TQ

Вода стекала по лицу вниз и была теплой. Но губы она охлаждала. Припухшие, искусанные, чуть приоткрытые. Сильные руки надежно держали в объятиях, скрещенные на животе. Спиной он чувствовал дыхание груди и теплую воду. Шея адски болела. Открыть глаза казалось возможным часов десять спустя, не раньше. Прикосновение к щеке заставило едва не вздрогнуть от неожиданности, но он тут же снова расслабился, впитывая в себя легкий поцелуй. — Пойдем спать, Крис. Правильный испанский. Необходимый голос нужной громкости. Он плыл, причем уже не первый час подряд. То, каким волевым стало усилие пошевелиться, вызвало усмешку. Он нехотя развернулся в руках вратаря, отдавая спину во власть льющейся воды. Глаза пришлось открыть и снова лишь силой воли сдержаться при виде его лица, покрытого прозрачными каплями. Он слабо улыбнулся. — Да, мой капитан. Икер ласково провел пальцами по загорелой щеке и посмотрел на шею, прикусывая губу. — Прости меня. Криштиану проследил за его взглядом. Если бы были силы, он попросил бы повторить то, за что слышал извинение. — Санто… Не надо. — Иди ко мне. Касильяс дотянулся и выключил воду, забирая мягкое полотенце и накидывая на плечи парня. Небрежно обернувшись чем-то намного меньшим по размеру, он прижал португальца к себе и невесомо коснулся губами почти израненной шеи. Он видел в его глазах столько, что не хотелось говорить вслух. Хотелось остановить время. Прервав попытку пошевелиться, чтобы начать вытираться, он просто обнял его, завернутого в мягкую ткань, и аккуратно подтолкнул вперед в сторону спальни. Темная голова устроилась у него на груди, что было очень непривычно, но неожиданно необходимо. Он видел, что остается несколько секунд до того, как красавец, лежащий в его руках, просто выключится из реальности. — Во сколько тебя разбудить, Крис? Ответный полушепот был словно пьяным, и это опять прошло теплом по внутренностям в самую душу. — В десять. Пожалуйста, такси… Он опустил взгляд на его прикрытые глаза и потянул одеяло чуть выше, чтобы укрыть обнаженные плечи, с которых сползло полотенце. — Спи крепко. — Санто… — едва слышный шепот, теперь на португальском. Что-то вроде «с тобой». Он уже спал. Икер задумчиво гладил его по голове, перебирая пальцами темные волосы. Никакого такси. Капитан, так капитан. Будет так, как хотелось сделать еще в самый первый раз. Ему была невыносима мысль отказаться от лишних минут, которые можно провести вместе по дороге в аэропорт. Ему была невыносима мысль вообще выпускать его из своих рук. Он улыбнулся. За годы совместных тренировок Роналду был для него образцом физической выдержки, по сути, машиной. С трудом верилось в то, что сейчас видели глаза. И еще меньше в то, что это сделал именно он. Впрочем, он четко сознавал, что если бы не состояние аффекта, в жизни не представил бы, что у самого хватит сил. На каждую следующую просьбу «еще». На каждый новый язык пламени, разгорающийся, когда толком не угас предыдущий. Какая-то магическая сила была в прикосновениях парня, которыми он отдавал себя, но просил больше, настолько испепеляюще и безвозвратно, что владеющий срывался в бездну. Горячо так, что даже сейчас проходит дрожь по телу. И с шеей не было других вариантов. Никаких. Он бы съел его, если бы только мог. Черт, а ведь действительно ужасно. Отметины были очень яркими, и несомненно, болезненными. Он поморщился и уткнулся лицом в темные волосы. — Прости, Крис. Ровное дыхание было уютным, и он не заметил, как прикрыл глаза. Рука сама нашла его руку, чтобы забрать в свою ладонь, привычно переплетая пальцы. Без едва уловимого урчания мотора стало совсем тихо. Людей не было видно, во всяком случае, на первый взгляд. Дверь выхода к лифту красовалась в нескольких шагах. Криштиану задумчиво смотрел на указатели, привычно высчитывая время в уме. Как вышло так, что все утро, и так не особо длинное, они провели за разговорами ни о чем, словно впереди еще минимум неделя вместе? Как вышло, что несказанного осталось столько, что страшно даже начинать? И как, черт возьми, вышло, что испанец проигнорировал просьбу о такси? Пространство последних шагов перед входной дверью дома Касильяса в Порто видело уже не первое прощание, но сегодняшнее было самым откровенным. И все же, как можно довольствоваться этим, когда он до сих пор рядом, настолько близко, что сознание почти плывет от яблочного шлейфа? Так, и все же, сколько остается времени? Теплые пальцы опустились на его руку, заставив оторвать взгляд от обстановки на стоянке. Но в светлое лицо он заглянул лишь мельком. — Санто, я хотел сказать тебе… Апрель… Я не знаю. Практически без шансов. Все забито просто до предела. Он знал это давно, но после двух прошедших суток это знание обрело совершенно иной смысл. Который он лишь начинал пытаться осознать. Пальцы на руке сжались. — Я знаю. У меня почти тоже самое. Только без Лиги Чемпионов. Все еще тяжелый вздох, горечь слишком свежа. Криштиану развернул ладонь вверх, сжимая его руку. — Я буду у тебя. Как только смогу. Икер медленно улыбнулся, не отрывая взгляда от карих глаз. Он слышал почти те же слова, произнесенные накануне у маяка. И помнил то чувство, накрывшее его от них. — Я приеду к тебе, если будет хоть малейшая возможность, Крис. Парень поднял его руку и прижался щекой к теплым пальцам. «Спасибо» прозвучало бы как-то глупо. Вместо этого он, словно по списку и при помощи немалого усилия воли, невозмутимо продолжил: — Можно попрошу тебя? — Вратарь продолжал смотреть на него ласковым взглядом, едва заметно кивнув. — Пиши мне. Или звони… Касильяс почувствовал, как сжались пальцы на его руке, но еще за секунду до этого, он ощутил его дыхание, оно было словно сбившимся. И голос стал совсем тихим. — Ты мог бы не просить об этом. Ты знаешь, что я буду писать тебе. И звонить. — Я имел в виду… не игры, Икер. Ему нужно законодательно запретить произносить это имя. Так, как он это делает. Особенно в общественных местах. Но поверх горячей волны, моментально затопившей рассудок, было нечто иное, намного глубже. Он действительно просил писать ему не только после окончания очередной игры??? — Я тоже. Даже не думал об играх. — Да? Ни тени жеманства или шутки. И это сломило. Он сгреб его в охапку, прижимая к себе и лаская губами любимое место около уха, чудом уцелевшее от более острых проявлений последних двух суток. — Ты действительно не понимаешь, как я буду скучать по тебе? Взгляд карих глаз, с такой настоящей радостью, почти детской. Что-то наивное и чистое, непохожее ни на что на свете. И в следующую секунду бархатное прикосновение сочных губ к губам. Сладкие, горячие, желанные. Словно он не целовал их до беспамятства всего около часа назад. — Выиграй для меня на «Да Луш», малыш. Ладно? — Для тебя все, что захочешь, Икер. — Не называй меня по имени там, где я не могу заниматься с тобой любовью. И не смей улыбаться! — Хорошо, Санто. — Криштиану чуть отстранился, не зная куда деться, чтобы скрыть подступающий смех. — Не буду, мой капитан. — И сам… тоже будешь писать мне, просто так? — Ты еще будешь жалеть, что я знаю твой номер. — Иди сюда. — К дьяволу стоянку, аэропорт, Порту, Португалию, всех. Он прижался к губам, раскрывая их и забирая себе его вкус. — Мне будет мало. Возможно, именно этот поцелуй был дальше всего от страсти и желания, но глубже и пронзительнее всего, что было за десяток лет, которые они знали друг друга. Слова снова стали не нужны, это было так привычно! И лишь спустя какое-то время Криштиану нехотя опустил взгляд на часы, едва слышно выругавшись по-португальски. Проследив за рукой вратаря, потянувшейся к ручке двери, он прищурился, уставившись ему в лицо. — Да, да. Помню. Не выхожу. — Икер беспомощно убрал руку и чуть виновато пожал плечами. — Привет Лиссабону, капитан. Присмотри за моими ребятами. И береги себя. Португалец быстро коснулся губами его щеки, сжимая руку и выпуская ее, чтобы открыть дверь и подняться с сиденья. — Непременно. Удачи с «Маркой» и привет Мадриду. Он открыл заднюю дверь, чтобы забрать свой рюкзак, после чего аккуратно захлопнул ее и наклонился, дотягиваясь до щеки испанца. Яблочный аромат не отпускал его, требовались физические силы, чтобы заставить себя перестать касаться этого человека. — Буду скучать по тебе. — Практически шепотом. — Икер. В бездонных глазах больше миллиона оттенков. Вязкий шоколад, золотистый огонь, солнечная ласка, искрящееся желание, мерцающая в глубине грусть… И, черт возьми, довольная усмешка! Дверь закрылась, и Касильяс наблюдал, как целеустремленный вихрь исчезает в проходе к лифтам. Тепло его губ до сих пор обволакивало губы, и вкус… Не выходить из машины. Привет Мадриду. Доехать до Порту. Хотя бы включить зажигание. Когда он снова увидит эту улыбку? Такую, какой ее не видит никто. Теперь он в этом не сомневался. И его собственное имя так не произносит тоже больше никто. Пусть это будет апрель. Пожалуйста. Как угодно. — Эй, лелито! Куарежма обернулся на голос друга и трусцой направился в тень, где Криштиану присел на контейнер с водой. Приняв из его рук пластиковую бутылку, Рикарду кивнул ему, слегка прищурившись: — Тебе не жарко? Рука машинально скользнула к шее, укрытой черным экипировочным снудом. — Нормально. Сколько можно трепаться? Фернанду будет минут через десять, вы не начали даже растяжку! — Ладно тебе, столько не виделись! — смуглый парень толкнул его локтем, широко улыбаясь. — Ты переживаешь? — Пока нет. Скажи Луишу, чтобы начинали. — То есть… а ты? — Я жду тренера. И кроме этого уже готов к пробежке. Давай, иди. Куарежма пожал плечами, не переставая улыбаться ему. — Как тебе не мешает эта гадость? Почти апрель, братишка! — Иди отсюда, лелито! Он наблюдал за разворачивающимся на сто восемьдесят градусов красавцем «Бешикташа», не в силах подавить усмешку. Вопросов стало бы намного больше, если бы он снял эту «гадость». В разы. И почему Рикарду всегда такой цепкий — находит единственное верное? Можно ставить крупную сумму, что не получив внятного ответа, теперь он обсудит это с Пепе. Хоть со всей сборной. Выбора все равно нет. Прогнав воспоминания о губах, оставивших то, что скрыто под тканью, он увидел Сантуша и принял серьезный вид. К счастью, этому человеку точно не придет в голову спросить, почему он укутан почти до ушей на палящем солнце в конце марта. Теплые объятия, немногословность и уверенность, всегда исходящие от этого человека, приятно окутывали привычным облаком. Минуты разговора постепенно складывались в полчаса — тренер припас тьму информации о предстоящем матче. И первая же ремарка по поводу отсутствия у венгров основного вратаря заставила испытать радостное облегчение. Криштиану всегда подмечал такие детали — словно маленькие знаки. С этого момента он почувствовал, что все будет, как надо. Сантуш же вовсю перешел на тактику, поражая его осведомленностью о физическом состоянии почти каждого своего игрока. Основное осталось неизменным. Команда играет на капитана. Капитан открывается команде везде. «Нужно выиграть». Просто два слова. И он любил его за это. В паре с Андре он настолько забылся, что едва не угробил Данилу, который удивленно приподнял бровь, провожая его взглядом. Сильва все время был на подхвате, словно еще одна собственная пара ног. На Евро они только начинали сыгрываться по-настоящему, сейчас же, почти год спустя, было ощущение, словно минимум последний месяц они играли в связке, не расставаясь. Парень зажигал его своим голодом до успеха настолько, что все вылилось в предсказуемое шутливое соревнование, где еще более предсказуемо победил, конечно же, он — обнимая парня перед выходом с поля и улыбаясь его обиженному выражению лица. Взгляд на Андре, еще немного скорости, на правую, удар, сетка, два-ноль. Мальчишка летел к нему птицей, где-то совсем недалеко промелькнул одобрительный взгляд Сантуша. Подоспели остальные ребята, хотелось обнять каждого. Он безумно скучал по ним, и апогей этого чувства наступил именно на первом забитом мяче — с самого касания Руи, невербально и визуально он ощущал, что каждый старается играть на него. Это было настолько же очевидно, насколько совершенно не заставивший себя ждать результат. Полчаса спустя, отсчитав свои семь шагов и стоя у мяча, от которого до ворот было метров тридцать, он по-прежнему испытывал это же ощущение. Хотя сейчас он был один на один со штрафным. Разбег, удар, сетка, три-ноль. Объятия Андре и подоспевшего Рикарду. Дубль на «Да Луш». Пепе и Куарежма забрали его с собой, безапелляционно, как багаж. Защитник несомненно что-то задумал по возвращении в отель, где их номера находились ровно по соседству, а нападающий безоговорочно был в этом замешан на все сто, как обычно. Криштиану сделал практически невозможное, вырвав буквально мгновения, когда эти двое оставили его без присмотра, заспорив о чем-то уже на самом подъезде к отелю. Прорва сообщений в телефоне сигнализировала о том, что он не брал его в руки дольше определенного отрезка времени, но на Касильяса давно стоял фильтр, и его имя светилось поверх всех. «Кто говорил, что ты не забиваешь? Штрафной, дубль, чего еще желать? Ты великолепен, малыш!» Знакомый обнимающий смайлик. Он прикрыл глаза, поражаясь тому, как хотелось обнять его в ответ. Не на чертовом экране. «Малыш». Он почти слышал голос, произносящий это слово — которым его едва ли называла родная мать. «Для тебя, Икер». Плевать, как это будет выглядеть — он отправил поцелуй. Впрочем, как именно это выглядело и было расценено, узнать не удалось. Пепе шлепнул его по плечу, зычно предположив, что пора заканчивать торчать в телефоне. Автобус подъезжал к главному входу отеля. — Это было красиво, Крис! Легкий выдох сорвался с губ, обгоняя улыбку. Джуниор спал без задних ног, свернувшись у него на коленях и почти потеряв в пледе свой планшет, хотя на самом начале фильма еще довольно бодро комментировал диалоги героев. И несмотря на все это, он не мог не ответить на телефон, когда видел это имя. — Я тоже не понял, что это было, Санто. — Очень тихо, чтобы не разбудить ребенка. — Как думаешь? Правильный испанский и заветный тембр почти выключали из реальности. Едва ли не насильно следить, чтобы не пошевелиться. — Это шведы, и это всего лишь товарняк. И ты был бесподобен. А что было, когда тебя и еще половину основы убрали в запас — не твое дело. Как родина? — Особое чувство. Стоило дожить. — Он усмехнулся. — Как «Марка»? — О… — недолгая пауза, словно размышляя, продолжать или нет. — Без тебя не обошлось. Поверь, они спрашивали сами. — Ты шутишь! — Нет. — Какого дьявола? Спустя два года в другой стране… Спрашивать тебя обо мне? Икер рассмеялся, но почти сразу притих и стал серьезным. — Это было приятно. Жаль, что о многом другом не могу сказать того же. — Расскажешь? Снова пауза. На этот раз совсем другая, словно сомнение, уместно ли. — Не отвлекаю? Уже поздно, и ты разговариваешь так тихо… Криштиану опустил взгляд на спящего сына. Его нужно было относить в постель — хоть сейчас, хоть час спустя. — Мой львенок уснул прямо на мне. Он проспит до утра, поэтому порядок. Я уже говорил тебе однажды — отвлекают все, кроме тебя. «Икер». Он проглотил последнее слово, вспомнив о просьбе, до сих пор вызывающей улыбку и горячую волну по всему телу. Еще одна пауза, теперь безусловно последняя перед тем, как он услышит этот голос таким, каким слышал его, находясь рядом — двое во вселенной и какая-то собственная, неприкасаемая степень доверия. — Ты же понимаешь, что мое настоящее интересует их постольку поскольку. — Саркастическая усмешка. — Но про Нуно спросили, как же. Про Пинто тоже. Крис, их интересует, как я до сих пор жив, расставшись с «Мадридом». И как я смотрю на него из Португалии. Зизу, Рамос, Навас, знаешь ли… Криштиану поморщился. Словно кто-то за секунду отмотал назад два года, чтобы дать почувствовать первую, самую яркую и неприкрытую горечь и боль того времени. — Не сомневаюсь, что твои ответы удовлетворили их. — Тяжелее всего было говорить о Моуриньо. Точнее, врать о нем. Он не успел заметить, как сжались пальцы, и одновременно зубы — до боли. Почти до хруста. Насильно заставив себя выдохнуть и разжать руки, особенно ту, что была на спине сына, он сделал еще один ровный выдох. Голос звучал по-прежнему тихо. — Что именно было ложью? Благодаря почти полной тишине, он неожиданно смог расслышать, что Касильяс тоже выдохнул. Тоже насильно. И с такой же болью. — То, что я не ненавижу его. Об остальном мне молчать больше не интересно, раз спросили. Обнять. Сжать до боли эти плечи, посмотреть в глаза и сказать, как он мечтает избить чудовище за причиненную боль — его и свою. Хоть и в прошлом. Челюсть пронзило насквозь, и он понял, что по-прежнему сжимает зубы до хруста. — Я тоже ненавижу его. Но ты молодец, что соврал. Не нужно пачкаться. — Крис… — Ласка в его голосе заставила прикрыть глаза. — Раньше в интервью никогда не было так. — Как? — Плевать на все. Тепло. У меня есть ты. Эти несколько слов — огнем по венам. Уже почти неделю. Он чувствовал каждое из них с той секунды, когда вышел из машины и захлопнул за собой дверь рейнджа в аэропорту Порту. — Черт. Санто, не надо так. Я скучаю по тебе. — Я тоже, малыш. — Ты хочешь меня добить? — Он усмехнулся, хотя стало тяжело даже просто дышать. — Нет. — Почти такая же усмешка в ответ. — Хочу обнять. Криштиану закрыл глаза, не переставая улыбаться. — Ты помнишь, что на мне ребенок? Мелодичный смех, до самого сердца. — А на мне нет! — Икер без всякого труда представлял выражение его лица. Адский труд был в том, чтобы не сойти с ума от невозможности дотронуться до него. — Отдыхай, капитан. Завтра еще один нелегкий день. Пара слов по-португальски осталась за гранью лингвистических познаний испанца. Криштиану потянулся, аккуратно придерживая малыша, и вспоминая о столпотворении в аэропорту Мадейры, готовящемся наутро официально принять его имя. — Речь. Буду учить с утра. Береги себя, Санто. Спи крепко. — С тобой. Больше не имело значения, рядом ли они. Как и очень многое другое, оба знали и чувствовали это без слов. Огромный стадион «Да Луш», залитый ярким светом. Привычный для его масштаба шум. Внятные обрывки чьих-то фраз, теряющиеся в общем звуке. Почти головокружение. Огонь в легких и мерцание перед глазами. Дрожь в руках такая, что перчатки удается стащить не с первого и даже не со второго раза. Нет, совсем не душно, совсем не устал. Просто перестал существовать. Ни одного взгляда ни на кого — просто исчезнуть. Раствориться. Ничья в португальском класико. До боли и отвращения знакомый сценарий — любой свисток в пользу «Бенфики», липовые нарушения, липовые штрафные и угловые, даже липовые ауты. И липовый пенальти. Который он не отбил. Тяжесть давила так, что руки отказывались восстанавливаться, а по щекам, смешиваясь с водой из душа, текли слезы. Предчувствие чего-то фатального не исчезало, выворачивая наизнанку. Игра, конечно же, знаковая, но лихорадочные мысли метались совсем вдалеке от этого. Два месяца до конца, но именно сейчас отчетливо окатывало осознанием, что Примейру теперь скорее всего не взять. Эта ничья перечеркнула все, оставив надежду лишь на почти чудо. Впереди больше нет команд, на которых могла бы споткнуться «Бенфика». Нет. Не говоря о том, что самим для удержания даже такого призрачного шанса нужно выигрывать все игры до конца мая. Все могло быть иначе, если бы он взял этот пенальти. — Долбаный Лиссабон! — Данилу тяжело плюхнулся рядом с ним на сиденье. Вялое удивление заставило вратаря поднять взгляд, выискивая испанцев. Лайюн и Маркано о чем-то спорили через пару рядов от них. Макси, наевшийся гостеприимства хозяев, сидел почти сзади, и судя по всему, чувствовал себя нехорошо. Впрочем, это читалось еще по игре — похоже, что травма оказалась не пустячной. Что ж, тогда Данилу — вполне объяснимый вариант соседства. — Давай спать. Не хочу ничего. К дьяволу всё. Темнокожий португалец мягко потрепал его по руке, устраиваясь удобнее и откидывая голову назад. «Какие они разные… Пепе сейчас все равно улыбался бы. А Фабио в жизни не ограничился бы всего двумя словами. Криштиану же вообще вряд ли позволил бы сесть рядом с собой кому бы то ни было». Криштиану. Икер закрыл глаза, не придавая значения молниеносно сбившемуся дыханию. Ничья на «Да Луш». Второе место почти без шансов выбраться наверх. Если бы не забитый пенальти… Сон смешался с явью между выгрузкой в аэропорту, взлетом, приземлением и прибытием в Оливал. Когда закрылась входная дверь дома, окутав вакуумной тишиной, на часы не хотелось даже смотреть. Вяло раскидав одежду по полу, испанец проскользнул под одеяло, держа в руке телефон. Он был выключен с момента начала первого тайма в Лиссабоне. Вместо того чтобы включить его, он медленно разжал пальцы, выпуская и теряя его между подушек. Этот день наконец закончился. У кромки поля на Вальдебебас все еще существовал кусочек тени, куда и приземлился португалец, вытаскивая из кармана телефон. Пара секунд на то, чтобы увидеть отсутствие ожидаемого сообщения. Еще полминуты, чтобы сигнал вызова снова не прошел. Рука на плече. Капитан «Мадрида». Едва успев погасить экран, Криштиану поднял взгляд на Рамоса. — Собрались? — Пока не все. — Защитник изящно опустился рядом, вытягивая ноги и бросая на парня пристальный взгляд. — Еще полчаса. Тебя что-то беспокоит? Почти нереальная задача — делать непроницаемое лицо, когда в глаза смотрит Серхио Рамос. Отвести взгляд, но не сразу. — Брось. Все нормально. Неожиданно, он услышал его вздох и удивленно посмотрел на помрачневшее выражение. Испанец задумчиво играл пальцами с травой. — «Барса» вчера почти сделала ничью, но… Не смотрел? — Нет. «Чертова „Бенфика“ сделала ничью — вот что я смотрел». — В любом случае выигрывать каждую игру. Ты здорово повеселился в Португалии. — Что?? Серхио прищурился, фиксируя взгляд на его глазах. — Разве три мяча в двух играх это плохо? — В Фуншале могло быть больше, если бы я играл второй тайм. — Поразил неосознанный ход мыслей при упоминании о «веселье» в Португалии. И насмешил. Только не показать внешне. — Ты так отжигал… — Рамос обернулся, посмотрев на поле и выход из здания, чтобы убедиться, что они абсолютно одни. — Разницы невозможно не заметить. Что нужно сделать, чтобы здесь ты был таким же? Криштиану медленно повернул к нему лицо. — Тебе — ничего. Нужен результат, он будет. Ты знаешь, что я сделаю для этого все. — Знаю. Испанец чувствовал себя запредельно неуютно от его тона, до холодка по коже. И в то же время видел что-то в глубине глаз… Что-то, не позволяющее оставить все как есть. Он мягко дотронулся до руки со сверкающим браслетом. Он всегда шел напролом, даже когда было страшновато. — Хочешь, я поговорю с Зизу? «Если бы это могло что-то дать, то я поговорил бы с ним сам». Саркастическая усмешка умерла на полпути, когда неожиданно для себя он подумал, насколько непросто дались Рамосу эти слова. Он сжал его руку и улыбнулся вместо язвительного замечания. — Спасибо, Сесе. Я уже говорил тебе, что все хорошо. Но буду говорить еще. Столько, сколько захочешь. Серхио опустил голову, не отняв своей руки. Долгая пауза походила на конец разговора, но лишь до тех пор, пока не была прервана его тихим голосом. — Ты сильнее всего этого. Я видел многое, и у меня нет сомнений. Я верю тебе. Криштиану мягко обнял его свободной рукой, отмечая, что улыбка выходит искренней. — И как, к черту, я мог бы подвести тебя после этих слов? Будет тяжело, но мы сможем. Защитник королевского клуба ослепительно улыбнулся, подмигивая. — Мы должны. Если даже Икерито говорит это. — Что?? — Второго пристального взгляда он точно не осилил бы, поэтому чертыхнувшись про себя, быстро толкнул его плечом, делая недоуменное выражение лица, в котором должна была затеряться первая, бессознательная реакция на произнесенное имя. — Что он говорит? — Ну, ты же знаешь нашего Эль Санто. Любит всей душой. Ты — лучший в Европе, Зизу — родной гений, я — вообще ДНК клуба. Ты не видел «Марку»? — Пфф, не смеши. Рамос расхохотался, поднимаясь и протягивая ему руку. — Ну да, действительно, куда уж. Поговоришь с «малышней»? Хмурые, словно на казнь, а не на «Бернабеу». Криштиану легко поднялся на ноги, держась за руку капитана. — Хорошо. А ты со старшими. — А с ними-то что? — Достали меня еще в Португалии. — Он подмигнул, давая понять, что скидывает на него беседы с Пепе, и беззастенчиво рассмеялся над выражением его лица. До автобуса, увозящего их на стадион, оставалось около десяти минут. Не слишком приветливый взгляд Бэйла. Валлиец старался за десятерых, проведя на поле все девяносто минут, но безрезультатно. Бензема, замененный на Лукаса, снова забил. Кажется, не только раздевалке, но и всей Европе было видно, что знаменитое трио ВВС разваливается на глазах. Словно одинаковые полюса магнита. И взгляд синих глаз, мельком, но остро полоснувший по французу, выбирающемуся из объятий Роналду, лишь усиливал это впечатление. Голевая передача от Великого прилетела на Аларкона, а не на него. И поздравлять его не с чем, в отличие от Бензема. Криштиану сделал вид, что не заметил взгляд британца. Злость и так была на пределе — несмотря на победу, снова за бортом, наблюдая, как забивают другие. Но, как и в Бильбао, он был искренне рад за Карима. Вспомнив разговор с Рамосом, он доковылял и присел рядом с Рафаэлем, которому уже наложили повязку. Судя по всему, он выбывал не на одну игру. Парень выглядел подавленным, и Криштиану положил руку ему на плечо. — Поправляйся, ладно? Ты очень нужен. Слабая, но благодарная улыбка в ответ. Черт бы побрал этот «Алавес»! Эту желтую за какую-то фигню. Это тело, навредившее молодому французу так невовремя. Эту вернувшуюся серию голевых без голов. И вместо него лучше бы Бензема утешал своего соотечественника. А Бэйл лучше бы метал свои синие молнии в кого-нибудь другого. Всё. К черту. Он поднялся и скомкал снятую футболку, забрасывая ее в шкаф. К автобусу. На воздух. И домой. Ничего подобного! Зидан. Он же обещал подойти к нему. Сопровождаемый немного удивленными взглядами, он почти вихрем вылетел из раздевалки, направляясь к тренеру. Оставалось совсем немного до отъезда, и это был вполне неплохой способ скоротать время. В автобус они вошли последними, чем снова была вызвана порция удивленных взглядов. Самый удивленный принадлежал Пепе, который почти ошарашено наблюдал за тем, как он проходит мимо их сидений и направляется вглубь, дальше хорватов и французов, усаживаясь в полном одиночестве почти на самом последнем ряду. Хотелось прикрыть глаза и забыться на те немногие минуты, что занимала дорога до Вальдебебас. Но вместо этого он вытащил телефон, где за секунды определялось прежнее отсутствие ожидаемого сообщения. Машинально нажав на вызов, он уставился в окно на проплывающие мимо фонари. Голос Икера оказался настолько неожиданным, что он почти вздрогнул. — Привет, Крис. Один, в пределах минимум трех пустых рядов сидений. Но говорить все равно пришлось едва слышно. — Санто… Как ты? Испанец отвечал спокойно и без паузы, что само по себе частично давало ответ на вопрос. — Нормально. Прости меня. Устал и просто выключился вчера. Ты уже… игра закончилась? Значит, он не смотрел. Хотя до этого момента подобная мысль не приходила в голову. — В пути с «Бернабеу». Совсем неожиданно для себя он почувствовал, как злость превращается в опустошение. Вдруг стало невыносимо от мысли, что он единственный, кто не находил себе места как по вчерашнему, так и по сегодняшнему результату. Испанский язык. Проникающий под кожу тембр. Только какого дьявола так пусто, что свет фонарей расплывается… в слезах? — Вы выиграли? Не просто не смотрел, а даже не узнавал счет. Больше не сдерживаемая физическая усталость навалилась свинцом, и он медленно запрокинул голову, прикрывая глаза. — Да. Небольшая пауза показалась незаметной. Скорее всего, он не заметил бы, даже если бы телефон просто выключился с концами. По контрасту с этим, последовавшие слова и изменившаяся интонация заставили его выпрямиться и открыть глаза. — Я не дома. Спасибо тебе за вчерашнее. Было очень тяжело, Крис… Как и тебе сейчас. И я с тобой, как вчера со мной был ты. Слышишь? — Да. — Не забил, но отдал голевую? — Откуда ты знаешь? Не послышалось — тихий смех! В мгновение заставивший почти сойти с ума от желания обнять и прижать его к себе. — Чувствую. Забудь все и отдыхай. Обнимаю тебя. — Икер… — Не смей, ты обещал мне! Черт! Как возможно быть таким желанным? Как? Он снова прикрыл глаза, с наслаждением чувствуя, как губы трогает улыбка. — Скучаю по тебе. Обнимаю, мой Санто. — Однажды нужно запретить тебе произносить слово «мой», когда мы не рядом. Ты делаешь это специально? Улыбка стала еще шире, вытесняя боль и опустошение. — Уверен, что обойдешься без этого? Касильяс смеялся вслух, но в нотках он слышал то, от чего просто плыл, мгновенно. Ласку, доброту, искренность. — Как я терплю тебя? Аккуратнее в дороге. Я позвоню тебе завтра. Спи крепко. — С тобой, мой капитан.