***
Пока Айрис кружилась в танце с графом, чтобы пасть жертвой его чар, Алан успел улизнуть из зала за час до окончания торжества. Алан открыл дверь, и ему пришлось тут же юркнуть в темноту угла. Он испугался, что его заметит целующаяся парочка, замеченная им краем глаза. На них падал свет Луны и сначала, он подумал, что видит старшекурсников — юношу и девушку, но приглядевшись Десаль понял, что ошибался. Это были двое юношей и причем обоих он знал — Антоний ден Адел и Нэйтан Хэйл. Нэйтан прижимал Антония к двери библиотеки, а Антоний, обвив руками его за шею, втиснул коленку между ног Хэйла. Красноволосый гладил бедро брюнета, прижимая к себе за талию. Целовались они жадно и страстно, кусая губы, и нетерпеливо оглаживая друг друга. — Антоний, да ты уже возбужден! — с губ Нэйтана сорвался жаркий шепот. — Это всё ты виноват! Ты меня дико возбуждаешь. Такой строгий и серьезный! — Тони выгнулся, впиваясь ногтями в плечи Хэйла. — Ничего не идет тебе так, как этот костюм. Я всегда жду Осеннего бала! И из-за тебя пьян и без вина! — Что же ты со мной делаешь! — Нэйтан, мягко оттолкнув от себя Тони, принялся торопливо расстегивать на нем одежду. Задача была непростой, учитывая не самый удобный для носки старинный костюм. Похоже Хэйлу никак не удавалось справиться с пуговицами от желания. Антоний тихо рассмеялся, ловя его за запястья. — Как ты спешишь. А ведь ты возбужден никак не меньше меня, Нэйт! — Антоний принялся помогать красноволосому раздеть себя. — Ты сводишь меня с ума! — простонал Нэйт, обхватывая Антония ладонью за шею, и парни снова слились в поцелуе. — Зачем же на тебе столько одежды?! — Идем в спальню, — попросил брюнет, отступая назад и потянув его к себе за пояс брюк. — Боюсь до спальни я не дотерплю! — Нэйтан шагнул вслед за ним, глядя на ден Адела расплывшимся взглядом и вновь впился поцелуем в шею Антония. Ден Адел, улыбаясь, откинул голову назад. — За моей спиной дверь в библиотеку, — пробормотал он, жмурясь от удовольствия. — Уюта не много, но стол нам подойдет… — Идем, — Нэйтан, оборвав его, ухватил Антония за руку и втолкнул в тишину библиотеки. Дверь за ними захлопнулась, отгородив от невольного зрителя в лице Десаля. Оказавшись внутри погруженной в темноту библиотеки, разгоняемую призрачным светом Луны, Нэйтан усадил Антония на широкий стол, заваленный книгами и стал срывать с него одежду. Хэйла трясло от нетерпения, и он успевал жадно покрывать поцелуями освобождаемое от костюма тело ден Адела. — Эй, это была моя любимая рубашка и брюки! — деланно возмутился тот, когда его опрокинув на спину, лишили последнего прикрытия одежды, изрядно повредив застёжки на брюках и оторвав несколько пуговиц. — Некогда сожалеть о тряпках, я сам тебе новые куплю, — Хэйл развел ноги Антония. Ден Адел откинулся назад, опираясь на локти. Нэйтан встал на колени и пару раз провел кольцом из пальцев по возбужденному члену ден Адела. — Я хочу… давай… — между стонами шептал Тони, закидывая голову назад и укладывая ступни на плечи Нэйтана. Тот обвел головку языком и, прохаживаясь рукой по стволу, не забывая ласкать яички, взял набухший кровью «желудь» брюнета в рот, медленно вбирая его в себя. Антоний подавался навстречу бедрами, не стесняясь стонать. Всё равно их никто не услышит, стены старого здания были достаточно толстыми, чтобы не выпускать наружу ни звука. Нэйтан брал глубоко до самого корня, левой рукой всё так же лаская яички, а вот правой уже подобрался к колечку мышц. Хэйл отвлекся на секунду, чтобы облизать свои пальцы. — Расслабься, — попросил он Антония. Тот охотно подчинился. В избытке чувств брюнет царапал ногтями столешницу. Он выгнулся, как только два пальца вошли в него. Нэйтан знал, что Тони любил именно так, без нежностей и долгих прелюдий. Ден Адел старался не запустить руку в роскошные красные волосы, потому как Хэйл дико этого не любил и мог, плюнув на своё возбуждение, одеться и уйти, оставив его с неразделенным желанием. А брюнет рассчитывал сегодня на полноценный секс. Нэйтан стал всасывать сильнее, растягивая Тони. Он увеличил количество пальцев до трех и стал делать глотательные движения, стимулируя внутри ден Адела чувствительную точку простаты. Антоний, ахнув, вскрикнул, выгибаясь в спине. Когда он опустился обратно, Нэйтан уже облизывал губы. — Ты на вкус всё такой же, как и тогда… — он даже улыбнулся, что случалось с Хэйлом не часто. Тони улыбнулся в ответ, шире раздвинув ноги с восхитительным бесстыдством. Нэйтан провел рукой по своему члену, который он уже давно выпустил из плена одежды, размазывая выступившую смазку, стянул с себя брюки ниже. Он вошел резко и сразу до конца, как любил Тони. Не давая ему привыкнуть, сразу взял быстрый темп. Ден Адел метался под ним, умоляя брать его сильнее, глубже и быстрее. Нэйтан исполнял каждую его просьбу, но лишь потому что они совпадали с его потребностями. Хэйл держал его за бедра, оставляя на белоснежной коже лунки от ногтей, но Тони, похоже, это даже нравилось. Через несколько минут Нэйтан глухо охнул, сцепив челюсти, чтобы удержать крик и следом за ним взорвался и брюнет, орошая собственный живот теплыми каплями. Красноволосый выбираться наружу не стал и излился в тело Антония. Ден Адел собрал капли со своего живота и поднес пальцы к лицу своего любовника. Нэйтан жадно и с видимым наслаждением облизал их, не сводя взгляда с закусившего губу брюнета. inima mea* — сердце моёГлава 8. Бал слияния эпох
21 января 2018 г. в 00:00
Открывшиеся двери привели Алана в зал, который ему уже доводилось видеть мельком прежде, но не в полном своем убранстве. Сейчас же, благодаря стараниям целого штата приглашенной обслуги, и инициативной группы из учителей и учеников, зал засиял в своем истинном великолепии, начало которому было положено еще века назад.
Задрав голову, Алан рассматривал расписанные облаками потолки с херувимами и большую позолоченную люстру с бахромой из хрустальных слез. Под стать потолку были украшены и стены. В проемах между высокими узкими окнами, наполнявшими зал мягким свечением уличных фонарей, размещались фрески на пасторальную тематику, а рамы обрамляли лепные барельефы с позолотой. Тяжелые шторы из бархата с золотыми кистями оплывали крупными складками до самого пола, выложенного дубовым паркетом с заковыристым орнаментом, весьма модным в 19-м столетии. Вдоль стен были установлены высокие вазы с живыми цветами, разносившими по залу густой аромат. Такие же цветочные гирлянды протянулись под потолком, соединяясь с вогнутыми ребрами люстры.
У дальней из стен установили сцену, на которую водрузили старинное фортепиано. Чуть ниже разместились шестеро оркестрантов.
По залу сновала обслуга в ливреях серо-синих цветов с неизвестным Алану гербом, вышитом на спинах. С два десятка круглых столов для гостей разместили неподалеку от сцены, где и сосредоточилась основная масса приглашенных лиц и педагогический состав.
Каждый из гостей, избрав свою эпоху, строго придерживался бытовавшего в то время этикета и костюма, отовсюду лилась речь с необычно выверенной постановкой фраз, сладко пахло духами, шуршали веера и мели пол многослойные подолы платьев.
Поддавшись очарованию царившей в зале атмосферы, Алан с головой окунулся в прошлое и пожалел, что не особо раздумывал над костюмом, выбрав простой смокинг.
Он явно выглядел белой вороной среди шелков, атласа, бархата, и лент.
Кто-то толкнул его в плечо, вырывая из глубокого созерцания, и Алан с извинениями посторонился, поняв, что перекрывает собой вход.
Выловив взглядом стоявшую неподалеку сестру в компании Антония, Алан недовольно поджал губы. Похоже, той было весело, судя по ослепительным улыбкам, которые та бросала по сторонам. На пару смотрели с завистью, что чрезвычайно льстило Айрис, сам ден Адел на внимание к своей персоне реагировал куда спокойнее. Красавец брюнет, заложив руки за спину, устремил глаза куда-то в глубь зала, и Алан помимо воли заинтересовавшись, повернул голову в том же направлении.
Как оказалось, внимание брюнета было приковано к небольшой компании, занявшей свободный пятачок рядом со сценой, состоявшей из сестер ван Хоссен и красноволосого парня.
Словно почувствовав взгляд ден Адела, он повернул к нему бледное лицо и, как показалось Алану, послал брюнету легкую ироничную улыбку.
Тут же отвернувшись к сестрам, парень продолжил разговор с девушками, а брюнет, поджав губы, склонился к Айрис, что-то прошептав ей на ухо. Щеки Десаль вспыхнули красками, отразившись на губах чуть манерной улыбкой.
На плечо Алана легла ладонь, и он, вздрогнув, обернулся. Фитч, сияя, как новый пенс, оттопырил полу камзола, показав сидевшую во внутреннем кармане плоскую серебряную флягу.
— Выпить хочешь? Удалось добыть немного хереса из кухонь.
— Нет, спасибо, — рассеянно отозвался он. От алкоголя Десаль держался подальше. — Можешь сказать, кто этот красноволосый?
Проследив за кивком подбородка Десаля, Фитч хмыкнул.
— Еще не знаешь нашу местную знаменитость?
— Видать приходилось, но имя запамятовал.
— Нэйтан Хэйл, — подсказал шатен, быстро запахивая камзол — рядом проплыла учитель французского, мадемуазель Букэ — яркая и обольстительная в своем темно-зеленом шелковом платье с осиной талей и глубоким декольте. — Bons messieurs du soir, — расшаркался Фитч, строя учительнице глазки.
Однако услышан не был, Букэ проплыла мимо, высматривая кого-то в толпе.
— Ты хоть в курсе, того, что назвал ее господином, — поддел соседа Десаль.
— Чего? — не понял тот.
— Ты сказал «добрый вечер, господа».
Фитч пожал плечами:
— Никогда не был силен в лягушачьем языке. Но попка у нее отменная.
Десаль лишь покачал головой — судя по блеску в глазах, шатен уже успел угоститься содержимым фляги и не был намерен останавливаться.
Живой оркестр наконец сменил репертуар, перейдя от менуэта к чем-то куда более современному, и центр зала был освобожден для первых пар, пожелавших показать свое мастерство в танце.
Танцы открывали по традиции учителя, и вперед выступил директор школы, ведя за руку весьма чопорную учительницу английской литературы Элоизу Браун. Престарелая леди, встретившая свою шестидесятую весну, держалась на редкость моложаво и, как оказалось, весьма умело танцевала.
Следом за ван Хоссеном на паркет вступил учитель алгебры — Кестер Маккой в шотландском килте из тартана, черном колете, с клетчатым пледом через плечо. Под руку шотландец вел учительницу химии — мисс Леонору Фейерфас, и танцующие учителя отлично смотрелись, сочетая зеленый, черный и красный в цветах своих костюмов. За ними вслед пристроилась пара, вызвавшая волну перешептываний в зале.
Граф Валентайн, с изяществом прирожденного танцора, провернул полукруг, выводя свою партнершу — мадемуазель Букэ, на позицию для первого па.
Легкая фигурка блондинки, взметнув пышными юбками многоцветную волну, притянула к себе взгляд Десаля.
Но Алан быстро забыл о молодой женщине, перекочевав взглядом на графа.
Фэйн выглядел великолепно в своем превосходно сидевшем на нем костюме, состоявшем из белой шелковой рубашки, синего атласного жилета, что так шел к его глазам, и черного сюртука с короткими бриджами и высокими сапогами. Острые кончики ворота рубашки вонзались в пышный шарф кремового цвета, оттенявший благородную бледность красивого лица.
Граф, казалось, смертельно скучал, что никак не сказывалось на отточенных и выверенных движениях, с которыми тот повторял каждый необходимый в танце поворот или поддержку. В отличие от Валентайна, личико раскрасневшейся Букэ сияло неподдельным счастьем.
То, что мадемуазель Эмма была влюблена в своего партнера по танцам, не оставляло никакого сомнения.
Десаль следил за летавшей по залу парой, будто завороженный, и сумел выдохнуть, только когда музыка остановилась и скрипачи опустили смычки.
Танцорам зааплодировали и Фитч, о котором Алан успел позабыть, восторженно гаркнул ему на ухо.
— Красотка Букэ!
Десаль поморщился, но признаваться в том, что следил за Валентайном, а не за учительницей французского, не стал.
Танцоры вернулись к группе учителей, а двери зала вновь распахнулись. Облаченный в ливрею герольд, стукнув жезлом о паркет громко возвестил о появлении опоздавших гостей.
Стоявший спиной к залу Фэйн развернулся к входу. Холодная маска на лице молодого мужчины треснула, явив яркое волнение, оживившее блеском сапфировые глаза и казалось придавшее краску бледным щекам.
Алан, увидев реакцию графа, успел услышать краем уха только то, что к ним прибыл некий граф Кантемир. Судя по поднявшемуся в зале легкому шуму, тот был гостем давно ожидаемым и важным. Оторвавшись от стайки учителей к двери уже спешил, утирая платком потную шею директор ван Хоссен. Граф Валентайн остался на месте, не отрывая взгляда от разошедшихся створок двери.
Повернув голову, Алан Десаль смотрел на появившуюся в зале высокую фигуру темноволосого мужчины.
Сердце совершив кульбит, вдруг забилось в его груди рвущейся на свободу пташкой.
Граф Владислав Кантемир, а именно так обозначил нового гостя герольд, обладал безупречными чертами холенного лица, темными, как ночь, глазами, в обрамлении длинных и густых ресниц, тонким носом, с легкой горбинкой и немного пышным аристократическим ртом, будто вырезанным резцом скульптора.
Красота воплощенная в человеческом теле, уверенная в себе, умеющая себя поднести с величием и гордостью потомственного аристократа.
Десалю оставалось лишь с завистью вздохнуть, следя за тем, как граф, облаченный в черный камзол, белую рубашку и строгие брюки, несет себя по освободившемуся проходу легкой, упругой походкой, раздавая блеск своих обсидиановых глаз и легкую покровительственную улыбку по сторонам.
Из рядов раздавались приветствия знавших кумира старших учеников, а вся женская половина учебного корпуса, трепеща мяла в руках веера и платочки.
Приветствовавший подоспевшего к графу директора школы небрежным взмахом руки, Кантемир слегка склонил голову в сторону учителей и поднял трость с крупным хрустальным набалдашником в форме головы дракона.
Алан был уверен, что свой последний жест новоприбывший гость адресовал именно Фэйну, так и продолжавшему неподвижно стоять в окружении коллег, и не удивился, увидев еле заметный ответный кивок белокурой головы.
Эти двое хорошо знали друг друга, и Алан был готов поклясться, что именно его появление взволновало Фэйна больше всего.
Но подойти к Кантемиру хозяин поместья не спешил, ждал, пока тот приблизится и с каждым шагом гостя, черты лица Валентайна разглаживались, приобретая невыразимую мягкость.
Впрочем, она тут же исчезла, когда Фэйн вспомнил об окружавших их людях и сумел протянуть руку навстречу Катемиру, чтобы церемонно пожать крепкую ладонь.
Губы Фэйна зашевелились. Десаль со своего места не слышал его слов, но был уверен, что тот приветствует гостя в духе сложившихся традиций.
Добро пожаловать и рад приветствовать…
Дальше все по протоколу. Десаль не спускал с мужчин глаз. Его не оставляло чувство того, что он уже видел лицо Кантемира, но в то же время юноша был уверен в том, что никогда не знал того, кто носил названное герольдом имя.
Фитч отвлек его от раздумий над этой загадкой и потащил в стоявшим неподалеку друзьям шатена. Впрочем, в разговоре принимать участие Алан не стал, переключившись на танцующие пары.
Айрис по-прежнему танцевала с ден Аделом, красуясь перед остальными. Конкуренцию им составила вторая пара — Нэйтан Хэйл вывел на танец Артемиду ван Хоссен, и та с изяществом присела, приподняв край длинной юбки.
Болтовня по соседству вскоре утомила его, и Алан решил под шумок улизнуть в свою комнату и попытаться найти занятие поинтереснее, чем без смысла созерцать чужое веселье. Отделившись от компании Фитча он отошел в тень за колонну, но был вынужден остановить свое бегство, заметив на своем пути переместившихся, как и он сам, на периферию Кантемира и Валентайна. Оба стояли рядом, в относительном уединении у окна. Фэйн держал в руках бокал с шампанским, но, судя по всему, так и не пригубил его.
Мужчины вели неторопливую беседу, не подозревая об оказавшемся рядом Десале. Попадаться на глаза Валентайну Алан особым желанием не пылал и застрял за колонной, ожидая, когда те сменят место дислокации, и позволят ему уйти из зала.
Однако те, казалось, застряли надолго, наслаждаясь музыкой и компанией друг друга.
Говорили о новом ремонте проведенном в школе, о пополнении коллекции картин, о планах графа Кантемира на новую книгу.
Но вдруг граф прервался, ступив ближе к хозяину поместья, завел руку за его спину и прошелся ладонью по его пояснице и ниже.
Фэйн замер, поджимая губы.
— Влад, не здесь… — сказал блондин.
— Конечно, inima mea*, но ночью отговорок я уже не приму… — Кантемир сделал паузу давая понять, что спать сегодня ни он, ни Фэйн не будут.
Опустив руку, Кантемир, улыбаясь, переключился на танцующих. Его взгляд уже не впервые вылавливал в кругу заинтересовавшую его фигуру.
— Смотрю, школа приняла новых учеников, — произнес он, провожая пролетевшую неподалеку пару. Девушка взметнула подолом, откидываясь в руках своего партнера. — Ммм, аппетитная, я её хочу.
Остолбеневший Алан, для которого природа отношений между двумя аристократами больше не была секретом, проследил взгляд Кантемира и похолодел, поняв, что Кантемир смотрит на его сестру.
— Нельзя, — строго осек аппетиты любовника хозяин поместья.
— Почему?! — Десаль услышал рык в голосе брюнета.
— Она та самая, о которой я тебе говорил.
— Ты уверен, что это она? — Влад свел брови к переносице, хмуро провожая девушку взглядом.
— Да, я проверил всю их родословную.
— Их?
— Есть еще мальчик. Ее брат. Десали — двойняшки. Но ценность представляет только девчонка. Потому она неприкосновенна.
— Только, если ты не ошибся.
— Проведешь у них урок-презентацию и сам увидишь медальон, что носит Десаль. Точная копия того, проклятого, который подарили Катарине, который и сейчас лежит на ее груди.
Если Алан и сомневался в том, что разговор шел о его сестре, то слова о медальоне развеяли остатки его сомнений.
Прижавшись спиной к колонне и потеряв мужчин из виду, Алан упустил момент, когда те покинули свое место и, когда выглянул вновь, оба графа уже исчезли.
Музыка стихла, и танцующие пары разошлись. Алан вышел из своего убежища в тот момент, когда на импровизированную сцену поднялись двое учеников. К фортепиано подсел ден Адел, Хэйл встал рядом с инструментом держа в руках флейту. Оба не смотрели друг на друга, но действовали слажено, что говорило о том, что выступать вместе им уже приходилось не раз.
Для части гостей, перед сценой поставили кресла и центральное место в первом ряду занял Кантемир.
К удивлению Алана, по ступеням поднялся третий участник — граф Валентайн, неся в руках скрипку. Откинув длинную прядь от лица, граф прижал подбородник и поднял смычок.
В зале повисла почти полная тишина.
Алан замер, как и остальные, едва услышав вступление. Ария Й.С. Баха для флейты, скрипки и фортепиано, узнаваемая с первых звуков полилась чистым, соединенным в единое целое потоком, завораживая и погружая в себя.
Искусная игра всего трио говорила о том, что стоила ее исполнителям долгих месяцев тренировок. И, как результат, зрители имели удовольствие внимать прекрасному исполнению, которое перехватывало дух.
Забыв о желании покинуть бал, Алан подошел ближе, будто ведомый за протянувшуюся нить. Десаль забыл, как дышать, полностью погрузившись в созерцание всего трио: порхавших над клавишами тонких пальцев ден Адела, покачивания головы Хэйла, и одухотворенного лица Фэйна, музицировавшего, закрыв глаза.
Все они словно стали одним целым, и Алан вдруг понял то, чего не замечал ранее. Нэйтан, Антоний и Фэйн и были опутаны невидимой для остальных пуповиной, что связывала крепче цепей.
И кажется он знал, для кого именно играли все трое. Повернув голову, Алан увидел с какой жадностью наблюдал за музыкантами граф Кантемир.
И именно ему адресовал свой взгляд Валентайн, когда последний звук арии растворился под сводами зала.
Фэйн опустил скрипку, глядя на графа. Кантемир, подняв руки, оглушающе громко хлопнул в ладони, разрывая повисшую тишину. Хлопок словно дал команду ожить остальным, и зал заполнили аплодисменты.
Губы Валентайна тронуло легкой улыбкой. Сам Фэйн смотрел только на именитого гостя. Прижав руку к груди, хозяин поместья изобразил поклон. За спиной учителя его жест повторили Антоний и Нэйт, но Десаль был уверен, что адресовали его именно брюнету. Кантемир, поднявшись, аплодировал стоя.
Сцена опустела, и гости вернулись к танцам. Вновь заиграл оркестр, танцующие двинулись встать в круг. Гавот сменил Венский вальс.
Ден Адел еще не вернулся, и Айрис, вытягиваясь на носочки, выискивала своего затерявшегося партнера по танцам, рассеяно отвергая приглашения подходивших к ней кавалеров.
Танцевать она собиралась только с Антонием, хотя и была несколько разочарована общением с парнем. Ден Адел казался отстраненным и частенько отвечал ей невпопад, будто и не слышал вопросов.
Когда ден Адел принеся ей довольно сухое извинение исчез, Айрис почувствовала себя оскорбленной. Причину необходимости покинуть ее он так и не объяснил, просто повернулся спиной, не дожидаясь ее ответа, и растворился в толпе.
Будто ее мнение и не имело никакого значения.
Когда на эстраду поднялись трое, и из-под пальцев ден Адела полилась чарующая музыка, Айрис застыла в полном ошеломлении чувств. Когда исполнение закончилось, Десаль решила, что простит ему все. Даже кажущуюся холодность, которую она считала маской, но, когда Антоний так и не вернулся к ней, ни через пять минут, ни через двадцать, Десаль разозлилась.
Девушка, развернувшись к выходу, решила покинуть зал, когда ее запястье обхватили сильные пальцы.
Развернувшись, Десаль подняла глаза и в удивлении приоткрыла рот.
За руку ее держал граф Кантемир. Гость, улыбаясь, склонился в поклоне, заведя руку за спину — церемонно и одновременно с тем немного насмешливо и склонился к ее кисти.
Легкий отпечаток губ был оставлен на коже, и мужчина разогнулся.
— Окажет ли мне честь юная леди и подарит ли один танец?
Десаль зардевшись, опустила ресницы.
Внимание мужчины необычайно льстило, окружающие зашептались, следя за ними. Айрис опять стала центром внимание едва ли не всего зала.
Что ж, пусть Антоний кусает себе локти.
Она подняла голову, освобождая руку и присела в книксене, расправив юбки.
— Конечно, — сказала она, впуская в голос нотку кокетливости, не зная, что смешит разбалованного женской лаской мужчину. — Но лишь на один танец.
— О большем пока не прошу, — отозвался граф, — пока не прошу.
Взяв ее за руку, граф повел девушку в круг.
Айрис затрепетала с первого же движения, когда мужчина обхватил ее тонкую талию и приблизил к себе куда сильнее, чем того требовала фигура танца. Сопротивляться не стала, утонув в притянувшем ее взгляде темных глаз. Раствориться в бездне взгляда с тлевшим в глубине отсветом лавы было не страшно, а правильно, и дыхание Десаль участилось.
Белоснежные полушария груди поднимались и опускались в тесном корсаже, выдавая ее волнение.
Шелк юбок вздымался, тонкий стан изгибался под властным движением рук мужчины, заставляя ее проделывать то, чего от себя она никак не ожидала. Казалось они танцуют вдвоем уже много лет, и определенно знали, каждое движение заученное на зубок. Десаль, ведомая опытным партнером порхала пташкой, не отрываясь от лица графа.
Антоний был позабыт, а Айрис уже думала только о том, что никогда и ни с кем не чувствовала того, что ощущает сейчас. В руках Кантемира, переплетая с ним пальцы, девушка млела от прикосновений их тел, диктуемых танцем.
Они не говорили, но это и не требовалось. Мимика лиц и принимаемые позы говорили сами за себя.
И все же танец закончился и Кантемир, выпустив партнершу, галантно поклонился, вновь целуя ее руку.
— Вы были великолепны, Айрис.
Она вздрогнула, выходя из кружения звезд в сознании.
Он знал ее имя?
— Вы так же, граф, — ответила в тон, быстро совладав с эмоциями.
— Могу ли я рассчитывать на еще один танец? — он обвел взглядом зал. — В обстановке менее официальной.
Ее щеки вспыхнули краской. Как следовало его понимать?
Но она кивнула, прежде, чем додумала свою мысль, и граф ослепительно улыбнувшись, оставил Айрис одну.
Вокруг Десаль закручивались шепотки, но она их не слышала. Слишком колотилось сердце Айрис, увлекая в новое чувство и толкая совершить то, что возможно станет ее самой большой ошибкой.
Но совершить ее хотелось.