TQ

«Прости меня снова». Криштиану было не по себе от того, что он написал. Но пришлось нажать на отправку и поднять взгляд на окружающих. Офис Мендеша становился синонимом головной боли. Почти зубной, потому что он не замечал, как сжимал челюсти едва ли не до хруста. Накануне утром он не смог говорить, потому что звонок застал его в зале ровно посередине работы с «железом». Вечером он снова извинялся, поскольку был в пресс-центре. Сейчас Икер написал ему не ранним утром, почти днем. И ему стало не по себе. «Ты будешь звонить мне?» — собственные слова, произнесенные две недели назад, для верности еще и не один раз, заставляли сердце сжиматься. Он бы закрыл лицо руками, если бы не люди рядом. Пристальный взгляд Рики вернул его в реальность, заставив оторваться от телефона. Красавица Мариса сосредоточенно делала пометки в своей волшебной книге. — Радует видеть, что ты снова с нами, мой дорогой. — Жорже, и его полусерьезная усмешка. Только усмехнуться в ответ. Мариса мельком бросила на отца спокойный взгляд, и снова повернулась к нему: — Пожалуйста, скажи, насколько часто я могу беспокоить тебя, Криштиану? — Когда вздумаешь, детка. Рикардо не смог сдержать беззвучный смех. — Телефон почти всегда выключен, поэтому действительно, когда угодно! Чтобы случайно не рассмеяться вслух, а заодно не двинуть мужчине локтем в бок, Криштиану продолжал смотреть на дочь Мендеша, обворожительно улыбаясь. — Не слушай. Мы договоримся, я уверен. Он был почти на седьмом небе. Во всяком случае, на данном этапе эта фея представлялась ему чем-то вроде провидения, избавления и единственной надежды. Во многом даже больше, чем Рики. Она собиралась жить за него его публичную жизнь. И лишь время от времени просить предоставлять материал для этого. Согласовав все с Рики, Джио, и с командой отца. Он исключался из этой цепочки, отчего хотелось почти пуститься в пляс. Несомненно, в этом куча подводных камней, но ситуация в целом была настолько давно осознана им изнутри, что никакие минусы не могли бы испортить радость. Нужно будет обнять Рики еще раз. И поцеловать. Ведь это его чертова идея — не просто два аккаунта, как было полгода назад, а вся публичная жизнь. Телефон подал признак жизни. «Я с тобой, мой дорогой». Жозе. С ним очень нужно было поговорить, еще полчаса назад, но теперь… «Прости, не смогу сейчас набрать. Нужно поговорить. Подождешь меня?» Ответ от друга прилетел моментально. «Жду». — …в дороге с ним может быть Джорджина. И на трибуне. И на поле, если понадобится. Видимо, это было о Джуниоре. Гадать, что именно он снова пропустил, не было желания. Извиняющимся жестом он прервал дочь босса: — Насчет Криштиану ничего не нужно. В Уэльсе с ним будут Уго, Катя и Мария. Когда вернемся — здесь будет Мигель и Мария. Когда я уеду в Россию — с ним останется Рики. Взгляд девушки едва смог скрыть изумление, особенно во внезапно наступившей тишине. Он небрежно пожал плечами, давая понять, что тема закрыта. Мендеш состроил красноречивое лицо. Его дочь, молниеносно справившаяся с первоначальной эмоцией, спокойно подняла красивые глаза, сделав перед этим пару пометок в своей загадочной книге. — Все в порядке, Криштиану. Это был просто вопрос. Что ж, отлично. Он дал на него просто ответ. Его сын не будет частью публичной фигни. Уж точно не на данном этапе. По каким бы причинам ни было сделано это предложение. Которое он, к тому же, даже не слышал целиком. — Окей. Что дальше? Полчаса спустя даже наличие в офисе Марисы Мендеш не спасало от полностью разболевшейся головы. Из всего сказанного его интересовала едва ли не десятая часть, и то лишь в понятии «не умереть со скуки». Добивали взгляды обоих мужчин — укоризненные и осуждающие. Скорее всего, такими были и слова, но он снова писал Жозе, поэтому не слышал больше половины. На стоянке он обернулся к Рики, бросив красавице извиняющийся взгляд. — Если Крис захочет, привези его. В остальном до завтра больше ничего. — Португалец мягко кивнул в ответ. Проблемно-озадаченный взгляд. — Что, Рикардо? — Точно не поедешь назад? Криштиану поморщился, давая понять, что ответа не будет. Вместо этого он быстро обнял мужчину, вскользь касаясь губами его щеки и понижая голос до шепота. — Спасибо еще раз, мой гений. Все, оставь меня. Регуфе бросил взгляд в сторону дочери Мендеша и многозначительно улыбнулся. Тут же прилетевший шутливый удар заставил его наконец начать усаживаться в машину. Мариса Мендеш, терпеливо дожидавшаяся парня в некотором отдалении, сдержанно улыбнулась и взялась за предложенную руку, подстраиваясь под его шаг и направляясь вместе с ним в противоположную сторону, где стояла его машина. — Тебя куда-нибудь отвезти, принцесса? — Очень смешно, Криштиану. Лучше скажи, что ты хотел. Он согласно пожал плечами. — Поговорить. Короткое слово содержало в себе довольно развернутый ответ на несколько встречных вопросов. Нет, двух часов в офисе было недостаточно. И — да, это что-то, о чем он желал говорить именно наедине. — Здесь? — Где еще? У папы на глазах? У меня в моем дурдоме? Сядешь ко мне в машину, пока Рики еще видят нас? Или пообедаем где-нибудь, чтобы завтра все захлебнулись фотографиями с первых полос? Она поморщилась, откидывая волосы с плеч и ласково глядя на него. — Прости. Но что можно сказать здесь? — Много и не собирался. Ничего интимного. Я просто хочу знать, что ты будешь со мной. Не с ней. Не с ним. Не с папой. Ведь ты со мной, детка? — Ты не должен называть меня так при всех. — Ты не должна мне указывать. — Его улыбкой можно было бы освещать тьму ночи. — Ты вся в отца. И пользуешься тем, что я тебя обожаю. Теперь серьезно, моя прелесть. Сейчас только ты и я. Понятно? Она смотрела на него задумчиво и мягко. — Почему мне кажется, что ты считаешь меня своим сообщником? Криштиану рассмеялся, облокачиваясь на машину. — Черт, как мне нравится это слово! Хочешь? Девушка усмехнулась, снова окидывая его задумчивым взглядом. Было видно, что она подбирает слова. — Твоя жизнь принадлежит только тебе. Будь уверен, что я не собираюсь лезть в нее или указывать. Насколько бы абсурдно это ни звучало, учитывая мои прямые обязанности. Я знаю, что главная цель — это публичность. Но если говорить о моих личных приоритетах, то да. Я твой сообщник, Криштиану. — Богиня. Она даже не улыбнулась, продолжая изучать его все таким же внимательным взглядом. С детства он был ей, как старший брат. Сколько себя помнила, она всегда радовалась его визитам. Когда он появлялся у них дома, их было не оторвать друг от друга — привычка возиться с ней и игнорировать половину сказанного ее отцом завелась у него еще в те годы. Из голодного до побед паренька на ее глазах он превратился в лучшего футболиста в мире, такого же голодного до побед. И она всегда мечтала, что однажды он познакомит ее с настоящей королевой. Ей казалось, что именно королевой должна быть та, кто однажды покорит его. Но шли годы, она сама давно меняла «королей», а парень словно не интересовался ничем, кроме игры. Появившаяся несколько лет назад Ирина показалась королевой лишь до мгновения, когда она увидела, как они общаются. Та же суть проскальзывала и в нынешних отношениях — этого было невозможно не заметить. Постаравшись, чтобы эти мысли не отразились на лице, она спокойно улыбнулась. — Если это нужно тебе, Криштиану. Ты знаешь, я мечтаю, чтобы ты был счастлив. К ее удивлению, он ласково подмигнул ей, и в карих глазах промелькнуло невообразимое сочетание тепла, радости и чего-то еще. — Как никогда, детка. Счастлив. Он поднес ее изящную руку к губам, мечтая быстрее оказаться в машине. Ее очень проницательный и ставший изумленным взгляд грозил ему неприятностями. Кажется, она даже собиралась еще что-то сказать. Или спросить. Вложив в улыбку как можно больше беспечности, он юркнул на сиденье, включая зажигание и снова подмигивая, перед тем, как бросить «адеуш» и нажать на газ. Мариса Мендеш смотрела вслед роскошному феррари. Только что собственными глазами она видела несколько взаимоисключающих вещей. Этот парень абсолютно точно был влюблен. Это стало заметно всего на миг из почти двух часов сегодняшнего общения. И это не имело никакого отношения к его девушке. Криштиану выехал со стоянки, прибавляя скорость. Есть хотелось просто до жути. И он помнил, что совсем недалеко находится ресторан, где всего однажды они ужинали вместе с Икером. В апреле, около полутора месяцев назад. Не менее отчетливо помнилось и все остальное, что было после того ужина, уже дома. Подавив желание застонать, он вернулся к изначальной мысли — тогда Икер выбрал именно это место, поскольку знал, что там тихо и малолюдно. Во всяком случае, знал лучше, чем мог знать он сам. Взбалмошное и такое отчаянное желание оказаться там снова, пусть даже одному — это был новый, неизведанный, пьянящий, но ставший почти привычным аспект его жизни. Той, какой она стала последние три месяца, когда в ней снова был испанский вратарь. Каким бы тихим ни было место, чтобы остаться незамеченным, туда, безусловно, нужно было ехать на вычурном белом феррари! Ему нравилось пускать пыль в глаза перед Мендешем, и теперь он проклинал себя минимум на двух разных языках. Но упрямо повернул руль, уходя на проспект, ведущий в сторону ресторана. Поездка заняла не больше пяти минут. Стоянка была наполовину свободна, что казалось неплохим знаком. «Где встал, там и парковка» — его сугубо личное правило. Во всяком случае, въезд остался не перекрытым. Место в дальнем зале у окна, где они сидели в тот вечер — свободно. Администратор, успевший догнать его лишь на середине пути, возможно, собирался предложить нечто, рассчитанное на одного, но заглянув ему в лицо, молча проследовал за ним до самого стола. Волшебным образом обзаведясь меню, которое аккуратно положил перед ним, спрашивая, что принести сразу. Криштиану бросил на него внимательный взгляд. — Воду, пожалуйста. — Хорошо, сеньор. Сейчас принесут. Что-нибудь еще? Он прекрасно видел, что мужчина узнал его, поэтому снисходительно усмехнулся. — Пожалуй, да. Сможете сделать так, чтобы я пообедал один? В ответном взгляде была внушительная гамма эмоций, но Криштиану уже открыл меню. Открыто и нагло повесить ответственность за любое возможное неудобство на одного человека, который в своих же интересах будет просто вынужден по максимуму обеспечить спокойствие — этому приему его сто лет назад научил Рики. — Конечно, сеньор. Он нашел свою любимую рыбу, которую брал и в тот вечер. Салат. Эти душистые хлебцы. Он чувствовал, как мысли о вратаре снова вытесняют реальность. Спасла вода, принесенная официантом. И сделанный заказ. Вольготно вытянувшись в уютном кресле и отворачиваясь к окну, он, наконец, обратился к телефону. Мимо всех непрочитанных сообщений, на вызов Жозе. Друг ответил почти мгновенно. — Прости, дорогой. Только освободился. Португалец, казалось, пропустил это мимо ушей, вызывая улыбку радостной интонацией в голосе: — Как ты, Крис? Еще дома? — Да. Ты уже в Португалии? — Два дня. Мой любимый рай. — Полузащитник снова рассмеялся. — Когда увидимся, неуловимый? — Скучаешь по мне? — Дьяволенок, тебе всегда нужно это знать! Скучаю, Крис. Так, когда? Он тоже скучал по нему. Всегда. Почти полжизни с тех пор, как покинул Лиссабон. — В Кардиффе. У меня не выйдет пригласить тебя до середины июня. Мой дорогой. — Он прикрыл глаза, понимая, насколько необходим личный разговор вместо телефонного. И что этой возможности не будет, несмотря на скорую встречу. — Мне нужно кое-что сказать тебе. Ты как? — Да, порядок. Говори, Крис, я один. — Прости, что по телефону. — Криштиану, просто говори. Вообще, это было не совсем «просто», к тому же сердце вдруг замерло, словно осознавая значение момента. Придерживаясь первоначального замысла, он решил начать издалека. — Какие у тебя планы на лето? Друг на мгновение затих, явно не ожидая такого вопроса. — Мы хотели выбраться куда-нибудь. Ну знаешь, подальше. Пока в процессе. Сам понимаешь, в основном это не мой процесс. — Он хохотнул. — Стоп, ты не можешь меня пригласить, но интересуешься моими планами? Криштиану едва смог подавить улыбку. — Сорайя хочет утащить вас на край света? Когда? — Пока не знаю. Чувствую, это снова окажутся Мальдивы, как и в прошлом году. Не хочешь ли ты сказать, что нацелился ко мне на Мадейру? Еще бы он не догадался! — Хочу. — Смех уже можно было не скрывать. Жозе издал многозначительный возглас, который веселил еще больше. — Крис, это же офигенно! Мы могли бы… Черт, оторваться по полной! Наконец, хоть нормально познакомишь нас с ней! Когда ты хочешь? Вот она, единственная сложность. Криштиану сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить чуть более тихо и мягко. — Познакомлю, если так хочешь. Когда вернусь домой, приедете ко мне. Но у тебя я бы хотел пожить, пока вы будете на островах. Наступившее молчание продлилось совсем недолго. Голос Жозе тоже стал тихим и мягким, в миг очистившись от задорных интонаций. — Когда, Крис? Лучший. Лучший на свете. Очень старый факт. Черт, почему же это все по телефону?? — В июле. В самом начале. Я пока не знаю точно. Неделя. Может чуть больше. Португалец почти перебил его: — Сколько тебе нужно. — Уверен? — Он не сомневался, что друг сделает это. Вопрос лишь, чего это могло ему стоить. — Хочешь, я поговорю с Сорайей? — Перестань, это необязательно. Наговоришься, когда встретимся. Здесь ничего такого, нам нечего скрывать. — Жозе… Дальше нужно было либо врать, либо говорить что-то вроде сказанного однажды Мигелю в виде пары расплывчатых фраз. Врать не хотелось. Да и кто поверит, что он настолько заморочился лишь для того, чтобы пожить в гостях одному? Размышления прервал голос друга. Почти шепот. — Ты хочешь приехать не с ней? «Аллилуйя, родной». — Да. — Тебе вообще не нужно говорить с Сорайей, мой хороший. Тебе нужно говорить со мной. Он без труда представлял эту белозубую улыбку на темном лице, словно видел ее. Во все тридцать два зуба. И голос, который в момент превратился в полностью другой. Тот, что прошел с ним больше половины жизни. «Режим приватности». Непроизвольная улыбка в ответ, почти светящаяся нежностью. — Говорю, Жозе. Прости еще раз, что вот так. По телефону. — Если бы ты с этого начал, я бы уже заказывал билеты хоть на Бали. Ведь мы действительно вряд ли обсудим это в Кардиффе. Или у тебя. — Короткий смешок, вызвавший еще одну невольную улыбку. — Именно. — Давай еще раз. Начало июля. Две недели. — Это много. — Неважно. Пусть так. Узнаешь точнее — скажешь. Фелипа… она нужна тебе? Криштиану прикрыл глаза, вспоминая пожилую домработницу друга, которая была с ним, кажется, с рождения, и видела в его домах столько, сколько не снилось им обоим. — Она не перебралась в дом? Хотя, без разницы. Если возможно, она нужна. Жозе чуть слышно усмехнулся. — Нет, она живет отдельно, как обычно. И все остальное — тоже, как обычно. Конечно же, он имел в виду, что никакая информация никогда не покидала стены дома при этой женщине. — Это все, что мне нужно. Друг немного помолчал, и на этот раз пауза была сосредоточенной. Криштиану тоже понимал, что другого случая поговорить наедине может не представиться, и нужно ничего не забыть. Но нежность от благодарности, а заодно огромное предвкушение и счастье, мешали полностью сосредоточиться, продолжая вызывать улыбку. — Знаешь, Крис... Лучше всего, если абсолютно для всех будет считаться, что ты был там один. Да? — Да. — Ты не разнесешь дом? Не подумай, что мне жалко, но будет непросто преподнести, словно ты сделал это в одиночку. Началось. Он ждал этого. Момента, когда не смеяться с ним станет невозможно. — Ты думаешь обо мне ужасные вещи. — Мой дорогой, я знаю о тебе ужасные вещи! Он рассмеялся вслух, лениво оглядываясь по сторонам и снова отворачиваясь к окну. — Нет. Все будет целым, обещаю. Что-нибудь запретишь мне? Давай, скажи сразу. — А ты побежишь исполнять, верю. Твори, что хочешь. Они продолжали смеяться. До чертиков хотелось обнять его и сказать, что он лучший. — Потом напишешь мне, как я смогу попасть внутрь. Я приеду один. — Ключи будут у Фелипы. Я поговорю с ней. Машины на месте. Что-нибудь еще нужно? — Нет. Только узнать, как я могу отблагодарить тебя. — Узнаешь, когда встретимся. — Черт, как же я тебя обожаю, Жозе. Ты лучший. — Ты правда считаешь, что я ничего не спрошу? — Боже… — он запрокинул голову и снова рассмеялся. — Нет, особых надежд не было. Друг веселился с ним в унисон. Давно уже была стерта грань в полторы тысячи километров, разделявшие их. От того, что этот разговор вынужденно происходил по телефону, искреннее тепло не становилось меньше ни на грамм. — Не вздумай сейчас сказать, что тебе нужно идти. Куда угодно. Хоть на финал Лиги Чемпионов! Криштиану бессильно опустил голову, не переставая смеяться. — Пока нет. Что ты хотел знать? Советую не жадничать. — Когда ты успел… Неважно. Кто это? Подавив смешок от первого вопроса, он прикрыл глаза. Мигель спрашивал «кто она». Жозе был привычнее к другому. Очень многому. — Парень. — Исчерпывающе. У него есть имя? — Самое красивое на свете. Но не надейся. — Красивое?? — Да. А что? Друг перестал веселиться, вслушиваясь в интонацию. — Ничего. Пытаюсь вспомнить, когда тебя вообще волновали их имена. «Никогда». — Это другое. Еще пауза. И теперь уже полностью очистившийся от смеха голос. Снова тихий. Родной. — Какой он? — Ты серьезно? — Да. Такой проблемы он не учел, когда планировал этот разговор. Но она вызывала дополнительную улыбку. И неожиданную теплую волну по всему телу. «Любимый. Необходимый. Единственный». — Красивый. Горячий. Мой. Достаточно? Жозе не смог скрыть легкий шок. Не от слов. От интонации, которую он не слышал, возможно, никогда. — Сильно. Он… ты давно его знаешь? «Полжизни». Конечно, вопрос был о другом. Самые близкие всегда беспокоились, чтобы его не использовали. Не продали. Не предали. — Не переживай об этом. И оставь хоть что-то на потом. Хорошо? В ответном тоне почти детская досада — снова невозможно сдерживать смех. — Останется, будь уверен. Твой мистер… — Он сеньор. — Вот как? Испанец? — Черт, Жозе. Я в Испании — да, он испанец. Мистеры у тебя в Шеффилде. — Красивый горячий испанец. Зачем вызывать столько зависти, Крис??? Если бы они были рядом, то давно катались бы со смеху по любой горизонтальной поверхности. Случайно заметив приближающегося официанта, Криштиану беспомощно согнулся пополам, пытаясь говорить сквозь смех. — Братишка, я больше не один. Кроме шуток. — Где ты? — Обедаю в городе. — Я напишу тебе. Я буду много тебе писать. Пока не увидимся. Черт, он не мог перестать смеяться! — Обожаю тебя. Лучший. — Я тебя тоже. — Спасибо. — Он выдержал паузу, глядя на парня с подносом. Ждать было бесполезно, он принес полно приборов и еды. — Спасибо за все, мой дорогой. На связи. — Как всегда, Крис. Как ни старался сдерживаться, получалось все равно спешно. Обедать. Подрезать машины по пути домой. Раздеваться, едва переступив порог. И проплыть всего пару кругов, понимая, что ждать дольше невозможно. Он вынырнул из воды, опускаясь на мягкое полотенце, укрывавшее шезлонг. Прозрачные капли холодили кожу, но было лень даже вытираться. С волос тоже капала вода. Телефон пришлось взять при помощи полотенца, ладонью прикрывая глаза от солнца. «Могу набрать тебе?» Почти полтора дня спустя. Какое-то наваждение. Увидев входящий вызов вместо ответа, он едва не уронил телефон в воду. — Привет, малыш. Добрый голос, правильный испанский. Он забыл, как дышать, лишь понимая, что все вокруг мокрое — и волосы, и лицо, и руки. И телефон выпускать теперь совсем нельзя. Конечно же, громкая связь. Хотелось верить, что это заняло секунды. — Санто… Мой Санто. — Кажется, тогда он так и не запретил ему произносить слово «мой». В остальном он собирался соблюдать все возможные его пожелания. — Пожалуйста, прости. Вчера. И сегодня. Прости. Икер тихо рассмеялся, и он закрыл глаза, по-прежнему понимая, что не знает, как дышать. До безмолвия. — Перестань. Все хорошо. Абсолютно искренне. С теплом, от которого сразу все плывет. Ни одного оттенка, похожего на упрек или обиду. Он вдруг понял, что не помнит ничего из того, что хотел сказать ему. — Я скучаю по тебе. — Пальцы сами дотронулись до цепочки, сжимая сверкающую подвеску. — Очень. Meu lindo. Голос все же дрогнул. Он не нуждался так ни в ком в своей жизни. Просто в физическом присутствии. Просто в возможности смотреть в глаза. Хотя бы в мимолетном прикосновении. В дыхании рядом. — Очень, малыш. Даже во сне. Словно объятие. Словно вкус его губ на губах. Он открыл глаза, лениво отыскивая взглядом очки, чтобы солнце не слепило так сильно. И наконец смог взять телефон относительно сухой рукой. — Где ты, Санто? — Все в порядке, я один. — Ласковая усмешка. — Тебе лучше не знать. Невозможный. Желанный до боли. Улыбка и тепло по всему телу. — Не скажешь? Испанец, судя по всему, тоже улыбался. — Давай, попробуй сделать это за меня. — Без единой подсказки? — Они тебе не нужны. — Тихий смех, и другая интонация. Больше всего похожая на то, когда они вдвоем во всей вселенной. — С ними ты снова не сможешь ровно дышать. Черт, он это слышал!!! Или просто чувствует? Боже. Нужно было побеждать. Сдаваться по телефону хотелось еще меньше, чем в сообщениях. Он чувствовал, что вратарь играет по этим же правилам, еще тогда, в мэрии. До этого он писал ему про Мадрид, про острова, про Португалию. Совершенно точно не в помещении, поскольку он отчетливо слышал долетавший звук ветра. В остальном тишина была такой, какая вряд ли возможна в городе. Волн тоже слышно не было. — Всего одну, Санто! — Ммм… — Словно он улегся, или уютно вытянулся, лежа. И, кажется, голоса птиц. — Одну. Хорошо. Сейчас ты можешь назвать меня по имени. Боже. Он старался не дышать. Зачем снова дать услышать неровное дыхание, если собираешься побеждать? Без труда представлялась улыбка, он обожал ее до безумия. Прижаться к ней губами, раствориться в его власти. Но сейчас все же победить. — Навалакрус. Там, где шел дождь, когда мы гуляли. До того, как вернуться домой и заниматься любовью в твоей постели. Мой Икер. Тишина всего на мгновение. Едва слышный стон, и, к удивлению, незнакомое испанское слово. И любимый смех. — Крис… Как ты это делаешь? — Это «да», сеньор? — Случайно вспомнился Жозе, и он едва не рассмеялся вслух. — Близко. Почти. Немного в стороне. Да. — Тон признавал поражение, обжигая невысказанным обещанием не забыть и это тоже. — Когда вылет в Уэльс? Криштиану расстался с мыслью прогнать с лица практически влюбленную улыбку, и прикрыл глаза, вытягиваясь на полотенце. — Рейс завтра после обеда. Какой-то люксовый отель. Как думаешь, мне дадут целый этаж? Касильяс смеялся, и тепло от этого смеха накрывало счастьем. — Зачем тебе? — Санто… Ну, разумеется, чтобы никого не видеть! — Душа команды! — Отстань, их полно без меня. Не до чужих нервов. — Переживаешь? — Голос был таким, какого ему не хватало всю жизнь вплоть до трех месяцев назад. Тихий, понимающий, настоящий. Их собственная вселенная. Уровень доверия, который никому даже не снился. — Наверное, больше предвкушаю. Но да, волнение есть. Всегда. — Лучше сейчас, если нужно. К началу игры ты должен быть полностью чист от этого. — Знаю. Так и будет. По возможности. Вратарь мягко усмехнулся последнему слову. — Есть что-то, что ты хотел бы… рассказать? Когда не нужны пояснения, да и просто слова. Когда понимание абсолютное. Неожиданно почти до слёз, хоть и несчетный раз за эти месяцы. — В финале не бывает слабых. Они будут сражаться насмерть. И они очень сильны. Мне это нравится. Я люблю это. Адреналин. Но я не один. И могу только надеяться, что остальные чувствуют то же самое. Контроль. Ну, ты знаешь. Мой капитан. — Знаю. — Испанец знал намного больше за шесть лет, проведенных вместе с ним в клубе. — Отпускай это. Ты же понимаешь, что абсолютно все будут стремиться к этому любой ценой. Остальное не в твоей власти. — Да. И еще… я буду думать о том, что он всегда тебя обнимает. — Что??? Кто? Вратарь, казалось, был в неподдельном шоке. — Буффон. Не делай вид, что ты не понял. — Ты… серьезно? Криштиану приложил немало сил, чтобы не издать ни одного лишнего звука, хотя его почти трясло от смеха. — Разве нет? Едва заметная пауза, и изменение интонации в голосе, когда испанец снова заговорил. Конечно же, он раскусил его еще на второй фразе. — Я чувствую, как меня обнимаешь только ты. Дыхание снова сбилось, мгновенно. — Икер… — Твой. Но больше не смей произносить это вслух. Два-один. Да, чемпион? — Deus. — Ему бы хотелось рассмеяться, но он не мог даже пошевелиться, настолько накрыло теплом и наслаждением всего от одного слова. — Что ты делаешь сейчас? Один, там, где находишься. Ответный смех снова обнял сердце. — Лежу в траве. Технически я не один, мы гуляем с Данте. Черт его знает, где он. Криштиану не мог сопротивляться, смех просто сломил его. — Кто это? — Лабрадор. — Так безответственно, капитан! — Это сгусток энергии. Я приехал сюда отдыхать. — Они смеялись в голос. — А ты, малыш? Что делаешь там, где ты сейчас? Один. Португалец задумчиво улыбнулся, решив не упоминать, где именно он только что обедал, но намереваясь поделиться главным. — Плавал. Сегодня столько разговоров… Все очень хорошо. Не сомневался, но теперь точно. — О чем ты? — Кажется, он понял. Или почувствовал. Это было слышно по голосу, он стал тихим и, боже, снова таким сокровенным! Двое во всей вселенной. — Об июле. Я улетаю на Мадейру сразу, как только вернусь из России. И буду ждать тебя. — Боже, Крис. Он отчетливо расслышал, как дрогнул его голос. И почти застонал от невозможности прижаться губами к его губам. — Может, тоже запретить тебе произносить мое имя? — Уверен, что не пожалеешь? — Нет. Тихий смех. Самый прекрасный звук на свете. — Знаешь… я тебе завидую. — Да ну??? — Криштиану снова еле сдержался, чтобы не рассмеяться. — Да. Тебе некогда вздохнуть до самого июля. А у меня, черт возьми, полностью свободный целый долбаный месяц, чтобы сходить с ума в ожидании. Парень искренне расхохотался, открывая глаза и снимая очки. — Считаешь, есть разница? Вздохнуть некогда, но схожу с ума каждую минуту. Не мешает. — Повтори это еще раз, малыш. — То, что я схожу по тебе с ума? — Крис… Я не забуду тебе это, поверь! Повтори то, что ты ждешь меня после Кубка Конфедераций. — Жду тебя, meu lindo. Через пару дней после того, как вернусь в Испанию. — Я не усну ночью. Ты мое счастье. «Нет, это ты». Желание обнять его, почти до боли. Смотреть в глаза. Склонить голову, чтобы целовать его руки. Он всегда видел почти смущение на его лице, когда делал это. И бесконечно обожал мгновение, когда наслаждение одерживало верх над смущением, потому что знал, что исполнит любое желание. Подчиняться было чем-то непривычным, но уже давно естественным, как потребность дышать. Нет, не сейчас. Совсем не было в планах услышать «два-два». Вратарь словно чувствовал это. Он играл с ним, даже в такие мгновения. И он обожал его за это еще сильнее. — Я напишу тебе, уснешь. Не поможет — сделаю еще одно фото. Касильяс расхохотался, отпустив любимое испанское ругательство. — Господи, как я терплю тебя? — Вроде бы сходишь по мне с ума. — Подчеркнуто обыденным тоном, чтобы не рассмеяться. — Уверен, что запомнишь всё, что обещал не забыть мне, мм? — Криштиану… Он прикрыл глаза. Расстояние почти в полторы сотни километров между ними никак не мешало ему абсолютно точно чувствовать, что испанец не может подобрать слова из-за желания сгрести его в охапку и владеть им. — Кажется, это три-один, Эль Санто. Теплый ветер из долины окутывал уютным шелестом листьев в ветвях. Педро докуривал вторую сигарету, задумчиво глядя на него, и Икер едва заметно улыбнулся. — Точно устроишь всё с баром? — Я же сказал тебе. Знаю, это вопрос жизни и смерти. — Он хохотнул, чуть толкнув его в плечо. — Всё будет. — Спасибо. И ты сам тоже будешь. Обязательно, Сан Хосе! — Обязательно. — Мужчина усмехнулся, задерживая на нем задумчивый взгляд. — Мне жаль, что сегодня… Этот разговор. Мне не стоило спрашивать. Вратарь чуть заметно пожал плечами. Первая реакция, которую почти удалось скрыть за ужином, почти улеглась. И ему совершенно не хотелось, чтобы друг беспокоился. — Перестань. Всё хорошо. Перед глазами снова всплыла сцена за столом, когда после вопроса Педро неожиданно повисла тишина, достойная не всякой театральной постановки, после чего он вынужден был ответить то, что каким-то непостижимым образом не было времени, случая и возможности сказать раньше. О том, что он остается в Португалии еще минимум на год. Взгляд Сары. Почти такой же взгляд Ирэн. К счастью, оба — тут же потерявшиеся в шуме возгласов матери и друзей, включая того, кто задал вопрос. Нет, он не мог внятно объяснить даже самому себе, как вышло, что до этого момента он так и не сообщил ей о своем решении. Ее выдержка и лучезарная вежливость — она владела этим в совершенстве. Но Педро был слишком давним и близким другом, чтобы не заметить эти взгляды и стоявшую за ними суть. — Уверен? Икер спокойно смотрел на мужчину. — Давно, амиго. Глубина и двусмысленность фразы не прошли мимо, вызвав чуть саркастическую усмешку в ответ: — Если тебе будет приятно знать, то я рад, что ты остаешься в Порту. В конце концов, когда ты был в Мадриде, мы виделись даже реже. — Они рассмеялись. — Всё утрясется, вот увидишь. — Не сомневаюсь. — Икер убедился, что приятель, наконец, избавился от сигареты, и обнял его. — Спасибо за вечер, дорогой. И за завтрашний. Педро подмигнул ему с довольным выражением лица. — Жду тебя. И еще раз с днем рождения сына, папочка! Касильяс закатил глаза, выпуская его из рук и улыбаясь. — Спасибо за всё. До завтра, Сан Хосе! Их дома разделяло около пятнадцати минут ходьбы. Самое то, чтобы впервые за весь день остаться наедине с собой. Не считая сообщений, хотелось позвонить трем людям. Двум из них, наверное, все-таки чуть позже. Одному это позволяло сделать время, с другим хотелось говорить не на ходу. Таким образом, он набрал Мигеля. Голос показался ему сонным, хоть и не мог скрыть радость. — Икерито! — Ты проснулся, амиго? — Кто тебе сказал, что я спал, в ожидании твоего звонка? Они расхохотались, правда, Касильяс постарался сделать это негромко, учитывая тишину глубоким вечером вблизи темных домов. — Я обожаю твои фото! Всё такое красивое! Но почему-то не видно красивых девчонок. — Когда будем одни, приятель, что непонятного? — Лайюн продолжал смеяться. — Значит красивое всё, но не я? Смеяться потише все пятнадцать минут, пока будет идти до дома. — Ты, как всегда, валяешься. Дома, на поле, в Мексике, не вижу разницы. Защитник пробурчал что-то недовольное сквозь смех. — Ты бы тоже поделился парочкой, а? Чтобы я мог убедиться, что и ты не изменился. — Тебе прямо сейчас? Они снова хохотали — один громко и от души, второй — стараясь сдерживаться, что почти не получалось. — Серьезно, я скучаю по тебе. — Я тоже. Пока продолжается суматоха, словно не каникулы. Да и что ты не видел у меня здесь? Выберусь к океану, будут тебе фото. — Я жду, амиго! Кто не дает тебе отдыхать? «Похоже, что я сам». — С тех пор, как мы пересекли границу Испании, не прошло дня, в котором было бы меньше четырех-пяти встреч. Этому не мешает даже то, что я отрезан от мира в глуши. Лайюн снова засмеялся. — Ты же видишь, нужно просто уезжать немного дальше! Икер снова расхохотался почти в полный голос. — Кажется, ты прав. Как Ана и мальчишки? — Их не вытащить из воды, ее — от подруг. Постой, день рождения Лукаса… сегодня, папочка? — Да. — Вам исполнился целый год? Вратарь улыбнулся, вспоминая мордашку младшего сына, перепачканную в цветных блестках. — Невероятно, да? — О, дальше будет еще невероятнее. Обожаю младенческие праздники! — Он снова хохотал. — Именинник не может съесть ни одной вкусняхи, вряд ли понимает, откуда и зачем это сборище людей, почему его все дергают, и вообще уже дрыхнет почти засветло. Пока у остальных пир горой до самой ночи. Относительно просторное место вдали от домов позволило испанцу безудержно смеяться, больше не сдерживаясь. — Черт, невозможно! Ты словно был сегодня со мной! — Жаль, что не был. Поздравляю твоего мальчика. Еще через год он хотя бы поест сладкого! — Спасибо. Может, наконец, вместе с тобой. — Я не пропущу этого! Тепло. Как всегда от этого парня. Он смотрел на телефон, все еще не в силах прогнать улыбку. Прощаясь с ним, он думал набрать Давиду, но теперь понимал, что не успеет. До дома оставался один поворот. В окнах было темно, но в свете фонаря он видел распахнутую настежь дверь. И что-то светлое. Словно призрак. Небольших размеров. Проследив, чтобы ворота закрылись, он направился к крыльцу. — Мартин! Почему ты здесь? Мальчик обхватил его ногу, обнимая и радостно смеясь. — Наконец-то, папа! Привычка не отвечать на заданный вопрос. Подавив улыбку, он поднял сына на руки, прижимая к себе. — Мама не сказала, что ты должен спать? Большие глаза уставились на него, отражая нелегкий процесс выбора нужных слов. — Она сказала, ты вернешься совсем скоро. — Отлично. — Судя по всему, это была лишь часть, сказанного Сарой. Зато самая главная для того, чтобы остальное прошло мимо. — Пойдем. Он принес его в постель, бесшумно опуская на подушку и укрывая одеялом. Лукас, как недавно предположил защитник «Порту», спал с тех пор, когда солнце еще толком не скрылось за горизонтом. Малыш протянул к нему обе руки, и он обнял его, целуя в щеку, и стараясь говорить почти шепотом: — Давай, я расскажу тебе кое-что? — Да! Не нужно было даже видеть, он и так знал, что личико просияло от радости. Спать, как младшему, по всей видимости, было неинтересно. — Хорошо. Ты закроешь глаза. Это условие. Недолгое молчание и обиженный голос. — Паааап. Других аргументов не было, почти победа. Он уселся на пол перед постелью, удобно устраиваясь головой рядом с подушкой и давая понять, что не уйдет в любом случае. Но ждет ответа. — Ладно. — Все еще обиженным голосом. Он надеялся, что улыбку не будет видно. — Договорились. Вздох уже больше радостный, чем обиженный. Глаза нехотя закрылись. Он достал телефон, держа его чуть ниже уровня постели, чтобы не светить экраном. Пара прикосновений, сообщения Мигеля, и куча фотографий. Вода, солнце, песок, рыбы, пальмы, лианы, фрукты, ракушки, небо, цветы. Ему бы не хватило целой ночи, чтобы описать все это, но он решил хотя бы начать. — Очень далеко отсюда есть страна. Она называется Мексика. Это было несложно. После долгого дня, вместившего в себя день рождения брата, кучу гостей, игр и бодрствование допоздна, Мартин Касильяс уснул примерно где-то между ракушками, в которых непременно бывают жемчужины, и зелеными лианами, на которых летал сам Тарзан. Поцеловав сына, Икер опустился назад, усаживаясь удобнее перед его постелью. Он никогда не уходил сразу. Из фотографий он выбрался назад в сообщения, задумчиво начав отвечать тем, кого прочитал еще в начале вечера. Часы в углу экрана показывали почти одиннадцать. В Кардиффе на час меньше. Заветное имя, уютное поле для текста. И нежная улыбка, почти не подозревая об этом. «Привет, малыш. Не разбудил?» Ответ меньше, чем за полминуты. «Я ждал. Можно наберу тебе?» Я ждал. Икер прикрыл глаза, понимая, что пропадает, всего за мгновение. Пальцы снова коснулись экрана. «Нет». Он отправил сообщение, давая ему пару секунд на прочтение, и нажал вызов. Принятый моментально. — Санто… Почему «нет»? Радость и едва заметная растерянность делали интонацию такой настоящей, что можно было засчитывать поражение, даже не начав говорить. — Потому что я обещал звонить тебе сам. — Боже. — Удивительно, но пока он обходился без португальского. — Я думал, что ты не напишешь сегодня. — Крис… Больше не думай так. — Он бросил взгляд на спящего сына, понимая, что нужно уходить. — Действительно не слишком поздно? — Только не для тебя. Ты один? Бесшумно поднявшись на ноги, он тенью выскользнул из комнаты, направляясь прямо к входной двери, чтобы выйти на улицу и плотно прикрыть ее за собой, опускаясь на ступеньку. — Прости. Уже да. Он, наконец, уснул. Тихий смех в ответ. — Мартин? — Да. Отмечали день рождения, избыток впечатлений. — Разве не зимой? — Голос Криштиану был озадаченным. — О… у Лукаса? Сегодня? — Да. — Санто… Прости. Счастья маленькому вратарю. Тепло накрыло в секунду. Парень помнил только старшего сына, не являлся родственником и находился на другом конце Европы, но всего в трех его словах было самое настоящее и нужное. — Спасибо. Расскажи, как ты. Криштиану сделал едва заметную паузу. — Целый этаж мне не дали. «Миллениум» впечатляет. Хорошее поле и свет. Вратарь усмехнулся. — Тебе не хочется говорить об этом? — Мне важнее другое. За пару часов до наступления дня финала Лиги Чемпионов Криштиану Роналду было важнее другое. Икер невольно прижал руку к губам, поскольку голос вообще перестал слушаться его. — Что, Крис? — Я чувствую, что ты чем-то расстроен. Или обеспокоен. Я не могу тебя обнять. Не могу целовать тебя. Но я хочу хотя бы выслушать тебя. «Господи. Что ты делаешь со мной??» — Возможно, тебе просто кажется? — В последний момент он понял, что не может соврать, и произнес это, как вопрос, а не утверждение. — Все хорошо, малыш. — Мне не кажется. Его обезоруживающая простота и открытое сердце. Отчего свое собственное, не переставая, окутывает теплом. Самым сокровенным. — Крис… У тебя завтра финал. Ты пашешь, когда другие уже давно отдыхают, и будешь делать это на месяц дольше, чем все. Ты серьезно считаешь, что сейчас время говорить о чем-то другом? — Тебе как-то конкретно показать, что я серьезно? — Кажется, довольная усмешка. — Если не для себя, сделай это для меня, Икер. Имя прошило так глубоко, что потребовался дополнительный вдох. Он закрыл глаза, облокачиваясь спиной о перила. Шелест листьев от ветра. Тем утром было пасмурно, и тоже дул ветер, когда он сидел с телефоном на этой же самой ступеньке. И теплые руки обняли его сзади, а губы коснулись головы. Он бы отдал что угодно, чтобы оказаться рядом и просто дотронуться до него. Открыв глаза, он с удивлением понял, что за миг, пока перед мысленным взором встало то апрельское утро, все изменилось. То, о чем спрашивал Криштиану, оказывается, не значило ни черта, по сравнению с наслаждением, которое почти кружило голову! Скорее всего, голос не смог скрыть оттенок удивления. — Сегодня за ужином было много близких. Мой давний друг спросил, что я планирую делать дальше. Не представляю, как вышло, что я так и не сказал этого до сегодняшнего дня. И пришлось ответить, что решение не просто есть, а давно воплощено в жизнь. — Ты не говорил вообще никому? — Другу в Порту, из клуба. Больше никому. — Не все были рады? — Не совсем то. Я поставил перед фактом. Которому, к тому же, уже больше половины месяца. Это было… сильно. И, наверное… Да, возможно, не рады. Криштиану какое-то время молчал. Как если бы был рядом и смотрел в глаза, говоря взглядом больше любых слов. Но когда все же заговорил, теплая и безусловная поддержка в его голосе просто валила с ног: — Ты не порадовал ее и пару лет назад, когда сообщил заранее. Может, это действительно бестактно, но я считаю, что решение о своей карьере должен принимать только ты сам. Когда его озвучить — не такая большая проблема. Ты знаешь, что это вышло не специально. Это главное. Выброси остальное из головы. Или тебя больше огорчает, что она не поддерживает это решение? Удивление не отпускало. Он не мог представить, с кем возможно делиться чем-то подобным. Он вообще слабо представлял, что такое возможно кому-то сказать. — Знаешь… — Снова глубокий вдох, поскольку наслаждение абсолютным доверием забирало весь воздух. — Меня невозможно огорчить после того, что ты сказал мне в Фош. Теперь молчание было недолгим, в голосе португальца была слышна улыбка. — Я хорошо на тебя влияю, да? Самодовольная, яркая, настоящая — он знал это, словно находился рядом и видел ее. Вслед за именем пора запрещать ему конкретные интонации. Хотя он все равно нарушает любые запреты. И этим сводит с ума еще больше. — Очень хорошо, meu lindo. — Он слышал, как в момент изменилось дыхание. Стало таким, которое ласкает лицо, когда он держит его в своих руках. Совершенно незначительная месть за произнесенное вслух имя. — Чего бы тебе сейчас хотелось? Кроме меня. — Deus… — Наконец, испанского стало недостаточно. — Ты серьезно? — Конечно! — Он чувствовал подступающий смех. Привычно взаимоисключающие вещи вместе. С ним одним. Голос парня стал задумчивым, не скрывая оттенок легкой иронии. — Может, чая. Хотелось бы, чтобы Крис был рядом. Уснуть под его рассказы. Думаю, что все остальное уже не сегодня. — Ты увидишь его до игры? — Нет. — Едва заметный вздох. — Тогда к Кариму за чаем? Криштиану рассмеялся, вспоминая ночь в мюнхенском отеле. — Если он уже не спит. Неплохая идея! — Хотя бы не забудь одеться. Снова смех. Такой настоящий и искренний, каким он слышал его, только когда они были наедине. Последние три месяца. — Если настаиваешь. Где ты будешь завтра, Санто? Икер не смог сдержать улыбку, хотя несколько часов назад эту тему с натяжкой можно было назвать радостной. — Друг обещал, что к вечеру в нашем распоряжении бар. Вообще, утром мы должны были уезжать в Посуэло, чтобы оставить детей у родителей, но… Там нет тех, с кем мне хотелось бы провести этот вечер, а вернуться сюда или в Мадрид я не успеваю. Так что они едут без меня, а я остаюсь здесь один. День, вечер, ночь. — Только мой. — Ласковая и довольная усмешка. — Значит, я смогу тебе позвонить? «Боже. Ты можешь всё. Ты же только что сам сказал причину». — Я буду ждать. — Если… Как бы ни было, но если будет очень поздно… Вратарь перебил его, не дав продолжить: — Когда угодно. — Он на мгновение опустил руку с телефоном, чтобы увидеть время на экране. В Уэльсе вовсю шел одиннадцатый час. — Тебе ведь уже пора спать, Крис. — Да. Не хочу отпускать тебя. — Ты знаешь, что я с тобой. Сейчас. Завтра. В любую минуту. — Мне придется снова снять его на игру. Твое солнце. «Оно уже твое. Потому что мое — это ты». — Это не изменит того, что я сказал. Помни это. Теперь уснешь? — Обними меня. Ему вспомнились самые первые сообщения в марте. Одна за другой их игры с итальянцами. И слова про объятия, он до сих пор даже помнил ту забавную ошибку в его фразе. После которой первый раз написал ему это. Сейчас это был телефон, а не текст, но из-за невозможности почувствовать его в своих руках суть была примерно та же. — Люблю тебя. И обнимаю. — Парень притих, и это вызвало новую улыбку. Сквозь невообразимое тепло, затопившее сердце. — Сегодня победа моя. Что-то на португальском, тоном несогласия. — Да. Мечтай. — Лучше не советуй мне это. Спи крепко. — С тобой. Люблю тебя. Он медленно опустил руку с телефоном. Вокруг по-прежнему ночное небо, ветер, шум листвы, запах лета. Но совершенно другое измерение. Там, где они вдвоем. Возвращаться быстро не получалось, и он прикрыл глаза, позволяя счастью владеть собой без остатка. Легкая вибрация заставила встрепенуться и посмотреть на вновь загоревшийся экран. «Мой. Икер». Смайлик поцелуя ощущался почти физически. Как и легкая усмешка, с которой он был отправлен. Этот человек не умел проигрывать ни в чем. Собираясь смахнуть сообщение, он не успел дотронуться до экрана. Желание, чтобы оно осталось там. Не выпускать из рук. Уснуть в одном прикосновении от него. Как наяву.