***
Биология подходила к концу, и Джон как раз собирал свои учебники, когда Шерлок вдруг материализовался около его парты. Они всегда уходили вместе и возвращались в «Holland House», где Джон готовился к тренировке по регби, а Шерлок обиженно дулся на него за то, что не всё его внимание вращалось вокруг его собственной персоны. По правде говоря, такого рода мелочные разногласия, которые возникали между ними довольно часто, вообще не должны были волновать Джона, за исключением того, что прошлым вечером до него дошли довольно шокирующие известия о том, что когда-то Шерлок был настолько близок с одним из своих одноклассников, что попросту с ним переспал. И Джону правда было плевать на сам секс, но его безосновательно возмущали обстоятельства. И он ничего не мог с собой поделать. — Сегодня ты просто обязан пропустить тренировку, — сказал Шерлок, как и говорил всегда, когда Джон в очередной раз собирался на неё пойти. — Я не могу, — ответил Джон — точно так, как отвечал каждый раз, когда у него намечалась тренировка. Они вышли на улицу; день был пасмурным, а воздух — влажным, и Джон действительно предпочёл бы никуда не идти и вместо этого остаться с Шерлоком и заняться осуществлением его планов. Ну, вернее, до тех пор, пока речь шла о помещении. — Мне нужна твоя помощь. Я сейчас провожу один химический эксперимент… — вновь попытался тот. Это могло бы быть простой уловкой, скажи так любой другой человек, но в случае с Шерлоком же — это в прямом смысле означало, что он работал над каким-то химическим экспериментом. — Нет, не нужна. Я не силён в химии, и ты это знаешь. Всё, что тебе нужно — это чтобы кто-то восхвалял твои способности и время от времени чесал тебе лопатку, потому что самому тебе лень поднять руку, чтобы сделать это. Шерлок выглядел довольным. — Да, верно. Джон не удержался и хохотнул. — Ну уж нет. Я собираюсь пойти на тренировку. Шерлок скривился. — Тот факт, что у тебя есть и другие знакомые, очень неблагоприятно сказывается на мне. По понятным причинам, именно в тот день это разозлило Джона. — Знаешь, — проговорил он, резко развернувшись, — не тебе об этом говорить, разве нет? Удивлённый такой реакцией, Шерлок замер. Затем моргнул. — Что? — «И другие знакомые». Чью спальню ты использовал в качестве лаборатории до того, как появился я? Тревора? — Я не использовал ни единой спальни вплоть до твоей. Кто такой Тревор? Джон закатил глаза и пошёл дальше. — О, брось, Шерлок. — Оу, — произнёс Шерлок, и в его голосе отразилось понимание. — Тревор. Подожди, это тот самый Тревор, который отвратительно владеет техникой фелляции? — Шерлок догнал его. — Это был обыкновенный эксперимент. Джон постарался не думать о Шерлоке и минете, а затем сказал: — Конечно, да. Но так быть не должно. Ты не можешь просто брать и использовать людей таким образом. — Почему нет? Какое тебе дело до Тревора? Он же придурок. Джон знал, что так оно и было, но при этом всё равно вёл себя нерационально, защищая Тревора. — Ты должен был меня предупредить. Я выглядел как идиот, ничего не зная. — Не зная чего? — раздражённо спросил Шерлок. — И почему ты вообще разговаривал об этом? И вопрос этот заставил Джона испытать чувство вины. — Мы можем уже покончить с этим разговором? — Это ты его начал, — холодно заметил Шерлок. — Ты сейчас невероятно нелогичен, а я терпеть не могу нелогичность, — он развернулся, элегантно взмахнул фалдами своего фрака и пошёл прочь, умудряясь выглядеть невероятно аристократично. Джон подумал, что, чёрт, иногда он действительно его ненавидел. — Эй! — крикнул он ему вслед, раздосадованный, ведь реакция Шерлока на его поведение была на сто процентов оправданной, но тот, так и не обернувшись, просто продолжил идти в сторону научной лаборатории, и Джон с трудом подавил желание бросить ему в голову свой учебник по биологии. Лестрейд как раз выходил из здания, когда Джон тщетно окликнул кого-то. Взглянув на демонстративно удаляющегося Шерлока, он, подойдя, мягко поинтересовался: — Проблемы в раю? — Мы не пара, — рявкнул Джон и быстро зашагал в сторону «Holland House».***
Раздражённый, Джон гневно переоделся в свою форму, а затем намеренно перемешал все носки Шерлока, и он и сам прекрасно осознавал, насколько это было нелепо и ничтожно, особенно если учесть полное отсутствие уверенности в том, что точно не ему самому следует извиниться перед Шерлоком. Тем не менее, он всё ещё злился, а эта маленькая подлость оказывала практически терапевтический эффект. Он уже почти вышел за дверь, прежде чем содержимое доски для объявлений привлекло его внимание, заставив сделать шаг назад и присмотреться. В течение дня Шерлок успел прикрепить к ней листок с написанным на нём химическим уравнением, с обведённым в кружок элементом, возле которого красовался вопросительный знак. И Джон, несмотря на свои воистину отвратительные познания в химии, признал, что Шерлок обвёл «хлор». Джон насупился и решительно зашагал прочь, намереваясь пойти на тренировку, и сделал четыре полных шага, прежде чем развернуться и вместо этого направиться в научную лабораторию. Потому что Шерлок запросто мог надышаться ядовитых испарений и угробить своё здоровье как минимум наполовину. Как он и предвидел, стоило только ему открыть дверь лаборатории, как резкий запах хлора ударил ему в нос и глаза начало жечь. На Шерлоке же были защитные очки, поэтому его глаза были в полном порядке, и он тут же нахмурился при виде Джона, глядя на него поверх горелки Бунзена, которую, видимо, только что поджёг. — Чего ты хочешь? Джон прошествовал к окнам и принялся их открывать. — Работая с хлором, ты просто обязан проветривать помещение. — Я не идиот, — оскорблённо возразил Шерлок. — Концентрация испарений ещё не достигла того уровня, когда вентиляция необходима. — Не проще ли сделать это до того, как ты дойдёшь до той точки, когда попросту не сможешь дышать? — Я вполне способен сам о себе позаботиться. — Никто и не говорил ничего против. — Но ты именно это и подразумеваешь. — Я подразумеваю только то, что ты бываешь слишком высокого мнения о собственных умственных способностях и считаешь, что можешь защититься от всех тех безрассудств, которые сам же и вытворяешь. — Я не нуждаюсь в твоих советах по этому вопросу, — фыркнул Шерлок. Джон разочарованно взмахнул руками: — Конечно же нет. С чего бы тебе вообще меня слушать? Я ведь всего лишь твой друг. — У меня нет друзей, — презрительно выплюнул Шерлок. В комнате вдруг стало так тихо, что Джон смог услышать за недавно открытыми им самим окнами начавшуюся где-то вдалеке тренировку по регби. Вчера вечером он сидел за ужином и доказывал своим одноклассникам, что то, что они говорили про Шерлока — ложь, — что у Шерлока есть он, — и он оказался совершенно не готов к тому, что ощутил, когда услышал от Шерлока лично, что сам он так вовсе не считал. Кто же они тогда, если не друзья? Что касается Джона, — Шерлок, несомненно, был его лучшим другом. И вспышка боли, вызванная этим отрицанием, — даже несмотря на то, что они находились в самом разгаре ссоры, — застигла его врасплох. Он защищал бы Шерлока до смерти. И это был первый раз, когда его уверенность во взаимности пошатнулась. Шерлок, казалось, вовсе не считал, что он переступил какую-то черту. Он спокойно смотрел на Джона, выглядя раздражённым по большей части потому, что тому хватило наглости вмешаться и порекомендовать ему проветривать помещение при работе с ядовитыми веществами. «Каким же идиотом я был всё это время, — подумал Джон. — Это было почти забавно». — Нет, — согласился он, сардонически усмехнувшись. — Интересно, почему? — А затем покинул лабораторию, намеренно оставив за собой дверь открытой: отчасти потому, что хотел закрепить свою позицию касательно проветривания, а отчасти — чтобы дать Шерлоку шанс позвать его и извиниться. Но позади осталась только тишина…***
До того, как Джон ушёл, Шерлок думал только о том, что возникшая между ними ссора — полный бред, результат его тупости. Ему даже не хотелось вникать, почему вся эта дурацкая ситуация с Тревором так сильно его расстроила. После того, как Джон ушёл, Шерлок внезапно осознал, какую ужасную ошибку он совершил: Джон был его другом. Оцепенев, он стоял посреди научной лаборатории и думал о том, каким же идиотом был, раз не замечал этого раньше. Джон назвал их друзьями на следующий же день после знакомства, но Шерлок просто отбросил это: Джон дружил со всеми, и он не хотел придавать этому особого значения. Но даже теперь, шестью неделями позже, всего несколько минут назад Джон по-прежнему считал его своим другом. И Джон был преданным до невозможности, — ошеломляюще, мучительно преданным. Он сделал бы ради Шерлока абсолютно всё, и ни за что не пошёл бы на предательство, которое тот только что совершил, опровергнув его слова и сказав, что они не друзья. Это оказалось возможным: он всё испортил. Шерлоку резко поплохело, и он действительно хотел бы скинуть всю вину на повышенную концентрацию ядовитых испарений в воздухе, но нет — Джон со своими опекунскими наклонностями, распространявшимися исключительно на Шерлока, открыл все окна, и помещение теперь отлично проветривалось. Шерлок просто пребывал в ужасе. У него был самый настоящий друг, а он этого даже не замечал до тех пор, пока не стало слишком поздно. Погасив горелку, он попытался придумать, что же делать дальше. Как люди обычно ведут себя в таких ситуациях? Как сделать шаг к примирению? Обычно это включало в себя все те вещи, которые Шерлок так ненавидел — например, бессмысленные разговоры о погоде, о состоянии здоровья… Но не с Джоном — нет, только не с ним, и именно поэтому он обязан был всё исправить. Джон был похож на череп, который миссис Хадсон вручила ему перед самым первым отъездом в Итон, только лучше. Шерлок отправился на поле, где тренировка была в самом разгаре, и устроился на склоне близлежащего холма, размышляя, с чего же лучше всего следовало бы начать разговор. С шутки, быть может? Шерлок многократно становился свидетелем того, где совместный юмор являлся показателем дружбы. И почти всегда этот юмор был просто кошмарен, но это практически всегда срабатывало. Он попытался придумать что-нибудь смешное. Когда тренировка подошла к концу, в первый же момент Шерлок испытал страх. Что, если Джон просто не подойдёт к нему? Что, если он его проигнорирует и уйдёт с другими ребятами? Что, если он вообще никогда больше с ним не заговорит? Он сделал глубокий вдох и попытался посредством насыщения крови кислородом заглушить беспричинный скачок адреналина. Шерлок попытался убедить себя, что если же Джон действительно не захочет с ним разговаривать — это даже к лучшему. Он прекрасно обходился и без Джона до этого. Какая вообще разница? Что изменится, если они перестанут общаться? Джон прорвался сквозь толпу на поле и направился прямиком к Шерлоку, и Шерлок вздохнул с облегчением, осознав, что всё это время его руки лихорадочно сжимали траву под ним. Он заставил себя разжать пальцы, наблюдая за приближающимся Джоном. Проходя мимо, он даже не остановился рядом, продолжив идти дальше, но если бы Джон на самом деле не имел ни малейшего желания с ним разговаривать, то выбрал бы совершенно другой путь. Придя к этому выводу, Шерлок вскочил на ноги и проследовал за ним. — Тренировка, кажется, прошла вполне успешно, — рискнул он. — Ты хоть что-нибудь знаешь о регби? — спросил Джон, не сбавляя шаг. Шерлок уже готов был выпалить, что он мог бы знать о регби абсолютно всё, если бы только ему это было нужно, но напомнил себе, что это, вероятно, прозвучало бы не слишком дружелюбно, поэтому он ответил просто: — Нет. — Тогда зачем ты вообще говоришь о регби? — Я думал, таким образом получится немного разрядить обстановку, — честно признался Шерлок. — Вряд ли тебе это поможет. Ничего хорошего это не обещало... У него был друг — единственный и совершенно потрясающий друг — и он всё разрушил. — Джон… — начал он беспомощно. — Всё отлично, — коротко бросил Джон, и это явно было ложью. — То, что я сказал — правда, — отчаянно проговорил Шерлок. Джон грубо засмеялся, ускоряя шаг: — О, в самом деле? — У меня нет друзей. У меня только один друг. Джон остановился. Он не повернулся к нему лицом, но, по крайней мере, остановился. — Точно, — сказал он спустя мгновение. Шерлок очень хотел, чтобы он обернулся, потому что так куда проще было читать эмоции по глазам. Он мог бы его обойти, но не хотел делать ничего из того, что могло бы расстроить Джона. Вместо этого он попросил: — Пожалуйста, приезжай на каникулах. Прошу тебя. — «Пожалуйста». Обычно он не использовал это слово. Вообще. Оно даже казалось ему странным и неправильным, будто бы он и не знал, как его следует произносить. Но одна только мысль, что Джон скажет, что он не приедет к нему на каникулах, была просто невыносимой. Друзьям полагалось гостить в домах у друзей, и у Шерлока никогда ещё никто не гостил, и у всех были глупые и скучные друзья, а у него был Джон, который в корне от них отличался. Внезапно Шерлок осознал, как сильно ему хотелось бы познакомить их с миссис Хадсон, и он без труда представил, как бы она обрадовалась, что ему удалось найти не просто какого-то там друга, а друга совершенно фантастического. О, он бы просто не вынес, если бы Джон отказался к нему приезжать, ведь и Майкрофт непременно сказал бы ему потом, что он всегда знал, что Шерлок неспособен иметь такого друга, как Джон. И Джон, наконец, обернулся, и выглядел он, по правде говоря, недоумённо, как если бы Шерлок развёл здесь какое-то таинство, что было совершенно абсурдно, потому что это Джона невозможно было понять. — Я ведь уже говорил, что приеду, разве нет? Шерлок моргнул. — Да, но… — он хотел было указать на то, что они недавно вроде как поссорились, ну или, по крайней мере, что он пришёл к такому выводу. Возможно, он что-то не так понял? В таком случае, лучше всего было вообще ничего не упоминать. — Ладно, — бодро проговорил он. — Ты сказал, что приедешь. Отлично. Я просто уточнил. — Это была всего лишь глупая ссора, Шерлок, — сказал ему Джон. — Не придавай этому слишком большого значения. У тебя чересчур богатое воображение. Шерлок почувствовал себя глупо, но облегчение, которое захлестнуло его с головой в тот момент, попросту заглушило всё остальное. Его охватил внезапный порыв прижаться к Джону и никогда больше его не отпускать. Ни разу ещё он не испытывал ничего подобного: впервые он счёл разделявшее их пространство нежелательным. Он задумался о том, как идеально бы уместилась его голова на плече Джона, а лицо вжалось бы в изгиб его шеи. Пульс его всё ещё оставался учащённым после тренировки, и Шерлок прекрасно знал, что мог бы отследить его, прижавшись языком к коже в том самом месте, где располагалась сонная артерия. Он ощутил бы солоноватый привкус пота, и если бы он вцепился пальцами в футболку Джона, и тем самым дал бы понять, что не хочет, чтобы он двигался, Джон покорно бы замер? Он бы позволил ему исследовать ключицу языком, пройтись по ней и выше, вдоль шеи и за ухо, и вылизывать его до тех пор, пока он не обрёл бы чёткую уверенность в том, что вкус Джона Ватсона навечно остался на его языке? Шерлок посмотрел на его ухо, выглядывающее из-под взъерошенных после тренировки волос, и сказал: — У меня вовсе не богатое воображение. Это у всех остальных оно слишком скудное. Джон закатил глаза и продолжил идти, но на этот раз уже более медленно. Шерлок спрятал руки в карманы, тяжело сглотнул и быстро нагнал его, предпочитая идти рядом, а не изучать волосы на его затылке. Он направил разговор в безопасное русло, на тот момент не слишком уж доверяя своему богатому-и-совершенно-нормальному воображению: — Когда того самого неизвестного мужчину в последний раз видели на пляже, он ел выпечку. Ты ведь знаешь, что в тесте образуются воздушные карманы? Вернее, в некоторых его видах. По результатам вскрытия само тесто отравлено не было, но что, если дело как раз не в тесте, а в воздухе внутри него? — Именно поэтому ты пытался себя убить при помощи газообразного хлора? — Я не пытался себя убить. — Даже не пытайся накормить меня выпечкой, пропитанной хлором, чтобы проверить свою теорию. — Это совсем не весело. — Несмотря на всю свою гениальность, ты и понятия не имеешь, что означает слово «весело», а оно ведь такое простое, — Джон улыбнулся ему — дразняще, светло и нежно, и это было так... красиво. И как только Шерлок раньше не замечал, насколько Джон красив? Смотреть на него было практически больно. В тот день Шерлок решил поужинать, потому что это могло осчастливить Джона и, возможно, даже заставило бы его улыбнуться снова, и именно это он счёл своей наиболее важной задачей.