Flyboys

Следующим утром за завтраком Хакс с трудом мог смотреть в глаза «Орлам», настолько он был унижен своим поведением прошлым вечером. Они тихо поздоровались с ним, видимо, подозревая, что после такой попойки у того будет болеть голова, в их взглядах плескалось сочувствие. Хакс видел эту жалость и ненавидел себя за то, что заслужил её — а так и было, он расходился по швам. Пробормотав: «Доброе утро», он уселся на свое привычное место и потянулся за чайником. Его желудок не справился бы даже с пресной кашей, поэтому Хакс уныло потягивал слабый чай и невидяще смотрел на свою пустую тарелку. «Орлы» обеспокоено кидали на него взгляды, но никто из них, казалось, не знал, что сказать — как Стриклэнд признался вчера По. А Хаксу разговаривать и не хотелось, но, на пути от казармы к столовой, увидев чистое небо, он осознал, что ему придется пересмотреть порядок боевого строя; их сегодня скорее всего вызовут. При мысли о том, что ему снова нужно будет сесть в кабину «Спитфайра», ребра натужно стянули пустоту в груди, и та глухо отозвалась в сердце. Хакс не боялся — смертям его товарищей так и не удалось пробудить страх, — но когда сегодня он взлетит — будет один, не связанный со своим ведомым так, как он был с Беном. Без него радость и восхищение от полета уже будут не теми, он снова превратится в ничем не примечательную обязанность, долг. Ни разу на протяжении всей своей карьеры такой слаженности и гармонии Хакс не испытывал ни с одним ведомым, но теперь, познав, каково это — летать единым целым, каждому следующему полету будет не хватать того восхитительного единства, и он от этого пострадает. Тем не менее, ему придется смириться с этим, выполнять свой долг и летать. Поставив свою чашку, он поднял голову. «Орлы» тут же умолкли, а их внимание было приковано к нему.  — Джентльмены, я составил новый порядок полета, — Хакс посмотрел на По. Несмотря на его предложение вернуться на его крыло, он сказал: — По, ты останешься с Синими с тем самым строем и ведомым. Со мной полетит Билл. На другом конце стола Билл Тейлор поражено произнес:  — Да, сэр. Конечно, сэр. Единственный раз, когда они летали вместе, был на ранних тренировках, поэтому Хакс не был уверен, что они подойдут друг к другу, но он знал, что у Тейлора была некая независимость в полете, что позволит ему отойти от хвоста Хакса, если Хаксу не захочется быть обремененным еле успевающим за ним ведомым. Трех новых пилотов Хакс поставил к Желтым под руководством Вирджила Гилберта, который гордо поднял подбородок. Он посмотрел на молодых людей, которые собирались с ним летать, сказал:  — Вы, парни, как закончите с завтраком, задержитесь здесь. Нам нужно кое-что обсудить. Они энергично закивали, радуясь новому порядку. «Орлы» вернулись к еде, но не в силах запихнуть в себя ни ложки пищи, Хакс решил заняться своими делами: еще утром, когда только отодрал себя с постели, он наткнулся на лежащее на столе руководство по техническому обслуживанию самолета, которое когда-то дал ему Бен.  — Все утро я собираюсь быть в ангаре, — сказал он, вставая из-за стола. — Если понадоблюсь — ищите меня там. Он уже практически вышел, когда со своего места вдруг подскочил Тейлор и перехватил его прежде, чем тот успел бы покинуть столовую.  — Сэр, — позвал он, подлетая к Хаксу, — вы уверены, что хотите, чтобы с вами летал именно я? Я, э-э-э, к Бену и в подметки не гожусь. Хакс прекрасно знал это, но это также ни в коем разе не делало Тейлора плохим пилотом.  — Ты не его замена, поэтому не сравнивай себя с ним. Однако, если ты не хочешь со мной летать, так и скажи.  — Нет, сэр, я хочу, — он пожевал щеку. — Просто… ладно, не берите в голову, сэр. Когда я вам понадоблюсь, я буду на вашем крыле. Хакс положил руку ему на плечо и чуть сжал.  — Спасибо, Билл, — сказал он, а затем прошел через дверь в стылый холод рассвета. В ангаре уже кипела жизнь, когда Хакс пришел туда: кто-то проверял состояние рабочих «Спитфайров», кто-то убивал время за сигаретой. При появлении Хакса они тут же обратили на него внимание.  — Доброе утро, сэр, — поздоровался один из мужчин: с оливковой кожей и небольшим животом. — Что-то не так?  — Вовсе нет, — ответил Хакс. — Я лишь пришел к сержанту Тэниссону. Он здесь? Мужчина указал кончиком дымящейся сигареты на линию самолетов.  — Проверяет вашего сокола, сэр. Тэниссон работал над двигателем «Спитфайра», хотя Хак понятия не имел, что именно он там делал, — но именно это он и собирался исправить.  — Сержант, — позвал его Хакс, подойдя к «Спиту». Тэниссон глянул на него с высоты своего табурета и слегка улыбнулся.  — О, здравствуйте, сэр. Чем могу помочь? Хакс подошел ближе, всматриваясь во внутренние механизмы самолета.  — Я пришел попросить урок. Об обслуживании сокола. Тэниссону хватило такта не показывать свое удивление.  — Что ж, конечно же, я могу помочь вам, сэр. Я тут просто проверял, все ли в порядке, поэтому, если хотите, я мог бы озвучивать, что делаю, и тем ознакомить вас с основными устройствами здесь?  — Если можно, — сказал Хакс. Тэниссон улыбнулся.  — Тогда позвольте мне для вас взять еще один стул, и мы приступим к работе. В прошлый раз, когда Хакс знакомился с двигателем «Спита», был с Беном, когда еще они оба стояли на поскрипывающей под их общим весом стремянке. Тогда Хаксу было довольно неловко и непривычно, ведь на тот момент он давно не был ни с кем так близко, особенно с мужчиной, к которому его тянуло — даже если тогда он отказывался этого признавать. Даже скудные прикосновения руки Бена к его плечу вызывали какой-то нутряной трепет, и он дрожал от осознания того, как на самом деле изголодался по касаниям. Испуганный своими чувствами и желаниями, он убегал от этого; но надолго его не хватило. Через неделю Хакс уже упоенно целовал Бена, зажимая в густой темени ангара среди тишины и холодного блеска металла. Следующий час Тэниссон провел, рассказывая об основных шагах проверки безопасности и функциональности двигателя и его компонентов. Хакс часто останавливал его, чтобы задать интересующий его вопрос и сопоставить полученную информацию с тем, что он прочитал в «Руководстве», и что сказал ему Бен. Закончив предполетную проверку, они закрыли панель двигателя и заблокировали её, чтобы та случайно не открылась в небе.  — Знаешь, думаю, моим пилотам тоже было бы полезно послушать подобную лекцию, — сказал Хакс, когда они убрали свои табуретки. — Твоя команда не будет против, если я пошлю «Орлов» к ним на парочку уроков?  — Вовсе нет, сэр, — с готовностью ответил Тэниссон. — Нас хлебом не корми, дай лишь поговорить о механике, — он вдруг остановился, его лицо стало серьезным. — Сэр, я… сожалею о том, что случилось с Беном. Мы все здесь будем очень скучать по нему. С комом в горле Хакс заговорил:  — Для него много значила возможность работать с твоей командой, — он слабо улыбнулся. — С вами Бен поладил намного быстрее, чем со мной и другими пилотами. Тэниссон кивнул.  — Мы нашли с ним общий язык, здесь Бен был словно на своем месте. Но он также нашел свое место и в эскадрилье, когда начал летать с вами. Он был хорошим парнем, и разбирался в соколах. Для нас это имело значение. Они вместе вернули табуретки на место, и Хакс как раз отправился в комнату для совещаний, когда на полпути общий гул аэродрома разорвал высокий звук сирены, предупреждающий о воздушной угрозе. «Орлы» вылетели из двери переговорной и, минуя Хакса, сломя голову помчались к ангару, Хакс последовал их примеру. Схватив снаряжение, они принялись торопливо натягивать куртки, надевать перчатки и шлемы. Годы тренировок отточили в Хаксе умение тратить на подготовку считанные секунды, ведь основной целью всегда оставалось — быстро подняться в воздух и ничего более: кислородная маска — на лицо, конец радиокабеля — в гнездо, проверка рулей направления и рычага, показатели уровня топлива и масла, зажигание и короткий толчок в сторону взлетной полосы. Сокол Тейлора был где-то далеко позади самолета Хакса, но он решил не ждать его, а направил свой «Спит» к взлетной полосе, запрашивая у Контроля разрешение на взлет. На другом конце радиосвязи ему ответила Рей и сказала подождать, пока в небо не поднимется 222-я. Хакс терпеливо наблюдал, как их двенадцать самолетов плавно взмыли в воздух, прежде чем занять свое место у начала полосы. К тому времени к нему присоединился Тейлор, и они взлетели бок о бок.  — Наблюдатели говорят, бандиты находятся в четырех милях от океана и летят по направлению к Уолкастлу, — сказал командир 222-й эскадрильи Чепмэн по их общей частоте. — Примерно восемнадцать самолетов. Мы должны перехватить и отогнать их прежде, чем те подберутся близко к аэродрому. Операцию ведет Заяц. Они повернули на восток к солнцу, на мгновение ослепившему их всех. Хакс заморгал, ища удобное положение курса, которое бы вывело его из прямого попадания лучей в глаза. Во главе строя летела 222-я, 363-я же прикрывала их спины. Узнать точное расположение немецкой эскадрильи было невозможно, но, если из Корпуса наблюдателей поступят какие-нибудь изменения, командный центр Уолкастла сообщит о них, и Чепмэн соответственно поступившим указаниям изменит курс. Хаксу не нравилось такое близкое расположение их эскадрилий. Если на них неожиданно нападут, им мало того, что придется в считанные секунды определить, откуда пришла угроза, но и еще оперативно разбить строй так, чтобы в сложившейся суматохе и какофонии выстрелов не подбить дружественный самолет. Да, Хакс предпочитал вести более широким строем.  — Лидер Заяц, — обратился он к Чепмэну по радио, — прошу разрешение разбить строй и рассредоточиться шире.  — Отказано, Красный Лидер. Держать строй, пока цель не войдет в зону видимости.  — Я настоятельно советую не придерживаться этой стратегии, — настаивал Хакс. — Если не хотите устроить во время разбивки строя хаос, мы должны разойтись сейчас. Линия зарычала голосом Чепмэна:  — Я здесь главный, Хакс. Так что будешь делать так, как велю я. Это понятно? Хаксу до скрипа зубов хотелось возразить, но вместо этого сказал:  — 363-я, на четвертый канал, — прежде чем Чепмэн успел опротестовать изменение частоты, Хакс переключил её и обратился к своим пилотам: — «Орлиная эскадрилья», мы разбиваем строй. Мне все равно, что там говорит Чепмэн. Вы двинете за мной на север и займете позицию на левом фланге 222-й. Лидеры групп, подтвердите приказ. По и Вирджил единогласно ответили:  — Да, сэр.  — Очень хорошо, — сказал Хакс. — Разбиваем строй. Он лег на левое крыло, ведя за собой две четверки «Орлов», чтобы занять позицию рядом с 222-й. Хакс для проверки переключился на общую радиочастоту эскадрилий, тут же ловя гневную тираду Чепмэна:  — Хакс, ублюдок, возвращайся на место! Я знаю, ты меня слышишь. Я обо всем сообщу командиру крыла! Это преднамеренное нарушение протокола. Ты не можешь… — Хакс вернулся на канал «Орлов».  — Итак, джентльмены, — сказал он, — будьте начеку и соблюдайте интервалы.  — Вижу бандитов! — закричал По. — По левому борту, на одиннадцать часов. В миле от них, прямо к 363-е хищно приближались 190-е «Фокке-Вульфы». Хакс снова переключился на общий канал.  — Лидер Заяц, бандиты нас заметили. Позвольте «Орлам» разбить их строй, а вы можете обогнуть их и ударить с флангов.  — Иди к черту, Хакс, — прорычал Чепмэн.  — Если вы не видите в этом смысла, Чарльз, — сказал Хакс, — тогда вы глупец. Они в меньшинстве. Если мы их разбросаем, вы легко сможете перебить их по одному. Линия какое-то мгновение молчала, похрустывая перебоями, а затем снова ожила:  — Лидеры Барсук и Лис, разъединитесь и отступите. Пусть 363-я возьмет на себя первую волну. Под своей кислородной маской Хакс мрачно улыбнулся. Когда они вернутся на аэродром, ему придется столкнуться с последствиями своего неповиновения, но пока он победил, и этим дал им преимущество над 190-ми — единственными самолетами в небе, которые могли сравниться со «Спитфайрами». Вернувшись на канал «Орлов», Хакс услышал, как Вирджил спрашивает:  — Сэр, еще раз: мы разбиваем строй и вступаем в бой? 190-е были примерно в полумиле от них, и с каждой секундой это расстояние неумолимо сокращалось.  — Держите строй, пока не станет абсолютно необходимым его разбить, — сказал Хакс. — Нам нужно, чтобы первыми разошлись именно они. Мы можем стрелять, но основной план — загнать их под прицелы 222-й, — он замолчал, отстраненно наблюдая, как лучи солнца горят на металической раме кабин противника. — Что ж. Давайте поохотимся. Оружие наготове! Несколько пар «Орлов» вырвались вперед, чтобы вступить в бой, но Хакс продолжил свой курс, летя прямо в центр едва держащегося немецкого строя.  — Хакс, разве мы не расходимся? — услышал он голос Тейлора. — Мы летим прямо на них.  — Я остаюсь, — сквозь стиснутые зубы ответил Хакс. Это было опасно и крайне неблагоразумно, но отступать он не желал. 190-му придется или увернуться от него, или столкнуться с ним; другого пути не было.  — Сэр, правда… — начал Тейлор, но Хакс прервал его:  — Если хочешь, уходи, лейтенант, но я остаюсь здесь. Ответа не было, но в зеркале заднего вида Хакс все еще видел позади себя самолет Тейлора. Снова посмотрев вперед, он сделал глубокий вдох, готовясь к бою. Эти последние минуты перед бойней всегда завораживали своей неотвратимостью, в голове стыл туман, мысли улеглись и словно затаились. В ушах гремел рокот «Мерлина», кислородная маска слегка отдавала резиной, а ближайший 190-й все приближался, не страшась дерзкого намерения Хакса.  — Хакс, вы столкнетесь с ним! — закричал Тейлор. — Пожалуйста, поднимитесь!  — Уходи, — холодно сказал Хакс. — Найди свою цель. Этот мой. Они с ужасающей скоростью приближались друг к другу, не желая уступить; Хакс уже видел, как столкнется с ним, ощущал силу удара. По крайней мере, это уничтожит их обоих — одним врагом меньше для остальных. Немец подходил все ближе и ближе, пока не оставалось ничего, кроме как хитрым маневром увернуться или столкнуться. Хакс был готов к этому, но 190-й резко повернул вправо и вверх в сторону. Хакс открыл огонь, но снаряды попали лишь в пустой воздух.  — Черт, — выругался он, разворачиваясь вслед за джерри. У него была всего пара секунд на то, чтобы прийти в себя, и Хакс чувствовал, как гремит разжаренное адреналином сердце, почти заглушая звук двигателя. Он был готов покончить с собой, чтобы уничтожить одного врага; теперь это казалось безумием: его всегда учили выживать любой ценой, стрелять до последнего патрона в магазине, но беречь свою жизнь в первую очередь. А это был глупый риск.  — Сэр, с вами все в порядке? — спросил Тейлор. В зеркале его видно не было, но Хакс заметил его на своем правом крыле; он остался со своим командиром, несмотря на безрассудство последнего.  — Да, — ответил Хакс. — Давай. За мной. Он повернулся и снова вступил в бой. Потеряв 190-го, с которым столкнулся, Хакс нацелился на ближайший и, словив его в прицел, открыл огонь. Пилоту удалось увернуться от худших попаданий, но пули успели окропить его хвост, отчего самолет стало кренить в разные стороны. Хакс погнался за ним, то, что ему мог помочь Тейлор, как-то выпало из головы, поэтому он, выбрав момент, вдавил кнопку на рычаге, открывая огонь из пушек. На этот раз он попал сразу, тяжелые патроны пронзили фюзеляж и брюхо «Фокке-Вульфа». Из поврежденных мест тонкой струйкой потянулся дым, а затем в следующее мгновение 190-й загорелся, крылья оторвались и кусочки поврежденного самолета начали падать к земле. Хакс пролетел сквозь обломки, сосредоточиваясь на поиске другой цели. Тейлор сказал какие-то слова поздравления, но он не услышал их. Частота «Орлов» в основном была тихой, не было ни болтовни, ни криков боевой радости, лишь изредка по линии проносились короткие указания. Небо было усеяно самолетами, они гонялись друг за другом, уворачиваясь от снарядов. После того, как 363-я разогнала немцев, 222-я успешно ударила по ним с флангов и уже не один 190-й, плюясь черным дымом, повернул назад, в сторону Франции. Парочку английских соколов тоже повредили, но ни один из них не получил ничего настолько серьезного, что бы выбило его из воздуха. Хакс очнулся от мелькнувшей на краю зрения желтой вспышки, едва уловив 190-го, прежде чем пули неприятеля задели бы его. Он ушел вовремя, но это было близко.  — Я возьму его, сэр, — сказал Тейлор. Хакс оставил его разбираться с этим 190-м, а сам, прибавив мощности, снова погрузился в хаос бойни. Он мог бы держаться подальше от самого тяжелого сражения — не лезть на рожон, подвергая себя опасности попасть и под вражеский огонь, и под дружественный, — но он кинулся прямо туда, в самое средоточие боя. Хакс мог играть в бесстрашие, хотя едва ли это было именно оно; он просто хотел сражаться и забыть обо всем остальном. За эти несколько минут боя сжимающая нутро боль от потери и страдания отступили; он был просто пилотом, выполняющим свою работу. 190-й пересек ему дорогу, но слишком быстро для выстрела. Большой палец Хакса завис над спусковым крючком, позволяя преследующему «Спитфайру» выйти из диапазона стрельбы его пушек, прежде чем осмелился открыть огонь. Он повернулся спиной к солнцу, прячась в его вспышке, когда, найдя другую цель в нескольких сотнях футов от правого борта, во всеоружии и с кипящей в жилах яростью кинулся на джерри. Бой продолжался еще несколько напряженных минут, но вскоре вражеские истребители потихоньку начали отступать. Несколько упрямых мужчин из 222-й погнались за ними, хотя большинство осталось на месте, кружа над сельской местностью, пока Чемпмэн, без сомнения, приказал им вернуться в Уолкастл. Это был По, который собрав «Орлов», поставил их в аккуратный строй и проверил состояние их самолетов. Хакс молча слушал его голос, пыл сражения уже угас, за раз опустошив и его самого. Тейлор не стал подталкивать его возглавить строй, решив занять свое место у его крыла и позволить Хаксу занять свое, когда тот будет готов. На аэродром приземлились двадцать четыре «Спитфайра», 222-я отправилась к своему ангару, а 363-я — к своему. Тэниссон и наземная команда быстро выполнили свои задачи, не задерживая Хакса в кабине дольше, чем-то было необходимо. Тейлор занял назначенное для ведомого командира эскадрильи место — рядом с его соколом, — но Хакс не хотел видеть его там. Это место не принадлежало его «Спитфайру»; Хакс предпочел бы сохранить эту оставленную Беном пустоту. Перекинув свое снаряжение через плечо, он обошел ангар и направился прямо к казармам, не сказав никому ни слова. Он летал беспечно, бездумно и должен был соответственно огорчиться этим фактом, но вместо этого он был зол: рассержен тем, что с ним не было Бена, что джерри, который сбил его, был, скорее всего, все еще жив, что внешне ничего не изменилось, жизнь на аэродроме продолжалась так, будто Бен никогда не был её частью. И Хакс люто ненавидел это: ненавидел весь этот громадный механизм Королевских ВВС, который был так создан, что работал после любых потерь. Но больше всего он ненавидел то, что его жизнь в нем была испорчена: ведь теперь вовсе не карьера пилота была тем главным, ради чего он жил. А жил он ради Бена, и с его гибелью внутри поселилась гложущая пустота, какую не заполнят никакие похвалы, продвижения по службе или преданность работе. Хлопнув дверью своей комнаты, он скинул в одну кучу у входа парашют, жилет, шлем и перчатки, сорвал с себя летную куртку и зло швырнул её на койку, та причудливо распласталась на белых простынях. Тело пронизывала сохранившаяся с боя беспокойная энергия, и он шагал по комнате, пытаясь хоть как-то облегчить её. Но легче не становилось. Всё в его комнате казалось неуместным, ложным, жалким подобием того, что когда-то имело значение. Подумав, что, быть может, от глотка воды хоть немного полегчает, Хакс потянулся к жестяному кувшину рядом с раковиной: пусто. С криком он швырнул его в стену, тот с ужасающим звуком упал на пол, сверкая вмятиной. Все так же взволнованный и злой, Хакс уткнулся лицом в свои руки и застонал. А затем послышался стук в дверь и следом прилетел обеспокоенный голос Митаки.  — Сэр? — позвал тот. — Вы плохо себя чувствуете? Я слышал шум.  — Убирайся, — огрызнулся Хакс. — Оставь меня в покое. Было достаточно тихо, чтобы можно было отчетливо услышать испуганный писк и затем быстрые отступающие шаги. Хакс зажал пальцами переносицу, прикрыв глаза. Ему позже нужно будет извиниться за свою вспыльчивость, но сейчас он просто не мог даже заставить себя испытать стыд за подобное поведение. Ему было все равно. Подойдя к столу, Хакс взял руководство по обслуживанию и открыл его на первой странице. Если бы он получил это в качестве подарка, то на внутренней части обложки обязательно пестрела бы пара слов от Бена, а так и там было пусто. Ему хотелось написать несколько слов своей рукой: Чтобы ты учился. Бен. У Хакса не было ничего, ни одной подписанной им вещи, только письма от его матери, которые были спрятаны вместе с его собственными. Вздохнув, Хакс опустился на стул и пододвинулся к столу. Он откладывал написание письма Лее Органе, наполовину из-за страха, наполовину от стыда. Он не смог защитить её сына, свою любовь, своего Бена, и не хотел признаваться ей в этом. И еще Хакс хотел отсрочить плохие новости, дать ей еще несколько дней веры в то, что Бен в целости и сохранности, даже если это был худший обман. Отложив книгу в сторону, он вынул из ящика почтовую бумагу и положил её на стол перед собой. Белизна листа насмехалась над ним своей чистой пустотой, глумилась все время, пока Хакс, взяв ручку, покручивал её в подрагивающих пальцах. Грудь сжимало нервным ужасом от перспективы коснуться кончиком пера бумаги, но он заставил себя начать. 363-я «Орлиная эскадрилья», Королевские ВВС, Уолкастл, Норфолк, Англия. 28 декабря 1941 г. Уважаемая мисс Органа, С глубочайшей скорбью и сожалением я должен написать, что ваш сын, лейтенант Бенджамин Соло, был убит в бою над Ла-Маншем утром 26 декабря 1941 года. С этим письмом посылаю вам соболезнования всей его эскадрильи и особенно мои, так как он был мне большим другом. Лейтенант Соло принял участие в вылазке против немецких противников, во время которой его «Спитфайр» был поврежден и не оставил ему шанса на спасение. Однако, в ходе боевых действий он успел прихватить с собой по меньшей мере одного врага. За четыре месяца, что лейтенант Соло служил под моим командованием, он показал себя образцовым летчиком, сбив более шести врагов за многочисленные вылеты, которые он совершил в качестве моего ведомого. Хакс сглотнул, остро осознавая формальный тон, которого он был обязан придерживаться в подобных письмах. Те, что были для Энди и Натана, были такими же: послание сочувствия, описание подвигов погибшего человека и, возможно, его личная реплика о том, какое у него сложилось о них впечатление. Но это письмо было другим; он не мог просто оставить его таким же стерильно сдержанным и по-военному четким. Положив ручку обратно на бумагу, он написал: С полной честностью могу сказать, что Бен был лучшим летчиком-истребителем, с которым я имел честь делить небо. Он много рассказал мне о своем детстве, о жизни в вашем доме и компании его отца, а его невообразимая любовь к самолетам стала очевидной с первой же минуты, как я встретил его. Он подавил знакомые теперь слезы, зная, что не должен продолжать в том же духе, но… Мисс Органа, я высоко ценил вашего сына и всегда буду ценить. Я не могу выразить всю глубину моей печали от его гибели. Я был горд летать с ним как с пилотом, и рад узнать его как человека. Если я могу что-то сделать для вас и вашей семьи, вы можете написать мне в любое время. В это послание я вложил вырезанную из дерева собаку, которую Бен сделал во время своего пребывания здесь. Она была в моем распоряжении, но верю, что он хотел бы, чтобы все-таки эта собака была у вас. Надеюсь, вы будете так же беречь её, как берег и я. Снова выражаю вам свои соболезнования в это время скорби. Искренне ваш, Командир 363-й «Орлиной эскадрильи», Королевских ВВС, Уолкастла, Армитаж Хакс Он медленно положил ручку и посмотрел поверх расплывающегося перед глазами текста, а затем взял резную собаку и последний раз пробежался пальцами по её деревянной шерсти. Ему нужно будет подобрать коробку, в которой он мог бы переслать её, но Митака наверняка справиться с этой задачей лучше него. Поэтому пока Хакс поставил собаку на краешек письма, тому все равно еще нужно было подсохнуть, прежде чем он сможет положить его в конверт. А затем его ждет долгое путешествие через Атлантику, в Калифорнию, куда Бен больше никогда не вернется.  — Мне очень жаль, — пробормотал Хакс. — Хотел бы я вернуть его домой живым. Раздался еще один стук в дверь, и на этот раз его сопровождал громкий голос:  — Хакс, открой дверь! Я знаю, что ты там, и я поговорю с тобой прямо сейчас. Взглянув в последний раз на письмо и даже не пытаясь его спрятать, Хакс поднялся на ноги и пошел встречать Чарльза Чепмэна. Тот слепо ворвался в комнату, едва Хакс отпер дверь, а затем оглянулся с негодованием на покрасневшем лице.  — Ты чертов ублюдок! — взревел он. — Как ты смеешь перечить моим приказам, когда операцией командую я? На глазах у моих и твоих пилотов. Ты заставил меня выглядеть дураком, и, да поможет мне Бог, Хакс, я не потерплю этого. Я уже был у командира крыла. Так что он захочет увидеть тебя. И ты получишь официальный выговор за свое поведение. Хакс едва удержался, чтобы безразлично не пожать плечами.  — Вы действительно думаете, что я боюсь листка бумаги в моем личном деле, в котором говорится, что я когда-то действовал по своей инициативе, когда другой человек собирался совершить ошибку? Оно ничего не изменит. Мое решение все равно было лучшим.  — Ни черта подобного! — сказал Чепмэн. — Мои приказы были бы столь же эффективными, если бы мы выполнили их. Своим высокомерием ты мог бы нас всех скомпрометировать, — он ткнул пальцем в ключицу Хакса. — Это то, что убило твоего ведомого, верно? Гнев Хакса, улегшийся на время написания письма, снова ожил и разгорелся, обжигая внутренности. Он ударил Чепмэна по руке.  — Да пошел ты к черту, Чарльз, и прихвати туда же и свои выговоры. Если это все, что ты хотел сказать мне, убирайся прочь. Чепмэн зло прищурился, его взгляд накрыло опасное самодовольство.  — Нет, я еще не закончил. За твое поведение я могу лишь осуждать тебя, но если слухи о тебе и твоем американском прихвостне — правда, тебя могут вышвырнуть из военно-воздушных сил, — он облизнул губы с темной ухмылкой. — Весь аэродром в курсе, как ты рухнул, будто горюющая вдова, когда его убили, — ехидно продолжал Чепмэн. — А до этого говорили… что вы слишком близки, слишком увлечены компанией друг друга. Я видел это — как он тенью ходил за тобой. Он был педиком, да? Или ты тоже? Хакс почувствовал, как его обдало холодной волной, пробравшей ознобом до самого нутра, кровь мерзло застыла в жилах. Его не называли так со времени неудачной встречи в переулке в Оксфорде, и прозвище наотмашь ударило по лицу, как пощечина. Чепмэн с явным отвращением покачал головой.  — Быть может, это была удобная договоренность. Мужчина с меньшей вероятностью что-нибудь подхватит от другого мужчины, чем от женщины на улице, но я и подумать не мог, что кто-то с твоим воспитанием и образованием падет так низко. Хотя если твой американец настолько сильно хотел, чтобы его поимели, кто ты такой, чтобы отказать ему, а? Это была последняя капля. Хакс бездумно кинулся на него, схватив за лацканы пиджака, и ударил его о стену так сильно, что услышал, как клацнули зубы. Ему до дрожи в пальцах хотелось ударить Чепмэна, стереть с лица эту самодовольную ухмылку, повыдирать ему волосы, понаставить синяков, но еще больше ему хотелось кричать. Кричать, что между ними было намного больше, чем грязные намеки Чепмэна на секс, что Бен был частью его, что именно он сам впустил того в себя, разрешил так глубоко пустить корни, что он уже и не знал, каково это — быть без Бена. Но вместо этого Хакс должен был все отрицать или быть проклятым.  — Да как ты смеешь так порочить его память? — выдавил он, выплевывая слова в щеку Чепмэну. — Обо мне говори все, что пожелаешь, но оставь его в покое. Я не позволю тебе говорить плохо о погибших, особенно о Бене. Чепмэн глумливо усмехнулся.  — Я видел, как он однажды ночью пришел сюда босиком и крался к твоей двери, будто какой-то вор. И что я должен был подумать? Хакс, подпитываемый ужасом и яростью, потянулся к горлу Чепмэна, и тот тут же замолчал, понимая, что, возможно, зашел слишком далеко.  — Мне все равно, что ты там себе понапридумывал. Это не твое чертово дело, — он сжал пальцы, и Чепмэн захрипел. — У тебя нет никаких реальных доказательств. Просто намеки, догадки, слухи и субъективные предположения того, что видел. Ничто из этого не выдержит здоровую критику, если довести это до командующего крылом.  — Значит… ты… даже не собираешься отрицать? — прохрипел Чепмэн. — Твое поведение… аморально и позорно. Хакс прекрасно знал это. Было бы лучше держать себя под контролем и смеяться над обвинениями, но он был так взбешен, что едва мог думать.  — Ты ничтожное подобие мужчины, Чарльз, — сказал он. — Ты собственные недостатки кидаешь под ноги другим, осуждая их за превосходство над тобой. Ты бы выдвинул дикие обвинения обо мне и Бене, просто чтобы избавиться от своих конкурентов. Вот что поистине позорно. Чепмэн булькнул горлом, с трудом сглатывая.  — Военно-воздушные силы — для меня все. И когда-то у меня будет собственное крыло, даже целая Авиагруппа. Разве ты бы не не поступил точно так же?  — Я бы не стал клеветать на другого пилота, просто чтобы подорвать его репутацию, — ответил Хакс. — Жалобы Сноуку не принесут тебе того, что ты хочешь. Настоящий командир решает свои проблемы самостоятельно, разве ты так не считаешь?  — Ты как всегда весь из себя, — выплюнул Чепмэн. — Думаешь, что в любой ситуации разбираешься лучше всех лишь потому, что тебе удалось заставить этих ковбоев-янки подчиняться твоей воле. Думаешь, это делает тебя лучшим командиром, чем я? Хакс грозно приблизился к его лицу, пока его нос почти не коснулся носа Чепмэна.  — Да, делает, потому что я никого не «заставлял». Я обратился к здравому смыслу джентльменов, а не судил их по тому, посещали ли они Итонский колледж и школу Хэрроу или нет. А ты на моем месте заставил бы их ненавидеть тебя, Чарльз, — он усмехнулся. — Хотя они и без того уже ненавидят тебя. Хакс с презрением встряхнул Чепмэна в последний раз и отступил. Тот закашлялся и согнулся, потирая ушибленное горло.  — Делай, что желаешь в своей вендетте против меня, — пренебрежительно сказал Хакс, — но если ты осмелишься чернить Бена Соло, я без колебаний врежу тебе, как когда-то сделал он. Чепмэн посмотрел на него, морща нос.  — Я тебя не боюсь. Хакс скрестил руки на груди, бесстрашно ловя его взгляд.  — Взаимно. Брось мне вызов, если хочешь, но не жди, что я пойду без боя.  — И что же это тогда будет? — задиристо поинтересовался Чепмэн, выпрямляясь — даже так он был на дюйма три ниже Хакса. — Дуэль на рассвете? Все, чтобы защитить честь своего дорогого любовника? Искушение ударить его прямо сейчас жгло нервы, но Хакс сдержался.  — Убирайся, — медленно, хищно зарычал он, чувствуя, что еще немного и его не остановит больше ничего. — Мы здесь закончили. Чепмэн резко потянул подол своего пиджака, приводя себя в порядок, прежде чем развернуться и выйти из комнаты Хакса. Снаружи он услышал его рык: «Прочь с дороги!» и поморщился. Их громкий спор привлек толпу. Хакс подошел к порогу и увидел шестерых «Орлов», все были разной степени одетости и выглядели изумленными от такого ухода Чепмэна. Стоящий в носках По был первым, кто повернулся к Хаксу.  — Вы в порядке, сэр? — спросил он. — Мы слышали крики…  — Да, — ответил Хакс. — У меня с командиром Чепмэном была небольшая дискуссия. И она прошла не так, эм, цивилизованно, как следовало бы.  — Он мудак, — горячечно сказал Билл Тейлор. — То, что он сказал о вас с Беном… Стриклэнд поспешил прервать его:  — Всё, что он сказал, было неправильным. Мы все пойдем к командиру крыла и расскажем ему, что случилось, и что вы поступили абсолютно правильно. Хакс выдохнул через нос.  — В этом нет необходимости, Клиффорд. Я встречусь со Сноуком самостоятельно, если он сам меня не вызовет. И отвечу за свои поступки. За все поступки. Ох, Бен. «Орлы» смотрели на него с беспокойством, смешанным с восхищением, за что он был им благодарен. Эти люди были лучшими, кого он лишь мог желать себе в боевые товарищи.  — Что вы собираетесь делать сейчас, сэр? — спросил Уэксли. Хакс подумал о письме, которое ему нужно было отослать, но решил, что оно может подождать еще пару часов. К тому же, сейчас еще было достаточно рано, так что им нужно было вернуться в комнату для совещаний на случай, если они снова понадобятся. А пока они, скорее всего, будут слоняться без дела, убивая время за игрой в карты, чтением газет или, быть может, книг. Тут Хакс остановился. Бен однажды попросил его почитать ему один из его любимых томов. Сам он так и не услышит это, но, возможно, другие против не будут.  — Кто-нибудь из вас читал классику? — спросил Хакс.  — Зависит от того, что вы подразумеваете под этим, сэр, — ответил По. Хакс подошел к своему столу и достал «Истории» Геродота.  — Мои профессора в Чартерхаусе как-то заставляли нас читать вслух перед классом. Если хотите, я мог бы почитать и вам. Всем вам. Брови По удивленно взмахнули вверх.  — Вы хотите читать нам книжку?  — Ну, — нерешительно начал Хакс, чувствуя, что краснеет, — полагаю, да. Если это глупая идея, то не берите в голову.  — Мне бы хотелось послушать, сэр, — сказал Уэксли. Тейлор кивнул.  — Мне тоже. Хакс улыбнулся.  — Отлично. Тогда идемте? Он подождал, пока пилоты не соберутся и не наденут обувь, а затем, покинув казармы, направился с ними через аэродром в переговорную, где «Орлы» расставили стулья вокруг Хакса и приготовились слушать. Большую часть дня они провели над первой книгой «Историй», которая захватила «Орлов» и не отпускала их внимание до самого конца. Ко времени ужина Хакс уже охрип, поэтому пиво, которое сержанты подали пилотам, пришлось особенно кстати. Наконец его желудок успокоился, и он смог съесть больше, чем утром, хотя все равно мало. Чарльз Чепмэн неподвижно сидел за столом 222-й, отказываясь даже смотреть в сторону Хакса, но об их ссоре уже ходили слухи. Теперь все эскадрильи ожидали, что об этом скажет сам Сноук. Тем не менее, пока он Хакса к себе не вызвал, и Хакс не был уверен, считать ли это хорошим знаком, или же нет. Но в столовой все равно висело плотное напряжение, а на вошедшего Хакса кинули парочку странных взглядов. Он проигнорировал их и повернулся к своим пилотам.  — Я бы хотел, чтобы вы все поработали со своими механиками, чтобы больше узнать о ваших соколах, — сказал он им, жуя крошечные кусочки вареной моркови. — Этим вы первым делом займетесь завтра утром. Не нужно тратить на это весь день, но нам всем нужно быть более сведущими в механизме машины, которой мы управляем.  — Звучит отлично, сэр, — с улыбкой отозвался Гилберт. — Мы можем научиться ремонтировать топливопроводы и смазывать двигатель, как это делал Бен. Спорим, он бы это оценил.  — Уверен, что оценил бы, — согласился Хакс. Покончив с ужином, он снова удалился в свою комнату, почувствовав, что уже устал. Дверь в комнату Бена все еще была закрыта, но его вещи так и остались пока нетронутыми. На его замену не было резервного пилота, потому что в Королевские ВВС больше не поступало американцев. Хакс подумал о том, что если они потеряют еще двоих пилотов, то общий состав эскадрильи опустится ниже двенадцати человек, что сделает дальнейшее её существование сложным. Пришлют ли им тогда на замену англичанина, или они так и будут летать не полной боевой единицей? Он не мог представить себе, чтобы к американцам присоединился еще один англичанин. Конечно, его с радостью примут, но динамика эскадрильи кардинально изменится, и изменится в худшую сторону. Будущее казалось туманным, но на данный момент он выбросил его из головы. Хакс разделся и, скользнув в холод простыней койки, лег на спину, слепо уставившись на темный потолок. Он много ночей лежал вот так вот без сна, думая о Бене и мирясь с тем, что он хотел от него, и что с готовностью отдавал. Эта кровать, несмотря на то что едва подходила им двоим по размеру, помнила тяжесть и жар их тел, их приглушенные голоса и сочные звуки поцелуев. И теперь, в зябкой тиши и одиночестве, эта пустота была ощутима вдвойне; Хакс не мог просто пройти по коридору, постучаться в двери комнаты Бена и встретиться с ним, сонно потирающим глаза и с растрепанными волосами. Не мог увидеть его мягкую улыбку на пухлых губах и распростертые руки, в которых Хакс, как нигде, чувствовал себя в безопасности. Из уголка глаза сорвалась крупная слеза и потекла по виску, впитавшись в подушку. Он сложил руки на животе, желая успокоиться, а не давиться рыданиями в попытке сдержать их. Прекрати, — приказал он себе. — Довольно. Но это было не так, и уже никогда не будет. Повернувшись на бок, Хакс поддался плачу, словно какая-то вдова, как точно подметил Чепмэн. Он трясся в рыданиях, пока не уснул.

***

— Отсюда выходят выхлопы, — следующим утром сказал Тэниссон, обводя ладонями трубы на боках «Спитфайра» Хакса. Сам Хакс стоял рядом, внимательно вслушиваясь в его слова. — Выходы выполнены в форме «рыбьего хвоста», предназначенного для направления выхлопа назад, а не в стороны. Видите ли, «Мерлин-45», двигатель этого сокола, на полной скорости всасывает практически столько же воздуха, сколько одноэтажный автобус, а выхлоп выпускается со скоростью около 1300 миль в час. Это на самом деле приводит к большей тяге при повороте и увеличивает максимальную скорость самого самолета на десять миль в час, и это только от выхлопа, — он усмехнулся. — Удивительно, не правда ли?  — Еще как, — согласился Хакс. — И двигатель генерирует более тысячи четырехсот оборотов в минуту на, эм, одиннадцати тысячах футах?  — Если быть точным, сэр, тысячу четыреста семьдесят, — сказал Тэниссон. — Это самый мощный истребитель наших дней, — он любовно погладил нос сокола. — Для меня большая честь работать над ним. Хакс с благоговением провел кончиками пальцев по выхлопным трубам. Он знал Тэниссона последние четыре месяца и беседовал с ним об обслуживании его сокола, но никогда о нем самом и его личной жизни. Поэтому Хакс с любопытством поинтересовался:  — А как ты попал сюда, сержант? Ты работал с самолетами до того, как оказался здесь? Тэниссон покачал головой.  — Нет, сэр. Я до прошлого года, когда решил присоединиться к военным силам, был шахтером. Мой брат пошел в наземную армию, но я хотел чего-то другого. Поэтому сдал несколько экзаменов, у меня выявили способности к инженерному делу и отправили в Хеднесфорд, недалеко от Стаффорда, на шестимесячный курс инженерии.  — Такой длинный курс?  — Конечно, — рассмеялся Тэниссон. — С этими машинами не так уж легко подружиться. Насколько почерпнул Хакс из собственного опыта, тот был абсолютно прав.  — Это было твое первое назначение?  — Нет. Сперва я работал в Косфорде. Был там практически весь сороковой год, но когда появилась 363-я, мою команду перенаправили сюда. Чему я невероятно рад. Хакс улыбнулся.  — Так нравится работать со «Спитфайрами» или с моей эскадрильей?  — Немного и того и другого, сэр, — сказал Тэниссон. Хакс похлопал его по плечу.  — Ты хороший парень и не менее хороший механик, и я рад иметь с тобой дело. Тэниссон поблагодарил его, явно довольный похвалой.  — Ну что, продолжим, сэр? Нам еще предстоит поговорить о нагнетателях. Хаксу хотелось узнать и о них, однако его отвлекло неуверенное покашливание за спиной. Он повернулся и, натолкнувшись взглядом на Митаку, сразу понял, что это значит: пришло время встретиться со Сноуком.  — Прошу меня извинить, Тэниссон, мне нужно уйти, — сказал Хакс и, присоединившись к Митаке, направился с ним к контрольному центру и кабинету подполковника. Несмотря на то, что он был готов к этой встрече, он ощущал какое-то ползучее, подлое беспокойство. То, что сказал Чепмэн о том, что он хотел бы когда-нибудь получить погоны подполковника или командование всей Авиагруппой, подходило и Хаксу. Да, возможно, в успешности его карьеры был некий риск, но извиняться за свои решения в небе он уж точно не собирался. Хакс знал, на что идет и чем это ему грозит, но также таким поступком он наглядно показал свои стратегические способности. Митака остановился у двери диспетчерской и шибко отсалютовал.  — Мне приготовить вам чай, когда вы закончите здесь, сэр? — спросил он.  — Нет, спасибо, — ответил Хакс. — Но мне потребуется небольшая коробочка, чтобы кое-что отправить. Раздобудешь для меня такую?  — Конечно, сэр.  — Отлично. Свободен. Митака ушел, а Хакс переступил порог командного центра. У задней двери курили две радистки, а Рей сидела на своем месте с включённой гарнитурой. 129-я недавно поднялась на обычное патрулирование прибрежного воздушного пространства; должно быть, она координировала именно их. Когда Хакс проходил мимо, та коротко махнула ему, он так же в ответ поднял руку. Сноук как обычно сидел за столом, укрывшись в облаке голубого дыма.  — Закройте дверь, Армитаж, — сказал он, не выпуская изо рта сигару. — И присаживайтесь. Хакс сделал, как ему велели, усевшись на деревянный стул напротив, и приготовился слушать. Командир крыла сложил руки на столе, пристально глядя на Хакса.  — Что ж, полагаю, нам следует сразу перейти ко главному. Мне стало известно, что вы ведете себя сумбурно. Вы полдня провели в лазарете после гибели одного из ваших пилотов, и потом еще была поездка в городок, — он постучал по сигаре, сбивая с её кончика пепел. — И меня еще беспокоит то, о чем доложил мне Чарльз.  — Да, сэр, — сказал Хакс, даже не пытаясь минимизировать ситуацию. — Можем ли мы сперва обговорить ситуацию с Чепмэном? — Сноук кивнул, и он начал объяснять, почему он разорвал строй, чтобы нанести удар по-своему. Сноук слушал бесстрастно, пока Хакс не закончил: — А успех вылазки — мы перехватили джерри, не позволив им добраться до аэродрома, — является достаточным доказательством того, что мое решение было обоснованным. Сноук поджал губы и сказал:  — Я не могу отрицать эффективность вашей стратегии, но это не отменяет того факта, что вы ослушались человека, отвечающего за операцию. И это также говорит о том, что вы вполне вероятно можете не выполнить и мои приказы, если того пожелаете. Вы бы поступили так, Армитаж?  — Нет, сэр, — ответил Хакс. — Вы мой командир, Чепмэн нет. Идти против его опрометчивого плана действий не являлось неподчинением приказам или неуважением к командующему. Если я получу выговор, я приму это.  — Выговор вы не получите, — вздохнул Сноук. — Считайте это устным предупреждением: больше так не поступайте, иначе уже получите письменный выговор. Это понятно? Хакс наклонил голову.  — Предельно, сэр. Если мне снова придется лететь с Чепмэном, я буду делать то, что он приказывает, даже если это приведет к потере наших людей и самолетов. Сноук нахмурился.  — Следите за словами. Мне не нравится ваш тон, командир эскадрильи.  — Да, сэр, — сказал Хакс, хотя ни на секунду не пожалел о своих словах. Он будет свободно высказывать свое мнение, если только ему прямо не скажут держать рот на замке. — Можем приступить к другим вопросам? Сноук строго глянул на Хакса и, достав из кармана пиджака коробку спичек, высек огонь, чтобы зажечь кончик своей сигары.  — Ваше поведение, насколько я понял, было недостойным офицера. Вам никто не запрещает оплакивать потерю, но если она подрывает вашу способность командовать, я буду вынужден освободить вас от службы. Хакс сжал челюсть, зная, что это правда. Тем не менее, сказал:  — Я признаю, что смерть лейтенанта Соло глубоко затронула меня. Он был моим другом.  — Это я понимаю, — ответил Сноук. — Но у вас есть роль, обязанности, которые должны вытеснять любое личное горе. Или вы хотите освобождение?  — Нет, сэр, не хочу, — быстро сказал Хакс. — Я исправлю свое поведение в меру своих возможностей, — он хотел, чтобы именно так и было, и он попытается, правда, но его внутренняя сила продолжала подводить его в те моменты, когда он ожидал, что она выдержит. Сноук выпустил сизое облако дыма.  — Вы отличный пилот, Армитаж, и у вас способности к командованию. Было бы досадно видеть, как вы растрачиваете их, — он затянулся сигарой, его мощная грудь поднялась, натягивая пиджак. — Помню, когда в пятнадцатом году я потерял своего летчика-наблюдателя до того, как получил это, — он жестом обвел шрамы на лице и шее. — Это был первый человек, который погиб в небе, не захватив при этом свой самолет. Его звали Рэндалл Пендлтон, и ему было не больше двадцати. Он был прекрасным наблюдателем и хорошо разбирался в оружии; мне он нравился, и мы с ним хорошо ладили и работали. В тот день мы попали под обстрел, едва не выведший наш самолет из строя, но убивший моего напарника. Он словил пару пуль в грудь над Бельгией. Умер мгновенно. Я вернул самолет на землю, но когда, наконец, обернулся и взглянул на него, обмякшего, с дырками в куртке, из которых сочилась кровь, меня стошнило. Он задумчиво постучал сигарой по пепельнице.  — После этого все было по-другому. Я не мог забыть его, а парень, который пришел на замену, уже не стрелял так метко, как он. Я и раньше видел, как убивали людей, но до Рэндалла как-то особо не задумывался об этом и не принимал всерьез, — он хрипло кашлянул. — Я клоню к тому, Армитаж, что я был на вашем месте, и мне тоже было тяжело, но мне пришлось преодолеть это, иначе до конца войны я бы не дожил. У вас есть все шансы получить собственное крыло, и я буду первым, кто предложит это Истребительному командованию, но вы должны сохранять контроль и соблюдать приличия. Хакс прекрасно знал, что в Рэндалле Сноук не потерял то, что он потерял в Бене, но жест поддержки оценил, особенно от человека, который почти ничего не рассказывал ни о себе, ни о своем опыте в Великой войне. Насколько Хакс знал, никто на аэродроме не был в курсе, как он получил свои раны или даже на каких моделях самолетов летал над Западным фронтом.  — Понимаю, сэр, — сказал Хакс. — И благодарю вас за ваше доверие ко мне. Сноук скупо кивнул.  — Отлично. Полагаю, больше такого поведения не повторится. Если это все, можете идти. Хакс отдал честь, встал и вышел. Он не был зол на Сноука за его упрек, но злился на себя за то, что позволил своей слабости проявить себя так явно. Его личное горе было одной вещью, но показывать его так открыто было непростительно для человека в его положении. Ему придется унять скорбь во что бы то ни стало. Его вдруг наполнил страх; Хакс внезапно осознал, что больше не сможет даже говорить о своей потере, особенно с 363-й. Они должны были двигаться дальше. Прежде чем проглотить столько горя, сколько лишь сможет выдержать, ему нужно было с кем-то поговорить, а здесь, на аэродроме, был только один человек, которому Хакс мог, не таясь, рассказать что угодно. Сейчас было около двух часов дня, и это означало, что Фазма как раз собиралась пить чай. Направляясь в лазарет, Хакс надеялся присоединиться к ней.  — О, здравствуйте, командир Хакс, — легко сказала медсестра в слишком большом платье и с косынкой на голове, когда он вошел внутрь. Она коротко улыбнулась ему. — Мне найти для вас матрону?  — Да, пожалуйста, — ответил он. — Передайте ей, что я буду ждать её в комнате отдыха, когда она освободиться, пусть подходит туда. Ожидая Фазму, Хакс поставил воду на огонь, а потом, встав на стул, достал с верхней полки шкафа «Эрл Грей», который они вместе пили. Он кинул две ложки в белый фарфоровый чайник, в который осталось лишь залить кипяток, а затем поставил чашки и блюдца на стол и сел, сложив руки на коленях. Вскоре дверь открылась, и на пороге появилась Фазма. Она остановилась и уперла руки в бока.  — Что ж, не ожидала увидеть тебя сегодня. Ты в порядке?  — Неплохо, — сказал он. — Я не слишком вмешиваюсь?  — Нет-нет, что ты, — тут же отозвалась она, махнув на него рукой. — Я рада, что ты пришел. Я волновалась за тебя. Как ты? Хакс вздохнул, потирая подушечками пальцев нижнюю губу.  — Знаешь, я пытался делать вид, что все в порядке, но выходило из рук вон плохо. Я только что от Сноука. Фазма сняла воду с печи и налила в чайничек.  — Насколько все плохо? — спросила она.  — Не так плохо, как я ожидал, — сказал он, когда Фазма присоединилась к нему за столом. — Он на удивление снисходителен со мной. Даже намекнул на повышение в будущем: собственное крыло.  — Разве это не прекрасно, а? — улыбнулась Фазма. — Прошло всего четыре месяца, а ты уже проделал титаническую работу, чтобы проявить себя по полной программе. Представь, что ты можешь сделать с целым крылом. Хакс поерзал на стуле. Конечно, он хотел этого, но он только начинал входить в роль командира эскадрильи. Продвигать его по службе сейчас было почти беспрецедентным.  — Думаю, если бы мне предложили, я бы все же согласился, — сказал он.  — Большинство поймет тебя, если ты захочешь покинуть Уолкастл, — ответила Фазма, — после того, что случилось. Здесь слишком много воспоминаний, — она сочувственно посмотрела на него. — Переназначение для тебя — чистое благословение. Хакс не особо задумывался об этом, потому что все, что он до этого момента делал, — цеплялся за то, что осталось от Бена в этом месте, за любые крохи. Но Фазма подала неплохую мысль; он мог начать все сначала. Потеря «Орлов» будет ударом, но все же…  — Не думаю, что найду лучшую эскадрилью, чем 363-я, — сказал он. — Другим пилотам придется быть весьма впечатляющими, чтобы превзойти их. Представь себе, они два дня назад спасли меня из паба, когда я напился в хлам.  — Нам всем просто нужно убедиться, что ты в порядке, Хакс, — сказала она, накрыв ситечком его чашку, и налила чай. Он вздохнул.  — Мне это не нужно. Я должен быть в состоянии решать свои проблемы самостоятельно. Фазма пригвоздила его взглядом.  — Это бред собачий, — и уже понизив голос, сказала: — Ты имеешь право горевать. Ты любил его. Хакс опустил взгляд на свой чай, чувствуя, как начинает печь глаза.  — Я офицер, а люди в ВВС Его Величества так себя не ведут, — он повторил те самые слова, что сказал Бену в тот вечер, когда они впервые поцеловались, и он все еще собирался оттолкнуть его. Фазма налила себе чай.  — Будь по-твоему, если хочешь, но…  — Да, я понимаю, — сказал Хакс, обрывая её. — Но, боюсь, у меня нет выбора. Некоторое время они молчали, осторожно отхлебывая все еще горячий чай. Хакс смотрел в окно, выходящее на взлетную полосу. Сейчас как раз парами приземлялись «Спитфайры», все они были целые и поблескивали гладкими фюзеляжами. Видимо, вылазка прошла без происшествий. В следующем полете с «Орлами» Хаксу нужно будет выкинуть из головы все лишнее и больше взаимодействовать со своим новым ведомым. Он ему должен за свое самонадеянное поведение.  — Ты уже написал семье Бена? — наконец спросила Фазма. Напоминание о нем прошибло тело Хакса холодной дрожью.  — Да, написал, но до сих пор так и не отправил, — ответил он. — Я… не могу, совсем. Она медленно кивнула.  — Моя мама написала мне, что наша соседка в прошлом месяце получила письмо о своем сыне Патрике. Он был её единственным ребенком.  — Бен тоже, — сказал Хакс. — У него не было братьев и сестер.  — Мне жаль. Это будет тяжело. Хакс поставил чашку на блюдечко, почувствовав, как болезненно сжался его желудок, что даже чай в горло больше не лез.  — Бен рассказал мне о своей матери, Лее. Он сказал, что она сильная женщина. Но даже если она и сильная, он был всем, что у неё было… Хотел бы я передать такие новости ей лично. Фазма приподняла брови.  — Правда?  — Да. Мне бы хотелось встретиться с ней и рассказать, какой одаренный у неё сын, — он до боли сжал руки в кулаки. — Я хотел бы, чтобы она знала, что я правда заботился о нем, даже если бы я и не мог рассказать обо всем, что было между нами.  — Поверь, она знает, — сказала Фазма. — Моя вот давно догадалась, что мне плевать на соседских мальчиков. Так, стоп. Что она только что сказала? Хакс от удивления аж раскрыл рот.  — Ты…?  — А ты удивлен? — спросила она с полуулыбкой. — Думаешь, почему я так легко раскусила тебя? Мы с тобой одной породы. Он смотрел на неё широко раскрытыми глазами.  — Я бы ни за что не догадался. Она усмехнулась.  — Боюсь, я немного лучше скрываю это, чем ты. Но и к тому же, я не влюбилась ни в одну здешнюю девушку. Хотя, знаешь, я считаю, что тебе повезло найти кого-то.  — А у тебя никогда не было такого?  — Нет. Во всяком случае, не так, как у тебя. Может быть, когда-нибудь, но сомневаюсь, что это случится во время этой войны. Хакс положил руки на стол ладонями вверх, и она положила свои на них. Он ничего не сказал; да и не было, что говорить. Они без слов поняли друг друга.  — Мне нужно вернуться к работе, — сказала Фазма, выпуская его руки.  — Конечно, — ответил он. — Спасибо тебе за это. За все это. Она поднялась на ноги.  — Береги себя, Хакс. Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул студеный зимний воздух. Ему повезло встретиться с Беном, но также и познакомиться с Фазмой, которой он мог довериться. Какая-то невообразимая сила на фоне смерти и лишений войны свела его с Рей, Фазмой, Беном, «Орлами», и он был невероятно благодарен ей за это. И всегда будет благодарен.

***

На следующий день ветер был слишком резким и колючим даже после полудня, чтобы работать на улице, поэтому Хакс с Тэниссоном и его механиком был в ангаре, якобы оглядывая тело изуродованного битвой «Спитфайра». На самом же деле он сидел на его левом крыле, покручивая в пальцах сигарету, и слушал, как Тэниссон спорил с механиком о том, как лучше избавиться от пулевых отверстий в хвостовой части сокола. Хакс молча курил, наблюдая за развернувшейся дискуссией. Раздражение Тэниссона росло с каждой секундой, а его тонкие черты лица покраснели. Механик, основной задачей которого и было заниматься подобными делами, был очень решительно настроен в отношении того, как все должно быть сделано, и имел разумные возражения на все предложения Тэниссона. Хакс сбросил пепел от сигареты на металл крыла, оставляя на нем грязный серый след, когда пытался стереть его. Он давно выкурил сигареты с богатым ароматом, купленные в Норидже, и теперь снова вернулся к стандартному образцу. От них першило в горле, особенно после такого количества, что он выкурил за эти пару дней. Ему нужно было на что-то отвлечься от снедающего его горя, которое все еще маячило на краю сознания на протяжении всех часов бодрствования, поэтому он занимал свои руки и заполнял легкие всем, чем мог. Помогла также работа над соколами и чтение «Орлам». Сегодня он читал им после завтрака, когда все собрались в комнате для совещаний, прячась от ветра и ледяного дождя. Но после обеда он натянул воротник пиджака, зажег сигарету и направился в ангар. Тэниссон больше не удивлялся, видя его, да и другие члены наземной команды тоже уже успели привыкнуть к нему и больше не следили за тем, что говорить и как шутить из-за страха оскорбить командира. Хакс предположил, что Бен тоже мог смеяться и шутить с ними, но вот сам он не мог; веселости в нем сейчас было особенно мало.  — А я говорю тебе, что нужно заменить всю панель, — резко сказал Тэниссон, указывая на отверстия возле хвоста «Спитфайра». — Заплатки приведут к большему сопротивлению воздушных потоков.  — Не приведут, если сделать все правильно, — возразил механик. — И если понадобится, мы можем даже подшлифовать их. Тэниссон фыркнул.  — А у кого есть лишнее время на это? У нас достаточно запчастей со «склада». Просто замени эту чертову панель, и покончим с этим. Механик покачал головой.  — Мы не можем тратить целую панель на такие маленькие дыры. Заплатки быстрее вернут сокол в строй.  — Зато какой ценой? — нахмурился Тэниссон. — Тут три отверстия, а три заплатки на такой маленький участок — слишком много, — он посмотрел на Хакса. — Вы так не думаете, сэр? Разве вам бы не хотелось иметь новую гладенькую панель? Хакс выпустил изо рта струйку дыма.  — Несомненно, но также мне бы не хотелось впустую тратить запчасти, когда можно обойтись малым.  — Вот, — довольно сказал механик, положив руки на бедра. — Все улажено. Мы поставим заплатки. Тэниссон открыл рот, чтобы ответить, но прежде чем он смог, Хакс спросил:  — А что бы предложил Бен? Спор тут же затих, механик отвел взгляд, а Тэниссон задумчиво потер свой узкий подбородок.  — Что ж, сэр, думаю, он видел бы смысл в заплатках. Вероятно, так бы он поступил с ремонтом самолетов барнстормеров. По его словам, у них не было много ни денег, ни запчастей. Но если бы у него был выбор и материалы, уверен, он бы сказал заменить панель, — Тэниссон кинул механику. — Ты так не считаешь?  — Думаю, да, — признался мужчина. — И он бы самостоятельно разобрался с этой проблемой. Хакс потушил окурок о подошву сапога, а затем засунул остаток в карман, чтобы не сорить в ангаре, и спрыгнул с крыла.  — Тогда решено. Мы заменим панель, а вы покажете мне, как это делается. На губах Тэниссона мелькнула маленькая улыбка и исчезла так же быстро, как и появилась.  — Звучит заманчиво, сэр. Идемте со мной, мы сходим на «склад» и посмотрим, что сможем найти. Хакс следом за ним вышел из ангара и завернул за угол, где были выстроены в ряд трупы утилизированных самолетов, от которых отдирали необходимые части для ремонта работающих соколов. Наиболее важные и ценные элементы, например, радиопередатчики, уже были сняты и хранились в другом месте, но внешнюю алюминиевую оболочку так и оставили на улице дожидаться, пока та снова кому-нибудь не потребуется. Некоторые соколы уже стояли без каких-то частей, отсвечивая обнажившимися внутренними деталями, которые были так повреждены, что сделались непригодными для использования. Ближайший «Спит» стоял без втулки, видимо, та уже служила другому самолету, но панели в задней части его фюзеляжа все еще были на месте и, конечно же, пригодны.  — О, черт, — выругался Тэниссон, останавливаясь. — Я не захватил с собой никаких инструментов. Подождите меня здесь, сэр. Я сейчас вернусь, — он побежал к зданию, оставив Хакса стоять у мертвого «Спитфайра». Он медленно приблизился к нему и коснулся кончика крыла. Металл был обжигающе холодным, но Хакс руки не отнял, а вместо этого погладил его, пробегаясь пальцами по изгибу, заклепкам и швам. Такая свирепая машина и такой небольшой размер: достаточный, чтобы вмещать в себя лишь одного пилота, быть оснащенной сильными орудиями и нести в себе «Мерлина», который тянул её в небеса. Однажды он спросил Бена, почему тот приехал в Англию рисковать жизнью даже не за собственную страну, и Бен ответил: «Я приехал не из-за страны. Я здесь, потому что хотел попасть в кабину «Спитфайра». Лучшим пилотам — лучшие самолеты». Хакс прикрыл глаза, его ладонь все еще лежала на поверхности крыла. Бен получил то, чего хотел, и, может быть, подумал Хакс, то, в чем неосознанно нуждался. Хакс вот, как оказалось, нуждался в нем, и до сих пор нуждается. С другой стороны ангара он услышал сигнал автомобильного гудка, приглушенный порывами сильного ветра. Хакс с любопытством повернулся туда и заметил Хиллмана, который замер в двадцати или тридцати футах от главных дверей ангара, где остановилась машина. На пороге появилась группка заинтересованных пилотов, среди них с коробкой инструментов стоял и Тэниссон. Все они наблюдали, как открылась пассажирская дверь, и следом за ней вышел человек в штатском. Штаны были ему немного коротки, а шерстяное пальто — слишком узким, оно явно было не его. Человек стоял спиной к Хаксу, и Хакс не мог видеть его лица, но когда люди в ангаре увидели его, их лица загорелись, и они выбежали поприветствовать его. Хакс подумал вернуться назад, но обнаружил, что заворачивает за угол, чтобы посмотреть из-за чего такой шум. Чем ближе он подходил, чем сильнее и четче слышал гул голосов окружающих новичка мужчин, тот был выше большинства из них. Тэниссон протолкнулся к нему и протянул руку, а когда прибывший пожал её, Хакс увидел его в профиль. Мир качнулся и потух. Остался лишь Бен. Он стоял здесь, целый и невредимый, с откинутыми от лица волосами, отчего стала видна белая узкая повязка, перевязывающая его лицо от переносицы и вниз по всей щеке. Сердце Хакса замерло и сжалось от страха, что он ранен, и ему больно, но тот, казалось, внимание на это не обращал. Он широко улыбался. Боже… Бен улыбался. Он был жив.  — Бен, — едва слышно прошептал Хакс, чувствуя, как в груди что-то обваливается и неумолимо рушится, а потом громче, сильнее: — Бен, — он рванулся с места и побежал, не переставая кричать. — Бен! Бен! Он почувствовал это родное имя в самой своей сути, оно отозвалось трепетной дрожью, когда Бен поднял голову и повернулся в его сторону. Уже спустя мгновение тот пробирался сквозь толпу, отталкивая людей с дороги, и широкими шагами бросился к Хаксу. Они поймали друг друга между сломанными самолетами и машиной, удар от столкновения выбил из легких последний воздух. Бен обнял Хакса за плечи и порывисто притянул к своей груди. Он был реальным, теплым и одуряюще ощутимым, и Хакс с отчаянием вернул объятия, дрожа от нахлынувших чувств.  — Бен, — пробормотал он, утыкаясь лицом в изгиб шеи и дивясь, сколько нежности и трепета прозвучало в его надломленном голосе.  — Хакс, — прошептал Бен ему на ухо. — Хакс. Звук собственного имени, произнесенный голосом, который он никогда не ожидал услышать снова, принес такое титаническое облегчение, которое он еще ни разу не испытывал в своей жизни. Это было последнее, что он услышал по рации в тот страшный день, и вот, первое, что услышал, когда Бена вернули ему. Хакс с жалобным стоном прижался к нему, плотно, крепко, боясь выпустить и на миг, комкал и царапал пальцами ткань на спине и снова горячо плакал, но теперь по-другому: от счастья.  — Ты здесь, — выдохнул он со слезами на глазах.  — Да, я здесь, — пробормотал Бен, его голос был сжат и скрипел, будто он тоже едва держался. — Я дома. Хакс осмелился отодвинуться, чтобы встретиться с ним взглядом и заглянуть в лицо.  — Я думал, ты погиб.  — Я тоже так думал какое-то время, — сказал Бен и, наклонившись, коснулся лба Хакса своим. — Но я выбрался.  — Как? — выдохнул Хакс, поглаживая заднюю часть шеи Бена, его пальцы подрагивали от волнения и такого всеобъемлющего счастья, что он едва мог думать. Бен уткнулся носом в его щеку, дыхание обожгло кожу, скользнуло трепетом в самое сердце.  — Это та еще история. Давай не сейчас, хорошо? Я просто хочу побыть здесь еще немного вот так вот, с тобой. Хакс положил голову Бену на плечо — единственное, что он мог сделать, чтобы удержаться и не поцеловать его. Вокруг было слишком много глаз, они уже и так затянули объятия, что выглядело и без того достаточно странным. Им нужно было заканчивать с этим, но Хакс не мог отогнать себя. Все, что ему хотелось, — остаться, продолжить трогать Бена, прижимать к себе, вплавить в себя, не пускать в небо никогда, чтобы он больше не исчез. Они стояли, припечатавшись, вжавшись друг в друга, на несколько вдохов дольше, пока на этот раз Бен не отступил первым. Его не раненная щека была влажной от слез, глаза покраснели, и, Боже мой, как он был прекрасен.  — Где остальные парни? — спросил он. — У меня для них просто дьявольский сюрприз. Хакс оглянулся через плечо и увидел четырнадцать американских пилотов в синей форме Королевских ВВС, со всех ног несущихся по траве к ангару.  — Именно там, где их и стоит ожидать, — сказал он. — Здесь. Бен выпустил Хакса из рук и повернулся к ним. Узнав его, «Орлы» разразились возгласами и криками. Они тут же окружили его и Хакса, голосили, каждый стремился первым пожать Бену руку и коротко обнять его. Вскоре возникли вопросы: где он был, что случилось, как он выбрался из тонущего «Спитфайра»?  — Эй, вы все! Дайте парню перевести дух, — грозно крикнул Стриклэнд, «Орлы» послушно затихли и отступили, дав Бену больше места.  — Послушайте, я вам все расскажу, — сказал Бен, — но можно мне сперва выпить?  — Да ты что! Конечно, можно! — отозвался Тейлор, хватая его за руку и потянув за собой. — Для такого случая сержантам столовой лучше поискать что-нибудь хорошее. Не каждый день тут возвращаются с того света. Они миновали переговорную и направились в сторону столовой, не прекращая радостно болтать. Хакс шел позади всех, все еще пытаясь осознать случившееся, принять реальность возвращения Бена. Тот улыбался, звонко смеялся вместе с остальными, но постоянно оглядывался назад, цепляясь взглядом за Хакса, будто ему тоже нужно было подтверждение того, что все это происходит на самом деле. Я здесь, — про себя говорил Хакс, надеясь без слов передать это, вложить во взгляд. Бен, казалось, понимал его, он выглядел довольным, и Хакс — тоже, хотя единственное, чего он действительно хотел сейчас, — утащить его в свою комнату и закрыть от всего мира. Ему постоянно приходилось напоминать себе, что у него еще для этого будет время, так много времени, сколько лишь ему позволят. Добравшись до столовой, «Орлы» ввалились внутрь и тут же принялись требовать вынести им алкоголь. Из кухни появились сержанты в фартуках и, увидев Бена, широко распахнули глаза, будто не верили, что это действительно он. А затем, очнувшись от шока, сразу же поспешили найти подходящую выпивку, пока «Орлы» направились к своему столу. Бен сел в центре, место рядом занял Хакс, не в силах выдержать любое расстояние между ними. Под столом он положил руку на бедро Бена, и Бен накрыл её своими теплыми пальцами, обжигая мимолетной лаской.  — Черт, как же приятно видеть тебя снова, Соло, — сказал По с места напротив. — Но ты что-то задержался с возвращением.  — Знаю, — согласился Бен. — Поверь мне, я хотел вернуться как можно быстрее. Без меня вы летать просто не можете. Они засмеялись, шутливо скаля зубы.  — Справедливо-справедливо, — улыбаясь, покачал головой Норман Кроу. — Мы, конечно, справляемся хорошо, но с тобой — лучше.  — Расскажи нам, что случилось, Бен, — попросил сидящий рядом с По Уэксли. — Как тебе это удалось? Глубоко вздохнув, Бен положил свободную руку на стол и сжал в кулак.  — Ну, полагаю, мне следует начать с самого начала. Вы видели, как я падал? — они закивали, и он продолжил: — Я не думал, что смогу, но мне удалось сбросить скорость, прежде чем опуститься в воду на брюхо самолета. Это было похоже на удар в грудь, то, как меня сдержали ремни, — мощно выбило воздух. Когда я снова смог нормально дышать, я понял, что пока держусь на крыльях на плаву, а не погружаюсь носом. В тот день Хакс не смог увидеть, как именно Бен упал в Ла-Манш, но он и подумать не мог, что тому удастся сделать это так гладко. И все же Бену удалось, и это еще раз доказывало степень его мастерства, даже выше самого Хакса. Он не стеснялся признать это сейчас, когда оно стало настолько очевидно, потому что Хакс очень сомневался, что в таких условиях смог бы так же посадить самолет, как это сделал Бен.  — Мне потребовалось какое-то время, чтобы собраться с мыслями и прийти в себя, — сказал Бен, — но я четко знал, что мне нужно выбраться из сокола. Фонарь заклинило намертво, и я уже пробовал дергать его. А потом я заметил небольшой лом. Честно говоря, я и не подумал о нем. В «Харрикейнах» их не было, да и на всех тех самолетах, на которых я летал, — тоже. Но здесь он был, и это был мой шанс на спасение. В общем, я взял этот лом, — он жестом показал, как именно, — и решил, что мне нужно разбить стекло фонаря или утонуть вместе со «Спитом». Уэксли побледнел, его губы разомкнулись.  — Вода уже поступала? — спросил он с трепетным ужасом.  — Пока нет, — ответил Бен, — но сокол уходил под воду быстро. Я уже едва мог видеть крылья.  — Господи Иисусе, — прошептал Тейлор. Бен кивнул ему.  — Я спешно избавился от ремней и начал как можно сильнее бить по стеклу этим ломом. Ты даже не задумываешься, насколько оно толстое, пока дело не доходит до попыток разбить его, — он опустил взгляд, на мгновение замолчав. Хакс мог только представить, как ужасно было вспоминать этот опыт, когда он еще так свеж в памяти. — Первые несколько ударов едва что-то сделали, — сказал Бен, — но я продолжал, пока стекло не треснуло. К тому времени вода уже просочилась в кабину, и я знал, что времени у меня осталось в обрез. Хакс сжал пальцами ногу Бена, пытаясь осознать тот ужас, который, должно быть, Бен испытал тогда. Каким смелым бы человек ни был, оказавшись посреди пустоши ледяной воды, замкнутый в собственном самолете, который потихоньку погружался в холодную бездну, параллельно затапливая собственное нутро, — хочешь не хочешь, а испугаешься. Бен глянул на Хакса и под столом мягко погладил его руку, успокаивая.  — Твое лицо, — хрипло сказал Хакс. — Ты порезался стеклом?  — Да, — ответил Бен. — Когда оно наконец разбилось, большой кусок отломился и… ну вот, — он пожал плечами. — Короче, я истекал кровью, она заслоняла глаза и текла по шее, но я продолжал дальше. Вода подходила быстро, и мне уже приходилось поднимать голову, чтобы сделать вдох, но из-за соли я не мог открыть глаза, поэтому дальше работал почти что вслепую. Да и вода пекла рану до чертиков.  — Но ты достаточно разбил стекло, чтобы выбраться? — спросил Вирджил Гилберт, а затем поморщился, хлопнув себя по лбу. — Ну, конечно же, да. Ты же все-таки выбрался.  — Ага, но я был как никогда близок к провалу, — сказал Бен. — Мне едва хватало места, чтобы размахнуться. Я уже даже успел поранить не только лицо, но это были не серьезные порезы. Хакс был рад этому. Глубокая рана могла так сильно кровоточить, что со временем убила бы его.  — Я с трудом вылез из кабины, — продолжал он, — мне пришлось скинуть куртку и ботинки, чтобы пролезть, но когда я все же выбрался из самолета, то начал уплывать от него как можно дальше. Я не хотел, чтобы меня засосало воронкой от него.  — Ты был посреди настоящей водной пустыни, — сказал Коротышка. — На долгие мили вокруг — одна вода.  — Да, — согласился Бен. — Думал, с таким же успехом я мог бы остаться в самолете, но у меня тут сработал инстинкт самосохранения. Ты желаешь выбраться наружу, даже если понимаешь, что там спасение тебя тоже не ждет, и ты просто отсрочиваешь свою смерть: тебе придется плыть, чтобы не замерзнуть, а когда выбьешься из сил, позволишь себе утонуть.  — Ты сделал все правильно, — сказал Стриклэнд. — И ты не тот, кто уйдет из жизни без борьбы за неё, будешь сражаться до последней капли, превозмогая физическую и моральную усталость.  — Ну, я подумал, что если у меня появился шанс, мне нужно воспользоваться им, — он крепко сжал руку Хакса. — У меня было слишком много того, ради чего я должен был вернуться. Он был вынужден прерваться, когда к ним подошли сержанты и принялись расставлять кружки пива, первую поставили перед ним. Хаксу пришлось выпустить его руку, чтобы взять свою кружку и поднять её вместе с остальными. Мельца предложил тост:  — За Бена Соло. Добро пожаловать домой! Бен за раз выпил больше половины пива и вздохнул.  — О, как хорошо. В больнице мне бы этого не разрешили. Уэксли снова заговорил:  — Значит, ты доплыл до берега? По шутливо ударил его по затылку.  — Восемьдесят миль? Я так не думаю, приятель.  — Нет, — сказал Бен. — Я бы никуда не доплыл, поэтому я просто бесцельно возился в воде, чтобы не задубеть. Но это практически не помогало, было так холодно, что я уже готовился к мысли, что так и умру. Не знаю, сколько я пробыл так. Может быть, два часа, может быть, три. Я просто лежал и думал.  — О чем? — спросил Уэксли. Бен обернул руки вокруг кружки, оставляя отпечатки пальцев на конденсате.  — Как я тут оказался? О том, чего лишусь… кого лишусь. Сердце Хакса со сладкой болью сжалось. Он хотел протянуть к Бену руку, коснуться, крепко обнять его и не выпускать так долго, как лишь можно. Бен продолжил:  — Я так и плавал на одном месте, наблюдая за водой. Дул порывистый ветер, и Ла-Манш опасно волновался, но он мне тогда показался невероятно красивым. Он приятно качал, и было так заманчиво просто закрыть глаза и уснуть. Я как раз и собирался это сделать, когда увидел судно. Оно было где-то в миле от меня, но шло прямо в мою сторону. И я начал плыть так быстро, как только мог. На нем — на «Набу» — рыбачили четыре рыбака, они втащили меня на борт. Меня так трясло, что я едва мог говорить. Они дали мне одеяло, принесли чашку горячего чая и говорили со мной. Сказали, что видели летящие самолеты и то, как один из них упал в воду, поэтому они решили изменить курс и посмотреть, смогут ли они его найти. И, как видите, им это удалось.  — Боже, благослови их, — сказал Кроу. Бен улыбнулся.  — Ага. Мы повернули и направились обратно в Англию. Через пару часов наше судно уже прибыло в Грейт-Ярмут, и они потащили меня прямо в больницу, — он сделал еще один глоток. — Там медсестры перевязали мне раны и отправили спать. Я хотел послать сюда сообщение о том, что со мной все в порядке, но как только я лег, тут же уснул. Холодная ванна здорово лишает сил.  — Они не могли послать сюда телеграмму? — спросил Коротышка. — Нам бы хотелось знать, что ты живой.  — Я сказал им это, когда проснулся, но у них не было телеграфа, поэтому они сказали, что позвонят на ближайший аэродром и спросят, смогут ли они вернуть меня в Уолкастл. Вот почему мне понадобилось так много времени, чтобы приехать сюда, — он заворчал: — Я два дня пробыл в больнице, прежде чем за мной приехали, а затем у них возникли проблемы с самой перевозкой. Видимо, там нужно было заполнить какие-то документы, все-таки обнаружение потерянного пилота тянет за собой некоторую бумажную работу. Хаксу ни разу не приходилось заполнять подобные бумаги, но он предположил, что, прежде чем отправить пилота на аэродром, ближайшая станция ВВС сперва должна была опознать его и удостовериться, что он был тем, за кого себя выдаёт.  — Поэтому они задержали меня еще на день, пока проверяли подлинность моей личности, — сказал Бен. — И отпустили лишь сегодня утром.  — Мы рады, что ты вернулся, — отозвался По, снова поднимая кружку. Он бросил короткий взгляд на Хакса и улыбнулся одним уголком губ. — Все мы.  — Нам нужно как следует отпраздновать это в городке, — предложил Тейлор. — Может быть, завтра, если Сноук даст нам время. При упоминании о Сноуке Хакс встревоженно сказал:  — Подполковник еще не знает, что ты здесь. Нам нужно сходить к нему. Бен длинным глотком допил свое пиво.  — Прямо сейчас?  — Вероятно, — ответил Хакс, неохотно оторвав взгляд от него, чтобы посмотреть на «Орлов». — Джентльмены, раздобудете нам еще одну порцию пива, когда мы вернемся?  — Конечно, сэр, — сказал По. — Мы подождем вас здесь. Бен поднялся первым, поддержав Хакса за локоть, когда он перешагивал через скамью. Его прикосновение задержалось, а во взгляде было столько нежности, что у Хакса сладостно защемило внутри.  — Пойдем, — мягко позвал он. Они вышли на улицу, окунаясь в зимний холод, но, прежде чем Хакс смог направиться к контрольному центру, Бен схватил его и потянул за угол столовой. Он нырнул в тень здания и, притянув Хакса к себе, зачерпнул руками его лицо. Хакс лишь на мгновение подумал, не будет ли ему больно, а потом поддался и поцеловал его. Это было возвращение домой, по капле заполняющее зияющую дыру в груди, что вот уже несколько дней мучила и бередила его. До Бена он не знал такой дурманящей целостности. Не знал, что может быть так больно и сладко в одночасье, что станет так необходимо постоянно видеть, слышать, ощущать чье-то присутствие. Что потребность касаться будет выкручивать жилы, а желание целовать — сводить с ума.  — Моя любовь, — выдохнул он, жмурясь от остроты контакта. Бен тихонько заскулил, притягивая Хакса к себе и, обхватив его за талию, углубил поцелуй. Они потерялись в нем, в запахе друг друга, во вкусе, который, как оба думали, утерян для них навсегда. Рот Бена все так же был бархатным, горячим, язык мягко касался губ Хакса, словно заново пробуя их. Они оба целовались осторожно, не спеша, будто запоминали каждую часть друг друга, смаковали то, чего так долго были лишены. Мир вокруг колыхался и переворачивался как на крутом вираже, когда отнимаются ноги, и все, что ты чувствуешь, — рёв крови в ушах. Когда, наконец, они разомкнули губы, Хакс дрожал, а по щекам солеными дорожками текли слезы.  — Не надо, — успокаивающе прошептал Бен, вытирая большими пальцами капли. — Я не хочу, чтобы ты плакал из-за меня.  — Прости, — сказал Хакс. — Я не могу удержаться. Я скучал по тебе. Бен прижался теплыми губами ко лбу, поцеловал скулы, нос.  — Я вернулся так быстро, как лишь смог. Им пришлось колоть мне морфин, чтобы я не сбежал на первой машине до Уолкастла. Боже мой, как же я хотел поскорее вернуться к тебе. Это все, что имело для меня значение. Хакс снова посмотрел на его повязку.  — Было сильно больно?  — Да, — сказал Бен, — но болело мое сердце, а не рана на лице. Я хотел, чтобы ты был там, держал меня за руку и позволил мне услышать твой голос. Я был вне себя, и все, о чем думал, — ты. Когда я в первый раз проснулся медсестры спросили меня, кто такой «Хакс», потому что во сне я постоянно звал тебя, — он нежно потер спину Хакса. — Я хотел, чтобы ты услышал меня, узнал, что я очень хочу вернуться к тебе. Ты слышал меня? Чувствовал, как нужен мне? По щекам Хакса снова побежали горячие слезы.  — Я не чувствовал ничего, кроме собственной боли.  — Прости меня, — прошептал Бен. — Я не хотел делать тебе больно.  — Я эгоист, — сказал Хакс. — Я хотел держать тебя рядом так долго, как ты позволишь. А когда я потерял тебя, я не выдержал. Это сломало меня, Бен. Я уже не смогу быть без тебя. Бен на мгновение прижался к его губам, посылая по телу терпкую дрожь. Его полные губы были мягкими и сочными, их не хотелось выпускать ни на секунду.  — Я буду с тобой до конца жизни, ты знаешь это. Я скорее умру, чем отпущу тебя.  — Прошу, не говори о смерти, — сказал Хакс, поглаживая здоровую часть его лица. — Сейчас ты здесь, — он запустил пальцы в волосы Бена, массируя затылок, и Бен вздохнул.  — Мы должны пойти к Сноуку, — напомнил Бен. — Но после я хочу быть с тобой. И только с тобой.  — Нас ждут «Орлы», — сказал Хакс. — Они тоже заслуживают тебя. Но на сегодняшнюю ночь ты мой. Бен качнулся и оставил на губах Хакса еще один поцелуй.  — Я больше никуда не денусь. Они выпустили друг друга, отступив от стены, которая их прикрывала, и продолжили путь к диспетчерской. Первой, кто встретил их внутри, была мисс Рей, от неожиданности она уронила свою чашку с чаем, та упала на пол к неё ногам и разбилась.  — Бен? — пораженно пробормотала она. — Это правда ты? Он шагнул к ней.  — Здравствуй, Рей. Она рванулась ему навстречу и, обвив руки вокруг его талии, заплакала.  — Мы думали, ты погиб. О Боже, это было ужасно. Но ты здесь! С тобой все хорошо, — она оглянулась на Хакса и позвала его. — Армитаж, давай же, иди сюда. Он подошел, и Рей, протянув к нему руку, утянула в их странные трехсторонние объятия. Она стояла между ними, и её плач превратился в смех.  — Вы вместе, — тихо сказала она. — Как и должно быть.  — Да, — ответил Хакс, глядя в карие глаза Бена. — Как и должно быть. Позади послышался строгий голос Сноука:  — Что здесь за шум? Все трое разошлись, Хакс и Бен стали по стойке смирно в присутствии командира крыла. Голые гребни бровей Сноука удивленно изогнулись.  — Лейтенант Соло? — спросил он. Бен отдал честь  — Так точно, сэр. Сноук сложил руки за спиной, с интересом оглядывая его.  — Полагаю, вам есть что рассказать мне. Когда вы прибыли?  — Около часа назад, сэр, — ответил Бен. — Знаю, что должен был прийти сразу же к вам, но… Сноук отмахнулся от него, заставляя замолчать.  — Сначала вы пошли к своим товарищам. Я это понимаю. Но раз уж вы здесь, мне нужен полный отчет. Я должен связаться со штаб-квартирой Авиагруппы и сообщить им, что вы выжили, — уголок его рта изогнулся, заставляя шрамы скрутиться. — И добро пожаловать.  — Спасибо, сэр. Сноук двинулся к своему кабинету, давая понять, что Бен должен последовать за ним. Хакс уже было собрался тоже пойти с ним, но Сноук сказал:  — Я хотел бы пообщаться с лейтенантом Соло тет-а-тет, Армитаж. Когда мы закончим, я отпущу его к вам.  — Конечно, сэр, — резко ответил Хакс, но дверь уже закрылась. Несколько секунд в помещении ворочалась тишина, Рей стояла рядом и сжимала его руку своими маленькими ладонями.  — О, Армитаж, — сказала она, — это настоящее чудо, что он вернулся. Ты можешь в это поверить?  — С трудом, — отозвался Хакс. Зная, что за ними наблюдают две других радистки, Рей провела его к задней двери, где они могли поговорить наедине. Она положила ладонь на его щеку.  — Как ты? Хакс наклонился к её руке.  — Если бы я не касался его, то подумал бы, что это сон; но он правда здесь, Рей. Он вернулся ко мне.  — Вернулся, — эхом повторила Рей. — Ты счастлив. Он кивнул.  — Невероятно. Словами не выразить как. Рей мило улыбнулась.  — Это так прекрасно. Ты заслуживаешь этого, вы оба заслуживаете. Лучшие мужчины, которых я когда-либо встречала. Хакс поднес её костяшки к губам.  — Спасибо, — отпустив её руку, он сказал: — Мне нужно вернуться в столовую. Там сейчас собралась остальная часть эскадрильи. Мы, вероятно, остаток дня будем основательно напиваться.  — Хорошо, — решительно кивнула Рей. — Празднуйте. Наслаждайтесь каждым мгновением, проведенным вместе.  — Как раз это я и собираюсь попробовать, — сказал Хакс.  — Я просто обязана написать Финну! — вдруг просияв, воскликнула Рей. — Он захочет знать, что Бен жив и здоров.  — Боже мой, — потрясенно прошептал Хакс, вспомнив свое письмо. — Я написал матери Бена, что он погиб, но не отправил его. Оно все еще лежит на моем столе, — он оперся о ближайшую стену. — Господи, что бы я наделал, если бы послал? Она получила бы самые плохие новости, какие лишь могут быть, только чтобы потом ей прислали другое письмо, в котором говорилось, что с ним все в порядке, — если ему самому было невыносимо думать, что Бен мертв, то для Леи, его матери, это было бы во сто крат хуже. По крайней мере, он избавил её от этого.  — Значит, так и должно было случиться, — мягко ответила Рей. — Можешь назвать это божественным проявлением, если хочешь, но кто-то вверху явно знал, что он вернется. О, я так рада за тебя. Хакс почувствовал невероятную легкость, она насытила каждую унцию его тела, пропитала само его естество ощущением пьянящего счастья. Он не верил в высшие силы, но, возможно, в этом что-то было. Как бы то ни было, все, что сейчас имело значение, — он не разбил сердце Леи Органы, а Бен был в безопасности.  — Давай, иди, тебе пора, — улыбаясь, сказала Рей, подталкивая его к выходу. — Твои «Орлы» ждут тебя. Когда Хакс вернулся в столовую и уселся на свое место, ему тут же всучили кружку пива.  — Бен со Сноуком, — объяснил он, — но он скоро будет.  — То, что с ним случилось, просто невероятно, — сказал По. Хакс глотнул пива.  — Да. Он всегда чем-то да выделялся.  — Еще бы, — согласился По, на его губах снова появилась знающая улыбка. Хакс вернул её. Бен пришел примерно через час, и его встретили приветствиями и напитками. Как и предполагал Хакс, они просидели в столовой, потягивая пиво, до самого ужина. Когда начали уже подтягиваться пилоты из 222-й и 129-й, каждый останавливался, чтобы поприветствовать Бена. От такого невероятного случая возвращения из мертвых все были в приподнятом настроении — за исключением, пожалуй, только Чарльза Чепмэна, который не сказал Бену ни слова. После ужина «Орлы» предложили съездить в городок и продолжить празднование, но Бен отказался, сославшись на то, что дорога его утомила, и он бы хотел лечь спать пораньше. Он украдкой толкнул лодыжку Хакса носком ноги, напоминая о том, что сегодня вечером уж точно не собирался идти в свою комнату, по крайней мере, до тех пор, пока они не проведут вместе хотя бы пару часов.  — Увидимся завтра, ребята, — сказал он и направился к двери. Хакс подождал от силы несколько минут, а затем извинился и ушел, притворно делая вид, что вовсе не пошел за Беном.  — Спокойной ночи, сэр, — пожелал ему вслед Стриклэнд. Хакс не запирал дверь в свою комнату, поэтому когда он добрался туда, то обнаружил ждущего его внутри Бена. Он сидел на краю кровати, и Хакс затаил дыхание, во все зрачки впитывая этот вид.  — Привет, — тихо прошелестел Бен, поднимаясь на ноги. Хакс подошел к нему и, обняв, нежно поцеловал, а затем снова и снова. Бен произнес его имя, прошептал в волосы, шумно дыша. — Я люблю тебя. Я так хотел сказать тебе это, когда падал. Но нас слышали. Я не мог так подставить тебя.  — Они знают, — сказал Хакс. — Я потерял контроль перед ними. У них и так уже были подозрения, но я их подтвердил, когда мне стало плохо, — он стыдливо опустил глаза. — Им пришлось отнести меня в лазарет, я был просто не в себе. Было более чем очевидно, что ты был для меня больше, чем просто лучший друг. Стало ясно, что я любил тебя. Бен коснулся двумя пальцами подбородка Хакса и аккуратно поднял его лицо.  — Но им все равно, верно?  — Они не осуждали меня, — сказал Хакс, — но они думали, что ты умер. Между нами больше не могло быть ничего неподобающего джентльменам, — он сглотнул. — Теперь же, когда ты вернулся… я боюсь за нас. Запустив руку в волосы Хакса, Бен осторожно опустил его голову к себе на плечо, поглаживая другой рукой по спине.  — Если меня отправят домой, поедешь со мной? Ты все еще сможешь летать. У нас будут свои самолеты, мы будем жить там, где нам никто не будет мешать. Думаю, тебе понравится Калифорния.  — Я, так или иначе, привык бы к ней, — он поднял голову и потянулся к Бену, прижимаясь губами к местечку под ухом. — Пошли, ляжем, и ты расскажешь мне, как бы это было. Бен неохотно отпустил его, чтобы подойти к кровати. Они сели на краю матраса и сняли обувь. Хакс сбросил пиджак, снял галстук и, обернув руки вокруг плеч Бена, потянул его вниз. Они легли и, не отрывая друг от друга глаз, переплели пальцы. Жест показался Хаксу таким интимным, таким трепетно-нежным, что защипало в уголках глаз.  — А в Америке есть терпимость к таким мужчинам, как мы? — спросил Хакс. — Думаю, такой строгости как здесь, там уж точно нет.  — Я мало что знаю об этом, — честно признался Бен. — Раньше мне не о чем было беспокоиться. Но полагаю, что там столько же таких мужчин, сколько и здесь. Им просто тоже нужно скрываться. Поэтому не думаю, что в этом мире вообще есть место, где нам бы не пришлось это делать.  — Да, — вздохнул Хакс. — Но, по крайней мере, в гражданской жизни нет такого пристального внимания, как в военно-воздушных силах. Нам следует быть более осторожными, но я не могу, просто не могу держаться от тебя на расстоянии, когда мы находимся на одном аэродроме, — он сунул пальцы в мягкие волосы Бена. — Мне нужно быть рядом с тобой. Постоянно. Бен погладил кончиком носа гребень носа Хакса.  — Мне тоже. Когда я падал, мысль о том, что я больше никогда не обниму тебя… Все, чего я хочу, — тебя, Хакс.  — Мой дорогой мальчик, — прошептал Хакс, целуя его, — я у тебя есть. Я полностью твой. Какое-то время они молчали, упиваясь близостью друг друга и жаром губ, но когда они мягко отстранились, Хакс проследил край повязки над бровью Бена.  — Завтра утром нам нужно попросить Фазму взглянуть на тебя. Тебе накладывали швы?  — Нет, — сказал Бен. — Только повязки, — он пожевал губу. — Останется шрам. Довольно некрасивый.  — Мне все равно, — ответил Хакс. — А тебя он беспокоит? Бен пожал плечами.  — Возможно, немного. Но если тебя не беспокоит, то и я не буду.  — Я бы и не стал. Для меня ты и так красив, — улыбаясь, он прижался губами к костяшкам Бена. — Расскажи мне еще о Калифорнии.  — Ну, — начал Бен, — думаю, первое, что я бы показал тебе, — мой дом в Окленде… Его приглушенный голос тек как сладкая патока, усыпляя Хакса своим спокойствием и мягкостью. Бен говорил о местах, куда бы они пошли, рассказывал о чуждой ему географии западного побережья Соединенных Штатов. Хакс пытался представить себе, каково это, лететь над холмами бескрайних прерий, над золотыми пляжами, высокими горными деревьями, тянущимися в самые небеса, и просторными фермами. Картины, нарисованные его воображением, конечно, не шли ни в какое сравнение с тем, что он увидел бы воочию, но от того, с каким увлечением и любовью рассказывал Бен, они набирали красок, и казались прекрасными.  — Ты засыпаешь? — спросил Бен, касаясь брови Хакса. Хакс открыл глаза, неуверенный, когда именно закрыл их.  — Нет, — соврал он. — Ну, возможно. Я не очень хорошо с этим справлялся с тех пор… Бен взял его за плечо и прижал ближе к себе.  — Тогда тебе нужно отдохнуть. Я останусь, пока ты не уснешь.  — Я не хочу, чтобы ты уходил, — признался Хакс. — Не сейчас… Бен остановил его.  — Я останусь с тобой до утра. Реальность происходящего, казалось, в полной мере настигла его только сейчас. Сдавшись, Хакс просунул ногу между ног Бена, плотнее сжимая их тела, и уткнулся лицом в изгиб шеи. Бен крепко обнял его, его кожа и дыхание обжигали таким знакомым теплом, и Хакс благополучно погрузился в сон.

***

Шел самый разгар завтрака следующего дня, когда в столовую вошел Сноук и подошел прямо к столу «Орлов». Те тут же утихли, а пилоты за соседними столами с любопытством поглядывали на них.  — У меня для вас новости от Истребительного командования, — объявил командир крыла. — «Орлиные эскадрильи» должны будут остаться на вооружении ВВС в обозримом будущем, поскольку ВВС американской армии в Англию еще не перебираются. Так что на какое-то время 363-я эскадрилья останется здесь, — он обвел взглядом «Орлов». — Любые опасения или жалобы по этому поводу могут быть направлены лично мне, — и обращаясь к Хаксу, сказал: — Хотя, пока что, я не получил ни одной. Хакс поднялся на ноги.  — Не было, что передавать, сэр.  — Верно, — сказал Норман Кроу, тоже вставая. — Мы рады быть здесь, подполковник, и готовы служить, пока Королевские ВВС нуждаются в нас. Правда, парни? Вирджил Гилберт встал следующим.  — Это правда, сэр, — сказал он Сноуку. Вскоре все «Орлы» поднялись, каждый выразил свое согласие и готовность продолжать нести службу. Сноук выглядел удивленным, но удивленным приятно. Хакс светился гордостью и благодарностью к этим парням.  — Мы всегда готовы поднялся в небо, сэр, — сказал Бен. Сноук кивнул.  — Но не в следующие пять дней. В связи с возвращением лейтенанта Соло вам дается отпускной. Можете поехать, куда угодно. В небе вас не ждут до шестого января.  — Отлично! — ухмыляясь, сказал Коротышка. — Большое спасибо, сэр.  — Не за что, Путнам, — Сноук сложил руки в финальном жесте. — Продолжайте вашу трапезу, — и оставил их, чтобы найти Алистера Барлоу за 129-м столом. «Орлы», следуя примеру Хакса, снова сели.  — Вы уверены, что довольны решением Истребительного командования? — спросил он. — Вы можете оспорить его. Возможно, так по поводу вас примут иные меры.  — К черту это, сэр, — сказал Билл Тейлор. — Мы здесь, чтобы сражаться, и мы будем делать это ради вас, — он посмотрел на Бена. — Разве не так?  — Да, — согласился Бен. — До конца. По ударил кулаком по столу.  — До конца. Закончив с едой, они направились к казармам, чтобы собрать вещмешки и подумать, где им провести отпускной. Уэксли подбежал к Хаксу и спросил, стоит ли посетить Норидж. Хакс сказал ему, что стоит, и молодой человек, ярко улыбаясь, бросился к остальным, чтобы подбить кого-то поехать с ним за компанию.  — Куда пойдем? — поинтересовался Бен, подходя к Хаксу. Хакс ощутил разлившееся по телу тепло от осознания, что тот предполагал, что они будут путешествовать вместе. Он на мгновение задумался об этом, но выбор был очевиден.  — Ты бы поехал со мной домой? — спросил он. — В Суррей. Бен коснулся пальцами тыльной стороны его ладони.  — Конечно. Хакс сверкнул ему широкой довольной улыбкой.  — Тогда я немедленно отправлю телеграмму моей матери, и мы сядем на утренний поезд.