничего, кроме мира и свободы. – Пришло время нам попрощаться, – спокойно, без тени скорби или сожаления в голосе, произнесла она. – Но ведь ты должна была уйти только завтра, – принцесса Йона перестала тереть заспанное лицо, недоуменно уставившись на феникса. – Кое-что произошло, – синеглазая моя возлюбленная лишь развела руками, не переставая улыбаться. – Хотела, конечно, уйти по тихому, но… – сглотнув, прошептала: – Но хотела поблагодарить вас и попрощаться с вами по-человечески, поэтому… Договорить ей не дали. Йона кинулась на шею подруге, повалив на пол, и разрыдалась. – Прошу, пожалуйста, ничего не говори… – всхлипывая, красноволосая принцесса крепко зажмурилась. Хана закрыла рот и с легкой полуулыбкой погладила девочку по голове, шепнув на ухо несколько слов, которые даже острый драконий слух не смог распознать, и нежно, с настоящей сестринской любовью обняла Йону. – Ниша, – девушка подняла голову и взглянула в лицо своей жрицы. Та, вздрогнув, упала на колени, поклонившись. Хана отстранила от себя принцессу и, подойдя к слепой девушке, коснулась ладонью её макушки. – Я освобождаю тебя от твоей клятвы, – шепнула она, а затем, вскинув голову, громко и отчетливо, воскликнула: – Да видят Боги! Между нами больше нет власти «слова»! Легко и невесомо она подошла к нам – к четырем драконам, сыновьям проклятого бога Цамура – и крепко-крепко обняла, не проронив ни слова. Мы ответили ей тем же, сжав в своих объятиях – ту, что всегда оберегала наш покой, что стала нашей дорогой сестрой, что стала моей возлюбленной мэйелит… По щекам сами собой покатились слезы, но никто и не думал их скрывать. Затем Хана, отойдя в сторону, встала напротив принца Акбара и своего брата. Тихий, едва слышный разговор на наречии жителей моря… Им нужно было поговорить наедине. Даже если Акбар понял, кто перед ним, он никак не показал это. Лицо его оставалось беспристрастным, но в глазах царила скорбь и смятение. Было лучше для всех, оставаться в неведении, что граничило с ложью, ведь тогда прощаться будет ещё больней… Когда они замолчали, Хак лишь притянул к себе плачущую сестру, коснувшись губами её лба. То же самое проделал и Акбар, губы его беззвучно зашевелились. С уст принца Аларии не вырвалось ни звука, но думаю, каждый, кто в этот момент, глядел на него, услышал гордое, но печальное: «Ты так похожа на свою мать…». Смахнув со щек слезы, феникс сделала несколько шагов назад и, остановившись возле меня, коснулась моего лица нежным, трепетным поцелуем. Отстранившись, тихо прошептала: – Я не умру… Я приду к вам с весенней капелью, буду петь песней приливов, ключевой водой утолю вашу жажду и обниму теплыми морскими волнами, ну а легким дождем смою ваши слезы и печали, – и каждым своим словом она отступала всё дальше и дальше к выходу, глядя на нас взглядом, в котором бушевала непокоримая стихия воды. – Поэтому, чтобы ни случилось, берегите себя, – двери распахнулись с громким скрипом, и девушка шагнула за порог. – Silvaree, waa diess… – и Хана тихо закрыла за собой двери. «Прощайте, мои дорогие!». Я прикрыл глаза, чувствуя, как кожу по-прежнему жжет от поцелуя. Бесконечно нежного, бесконечно любимого, но невероятно горького. А ещё эти слезы… словно яд, разъедающий душу и разрывающий сердце… Эти слезы смыли с щек последнее теплое прикосновение. – Silvare, dies jiet Maya’a,* – одними губами произнес Акбар, но эти слова эхом отозвались в замкнутом помещение, выведя из ступора. Естественно, в ту ночь спать больше не ложились. Утром, когда наступил рассвет, вернулся отряд солдат, посланный вслед за Ханой. Акбар выполнил последнюю волю своей племянницы. Проход, ведущий к могиле Великого Истинного Дракона, был завален. Хана оказалась отгорожена от человеческого мира. И всё, что теперь ей оставалось делать, ждать следующего дня, дабы исполнить свой долг и умереть. Так гласило пророчество…