Дотронуться до легенды

На следующий день я встретилась с Алексом. Тогда же мы договорились играть в тайную помолвку. К слову, ему это по-настоящему очень понравилось, больше скажу, он был реально счастлив! Мы валяли дурака, занимались фигнёй и без дела шатались по Опере, болтая без умолку. Так прошла неделя или чуть больше. Сначала общение с Алехандро казалось мне обузой, и я едва терпела его, но через несколько дней уже часто вспоминала те времена, когда мы были вместе, и даже решила, что из всех моих парней он был лучшим. Но я очень скучала по Эрику. Не вытерпев, на девятый день нашей помолвки я пошла к нему. В подвале я провела два дня. Мы, как всегда, занимались музыкой и говорили по вечерам. Насчёт Рауля Эрик дал добро, сказав, что хочет посмотреть, как он страдает. В общем, двое суток в его обществе прошли нормально, Призрак даже не заводил разговоров о наших отношениях, что не могло не радовать. Правда перед моим уходом он нагло потребовал поцелуй… Цитирую: «Я должен быть уверенным, что вы не влюбились в виконта. Доказательством может быть только поцелуй…» Мда, что-то я его разбаловала… Но ладно, я удовлетворила его просьбу. Конечно, потом прийти в себя было трудно нам обоим, но мы справились со своими греховными желаниями. Ещё он дал мне ключ от калитки на улице Скриба. Теперь я могла ходить к нему, как к себе домой. Вернувшись, я блестяще спела партию в «Иудейке». После выступления виконт, конечно же, поджидал меня за кулисами и увязался в мою гримёрную. В роль Алекс вжился капитально, а потому полчаса на коленях клялся и божился, что уедет в полярную экспедицию, только бы этот месяц я всё время была рядом. Что-то мне подсказывает, что Эрик оценил этот спектакль из-за зеркала… Но мне это вскоре надоело, и я стала пытаться выставить Алехандро. Не тут-то было! Он упирался и ныл, чтобы я ответила, для кого сегодня пела. - Кристина, кому вы сегодня подарили свою душу? - вопрошал он в миллионный раз. Я была совершенно уверена, что на его вопли Эрик точно пришёл, а потому отвечать не спешила. - Я не смогу спать, если не узнаю этого! - Да поздравляю! - я в который раз ущипнула Алекса за бок так, что он взвыл. - Кристина! - Я пела для… вас, - прошептала я едва различимо. Оставалось только молиться, что бы Эрик этого не слышал… И опять медленно потекли дни, во время которых мы с виконтом исследовали Оперу. Мы лазили по старым декорациям, слушали истории о Призраке и другие легенды Оперы Гарнье, мы поднимались на верха, заходили в балетный класс, слонялись по костюмерной… Алекс был счастлив, как никогда. Я видела, как светились любовью его глаза, и невольно вспоминала времена нашего романа… Во мне что-то просыпалось, нет, скорее оживало… Я начинала понимать, что уже несколько лет просто не замечала его рядом - была слишком занята в нашем клубе, была одержимой Призраком Оперы… Я вспомнила, почему когда-то была влюблена в него… Алекс был весёлым, он понимал меня с полуслова, знал много интересного, ему я могла рассказать всё на свете, могла положиться на него… Его преимущество было в том, что он любил меня настоящую со всеми причудами и психозами… Теперь я поняла, что совершенно не ценила этого. Изо всех сил я пыталась задушить это чувство, но оно не желало погибать… Конечно, ни в какое сравнение с любовью к Эрику это не шло, но что-то определённо было… «Не больше, чем симпатия», - убеждала я себя. Однажды мы были на сцене, и Алекс заметил приоткрытый люк. Мы с ним переглянулись и решили, что это тот самый момент, когда виконт рвался вниз. - Вы показали мне верхнюю часть вашей империи, Кристина, но странные истории рассказывают о нижней части... Мы пойдем туда, вниз? - Никогда! Вы не должны идти туда! Это не принадлежит мне. Все под землёй принадлежит ему! - рявкнула я громче, чем следовало. - Так он живет там, внизу? - Я этого не сказала! Кто мог сказать вам такую вещь? Пойдёмте, пойдёмте отсюда. Бывает время, Рауль, когда я думаю, не безумный ли вы, - вы всегда слышите какие-то невозможные вещи! Пойдёмте отсюда! Пойдёмте! Я стала тащить Рауля в сторону, но тот упорно сопротивлялся. Вдруг люк закрылся так неожиданно, что мы аж подпрыгнули. - Возможно, он был там, - сказал Алекс задумчиво. - Нет-нет, это был рабочий, закрывающий люки. Должны же они что-то делать, поэтому открывают и закрывают люки без какой-либо причины. Они, как швейцары: им тоже надо убить время. - А если он в самом деле был там, Кристина? - Нет, этого не может быть. Он закрылся... Он работает… - О, действительно? Он работает? На самом деле от Эрика просто не было ни ответа ни привета. И я серьёзно боялась, что он мог услышать мои слова в гримёрной… - Да. Он не может работать и открывать и закрывать люки в одно и то же время. Нам нет повода беспокоиться. - Над чем же он работает? - спросил Алекс подбоченясь. Видимо, он опять решил, что я отступлю от канона… - Над чем-то у… - я осеклась. Язык не поворачивался сказать, что Эрик работает над чем-то ужасным! - Над чем-то работает. Вот почему я говорю, что нет повода беспокоиться. Когда он работает, он ничего не видит, не ест и не пьёт, он едва дышит. И так продолжается целыми днями и ночами. Он… - ну же, Бела, ты должна! - живой мертвец, и у него нет времени заниматься люками, - выдала я на одном дыхании. Ну вот, я назвала его живым мертвецом… А он, наверняка, слышал… Я склонилась над люком, прислушиваясь. Алекс ничего не сказал. - А что если это действительно был он? - прошептала я с ужасом. - Ты боишься его? - спросил Алехандро, кажется, не играя. - Нет, конечно, нет! Это была правда. Я не боялась его. Я боялась его потерять... А бояться Эрика я не могла. Я любила его. А когда любишь, и сам дьявол покажется ангелом! Все последующие дни мы проводили почти на вершине здания, далеко от люков. Моё волнение росло по мере того, как шло время. Я часто плакала в своей гримёрной, когда была одна. Мне было страшно. Я боялась того, что что-то пойдёт не так, и Алекс погибнет от рук Эрика. А самое страшное было в том, что я знала, что несмотря ни на что смогу простить Призрака… Но не смогу простить себя. Ещё я была уверена, что не смогу сказать того, что нужно у Лиры Аполлона... В тот день, когда мы пошли на крышу, я пришла на встречу с опозданием, моё лицо было бледным, как у смерти, а глаза покраснели от слёз. Конечно, это не ускользнуло от внимательных глаз Алекса Джованни. Увидев меня, он заявил, что не поедет в экспедицию на Северный полюс, пока я не раскрою ему секрет мужского голоса. - Тихо, - прошептала я. - Вы не должны говорить это. А если он услышит вас, бедный Рауль!.. - Я огляделась на всякий случай. - Я освобожу вас от его власти, клянусь! И вы перестанете думать о нем. Вы должны. - Это возможно? - не без сарказма спросила я. - Я спрячу вас в неизвестной части мира, - продолжал Алекс, - где он не сможет разыскать вас. Вы будете спасены, и тогда я уеду, поскольку вы поклялись никогда не выходить замуж. Я неопределённо мотнула головой и повлекла его выше, к Лире Аполлона. Он с трудом поспевал за мной, регулярно спотыкаясь и ругаясь. Втайне я надеялась, что он сломает себе что-нибудь и разговор не состоится. Вскоре мы были уже под крышей в лабиринте деревянных стоек. И, увы, добрались туда без травм… В нашем времени я поднималась на крышу Оперы, но тогда всё было по-другому… Путаясь и не понимая, где выход на крышу, мы всё-таки пролезали между стойками, стропилами и распорками, бегали от балки к балке. Каждые несколько секунд я оглядывалась назад, но не замечала тени, следовавшей за мной. Но я совершенно точно чувствовала его присутствие. Не знаю, как это объяснить, просто знала, что он рядом, и всё. Говорят, между влюблёнными есть какая-то связь, нужно только почувствовать её. Так вот, если такие связи существуют, то мы с Эриком были прикованы друг к другу навечно стальной короткой цепью толщиной в три моих руки. И пока я не знала, кто из нас приковал другого. - Ты только посмотри, как тут красиво! - из размышлений меня выдернул голос Алекса. Оказывается, мы уже были на крыше Оперы. Что-то я задумалась, мда… В последние время такое часто бывает… - Да, наверное… Закат пылал, озарив панораму Парижа. Весь город был, как на ладони… Я невольно затаила дыхание, когда подошла к самому краю. Люди спешили по домам, продавцы закрывали свои лавки, город готовился ко сну… А вот я была уверенна, что не засну сегодня. Не смогу. - Слушай, не нужно подходить так близко… - предостерегающе сказал Алекс. Ненавижу, когда он похож на заботливую мамочку! Я резко крутанулась на каблуках, чтобы заявить об этом, и потеряла равновесие. Конечно же, наш герой оказался рядом, чтобы поймать меня. Поймать в его понимание означает обхватить за талию и прижаться всем телом, ещё и в волосы лицом уткнувшись! - Отцепись, Джованни! Или я откушу тебе ухо! - прошипела я, не рискуя вывинчиваться из-за страха оступиться. Он преспокойно развернул меня к себе спиной, чтобы я тоже могла видеть Париж. - Посмотри, как красиво. Разве ты не счастлива сейчас? - стал он шептать мне на ухо. - Огненный закат, красивый вид, и мы вдвоём… Я тяжело вздохнула. - Алекс, ты же всё понимаешь… - Да, я видел, как ты смотрела на него в своей гримёрной… Такими взглядами ты не награждала никого, даже меня… Да ты смотришь на него, как на Бога! И ты не переставая думаешь о нём эти недели... И сейчас то же самое, верно? Вроде бы всё хорошо, романтичный момент, какое-то чувство ко мне есть, но ты хочешь, чтобы рядом был он. Молча кивнув, я ещё раз удостоверилась, что он знает меня лучше, чем кто-либо другой. - Ты же не собираешься говорить про него плохо сегодня? Я покачала головой. Алекс говорил очень тихо, Эрик не мог нас услышать, а потому я пока не заставляла его замолчать. - Я не могу. - Бела, если мы нарушим ход истории ещё больше, то вполне можем погибнуть, как и остальные ни в чём не повинные люди. Я понимаю, ты… - он тяжело вздохнул, - любишь его, но на кону жизни людей, Беатриса. К тому же он любит не тебя, и ты это знаешь… - Нет! - Бела… - Не говори этого, прошу тебя! - громко зашептала я. - Я могу не говорить, ты сама прекрасно понимаешь, что он любит Кристину, а не тебя… - Отпусти меня. Немедленно. Алехандро безропотно разжал объятья. Я же отошла в сторону и всхлипнула, с трудом сдерживаясь от плача. - Ты скажешь всё, как нужно? У меня не было выбора. Даже если бы я могла рискнуть несколькими жизнями и не говорить этого, будущего с Эриком у меня всё равно не было… Я понимала, что Алекс делает всё правильно, но почему-то вся симпатия к нему мгновенно исчезла, заменившись злостью. - Скоро мы пойдём дальше и быстрее этих облаков к концу мира, - медленно заговорила я, глотая слёзы, - а затем вы оставите меня, Рауль. Но если я откажусь поехать с вами, когда вы захотите забрать меня, вы должны будете заставить меня уехать. - Вы боитесь, что можете изменить свое решение, Кристина? - Не знаю, - ответила она, покачав головой. - Он демон! - Я вся дрожала, и Алекс обнял меня. - Я боюсь возвращаться и жить с ним под землёй. - Почему вы должны возвращаться? - Если я не вернусь, может произойти ужасное. Но я не могу больше выносить этого. Знаю: мы должны сочувствовать людям, живущим под землёй, но он ужасен. У меня остается всего один день, и, если я не приду к нему, он сам придёт ко мне со своим голосом. Я должна буду спуститься в его подземный дом. Он встанет передо мной на колени со своей головой мертвеца. И он скажет, что любит меня! И будет плакать! О, эти слёзы, Рауль! Эти слёзы в двух чёрных отверстиях головы мертвеца! Я не могу видеть, как льются эти слёзы! Я уже не обращала внимания на свою крупную дрожь и слёзы, градом катившиеся по моим щекам, просто говорила заученный текст. - Нет, нет, вы никогда больше не услышите, как он говорит вам о любви! Никогда больше не увидите его слёзы! Мы убежим, Кристина! Сейчас же! Пойдёмте! - Нет. - Я покачала головой. - Не сейчас. Это слишком жестоко... Пусть он услышит меня завтра вечером в последний раз, и затем мы уйдем. В полночь вы придете за мной в артистическую комнату - ровно в полночь. Он будет ждать меня в это время в доме у озера. Мы будем свободны, и вы заберёте меня, даже если я откажусь. Обещайте мне это, Рауль, я чувствую, что если вернусь к нему на этот раз, то уже никогда не смогу уйти. Вы можете понять? Где-то на крыше послышался едва уловимый тяжёлый вздох. Мне показалось, что моё сердце безжалостно рвут на куски… - Вы слышали что-нибудь? - спросила я. Мои зубы стучали от сильного плача. - Нет, ничего, - заверил меня виконт, одобряюще гладя по плечам. - Это ужасно, - продолжала я, - всегда дрожать вот так, как сейчас. Но здесь мы вне опасности. Здесь мы дома, у меня дома, в небе, на воздухе, при дневном свете. Солнце пылает, а ночные птицы не любят смотреть на солнце. Я никогда не видела его при дневном свете. Это, должно быть, отвратительно, - я остановилась, вдруг поняв, что все мои поцелуи и слова сейчас причиняют Эрику адскую боль, не идущую ни в какое сравнение с той, которую ему причинила бы Кристина. Я больше не могла. Алекс вновь погладил мои плечи, умоляя продолжать. - О, первый раз, когда я увидела его... Я думала, он умрёт! Мы с Алексом сели у Лиры Аполлона. И я точно знала, что Эрик был тут… - Но почему? - спросил Рауль. - Почему вы думали, что он умрёт? - Почему? Потому что я увидела его! Мгновение спустя мы с Алехандро резко обернулись. - Здесь кто-то стонет от боли! - воскликнул он. - Может быть, кто-то ранен. Вы слышали? О да, я слышала! Когда тот стон вырвался из груди Эрика, из моей груди вырвали сердце… - Не могу сказать, потому что, когда я не с ним, в моих ушах постоянно стоят его стоны... Но если вы слышали... Мы осмотрелись вокруг. На огромной металлической крыше никого не было. Мы сели. - Когда вы впервые увидели его? - спросил Рауль. - Три месяца я слышала его… - и начался мой рассказ об Эрике. Вернее, не мой рассказ, а рассказ Кристины. Я говорила и говорила. Я рассказала о своей жизни в доме у озера, описав её, как ужасную, я рассказала о внешности Эрика, рассказала об его отвратительном характере… Когда моё повествование было окончено, на крыше стояла уже не я, а жалкая девушка с пустыми глазами и с опустошённой душой. Теперь мы с Алехандро должны были поцеловаться. Я понимала, что возможно кто-то из нас погибнет в скором времени, а потому позволила ему этот поцелуй. Наверное, он был счастлив. Но я не почувствовала ничего. Я уже ничего не чувствовала: ни холода, ни страха, только боль. Я предала его. И он это знал. Должно быть, если бы мне сейчас воткнули нож в, скажем, ногу, я бы и то ничего не почувствовала. Только думала бы об Эрике. Я ничего не видела: перед глазами беспрестанно стояли его янтарные очи, полные боли, которую ему причинила я. Если честно, я так и не поняла, видела ли эти глаза по-настоящему или мне они пригрезились, но Алекс схватил меня за руку и потащил куда-то, прочь от Лиры Аполлона.