TQ

Крыша «Миллениума» была закрыта. Кажется, дым от пиротехники висел под ней до самого конца первого тайма, игнорируя заверения организаторов об идеальной вентиляции. Но жарко было не от этого. Прохладная вода, еще пара глотков, зная, что много нельзя. Напряжение осязаемой пеленой в довольно душном воздухе раздевалки. Зидан, со своим невозможно тихим, уверенным и проникающим под кожу голосом. Почти не шумно. Один-один после сорока пяти минут. Его забитый мяч. Бушующий вулкан в синих глазах Буффона. И адский шедевр, сотворенный Манджукичем в ответ, спустя меньше десяти минут. Мысли случайно сложились в нечто, произнесенное вслух. — Dannato. Тихий смех совсем рядом. Он забылся настолько, что едва не вздрогнул. Обручальное кольцо, рука французского маэстро на плече — почти ласково. И едва заметная улыбка. — Откуда ты знаешь итальянский? Криштиану покачал головой. Черт, действительно, откуда? Он понял, что невозможно не усмехнуться в ответ. — Не знал, что это итальянский. Зидан задержал на нем пристальный взгляд зеленых глаз. — Злишься? — Зинедин… — Отлично. Ты мне нужен именно таким. Тебе даже плевать, что мы не одни! — Вот, черт… — Он почти в шоке уставился на тренера, который с заметным усилием сдерживал смех. Такой же добрый, каким до этого было прикосновение к плечу. — Прости. — Еще около семи минут, дай отдохнуть голове. А потом вернись и доделай то, что начал. — Да, Мистер. Он наблюдал, как француз отходит к Кариму, легко обнимая того за плечо и почти приникая головой к его голове, чтобы иметь возможность говорить едва слышно. Еще один глоток воды. И выполняя указание тренера — принудительно стереть мысль о мяче хорвата. Гул стадиона, свет прожекторов, постамент с кубком. И желание снова оказаться там. Предвкушение, проходящее по всем венам. Это случилось около часа спустя. Не после мяча Каземиро, снова выводящего их вперед. И не после собственного мяча, ставшего его дублем в финале и сделавшего счет более чем комфортным. А именно после разгромного, четвертого, от мальчишки Асенсио, на бог знает какой оставшейся секунде основного времени — накрыло осознанием. Они чемпионы. Лучший клуб в Европе. Финальный свисток. Счастье. Настоящее. Огромное. Никогда не умещающееся в груди. Эмоции, у которых не существует эквивалента в словах. Нечто высшее, на несколько порядков. Мгновения прострации, когда в сознание не способно проникнуть ничто извне. И возвращение — когда снова видишь траву, на которой лежишь. И снова слышишь оглушающий шум огромного стадиона. И нужно вставать, чтобы с головой нырнуть в счастье. Следующие минут двадцать, или полчаса — всё на свете стоит именно их. Объятия, запросто превышающие по количеству весь сезон. Знакомые и полузнакомые лица — столько, что перед глазами почти плывет. Улыбки и смех. Полное отсутствие земли под ногами. Он увидел Уго и почти одновременно — Джуниора. Львенок бежал к нему, и на какое-то время снова перестало существовать всё окружающее. Поймав его на лету и прижав к себе, он слышал тихие слова, и понимал, что, возможно, не сумеет сдержать слёзы счастья. — Папочка, я знал. Ты мой самый лучший! — Крис… — Он прижался губами к его щеке. Слова не шли, потому что сознание едва держалось, утопая в чистом, неразбавленном счастье. — Люблю тебя. — Я тебя. Он аккуратно опустил его, чувствуя, что маленькая рука берется за его руку. Он не выпускал бы ее хоть до самого аэропорта, но понимал, что в реальности это возможно лишь на пару секунд. Объятия брата — крепкие, намертво. Слова. Влажные глаза. Такой родной. Ему уже протягивали белую футболку «Мадрида». Только в этот момент он заметил, что Джуниор наоборот был одет в лиловый цвет сегодняшней игры, поверх своей обычной одежды. Усмехнувшись, он покорно снял верх сиреневой формы, не переставая застревать в объятиях людей каждые пару секунд. Наконец, снова одет. Именно в этот момент он увидел мать. Руки сами аккуратно подвинули стоящего рядом человека, чтобы шагнуть к ней. — Мария, дорогая… Она, конечно же, плакала. Сердце обнимало ее надежнее объятий, защищавших от всего мира. Мгновения, остающиеся навечно. — Мой мальчик… Мой хороший мальчик. — Люблю тебя. — Эмоции не давали произнести что-то кроме этой фразы. Он гладил ее по спине, стараясь не закрывать глаза, чтобы окончательно не выпасть из реальности. Сзади на плечи легли чьи-то руки. Он еще раз поцеловал мать, оборачиваясь и оказываясь в объятиях Регуфе, укутавшего его португальским флагом. — Рики… Мужчина прижался губами к его щеке, надежно держа в крепком кольце рук. — Лучший. Горжусь тобой, мой дорогой. Криштиану скользнул поцелуем по слегка небритой щеке. Счастье продолжало лишать слов, но с Регуфе получалось функционировать хотя бы наполовину. — Спасибо. Не выпускай малыша из вида, ладно? — Ни о чем не переживай. Он видел Джорджину и Диниша, а также Пепе и помощника тренера. Еще пара секунд на то, чтобы наклониться к Джуниору, дотрагиваясь губами до его личика. — Будь около Рики, детка. Скоро будем вместе. Мальчик с улыбкой сжал его руку. Белого чемпионского верха формы было более чем достаточно, флаг на плечах грозил ему тепловым ударом, поэтому он скинул его, оставляя в чьих-то руках. Оказавшихся руками Мигеля. Рядом стоял Жозе. Все трое обнялись и ненадолго замерли. Этих бесценных мгновений у них была целая коллекция, и сегодня стало на одно больше. Он поцеловал каждого, со смехом отгоняя мысли о том, чтобы втроем снять на всю ночь самый крутой бар города, с непременным долбаным фейерверком. Мигель невозмутимо обвязал флаг вокруг талии, доставая телефон. Жозе подмигнул, не особо стараясь скрыть многозначительную усмешку. — Сегодня я один! — Театральный жест, показывающий очевидное отсутствие Сорайи и близнецов. Криштиану сломил приступ смеха. — А я — нет! — Его жест охватывал весь стадион вместимостью около семидесяти пяти тысяч. Они расхохотались, обнимая Мигеля с двух сторон. Улыбки, фото на телефоны, по очереди, много. Тепло и уютно. Невозможно не поцеловать их обоих еще раз, перед тем как медленно направиться вперед со счастливой улыбкой на лице. Снова ребята. Наконец, Пепе. Подготовившийся капитально — не просто с телефоном, а на селфи палке! Теплый смех. Иногда он оглядывался, убеждаясь, что Крис где-то рядом, и неизменно тенью около него Регуфе. Рамос, и его поцелуи. Всегда почти больно от его железных пальцев на своей коже, но сейчас это не напрягало. С легким оттенком изумления он осознавал, что не понимает испанский из уст капитана, настолько сюрреалистичным было счастье, продолжающее кружить голову. Марсело, и почти бразильская самба. Обнимающий Кейлор с поцелуем и улыбкой. И снова обручальное кольцо на руке, сжавшей его запястье — едва успев увидеть лицо маэстро, он оказался в крепких объятиях Зидана, чувствуя его губы на своей щеке. Как на «Росаледе», две недели назад. — Зинедин… — почти шепотом, хотя в таком шуме это было лишним. — Мы не одни! — Француз смеялся, снова целуя его. — Плевать! — Именно! Счастье. Сзади обнимал кто-то еще. И не один. Неважно, кто. Свои. Лучшие. Постамент уже соорудили. Чеферин и чины УЕФА выстроились около кубка. А победители — коридором для бьянконери. Брых с компанией пошли получать медали. Следом — «Юве». И, наконец. Едва заметная пауза после исчезнувшего Аллегри, и к постаменту первыми шагнули Рафаэль с Каримом. Пепе вызывал непроходящую улыбку даже у Зидана, стоявшего позади них — они так и дошли до президента УЕФА вместе, лишь на вручении медалей отлепившись друг от друга. Помощники тренера, Марсело и капитан. Сзади всей команды, вынося вперед серебристый кубок за мгновения до фейерверка, накрывшего лучший клуб Европы. Как с головой накрывает счастье. Перед раздевалкой еще пара километров по полю, устланному блестками — обнимаясь, смеясь и продолжая целоваться с людьми, знакомыми и не очень. Если вдруг казалось, что кругом мало камер со всей Европы — рядом селфи палка и Пепе. Он столько не смеялся за последние, наверное, полгода! Джуниор для вида поиграл с детьми, но он постоянно чувствовал на себе его взгляд. Поэтому перед самым выходом в подтрибунку отстал от ребят и остановился рядом с ним. Невдалеке виднелись Уго и Рики, и он присел перед сыном, прижимая его к себе. — Устал, малыш? — Нет. — Ну, конечно. Верю. — Легкая усмешка, и поцелуй в висок. — Тебе нужно поспать. — Папа… — Он казался растерянным, и Криштиану снова прижался губами к его голове. — Мы не поедем вместе? Надежда в его голосе переворачивала сердце, и он даже допустил мысль попробовать забрать его с собой в клубный самолет. Но тут же покачал головой. — Сейчас побудешь с Уго и бабушкой. Я хочу, чтобы ты поспал в самолете, ладно? Ваш вылет намного раньше. Ты хочешь остаться в городе, или будешь ждать меня дома? — Без тебя? — Малыш… Я вылетаю следом за тобой. Автобус, стоянка, машина. Сам сосчитаешь время? — Я хочу домой. С тобой. Он обнял его, прижимая к себе. — Рики отвезет вас с бабушкой домой. Я приеду следом за вами. Ты спишь в самолете. Сам считаешь время. Не звонишь каждые десять минут. И дома тоже спишь. Как тебе? Младший явно высчитывал плюсы, и перевешивают ли они минусы. Только не улыбаться. — И? — И я сплю с тобой, но ты не смеешь будить меня, пока я сам не проснусь. Ответное выражение лица — иногда ему не требовалось смотреть в зеркало, он видел себя в нем. Сдержать смех все же не удалось. Он прекрасно слышал, что его зовет Уго, уже не один раз, но даже не пошевелился, с вызовом глядя в огромные карие глаза. — Ладно. — И всё?? Львенок снисходительно потрепал его по щеке. — Ладно, люблю тебя, папа. — «Ладно». Я соскучился по тебе, родной. Подожди еще немного. Мы будем вместе одни на свете. Давай, Уго уже голос сорвал. Я люблю тебя, Крис. — Ты лучший, мой папочка. Насмешила скорость, которую придало упоминание Уго. Он поднялся, глядя вслед сыну, и медленно покинул поле «Миллениума». Еще минут через десять, когда позади осталась фотосессия с кубком, в раздевалке доминировал запах шампанского. Сверкающий трофей из рук в руки. Помещение только что покинул Зидан и свита. Марсело всерьез предлагал бокал с искрящимся вином. Мората открывал следующую бутылку. Едва сдерживая смех, он скрылся за дверью душа, после чего впервые почувствовал, что начинает возвращаться в реальность. Полуголым назад к невообразимому бардаку, царящему вокруг, удивительно точно опознавая свои вещи и кидая их в раскрытый чемодан. Еще одна белая футболка «Мадрида», теперь без длинного рукава. Секунды на то, чтобы зашнуровать кроссовки. Наконец, открытый шкаф, дорожная ручная сумка и телефон. Включенный экран и имя в верхнем сообщении. Он даже не подумал о том, чтобы оглянуться вокруг. «Идеальное начало, гений». «Ты никогда не простишь его. Боже, ты сожжешь его взглядом!» «Дубль в финале. Мой лучший». «У Брыха тяжелая ночь». «Чтооооо это было, вы уничтожили их!» «Черт, четыре!!! Без слов». «Поздравляю, мой чемпион! Обнимаю. Я люблю тебя, Криштиану». Поверх всего испытанного за последний час с небольшим, это оказалось почти пределом. Второй раз за вечер он чувствовал подступающие слезы счастья, но в отличие от момента, когда увидел на поле Джуниора, сейчас он отчетливо понимал, что сдержать их, скорее всего, не выйдет. По-прежнему находясь вне пространства и времени, он машинально нажал на вызов, хотя не представлял, как произнести хоть слово. — Крис… Мой дорогой чемпион! Любимый голос, правильный испанский. Нет, он абсолютно не мог говорить. Потому что слезы уже скатились на щеки, а воздух едва проникал в легкие. Еще пара мгновений. Которые он не забудет никогда. И еще один порывистый вдох, который невозможно скрыть. — Ну что ты, мой хороший? — Необычная, проникающая под кожу интонация в голосе, заставляющая закрыть глаза. — Люблю тебя, Икер. — Черт, я хочу обнять тебя. Слабая улыбка. Кажется, он смог назвать его имя. И ему за это ничего не было. — Спасибо тебе. — Тебе. — Недолгое молчание и снова непривычный тон, пробирающий насквозь. — Какой же ты красивый… Сквозь теплое изумление эта фраза заставила улыбнуться шире. Пальцы правой руки машинально нащупали цепочку, вытягивая ее из временного пристанища в кармане сумки. — Санто… Ты пьян? — Отстань! — Тихий смех, накрывший все тело совсем другим теплом. — Я пьян тобой уже не первый месяц. Боже. Стопроцентно нетрезвый и отчаянно любимый, этот человек едва не спалил огнем всего в одной фразе, беспощадно откровенной и желанной. Дыхание опять сбилось, но сейчас это было неважно. — Тебя слышит кто-нибудь еще? Касильяс снова рассмеялся, заставляя сердце утонуть в горячей волне. — А тебя, когда ты называешь меня по имени? Черт, да. Было наивно надеяться, что он оставит это незамеченным. Он что, всерьез собирался выиграть у победителя, да еще пьяным? Нет уж. — Я знаю, что ты этого хочешь. Мой капитан. — Его тон был не просто двусмысленным, он не оставлял сомнений в наличии всего одного, другого смысла. В ответ едва сдерживаемый стон. С опозданием затерявшийся в любимом испанском ругательстве. — Сказать, что я сделаю с тобой? Сказать сейчас, amado? Пальцы почти справились с застежкой, но последнее португальское слово накрыло так, что цепочка выскользнула из рук. — Санто… Подожди. — Он слышал его смех, который хмельные нотки делали невозможно интимным. — Вот ни черта смешного! В попытке застегнуть цепочку одной рукой, он не удержал телефон и успел подхватить его всего в мгновении от удара об пол. Африканское солнце, наконец, легло на белую ткань футболки. Вернув телефон к уху, он услышал, что испанец все еще веселится. — Смешно? Твое солнце снова со мной. Сделать фото? Вратарь затих, и он не смог сдержать удовлетворенную усмешку. Руки Марсело на плечах заставили едва ли не подскочить от неожиданности. Бразилец увидел телефон в его руке и прижал палец к губам, давая понять, что не собирается мешать. Правда, количество принятого им шампанского было не вполне с этим согласно. — Там фотосессия в пресс-центре, тебя ждут. «Игрок матча», твою мать, поднимай зад! — Иду. — Выпей уже, Роналду! Он расхохотался, глядя вслед удаляющимся кудряшкам, и с изумлением обнаружил, что находится в почти пустой раздевалке. — Санто… Черт, там идет прессуха. — И ты пойдешь туда с солнцем??? — Боже, ты нравишься мне таким! — Каким? — Пьяным. Его никто не увидит, мой дорогой. Раздеваться я пока больше не планирую. — «Пока»? — Ты безумно мне нравишься! Ухожу, мой капитан. Можно я напишу тебе позже? Недолгое молчание и неожиданно вполне трезвый голос: — Тебе можно всё. Словно в его объятиях. В свете луны. В шелке белья. В их личной вселенной. — Deus. Люблю тебя. Пальцы бережно сжали блестящую подвеску, убирая ее под футболку, пока он забрасывал сумку назад в шкафчик и запирал его. Собственно, чемодан тоже можно было закрывать, все вещи были собраны. Гул двигателей начал действовать убаюкивающе где-то на третьем часу полета. «Галактикос» уже мирно сидели в креслах, дойдя до давних воспоминаний. Рамос, Марсело, Дани и Лукас все еще соревновались с турбулентностью, пытаясь танцевать. Хорваты ненавязчиво исчезли из поля зрения. Не было видно и Карима. Криштиану почувствовал, что физическая усталость первый раз за эту ночь берет верх. Самолет снова немного качнуло, и он остановился, увидев идущего навстречу Пепе. Конечно же, с улыбкой. И со сложенной селфи палкой. Поравнявшись с ним, он обнял португальца. — Когда уже сдохнет твой аккумулятор? Защитник ухмыльнулся. — Я заряжаю. И сменил карту памяти. Не надейся. Они смеялись в голос, медленно проходя мимо рядов сидений вглубь салона. — Кроме шуток, удали то видео. Или просто забудь о его существовании. Его не должен видеть никто. Пепе потянул его на свободное сиденье у окна, опускаясь рядом. В значительном отдалении от всех, даже визуальном. — Ты что!! Удалить такое! Огонь, Крис, ты огонь! Ты же почти трахнул его! Теперь они смеялись беззвучно, но более безудержно. Криштиану беспомощно качал головой, вспоминая, что вытворял с Хамесом в автобусе под бразильские ритмы Марсело. — Почти, дорогой, только почти! — Его сердце разбито! — Хватит, прошу! — Он умирал со смеху. — Представь, если бы кому-то все же удалось напоить меня сегодня! Старший хохотнул вслух, тут же зажимая рот рукой. — Вот это был бы материал! — Маньяк! Он обнял его и ненадолго замер, прежде чем отстраниться. Карие глаза блестели в полумраке привычно и по-родному. Он запретил себе эти мысли еще на сборе в Вальдебебас перед вылетом в Уэльс. Сначала до финала, а потом — до момента, когда всё будет позади. Но тень от них проскальзывала в сознание. Возможно, потому что, кроме прочего, он действительно был абсолютно трезв. Что-то огромное маячило совсем рядом, норовя сжать горло. Может быть, слезами. Из-за этого голос прозвучал тихо. — Я счастлив, что у нас с тобой есть столько всего. И теперь на одну ночь больше — сегодняшнюю. Пепе едва заметно прищурился. Разумеется, он понимал, о чем речь. Все всё знали, но никто не говорил вслух. Время не пришло. Парень, сидящий рядом, был не «всеми», а почти родным. Но молчал, потому что хотел сделать эту ночь счастливой. Следующий день. И прошедшие дни. Он нашел его руку и крепко сжал. — У нас будет многое. И будет главное. Мы с тобой. Вместе, капитан. Всегда. — Всегда. Суть, перед которой бессильно всё остальное. Да и к дьяволу, действительно. Завтра. Позже. Потом. — Может, отдохнешь, Крис? Длинный был день. — Считаешь, они крепче меня? — Он кивнул назад, где в середине салона продолжалось веселье, возгласы и смех. Защитник покачал головой, отпуская его руку. — Они все бухие. А Хамес вообще будет пить до утра после того, что ты с ним не сделал. С Пепе невозможно не смеяться. Всегда. — Сейчас начинаю чувствовать, что немного устал. Разбудишь меня? Португалец усмехнулся, бросая ему ласковый взгляд. — Договорились. — И убери уже к черту эту долбаную палку. Хохотнув, защитник поднялся и потрепал его по руке. — Не твое дело. Спи. Немного проводив его взглядом, он прикрыл глаза. В уединении и относительной тишине мысли за мгновение перенеслись в другое измерение, где царило иное, еще более всепоглощающее счастье. Не имея возможности разговаривать, он писал вратарю «Порту» остаток времени, проведенного после пресс-конференции в раздевалке «Миллениума», и добрую половину пути от стадиона до аэропорта. Сейчас, спустя уже больше трех часов, пытаться делать это снова, было бы просто жестоко по отношению к испанцу. Который действительно был не совсем трезвым, и в сообщениях это ощущалось еще заметнее, чем в разговоре. Что-то цепляло его сквозь желание, огонь и головокружение, вызываемое этим голосом. Что-то, ускользающее от понимания. Их разговор накануне был очень близко, почти ответом, но снова не хватало совсем чуть-чуть. Что-то похожее было даже на Сибелес. Когда он смотрел на капитанов, и выпадал ровно на пять лет назад. И прочитал те строки, от которых все расплывалось в слезах. Старший. Сильный. Спокойный. Счастливый. И полностью спрятанная где-то глубоко внутри уязвимость. Перед чем? Почему он знает это настолько точно, хотя так и не может до конца понять? Нет, он не знает, он чувствует. Сильный, спокойный… Достаточно силы и спокойствия, чтобы… не показать боль? Криштиану вздрогнул и открыл глаза, уставившись в черное небо за окном. Малага, Кардифф. Два кубка. Вместо них проигранный сезон. Второй. Сколько сил нужно, чтобы радоваться? Тихо выругавшись, он медленно запрокинул голову и снова закрыл глаза. Красивое лицо было в одном прикосновении от него. Взять в руки и ласкать пальцами светлую кожу. Без слов смотреть в глаза. Дотронуться губами до губ, не отрывая взгляд. Медленно отдавая власть. Позволяя глубину и откровенность. Как он любит. Целовать его руки, пока он не сорвется и не возьмет то, что ему принадлежит. Он хотел бы отдать больше, чем всего себя. Черт, бесконечно больше! Но этого ничтожно мало, чтобы выразить то, что он испытывал к нему. Тихий шепот где-то на границе сознания и сна. «Люблю тебя». Темная вода, отражающая огни. Жар, какой бывает от поцелуев, не успевших остыть. Сильные руки, надежно держащие, проскользнув под верхнюю одежду. Эта одежда — пиджак. Его пиджак, поверх своей светлой футболки. Он искал глазами маяк, но его не было. Легкий перезвон, похожий на часы Кафедрального собора. У реки? Он спросил, что это. И почему. Любимый негромкий голос, с его правильным испанским. Что-то о времени. О том, что есть намного больше, чем пара минут. Счастье было таким до боли огромным, что не давало говорить, позволяя лишь одно слово. «Икер». Легкое прикосновение к руке заставило осознать, что он вернулся в реальность, и медленно открыть глаза. Светло, тихо и уютно. Он дома, в своей постели. Джуниор сидел рядом, внимательно глядя на него. Неправдоподобно тихо. — Привет, малыш. — Он дотронулся до его руки, притягивая к себе, чтобы обнять. — Мы договаривались, что ты не будишь меня, пока я сам не проснусь. — Пап… — Наигранный вздох и тут же улыбка, всего на миг, перед тем, как снова сделать серьезное лицо. — Рики сказал, что ты не можешь проспать сегодняшний день. И еще, приехал Кажу. — Черт. — Криштиану закрыл глаза и отвернулся. Полностью выпала из головы назначенная встреча с парикмахером. — Сердишься на меня? — Мой хороший, нет. Он перевернулся на бок и прижал сына к себе. Часы показывали одиннадцать. Не покидало ощущение, что он спал от силы пару часов. И теперь нужно было подниматься, чтобы продолжать начатое. Официоз, миллион камер, руководство клуба, речи, улыбки, потоки счастья. День обещал быть болезненно длинным. Отпустив львенка, он выбрался из постели, подмигивая ему. — Завтракал? — Да. — Побудешь со мной? Мальчик радостно кивнул. — Ты скоро снова уедешь? Криштиану усмехнулся. — Не волнуйся, ты тоже, просто чуть позже. Я бы поменялся с тобой, Крис. Прямо сейчас. Младший рассмеялся, обнимая его и направляясь вслед за ним в сторону зала. — Ты не хочешь на прием? — Я хочу спать. И ты не отходи от меня сейчас, ладно? Он появится и будет выпроваживать тебя, не ведись, будь рядом. Без тебя он вынесет мне весь долбаный мозг. Джуниор снова хохотал, вскользь упомянув, что это запретное слово. Криштиану виновато хмыкнул. Запретное, но единственно точное. Едва оказавшись в зале и начав растяжку, он увидел Регуфе и послал сыну саркастический взгляд, говорящий «наблюдай». Рикардо потрепал ребенка по голове, останавливаясь недалеко от него. — Как спал, чемпион? — Мало. — Криштиану послал ему короткую улыбку, не прерывая отточенные годами движения разминки. — Кажу уже приехал. — Я в курсе. — Там ведь не будет задержек? — Мужчина обнял ребенка, наклоняясь и целуя его. — Детка, может быть, поиграешь, пока мы поговорим с папой? Младший невозмутимо покачал головой, подходя к дорожке и деловито включая ее. Криштиану отвернулся, стараясь не смеяться, чтобы не сбивать дыхание. — Можно мне позавтракать, Рики? Раз уж нельзя поспать. И потом ответить тебе. — Крис, времени нет. Это же не моя прихоть. Через полтора часа нужно быть на Вальдебебас. — Это я тоже помню. Стоя здесь, ты не ускоришь события. Составь компанию гостю. Регуфе усмехнулся и, снова потрепав Джуниора по волосам, согласно кивнул. — Ждем тебя, чемпион. Мальчик смотрел ему вслед, пока дверь в зал не закрылась, после чего перевел смеющийся взгляд на отца. — А дорожка, она нужна тебе или выключить? Криштиану все же остановился и рассмеялся вместе с ним. — Сам же слышал — «Крис, времени нет»! Выключай. Буду ходить по Мадриду. — Криштиану! Он вздрогнул, понимая, что снова закрыл глаза. Когда пальцы перебирали волосы, и рядом играла едва слышная музыка, его просто вырубало из реальности. Мужчина в зеркале едва сдерживал улыбку, продолжая последовательно изучать пряди на макушке. — Убираем светлое. И немного оттеняем. Так? Он представил себе реакцию Регуфе и чуть не рассмеялся вслух. — Не нужно. Сними всё. — В каком смысле? Он дотянулся до раскрытого саквояжа, и взял знакомую насадку, которая оставляла меньше сантиметра волос. — Вот в этом. Снимай. — Ты… Уверен, что не спишь? Все же пришлось засмеяться вслух. — Давай. Португалец, работавший с ним годы, медленно потянулся к машинке, словно позволяя ему передумать. Его лицо выражало полное неверие в происходящее, и это забавляло. Словно осененный внезапной мыслью, мастер снова посмотрел в зеркало, чтобы поймать взгляд парня. — Послушай, я могу сделать что-то временное, всего на один вечер. Это очень быстро. Криштиану улыбнулся его отражению. — Дело не во времени. Сезон закончен. Звук включившейся машинки, и аккуратные движения. — У тебя впереди больше нет игр? — Полно. — Он усмехнулся. — Со сборной. Недолгое молчание, пока длинные пряди мягко падали на накидку, скатываясь на пол. — Может, рисунок? «Лучше имя». Вместо улыбки — тепло по внутренностям. Тем более, что улыбаться все равно нельзя, чтобы не вызывать подозрений. — Не нужно. — Тебе сегодня ничего не нужно! Ты словно под чем-то! «Я пьян тобой уже не первый месяц». Он беспомощно прикрыл глаза. Виденное в утреннем сне не отпускало его, оставалось лишь никак не показать внешне. Нужно бы хоть что-то ответить. Вместо этого он поймал себя на мысли, понравится ли это тому, чьи пальцы так любили зарываться в его волосы. И не будет ли он расстроен. Оказывается, Рикардо Маркес уже закончил, все еще пребывая в легком недоумении, словно не веря в то, что сделал. Верх был чуть плотнее, плавно сходя на нет, а виски стали едва ли не полупрозрачными, отчего бриллианты выделялись особенно сильно. — Как тебе? Криштиану дождался, пока он снимет с него накидку, и встал, чтобы обнять его. — Идеально. Как ни странно, площадь Сибелес больше не накрывала флэшбэками. И прохладные стены дворца мэрии не навевали авантюр. Руководство, Зидан, капитаны. Дерьмовая еда. И путешествие на «Бернабеу», где, наконец, снова Джуниор — обняв его, он понимал, что больше не отпустит. Моральная усталость пришла ровно к последним часам этого клубного сезона. Улыбаться столько, сколько от него, скорее всего, ожидали — не получалось. Наулыбался накануне, на несколько месяцев вперед. После грандиозного празднования на стадионе, в какой-то момент медленно вышагивая по траве и слушая о планах сына на Лиссабон, он поймал себя на мысли, что перестал находиться в заданном пространстве. Они болтали, словно сидели дома, и вокруг не было никого. Он машинально сжимал чьи-то протянутые руки, и время от времени даже обнимал кого-то, но все происходило, словно его здесь уже не было. Он давно перестал замечать камеры, и забыл, когда последний раз оглядывался, ища глазами кого бы то ни было. На повестке стоял завтрашний перелет, Катя с Динишем, кино, почему-то предстоящие сборы, и даже почти согласие взять львенка с собой в Ригу! Сказать, что тот был счастлив — не сказать ничего. И это вызывало такое тепло, что он мог запросто не заметить, если намотает еще хоть десяток кругов по «Бернабеу» под шутливые споры, планы и смех. — А чего хочешь ты? Криштиану бросил ему ироничный взгляд, обнимая за плечо и продолжая медленно и бездумно шагать вперед. — Спать. — Ну, пап! — Думаешь, мне есть смысл врать тебе? — А еще? — Ну… Что ты там говорил? Кино. Точно. Кино! Джуниор покатился со смеху, ткнув его в бок. — Мы отсюда поедем домой? — Конечно. — Мы с тобой? Криштиану остановился, присаживаясь на траву перед ним и, впервые за долгое время, оглянувшись по сторонам. Показалось, или у выхода в подтрибунку действительно началось движение? — Помнишь, я сказал, что скоро мы будем одни на свете? Ты не капризничал и ждал. Теперь будет все, как ты захочешь. — И ты купишь мне телефон?? — Не до такой степени! — Он опустил голову, беззвучно смеясь. — Боже, Крис, остались какие-то две недели! Кажется, тебя интересовало, с кем мы поедем домой? Притворно обиженный взгляд и сложенные на груди руки. — С кем? — Будешь есть на завтрак то, что дадут? — Что? — Крис, перестань торговаться! — Ладно, буду. — Значит, бабушка останется в городе. Поедем вдвоем. Львенок радостно обвил руками его шею. — Ты поведешь? Снова невозможно не смеяться. — Рики отвезет нас. Я буду спать еще до того, как сяду в машину. Сын бросил на него подозрительный взгляд, начиная чувствовать подвох. — А дома?? Он постарался не улыбаться, целуя бархатную щеку. — Дома будем вдвоем. Всё, как ты хотел. Звонкий смех, и руки отпустили его шею, давая ему возможность подняться с травы. Количество присутствующих на поле значительно сократилось. Похоже, что этот день все-таки подошел к концу. В раздевалке шумно и радостно. Но невозможно не заметить особенность, присущую именно этому дню — последнему в сезоне перед долгим перерывом. Когда впереди прорва времени и событий, о которых не принято говорить. Многомиллионные контракты, закулисная возня, накал слухов до предела, на котором лишь взлетают цены, устремляясь в небеса. Пожалуй, это было самым странным и далеким от понятия празднования. Рукопожатия и улыбки, даже не зная, будет ли этот человек по-прежнему в клубе, когда вернешься сюда спустя месяц. Или зная. Он зашнуровал легкие «найки», краем глаза наблюдая за игроками. У шкафчика третьего номера не было никого, кроме его владельца, только что закончившего одеваться и накидывающего ветровку поверх футболки. Стараясь не привлекать лишнего внимания, он медленно подошел к нему, вставая так, чтобы загородить его собой. Пепе улыбался ему, но улыбка была немного другой. Не такой, как всего пару часов назад, когда здесь же, переодетые в форму, они фотографировались с кубком на память. — Ну, как ты, Крис? Он еще не произнес ни слова, а уже хотелось почти кричать. Как в ту ночь после дерби с «Атлетико». То, что накануне лишь маячило невдалеке, теперь грозило задушить его. Глядя в лицо парню, с которым был вместе, кажется, всю жизнь, не получалось заставить себя поверить, что это всё. И вспомнился Икер. Неожиданно, словно удар под дых. Два года назад. Та боль. Изумление. Невозможность поверить. Дежавю просто раздирало на куски, и он опустил голову, заставив голос звучать на грани слышимости. — Это всё? Пепе уже не улыбался. Просто смотрел на него своими добрыми родными глазами. — Здесь — да. Глаза резануло слезами, но он не отвернулся. — Когда? — Завтра. — Все знают? — Не сомневаюсь. Он едва смог заставить себя говорить. Слезы душили просто намертво. — Когда мы увидимся? Пепе молча посмотрел ему в глаза, потому что слова давались с трудом. — Через две недели на сборах. Потом в сентябре, если Сантуш вызовет меня. — Без «если». Почему не сейчас, а только в России? — Я восстанавливался, когда вышла заявка на отборочные. — Что-нибудь решил? — Нет, Крис. Пока нет. Мне нужно решить с переездом. И остальное. Очень много всего. — Знаю. Они молчали, наверное, несколько минут. Головы почти соприкасались — как в самые разные, такие яркие и счастливые моменты долгих лет игры вместе. В конце концов, осталась всего одна мысль — не сдаться слезам. Выдох, как перед штрафным. Миллионное объятие, но последнее в этом клубе. Короткий поцелуй в щеку. И почти шепотом. Нет, ему было плевать, услышит ли кто-то, кроме них. Просто голос не мог преодолеть слезы. — Отдыхай, родной. И удачи. Я жду нашей встречи. Стальные объятия в ответ. И такой же тихий голос. — Мы вместе, капитан. — Всегда вместе. Легкий поцелуй в ответ, и он отстранился, возвращаясь к своему шкафу, чтобы подхватить рюкзак. Намеренно избегая встречаться взглядами с кем бы то ни было. Лишь в дверях обернувшись и бросив громкое «адеуш». Рики ждал его у технического выхода. Он даже не спросил, где все остальные. Просто вихрем влетел на заднее сиденье и наблюдал, как Джуниор усаживается рядом и захлопывает дверь. После чего улегся головой к нему на колени, устраиваясь удобнее и закрывая глаза. Включенное зажигание, и машина плавно тронулась с места. Тихий голос у самого уха. — Ты расстроился, пап? Он молча покачал головой, поклявшись, что ни одна долбаная слеза не скатится из глаз. — Скажи, если будет тяжело, малыш. Я подвинусь. — Мне не тяжело. Маленькие руки опустились ему на плечо и замерли, словно защищая его. Еще один сезон в королевском клубе подошел к концу.