Кровавая Луна

      На урок истории Алан едва не опоздал и влетел в класс вместе со звонком, огласившем о начале нового школьного дня. К его счастью, он успел сесть на стул и даже кивнуть сестре, занявшей последнюю парту рядом с Антонием ден Аделом, прежде, чем в классную комнату вошел Фэйн.       Валентайн был одет в строгий черный костюм и белую рубашку, застегнутую до последней пуговицы, горло обвязывал элегантный шелковый синий галстук в тон глазам мужчины.       Скользнув взглядом по обращённым на него лицам подростков, граф встал за школьную кафедру и развернул к школьной доске громоздкий проектор.       — Тема сегодняшнего урока… — начал он, включая проектор и выдвигая клавиатуру управления школьной доской, — одна из любопытнейших страниц истории Европы. Доска, служившая экраном для проектора украсилась надписью: «Война 1812-го года».       — Вторжение Наполеона в Россию, — договорил Фэйн. — Или как пишут во французских источниках — Campagne de Russie pendant l'année 1812.       — Русская компания, — перевела со своего места Артемида ван Хоссен.       — Верно, — Валентайн вывел на экран изображение карты Европы начала 19 столетия. — В истории этот период получил название Англо-американской войны, но мы рассмотрим лишь отрезок относящийся к Русской компании. Фэйн грациозно опустился на стул.       — Как известно, в 1789–1799 годах во Франции произошла Великая французская революция, что привела к власти мелкого корсиканского аристократа Наполеона Бонапарта. Реакцией на его приход к власти стало создание антифранцузских коалиций, стоявших за восстановление монархии Бурбонов. Ряд европейских монархий, включая Россию, Великобританию, Австрию, объединились в попытке остановить распространение французской экспансии в Европе, однако война четвёртой коалиции закончилась для России поражением и заключением унизительного для России Тильзитского мира, по которому император Александр I обязался присоединиться к континентальной блокаде Великобритании. По мнению русского дворянства и армии условия договора были унизительны и позорны.       — Не так уж и позорны, если в результате этого мирного договора Россия отобрала у Швеции Финляндию, — возразил с задней парты Антоний.       — Тоже верно, — одобрительно кивнул своему лучшему ученику Валентайн. — Но этот мир был экономически не выгоден России, а Финляндия стала малым утешением для самолюбия побеждённых. Но таким образом Наполеон развязал себе руки для проведения ряда аннексий австрийских владений во время войны пятой коалиции, и заодно придвинулся вплотную к границам Российской империи. Императору Наполеону была нужна лишь причина, чтобы разорвать заключённый мирный договор и вступить на земли России. Что же стало причиной войны 1812 года? — свой вопрос Валентайн адресовал всё тому же ден Аделу.       — Отказ Российской империи поддержать континентальную блокаду, — ответил тот, — в которой Наполеон видел главное оружие против Великобритании, а также решения Наполеона в отношении европейских государств, принятые без учёта интересов России.       Валентайн кивнул.       — Вы неплохо… поработали с учебным материалом, ден Адел, — похвалил он скупо. — И названные вами причины изложены верно. Но добавлю и экономические причины — падение цен на хлеб, обесценивание русских бумажных денег. Масло в огонь подлил польский конфликт. В 1807 году из польских земель, входивших, согласно второму и третьему разделам Польши, в состав Пруссии и Австрии, Наполеон создал Великое герцогство Варшавское. Император Франции поддерживал мечты Варшавского герцогства воссоздать независимую Польшу до границ бывшей Речи Посполитой, что входили в часть территорий России. В 1810 году Наполеон отобрал владения у герцога Ольденбургского, родственника императора Александра I, что вызвало негодование императора, и в дальнейшем так же послужило самостоятельной причиной для войны. Союзников Франции в грядущей военной компании стала Австрийская империя на основании союзного договора от 14 марта 1812 года, носившего название Парижского франко-австрийского союзного договора. Австрия обязывалась выставить против России тридцатитысячный корпус, а 24 февраля 1812 года был заключён прусско-французский союзный договор, по которому пруссаки согласились предоставить Франции двадцать тысяч своих солдат и обеспечивать французскую армию необходимым снабжением. В обмен на это оба союзника Наполеона получали земли побеждённой стороны и возврат некоторых собственных территорий.       Фэйн пробежался пальцами по клавиатуре, вызвав иной кадр с той же картой Европы, разрисованной двумя разными цветами — цветами коалиций — синим и красным.       — В свою очередь 18 июля 1812 года Россия и Великобритания подписали Эребруский мир, — продолжил он, — что прекратило вялотекущую англо-русскую войну, и сделало бывших врагов союзниками против коалиции Наполеона. После полуночи 12 июня 1812 года по четырём наведённым выше Ковно мостам началась переправа французских войск через пограничный Неман на земли Российской империи. Авангард французских войск вошёл в российскую крепость Ковно, форсировав реку за беспрецедентные четыре дня. Двести двадцать тысяч солдат. Начались первые стычки войск обеих сторон, Барбаришки, Румшишки, Попарцы. 17 июня—18 июня около Прены южнее Ковно Неман перешла другая группировка в шестьдесят семь тысяч солдат, а южнее, около Гродно Неман пересекли четыре корпуса, что составляли около восьмидесяти тысяч солдат. Война началась — долгая, изнурительная и с постоянным перевесом чаш весов то в пользу одной, то в пользу другой стороны.       — Требовалось дать решительное сражение, — встрял ден Адел. — Битва под Бородино.       — Закончившаяся тяжёлыми потерями с обоих сторон и неясным результатом, — подхватил Фэйн. — Каждая сторона считала, что вышла из битвы победителем.       — Это как? — громко спросила Айрис.       — Это значит, что достигнуть поставленных задач обеим армиям удалось лишь отчасти.       — Но России пришлось оставить свою столицу врагу, — вступила Артемида.       — И казалось, что победа у нас в кармане, — пробормотал достаточно громко ден Адел.       Айрис удивленно воззрилась на юношу, но Валентайн вновь заговорил, возвращая внимание класса на себя.       — Решение сдать столицу было не простым, но, как оказалось в дальнейшем, оправданным. 14 сентября 1812 года французская армия вошла в Москву, и уже к ночи та была охвачена пожаром. Вскоре огонь усилился настолько, что Наполеон был вынужден оставить Кремль.       — Русские сожгли собственную столицу? — Алан вздрогнул, услышав собственный голос. Обычно он старался не напоминать о своём присутствии на уроках. Сидел тихой мышью.       — Дикие люди, — ден Адел скривился.       — В этом был смысл, — Валентайн посмотрел на Алана, заставив того инстинктивно вжать голову в плечи. — И французская армия быстро поняла какой. Их лишили продовольствия, жилья, а вскоре отрезали от снабжения.       — А дальше подтянулась великая русская зима, — насмешливо выдала Артемида, оглянувшись на сидевшего позади Антония. — О которой французы, как оказалось, понятия не имели.       Ден Адел сердито поджал губы. Алан тихо фыркнул, очевидно, Антоний имел французские корни, оттого и так злился.       — Не имели, — буркнул ден Адел. — Никто и не мог подумать, что холод может убить только за одну ночь, проведенную не у костра. Люди умирали, засыпая в снегу, навалившим по самые крыши. Не было дров, чтобы согреться, не было продовольствия, колодцы вымерзли до дна. Солдаты и офицеры, съев лошадей, охотились на крыс. Холод и голод терзали не переставая. Трупы умерших не закапывали, оставляя на улицах, вырыть могилу в промерзшей земле было невозможно. Воины варили кожу сапог и травились мерзлым гнилым картофелем. Ходили слухи и о каннибализме. А местные убивали солдат империи одного за другим, где только могли. Морозы им были ни по чем. Эти дикари ничего не знали о чести открытого боя, лицом к лицу!       — А нечего было соваться в чужую страну, — резонно заметил сидевший рядом с Аланом Фитч.       — Это было решение императора, — запальчиво выдал ден Адел, — мы должны были ему следовать! То есть… — Антоний с досадой укусил себя за губу, заметив пристальный взгляд Фэйна, — французы должны были следовать.       Алан слушал эмоциональную речь ден Адела, подняв брови. Кто бы мог подумать, что Антония так распалит история о старой войне. Таких эмоций он за ним ранее не подмечал.       Класс слушал его, затихнув. Антоний говорил так, будто сам лично перенес невзгоды неудачной компании Наполеона. С не меньшим изумлением слушала ден Адела и Айрис.       Когда он закончил, и Валентайн переключил внимание учеников на себя продолжением лекции, девушка придвинулась к нему ближе и, отловив его руку, мягко сжала пальцы юноши. Ден Адел сжал её руку в ответ. Прозвеневший звонок они так и встретили, не размыкая рук. Следующий урок должен был состояться в мастерских и класс потянулся на выход. Айрис и Антоний покинули класс последними.       У выхода, Десаль замедлила шаг, и Антоний, почувствовав ее взгляд затылком, обернулся.       — Ты был там? — тихо спросила она. — С армией Наполеона.       — А что если и да? — с вызовом спросил он. Она, распахнув глаза, смотрела на стоявшего перед ней парня. Не старше семнадцати на вид, но… ден Адел был куда старше.       — Все верно, — бросил он с усмешкой, будто был способен увидеть, как щелкают винтики в ее голове, отсчитывая его возраста. — Я гожусь тебе в… прапрапрапрадеды. Страшно?       — Нет, — она покачала головой, подумав, что Влад с Валентайном были куда древнее. Он хмыкнул, и вдруг, подступив ближе, склонился к её лицу.       — Не стрёмно с таким стариком, как я, ночь провести? — выдохнул шепотком. Она с мгновение смотрела ему в глаза, прежде чем разомкнула губы.       — Не стрёмно. Антоний, сверкнув азартом из взгляда, отступил назад.       — Сегодня, — сказал, улыбаясь. — Я приду за тобой сегодня ночью. Айрис вскинула голову.       — Чтобы вновь отвести к графам?       — Чтобы показать, как умели любить в эпоху ампира. Ты ведь этого сама хотела, — Антоний отвесил ей неожиданно галантный старомодный поклон и проскользнул в дверь мимо обомлевшей девушки.

***

      Прокрутившись весь день, как белка в колесе, Алан сумел остаться наедине со своими мыслями лишь глубокой ночью. Фитч опять исчез из их спальни, отправившись к друзьям, с которыми, как оказалось, был излишне близок, и Десаль вновь взялся за дневник Рэя. Тайна пропавшего ученика засела в его голове занозой. Не вытащить, не забыть. Засела крепко. Он вновь вернулся к странице с таинственным указанием на существование некоего прохода под землёй, что должен был привести его к разгадке странных событий, происходивших в школе. Странных событий и личностей, живущих с Десалями бок о бок. В сотый раз, прочитав ориентиры Рэя, он открыл страницу, где лежал уже подсохший бутон цветка и поднёс его к носу. Лилия все еще благоухала, даже утратив форму. В сознании расцвело ощущение твердых мужских губ, захвативших в плен его рот, и властных рук, прохаживающихся по телу. В штанах сразу стало тесно. Пах заныл сладкой болью. Теперь его тело каждый раз реагировало подобным образом на воспоминания о Владе Кантемире. Решительно захлопнув дневник, Десаль поднялся. От своего намерения узнать, что же находиться на том конце туннеля, ведущего из библиотеки, он не отказался. Все Десали были упрямы и любопытны, и он, похоже, был достойным продолжением своего рода. Алан обул кроссовки и осторожно выглянул из комнаты. Коридор, погруженный в полутьму, был пуст. Подхватив откровения Рэя подмышку, Десаль выскользнул наружу для реализации своей второй попытки отыскать таинственный проход, обнаруженный хозяином дневника.

***

      Проскользнуть на первый этаж к библиотеке ему удалось незамеченным. Коридоры были пусты, школа погрузилась в ночную тишину. На этот раз он захватил с собой фонарик побольше, но воспользоваться им смог лишь оказавшись за дверьми библиотеки. Оглядевшись, Десаль включил фонарь и сперва тщательно смотрел все пространство между стеллажами. Повторной ошибки он не совершит и, убедившись, что находится в библиотеке в одиночестве, Алан успокоенно двинулся к уже знакомому ему стеллажу, указанному в дневнике Рэя. Но свои поиски ему пришлось остановить, как только он услышал хлопок двери. В библиотеку кто-то вошёл, и Десаль быстро занырнул за полки с колотившимся в горле сердцем. Неужели его вновь отследили? И его сейчас обхватят крепкие руки, а рот заткнут требовательным поцелуем? Коленки предательски задрожали, но прозвучавшие голоса одновременно успокоили и насторожили его.       Одним из говоривших был ден Адел, а вот второй голос принадлежал его сестре. Не спеша показать себя, Алан осторожно выглянул в зал со столами. У двери стояли Айрис и Антоний ден Адел. Оба, включив мобильные, подняли телефоны, освещая пространство погружённое во тьму.       — Зачем мы сюда пришли? — голос Десаль разнесся по библиотеке гулким эхом.       — А как же мы иначе покинем школу? — отозвался Антоний. — Я веду тебя к себе. Айрис развернулась к юноше. Он прижал её к стене. Поцелуй слил губы обоих, вслед за телами. Айрис тонко застонала, когда его ладонь отыскала и сжала ее грудь. Ден Адел был настойчив, но умел. Целуя ее шею, он забрался рукой под юбку. Там, внизу, Десаль была уже горячей и влажной.       — Ты ведь хочешь. Идем — прошептал он жарко в розовое ушко и, отстранившись от учащенно дышавшей девушки, повлек ее за собой к стеллажам.       Наблюдавший за ними Алан, не вмешиваясь, проследил за тем, как Антоний уверено нащупывает что-то на стеллаже и открывает темный провал прохода. Оба вошли внутрь, и Десаль, стряхнув оцепенение, поспешил за ними. Теперь Алан думал лишь о том, что должен остановить сестру, но оказавшись внутри, в полной темноте, запоздало испугался. Стеллаж встал на место, отрезая ему обратный путь. Он прилип к стене, унимая панику. Слабый свет сопровождавший передвижение Айрис и Антония быстро исчез. Нашарив в кармане фонарик, Алан заметал луч по стенам. Перед ним простирался коридор подземного хода. И где-то там впереди, была Айрис. Айрис, которую он должен был беречь, как брат. Десаль вздрогнул, услышав шорох. Мимо пробежала крыса и он шарахнулся в стену, выдав сдавленный вскрик. Почувствовав боль в руке, он отдернулся от стены и посветил фонарем на ладонь. У большого пальца алела глубокая царапина, что быстро набралась кровью. В кирпичной стене торчал обломок железного крюка, и он умудрился надеться на него рукой. Поморщившись, Десаль вытянул из кармана платок, и, обмотав им руку, двинулся вперед. Может он и трус, но сестру не бросит.       Туннель закончился дверью, обитой железом. Толкнув ее, он впустил внутрь слабый свет и выбрался в просторный подвал, из которого вели несколько дверей. Подумав, он принялся осторожно нажимать на ручки. Первая дверь открыла лестницу наверх, за второй оказалась столовая, еще одна дверь вела в коридор с рядом дверей. Вся обстановка дышала готической архаикой. Он уже двинулся в сторону лестницы, когда услышал приглушенные голоса. Думая о сестре, он подошел ближе и приложил ухо к полотну из темного дуба, покрытого резьбой и понял, что ошибся. За дверьми говорили на языке, чьё звучание показалось ему знакомым, но ни слова из него он не понимал. Ладонь задергало болью. Десаль морщась, приподнял край платка. Кровь пропитала ткань и просочилась наружу, капая на пол. От вида крови его затошнило и повело. Десаль рефлекторно ухватился за ручку двери, которая легко поддалась вниз. Алан ввалился в комнату, прежде, чем успел ухватиться за косяк.       Удержаться на ногах не вышло, и он повалился на колени, но тут же вскочил, краем глаза отмечая движение перед собой — на большой кровати под багровым балдахином на витых деревянных столбиках. И то, что он увидел, заставило Алана в страхе округлить рот. На постели находились двое — Валентайн и Кантемир, оба обнаженные. Влад лежал на спине, а Фэйн стоял над его бедрами на коленях и локтях, склонив голову к паху. На звук открывающейся двери оба повернулись, и Десаль похолодел. Это были знакомые ему мужчины, и в то же время чужаки, которых он не знал. Их лица приобрели резкие черты, скулы заострились, губы истончились, выпуская наружу клыки, а глаза укрыла тьма разросшихся зрачков. Валентайн, выгнувшись в спине, зашипел. Алан попятился, но оба графа в мгновение ока оказались рядом с ним.       — Фэйн, оставь нас, — прорычал Влад. Алан в ужасе вжался в стену. Мужчина выглядел, как дикий хищный зверь, губы поднялись, обнажая зубы. Вцепившись в ворот рубашки мальчишки, он одним рывком швырнул Алана на кровать. Влад оказался рядом в то же мгновение. Одежда Десаля затрещала, срываемая крепкими руками. Десаль, скуля, трепыхался в попытках защититься. Когти полосовали его кожу, оставляя глубокие царапины. Влад предупреждающе зарычал, перехватив его руки и завел за голову Алана. Тот закричал, чувствуя, как хрустнули кости его запястий, и принялся извиваться, пытаясь вырваться. Ломая его сопротивление, мужчина надавил на его грудную клетку коленом, прижимая к кровати. Рёбра Алана не выдержали, ломаясь под его весом. Граф налег сверху и свободной рукой сорвал с него брюки. Алан из последних сил сводил колени, балансируя на грани провала в темноту. Влад всё же развел его ноги, при этом вызвав новый вскрик и хруст в бедре. Алан взвыл, почувствовав, как в него входит твердая мужская плоть. Боль проникновения ошпарила огнем, заставляя жадно хватать воздух широко открытым ртом. Из глаз текли слезы, а тело дергалось в непроизвольных конвульсиях. Он кричал не переставая, но сам себя не слышал. Каждое движение Кантемира, сопровождающееся разрывом мышц и противным хлюпающим звуком, окатывало его новым приступом муки. Алан одновременно хотел, чтобы это закончилось, потерять сознание и умереть. Внутрь него полилось горячее семя, и он отключился.       Влад вышел из растерзанного им тела. Багровая пелена застилавшая глаза, медленно истончалась, обнажая темную глубину зрачков. Черты лица разглаживались, возвращая графу человеческий облик. Клыки ушли последними, и граф отшатнулся от лежавшего под ним мальчишки. Заметив блеск на его шее, он подцепил пальцем цепочку и вытянул из-под ошметков рубашки перстень. Его перстень, подаренный невинному робкому мальчишке, принадлежавшего к семье, которую он сам поклялся защищать, приняв дар Айрис Десаль. Выдохнув проклятье, граф провел ладонью по лицу несчастного, отводя короткие пряди волос со щеки. В неурочный час в его руки и власть попал тот, кого он собирался завоевать совсем иным образом.       — Фэйн! — проорал Влад, не оборачиваясь. Валентайн тут же вошел в комнату, показав, что далеко не ушёл. Стоял под дверью, ожидая, когда накрывшая Влада животная муть его истиной природы схлынет, сделав контакт с ним безопасным.       — Да, властитель… — граф остановился, глядя на растерзанного подростка, и шумно сглотнул. — Этого… не следовало допускать.       — И сам знаю, — прорычал Влад. — Скажи мне иное, можно ли его спасти?       — Я посмотрю, что можно сделать,  — блондин, не питая особой надежды, подошел к кровати. Влад сдернул цепочку с перстнем с шеи паренька. Не о такой первой близости с Аланом он мечтал. Еще днем граф думал о том, как с нежностью возьмет парня, как комнату будет заливать лунный свет и тело юноши будет казаться белым, тонким, почти нереальным. И его запах… запах меда, свежескошенной травы, сладкий, пьянящий. Влад ласкал бы его долго и нежно, пока тот сам не попросит его о большем. И когда он отдал бы ему себя, и с губ Алана лились бы стоны полные наслаждения… А утром, он бы проснулся рядом с Кантемиром, глядя на него влюбленными глазами.       — Его нельзя спасти, он умирает от болевого шока и внутреннего кровотечения, — вынес свой вердикт Фэйн. — Люди так хрупки. Влад почти взвыл и склонился к шее Алана. На шее слабо билась жилка — единственное, что говорило о том, что Десаль еще дышит. Валентайн молча наблюдал за графом. Подняв голову, тот отлип от кровати.       — Нэйтан, — громко произнес Фэйн, не отрываясь от горюющего Влада. Красноволосый возник быстро и склонил голову перед любовниками.       — Позаботься… об этом, — глухо выронил Валентайн. — Пойдем, Влад. Здесь мы больше не нужны. Не дожидаясь ответа Хэйла, оба графа покинул комнату.