Пари

18 Ты целовал его в лифте, закрыв ладонью одной руки глазок камеры, а второй рукой притянув его поближе. Ты целовал его в коридоре, прижав к стене. В темном коридоре. Ни слова - только тяжелое дыхание и сдавленные стоны в твой рот. Пальцы за пояс джинсов, большой палец касается пуговицы, расстегивает ее - Шульдих выгибается, его руки упираются в твою грудь. - Мммм... нет. Не сейчас. - Лучше молчи, - ты заводишь его руки за спину, пальцами охватывая оба запястья - Шульдих выгибается еще сильнее - просто вынужден это сделать, и ты чувствуешь его дрожь, его желание и его член - своим членом. - Иди к черту, - говорит он вдруг, задыхаясь и неожиданно злобно. - Иди к черту!!! Ты включаешь свет. Шульдих застегивает брюки. Его лицо - в одну секунду - становится злым и раздраженным. Он идет в комнату и спотыкается о пакет с покупками из секс-шопа - пакет падает на пол. - Там ничего особенно ценного? - Айя усмехается. - Тебя это не касается, - причина плохого настроения Шульдиха неизвестна. Да и знать ее ты не хочешь. Он молчит секунд пять, но ты почти физически чувствуешь речевой импульс. И не ошибаешься. - А может быть, ты решил, что это имеет отношение к тебе - все, что я купил, а, Фудзимия? - Шульдих пинает пакет. - Что я, от того, что у нас что-то было... Что я покупал все это, чтобы потом развлечь тебя? Хахаха, - противный резкий ехидный смех. Шульдих пинает пакет еще сильнее - яростно и неконтролируемо - и из него выкатывается маленькая фиолетовая бутылочка - та самая - для вечной эрекции. Ты нагибаешься и поднимаешь ее. Совершенно неожиданно Шульдих оказывается рядом и обнимает тебя - сзади, руки под футболку, его губы касаются твоей шеи. - Я пошутил, – шепчет он тебе на ухо. – Это всего лишь массажное масло - видишь? Ты же от страха не мог даже этикетку прочитать! – Шульдих смеется. - Хахаха, – его раздражение куда-то исчезает - так же неожиданно, как появилось - и смех звучит совсем по-другому. Массажное масло. Действительно. Ты ставишь бутылку на стол. Шульдих отпускает тебя и хочет идти, но ты хватаешь его за руку, притягиваешь к себе и целуешь - и он отвечает - языком в твой рот. - Закажем вина? – говорит Шульдих потом и кивает на телефон - он снова улыбается. Невозможно понять, что с ним произошло. - А нужно ли? - Да-да, я много пью, сопьюсь и умру молодым. Не скучно, нет? Фудзимия, эй? Неужели ты такой косный? Сколько тебе лет? Перестань мыслить стереотипами. Хидака мог бы сказать так, но ты! - Хидака? – Айя пожимает плечами. – Вряд ли Хидака стал бы с тобой вообще разговаривать. - М? – Шульдих замирает на секунду, а потом улыбается во весь рот. - А что? Что бы он сделал? - Задушил бы тебя на месте, я думаю. - Нет, нет. Задушить – это не его профиль. У вас же четкое разделение – и не дай Бог! Даже страшно подумать, что случится! Все правила нарушены - что может быть ужасней?! - Что же, ты не допускаешь для Хидаки даже малейшей вероятности пообщаться со мной? - этот разговор почему-то очень интересует Шульдиха. - И для тебя не допускаю. Для тебя, прежде всего. - То есть – Хидака это не мой уровень? Ты это хочешь сказать? Да? Айя неопределенно кивает головой – но это согласие, без всякого сомнения. - То есть, ты считаешь Хидаку идиотом? Просто глупым? Ах, нет - ограниченным - так точнее, да? Или, вернее - ты сейчас признаешь мой ум... - снова начинает Шульдих. - То есть, я сейчас признаю твой ум, – Айя берет Шульдиха за плечи - Да, Шульдих, да, я сейчас признаю твой ум, твои несомненные таланты, твою хитрость, изворотливость, чем ты там гордишься, и мне наплевать на все это совершенно – представляешь? Можешь представить? На-пле-вать. Я тебя хочу. Шульдих отстраняется, но все это нарочно, все это неправда, он уворачивается, но это не по-настоящему, он поджимает губы, уклоняется от поцелуя – но кого ты обманываешь, кого, себя? - Айя чувствует – это просто игра, его дразнят, его провоцируют - обычное дело для Шульдиха, но еще он чувствует – неизвестно почему, что Шульдих ведет какую-то свою игру, включает в эту игру кого-то третьего, и это подспудно неприятно – неприятно пару секунд - а потом становится все равно. Фудзимия подталкивает Шульдиха к постели - тот не сопротивляется, но и не помогает - не расцепляясь вы падаете на кровать и так же не расцепляясь, долго целуетесь, переплетаетесь ногами, руками, языками, пока это не становится совсем невыносимым. *** - Как ты меня хочешь? – спрашивает Шульдих - С ума схожу. Так. - Нет, – говорит Шульдих. - Я не об этом. Как ты меня хочешь? Черт! Как… как мне встать? Лечь? *** - Встать. Рука берет рыжие волосы – Ран разворачивает Шульдиха лицом к стене. - Вот так, – говорит он ему на ухо, – вот так. Ты знаешь, что делать. Отставь задницу. Какое-то странное, не совсем объяснимое, не совсем выразимое желание – унизить Шульдиха? – нееет. Подчинить? – немного. Завладеть им? Да. *** Шульдих тяжело дышит. - Черт! Мммм...Подожди! Чееерт! Подожди! Почему тебе это нравится? - спущенные ниже колен джинсы, задранная на спине майка, капли пота на коже...Длинные волосы в кулаке. Запрокинутая голова, полуоткрытые губы, задыхающийся голос. - Не так сильно. Черт! Подожди! Ххха... Так сильно, Шульдих. Потому что я хочу тебя - так . *** Это немного болезненно и именно поэтому - так восхитительно. Это странная смесь из собственной – случайно(?) узурпированной - власти и чужой власти над тобой. Наверное, это должно быть нежнее. Наверное, это должно быть аккуратнее. Возможно - более технично. Но почему же тебя заводит именно это - хрипы за твоей спиной, сбивчивое дыхание, жесткие пальцы – которые слишком сильно впиваются в твою кожу? - остаются синяки, ты точно знаешь. И ты даже, наверное, мог бы поручиться, что синяки оставляют нарочно. Ты упираешься руками в стену и от каждого толчка подаешься вперед. Выгибаешь спину. Подставляешься. Демонстрируешь себя. Кусаешь губы, чтобы не закричать - нет, не сейчас, не сейчас, потерпи еще немного - чтобы не растратить,не растерять, поймать этот момент, впитать его весь - боль, наслаждение, ускользающее ощущение новизны, странное ощущение... привязанности, зависимости - на одно мгновение, только на одно мгновение! – и сознание скоротечности этой зависимости - слабая горечь, еще до конца не понятая где-то в сердце - делает ощущения еще острее. Больнее. Это - как запретный плод. Как нарушение табу. Как преступление. Ты же никогда не позволял себе этого – зависеть. Да? *** Айя прижимается к Шульдиху - все кончилось пару секунд назад – смесь запахов, липкая кожа, растрепанные волосы - Шульдих чувствует спиной чужую голую грудь, чужие соски, чувствует прикосновения чужих ног, рук, бедер, члена, наконец. Ощущает тяжелое дыхание на своей шее. - Я не могу стоять, - шепчет он. - Я действительно не могу стоять. Отпусти меня. Мне нужно лечь. Пусти. Черт! Ты скотина. Айя обнимает его сзади, целует куда-то за ухом, чуть ниже, потом чуть выше, потом затылок – едва касается волос губами. - Ты великолепный, - шепчет он. - Это так. Ты – лучший. Ты – мой. *** В комнату вползает холодный воздух – окно открыто. Холодный – это приятно, но воздух пахнет бензином, выхлопами, чем-то еще – резким, раздражающим обоняние - обычные городские запахи, и тебе это не нравится. Вы лежите в постели - Шульдих головой на спине Айи, изгиб поясницы - такое удобное место. - Если бы кто-то из нас курил - сейчас было бы самое время. Расслабленно подносить сигарету к губам, выпускать дым, бессмысленно смотреть в потолок - как ты это находишь? - говорит Шульдих. – Это такой распространенный штамп – курить после секса. Не желаешь попробовать? - Зачем тебе это надо? - голос Айи звучит немного глухо. - Отметить – "это я тоже делал"? Шульдих молчит, потом усмехается: - Кстати, а ты уже придумал safe-word? Помнишь, я говорил тебе? Или предпочел забыть? Подумал, что это шутка? Айя лежит, обняв подушку, его глаза полузакрыты. - Эй, - Шульдих приподнимается, переворачивается на живот и подползает поближе. - Ты меня слышишь? - Еще нет. Не придумал, - Айя открывает глаза. - Так придумывай, - Шульдих снова усмехается и ложится напротив - глаза на одном уровне, губы на одном уровне. - Потом тоже где-нибудь отметишь, м? Айя? Давай! Рискни! – обычный насмешливый тон, Шульдих быстро перестраивается, да-да, ты это усвоил. Ну, конечно же, это невыносимо - одно и то же настроение целых пять минут! - Вложи в это часть себя, стань еще серьезнее и в то же время откройся неведомому - для вас это важно, да? - Для нас? - Ну да. Для зануд. Айя не отвечает. - Что молчишь? – спрашивает Шульдих. – Не хочешь поддаваться на мои дешевые провокации? Ни слова. Как ответ - только внимательный взгляд. Айя касается рукой волос Шульдиха, его щеки - костяшками пальцев, потом берет за плечо и притягивает к себе. - Иди сюда. Поближе, – говорит он. – И заткнись наконец. Они долго целуются, переплетая руки, ноги, прижимаясь друг к другу, кожа по-прежнему липкая, но так даже лучше - ближе, ближе, еще ближе. Отвести волосы со лба, пропустить рыжие пряди сквозь пальцы. - Мне мало тебя, – шепчет Айя. – Мало. Все время мало. *** Потом они просто сидят в постели - прислонившись к спинке кровати. - Ты все-таки решил со мной попробовать все это? - жест в сторону серого пакета. – И это слово - оно обязательно? - Конечно. Строго обязательно, – невозможно понять, насмешка это или все-таки всерьез. - Сам подумай - ну, вдруг я не смогу остановиться, когда буду терзать тебя, - Шульдих смеется. - Соблазн велик, согласись. - А если я? - ...если ты не сможешь остановиться? То есть, ты уже согласен? Ну, черт! Ха. Ну, я тоже придумаю слово – подстрахуюсь. - И оно тоже будет выражать тебя? Любопытно. - Ну, для меня это необязательно – самовыражаться в этом. Знаешь, слово может быть любым, правда, но все-таки не очень нелепым – кричать "задница" все-таки... хотя, хотя... - Шульдиху явно нравится идея. - Так что ты все-таки вложи в это часть себя. Своего мироощущения. Если хочешь быть пафосным - будь, не снижай настрой дурацкими словечками. Если, конечно, не задумал это с самого начала. Понятно? - Я постараюсь, - голос Айи звучит неопределенно. - Постарайся, - Шульдих пожимает плечами. *** - Знаешь, я не буду объяснять тебе свод законов БДСМ. Я его сам не знаю. Досконально не знаю. Законы меня пугают – я все-таки вне закона. Как и ты. Я привык, – смех, - Поэтому попробуем все-таки без них, хорошо? Главное, помни, что цель у нас – не избить до полусмерти, и, конечно, не убить друг друга, а получить удовольствие. От процесса. Наказать – при желании - можно и шлепком по заднице – главное, чтобы это было в нужный момент. Момент определяет все. Я могу быть жестоким. Могу быть сладким. Гадким. Грязным. Невинным. - Не можешь. Невинным не можешь. - Дело не в этом – могу или нет. Могу. Ты не хочешь, чтобы я был невинным. Разве не так... Айя? - Невинность – в отношении тебя обман и притворство в любом случае. - Пусть, пусть, – Шульдих улыбается. – Я не против. *** - Наручники... наручники это скучно... В смысле – только наручники, это скучно. В них даже неудобно трахаться - по моему мнению. В конце концов – зависит от игры. А вообще - это первое, что приходит в голову тому, кто впервые сталкивается с подобного рода развлечениями – плети и наручники. Хочешь – пойдем спросим кого-нибудь - кого угодно, хочешь? - и ты поймешь, что я прав. Для извращенцев со стажем - хахаха - удовольствие от них слишком очевидно и предсказуемо, поэтому кажется скучным...Ну, не всем, ладно. Знаешь, есть такое понятие - пресыщение? С каждым разом оно наступает все быстрее и быстрее... Когда ты хочешь сладкого – первый кусок торта кажется тебе раем. Второй, третий – ну, ты знаешь последовательность – не хочу повторяться. Десятый не полезет тебе в горло. Знаешь, почему все помнят свою первую любовь?... скажу банальность – потому что она первая, Айя. Потому что ты голоден, а когда ты голоден, тебе все равно, что на столе – воображение превратит подгорелый пирожок в изысканный десерт. А вообще - это все чепуха. Все это - твои впечатления. В сущности, в воспоминаниях о первой любви ты консервируешь себя самого - даже не себя, а свои представления о себе. Достаточно эгоистично, не находишь? - Ты сам-то в это веришь? В то, что так отчаянно проповедуешь? - Я не проповедую... я похож на проповедника? Но вопрос правильный. Неа. Не верю. Мне просто нравится промывать мозги. *** - Например... вот, – в руках Шульдиха переплетение кожаных ремешков. – Догадываешься, для чего это? Айя несколько секунд смотрит и говорит: - Да. Могу догадаться. - М? Значит, ты можешь оценить, какую забавную позу я приму... тебе понравится, я думаю – задницей вверх, - Шульдих широко улыбается. – Хотя, если честно, я тебе не доверяю - твой опыт в этих делах меньше, чем у трехлетнего, а агрессии и предрассудков – больше, чем у религиозных фанатиков. *** - Конечно, это выглядит как маскарад. Со стороны. Но ты знаешь, костюм водолаза со стороны тоже забавный, разве нет? Но у водолазов свои задачи, хахаха, что я говорю?! И эти задачи решаются именно с помощью "дурацкого" снаряжения. Это кажется забавным, только если ты не понимаешь для чего это. И - особенно забавным - для тех, кто не испытывает к этому влечения. Ты ведь явно не испытываешь? Айя не отвечает. - Это не уронит тебя в моих глазах, если ты честно признаешься. Поверь. В конце концов, когда игра срежиссирована от и до, все включено и учтено и разложено по местам - это может доставить полноценное удовольствие только стороннему наблюдателю. Знаешь, для чего снимают порнофильмы? Ты видел порнофильмы? - А ты как думаешь? - кривая усмешка. - Думаю, видел. Кстати, знаешь, я ни один не смог досмотреть до конца, - Шульдих усмехается, - потому что слишком понятно, что и как будет... Куча аксессуаров – "давай перепробуем все, мммм – конечно, прямо сейчас - ааа, давай, еще,глубже, сильнее", - Шульдих делает неприличный жест. - Бесконечная эрекция, сперма гекалитрами – это все - обычно говорят "для подростков", но это условность. Конечно же, не только подростки смотрят порно. Ты же не подросток. Так вот, на самом деле нужно, чтобы игрушка просто была под рукой в нужный момент. *** Знаешь, что мне нравится? - Айя проводит пальцем по животу Шульдиха. - Вот когда ты лежишь голый на спине, а твоя кожа такая белая, такая тонкая, и ты такой беззащитный – не усмехайся! – Но Шульдих не усмехается, просто Айя этого боится. - И вот этот твой впалый живот, и кости эти, и ребра - когда ты потягиваешься и... - Заткнись, Фудзимия, - голос Шульдиха слишком серьезный. - Заткнись. Пожалуйста. Айя приподнимается, нависает над Шульдихом, гладит его по щеке, целует в шею, за ухом, в ключицу- где всегда, где ему нравится целовать, прикусывает зубами кожу, но не сильно и снова целует. - Тупица, - шепчет он, и видит как поднимаются волоски на руках Шульдиха. – Тупица, тупица, тупица... *** - Тебя били твои любовники? В смысле – плетки, стеки, – Айя смущается против своей воли, но очень надеется, что это незаметно. - Мои любовники? - Шульдих смеется. - Как же пафосно это звучит - мои любовники! Мне нравится, хахаха. Можешь даже спросить, бил ли я их. Бил, – снова радостный смех. - Но это приятно, только когда есть вероятность, что стек вырвут у тебя из рук и дадут сдачи. Знаешь почему? Открыть тебе секрет? Хотя - нет. Не скажу. Я даже себе не люблю в этом признаваться. *** - Послушай, – Шульдих сидит на полу, Айя в кресле. – А как ты обычно снимаешь напряжение? С сексом у тебя явные проблемы. Мастурбируешь? - Заткнись! - Ты же не можешь стесняться в этом признаться, а? Скажи. И где? У себя в комнате, тайком, под одеялом, – Шульдиха явно развлекает разговор, - пытаясь не стонать, закушенная губа, перекошенное лицо... Или в душе? У тебя нет зависимости от шума воды? - Отстань, - проще всего сказать "отстань" и попытаться не показать виду, что от этих слов у Айи банально встает. - А ты можешь сделать это сейчас передо мной? Мне кажется, что... – немец кладет руку на брюки Айи. - Нет, мне не кажется! - Нет. - Нет? Нет? Но почему? – Шульдих как будто бы искренне удивлен. - Даваай. Давай! Я тебе помогу. Что тут особенного? Я хочу посмотреть, как ты мастурбируешь. Кровь приливает к лицу – нет, это не смущение, совсем нет - это нестерпимое возбуждение. Сердце колотится как ненормальное и помимо воли приходится чаще дышать. - Давай, - говорит Шульдих. - Давай - расстегни брюки. Брось, ерунда, – он засовывает ладони под футболку Фудзимии, обнимает его, наклоняется, целует куда-то рядом с пупком, – давай. Тебе же хочется. И мне – очень хочется. *** Айя расстегивает пуговицу. Потом молнию. - Достань его, - говорит Шульдих. – Тебе помочь? - Нет, – голос Айя звучит глухо. – Не надо. Я умею, – усмешка. Прикосновение к своей плоти – она кажется незнакомой сейчас – потому что то, что ты делаешь обычно - да, у себя, нет, не под одеялом – под одеялом было раньше, злясь и наслаждаясь одновременно - потом - к черту одеяло - закрыть глаза, откинуться на спинку кровати - а сейчас это происходит на глазах другого. И эти глаза внимательные и жадные. Слишком внимательные. Слишком жадные. - Подожди, – вкрадчивый шепот. – Еще кое-что. Бутылочка - ты не успеваешь прочитать, что на ней написано – и капли прозрачного геля на ладонь. Шульдих берет член Айи в руку, и Айя непроизвольно закрывает глаза. - Перестань, - слишком хорошо, – черт! Ммм... Шульдих несколько раз проводит сомкнутой ладонью по члену Айи. - Ты так это делаешь? Или так? - еще пара движений, Айя подается вперед - тоже непроизвольно. - Нет, – говорит Шульдих. – Теперь сам. У меня сегодня другое... задание. Айя снова берет свой член в руку, на секунду соприкоснувшись с пальцами Шульдиха и снова делает привычные действия – вы знаете какие - еще он замечает – мимоходом - что его собственная ладонь более грубая. Более шершавая. Более жесткая. Шульдих садится напротив и расстегивает свои джинсы – просто расстегивает, ничего не делает, потом задирает майку, трогает себя за соски, облизывает указательные палец и им снова трогает соски, потом перестает это делать, майка по-прежнему задрана, достает свой член и тоже мастурбирует - рот Шульдиха приоткрываются, губы кажутся пересохшими - Айя не может не смотреть и невольно попадает в тот же – не свой - ритм – и это приятно. И непривычно. - Скотина, – говорит Айя и движения его руки становятся быстрей. - Может, просто взять тебя? - Не переставай, – говорит Шульдих, – я хочу это видеть. Давай, кончи. Еще несколько движений – и Айя вытирает ладонь о брюки. - Я еще не все, - говорит Шульдих. – И за тобой должок. Помнишь? - Да, черт. Айя становится на колени. - Просто делай мне приятно, – говорит Шульдих. – Не пытайся поразить меня техникой. 19 - Ну, хорошо. Раз ты решился. К тому же, – Шульдих думает о чем-то своем. - В конце концов, у нас слишком мало времени. Я не против. Повисает странное молчание - странное потому что слова сказаны словно мимоходом, словно о чем-то другом, то, что их никак не касается - Шульдиха явно что-то беспокоит. Мучит, может быть. - И вот что еще, - говорит Шульдих через пару секунд. - Веди себя так, как если бы ты снял меня за деньги. Это снимет ограничения. С нас обоих. Тебе можно все, как ты понимаешь. Мне тоже можно все – я же должен понравиться клиенту, ха. И кстати, если ты не придумал safe-word до сих пор, то я сделаю это за тебя. Слово будет – "тварь". Немного грубо, но в рамках этой игры – вполне. Так что начнем. С этой банальщины – с наручников и плеток. Играть тоже будем в самую банальную в мире игру – почему нет? - тем более, ты все равно в это никогда не играл... Подожди. Он уходит, но быстро возвращается. - Давай. Айя протягивает руки и Шульдих ловко застегивает наручники на его запястьях. - Итак, ты - преступник, - на губах шварца снова появляется улыбка, - а я - испорченный полицейский, любитель приключений и парней с большим твердым членом.