Saving Sherlock Holmes

На протяжении трёх недель, — в промежутке между выходными деньками* и рождественскими каникулами, — Грегори Лестрейд продолжал информировать Майкрофта о состоянии Шерлока. Сообщения его включали в себя исключительно хорошие и добрые известия, гарантировавшие, что с Шерлоком всё в полном порядке. Ему по-прежнему было скучно, но Лестрейду удалось заинтересовать его геоглифами Наски**, и проект этот был подобран действительно удачно, так как Шерлок никогда раньше не интересовался историей, антропологией или чем-то подобным, и поэтому ему пришлось провести множество независимых исследований. Согласно всей предоставляемой Лестрейдом информации, за исключением демонстративных выпадов по поводу того, как же всё вокруг нагоняет скуку, Шерлок явно был доволен, потому что у него был Джон, — его персональное спасение. Как-то раз личный ассистент Майкрофта зачитал ему очередное послание: «Ни одно сердце не разбито, Джон одержим и считает Шерлока потрясающим, и я даже уверен, что для этого ему не пришлось воздействовать на него каким-нибудь одурманивающим химическим веществом или чем-то подобным». Майкрофт в ответ на это коротко улыбнулся. Лестрейд никогда не говорил с ним лично. Его помощница доложила, что пару раз он случайно звонил в те моменты, когда Майкрофт не был занят, и тогда она предлагала соединить их, но он вежливо отказывался и, заверив, что это не так уж важно, просто диктовал ей своё сообщение. Предполагая, что и их разговоры вживую проходили зачастую не очень хорошо, Майкрофт очень ценил его решение на этот счёт. Как и всю предоставляемую им информацию. Он совершенно не знал, каково это — получать хорошие новости о Шерлоке, и был застигнут врасплох тем, сколько же беспокойства приносил тот факт, что плохих новостей теперь не было совсем. Он всё ждал, что вот-вот случится что-то ужасное, и чувство это было отвратительным. Ему очень нравились отчёты Лестрейда, потому что в них отражалось понимание всех его переживаний и стремление помочь ему настолько, насколько это возможно. Это было… очень любезно с его стороны. Майкрофт не особо привык к доброте. У других, очевидно, по какой-то причине полностью отсутствовало желание проявлять по отношению к нему нечто подобное. Лестрейд оказался весьма… приятным. Если точнее, его сочли таковым Холмсы, которые сильно отличались от большинства людей. Шерлок отпугивал всех наставников, которых когда-либо за ним закрепляли, Лестрейд же, спокойно переносивший любые его выходки, вычислил, чем именно можно его заинтересовать, а затем и вовсе пошёл на риск, предоставив ему возможность сотрудничать с Ярдом. И Майкрофт всё никак не мог переварить не только гениальность этого поступка, но ещё и проявленную им симпатию к Шерлоку. Он не привык, чтобы кто-то, кроме него, замечал, как много в Шерлоке того, за что его можно любить. Сам Шерлок сильно усложнял эту задачу для людей. Майкрофт любил его, и миссис Хадсон любила его, и Джон, по-видимому, любил его, но большинство же людей попросту не понимало, что именно видел Майкрофт, глядя на Шерлока каждый раз. Миссис Хадсон была права: он действительно ревновал, но при этом и был искренне рад таким переменам. Влюблённый Шерлок иногда испытывал тоску и одиночество, и приятно было в такие моменты составлять ему компанию. По правде говоря, Майкрофт думал о Лестрейде куда чаще, чем следовало бы думать о нём, как о наставнике Шерлока. Он думал о Лестрейде, взъерошенном после футбола, о его спутанных тёмных волосах и разрумянившихся от пробежек щеках. Он думал о нём, покрытом пятнами краски и тех участках его кожи, куда брызги не попали из-за одежды, и это напоминало его личный тест Роршаха, раскрывающий тело Лестрейда в попытках интерпретировать каждое пятнышко. На руках у него имелась папка, в которой содержалось огромное количество информации про Лестрейда, включающей и довольно значимый факт, что он состоял в отношениях как с мужчинами, так и с женщинами. Но в то же время в папке этой не было всего того, что ему так хотелось бы знать: например, как он целуется и хочет ли он, чтобы его поцеловал Майкрофт, и, что до странного важно, — как ему больше нравится: Грегори или Грег. И Майкрофт принял решение, а если Майкрофт принял решение, то пусть Вселенная попробует пойти ему наперекор. Итак, он взял бутылку Chablis Grand Crus и, прежде чем заняться поисками Шерлока в связи с началом рождественских каникул, отправился на поиски Лестрейда. Тот обнаружился у себя в кабинете, стоящим возле стола и копающимся в куче документов. Он всё ещё был в костюме, но снял галстук и небрежно бросил его на спинку рабочего кресла. И галстук этот, отметил Майкрофт, был просто отвратителен. Возможно, вместо вина ему стоило бы подобрать хороший галстук. Он постучал в открытую дверь, и Лестрейд поднял взгляд. — Майкрофт, — удивлённо произнёс он. — Вернее, я хотел сказать, мистер… — Майкрофт — хорошо, — мягко ответил он, восприняв интуитивный переход Лестрейда на обращение по имени как хороший знак. — Могу ли я войти? — Да, конечно, — Лестрейд окинул взглядом свой кабинет и добавил: — Тут, правда, небольшой беспорядок. В основном он выражался в бумагах, разбросанных повсюду. Майкрофт вошёл внутрь, не обращая на них никакого внимания: — Это не столь важно. Зато вы, напротив, выглядите прекрасно, — заметил он. Лестрейд удивлённо приподнял брови: — О… Я… Спасибо. Большое. Пожалуй, это действительно несколько лучше, чем быть перепачканным краской, — он слегка печально улыбнулся ему. — Но я не сравнивал и не подразумевал усовершенствование. Вы и будучи перепачканным краской выглядели замечательно, — он протянул ему бутылку вина. — Счастливого Рождества. Лестрейд, явно окончательно сбитый с толку, наклонился над столом, чтобы принять бутылку, а затем смущённо взглянул на этикетку: — Ох, это… спасибо? Майкрофт вдруг задумался: «а что, если Лестрейд не пьёт вино?», и его вдруг охватила паника. — Оно французское, — пробормотал он, думая при этом, что ему следовало бы заткнуться, но остановить себя он уже не мог. — Я решил… Ваша фамилия… Она ведь французская. Лестрейд улыбнулся. — Мой дед был французом, — пояснил он. — Ужасно, но я не знаю ни единого слова на этом языке, — он бережно поставил бутылку на свободное местечко на столе. — Не обязательно было что-то мне приносить. Хоть это и очень мило с вашей стороны. — Ерунда. Вы очень сильно повлияли на жизнь моего брата, изменив её в лучшую сторону. — Я тут ни при чём. К сожалению, не могу взять на себя ответственность за это. — Да, я знаю, что сильнее всего сказалось появление в его жизни Джона. Но вы не раз закрывали глаза на правила ради Шерлока, и это подействовало просто потрясающе. — Ну, всё, что я знаю о Шерлоке, свидетельствовует о том, что с правилами он не особо ладит. — Мягко говоря, — согласился Майкрофт. — А ещё вы приглядывали за ним по моей просьбе. Все ваши отчёты за последние несколько недель были… — Майкрофт привык использовать обезличенные, деловые словечки, но понял, что в данном случае ни одно из них не передало бы, какими же были все те сообщения на самом деле. — Просто чудесными. Лестрейд пожал плечами, смутившись ещё сильнее: — Думал, вы будете беспокоиться. Вы ведь постоянно за него переживаете. Ну я и решил, что попытаюсь помочь. В этом не было ничего сложного. В любом случае, Шерлок и Джон по прежнему погружены в свой собственный мирок, так что всё в порядке. — На самом деле, это мир Шерлока, — заметил Майкрофт. Лестрейд приподнял брови в немом вопросе, вышел из-за стола и обошёл его, чтобы затем опереться на него спиной прямо возле Майкрофта. Он был так близко. Очень близко. Майкрофт старательно избегал его взгляда, иначе он попросту не смог бы продолжить. — Шерлок всегда существовал в своём собственном мире. И он не впускал в этот мир ни единого человека. Его не заботило, что думали другие люди, и при этом он не позволял им заботиться о себе. Я никогда не понимал его до конца, если честно. А он продолжал существовать в этой своей персональной вселенной наедине с собственными мыслями, лишь иногда словно бы оказывая честь и высовываясь оттуда, чтобы обратиться к кому-то из нас, но в целом же он предпочитал одиночество. И проявлял крайнюю нетерпимость к остальной части населения. А затем вдруг появился Джон Ватсон и чем-то зацепил его, и он решил: «О, здесь довольно одиноко, возьму-ка его к себе», и просто… впустил его в свой мир. — А что насчёт вас? — спросил Лестрейд. Близко. Он так близко. Майкрофт до нелепости сильно разнервничался. Можно подумать, он не делал ничего подобного раньше. Он собрался с духом и заставил себя посмотреть Лестрейду в глаза. И глаза его были безумно тёмными и глубокими, как у инквизитора. — А что насчёт меня? — Вы тоже существуете в собственном маленьком мирке? Впускали ли вы в него кого-нибудь? — А для меня, как сказал один поэт, чрезмерен мир. — Поздно ль, рано? *** — продолжил Лестрейд. — Вам знакомо это стихотворение? — Не совсем. Видимо, изучал его в далёком прошлом, и эти строки засели в голове. — Что ж, оно прекрасно. — Придётся покопаться и поискать сборник стихотворений. — Это Вордсворт, — подсказал Майкрофт, при этом чувствуя себя полнейшим идиотом и задаваясь вопросом, какого же чёрта он говорит все эти глупости. Лестрейд кивнул, явно не зная, как продолжить разговор, и Майкрофт не мог обвинить его в этом, а затем он вздохнул, намереваясь сказать что-то вроде: Всё это, конечно, очень мило, но у меня есть и другие дела. И Майкрофт поспешил оборвать его, чтобы сделать то, что он намеревался сделать с самого начала. — Мой рождественский подарок самому себе, — сказал он. — Это позволить себе совершить одно маленькое безрассудство. — О, — отозвался Лестрейд, слегка удивлённый, но довольный. — Отличная идея. Думаю, вам… Майкрофт подался вперёд, с ужасом осознавая, что если он не сделает этого, то, возможно, навсегда упустит свой единственный шанс. Он прижался губами к губам Лестрейда, который тут же перестал говорить и замер. Майкрофт нежно поцеловал его, и Лестрейд, хоть и не оттолкнул его, при этом не проявил никакой инициативы. Майкрофт отстранился и посмотрел на него. Глаза его были широко распахнуты и в них читалась полнейшая ошеломлённость. Вряд ли это можно было счесть хорошим знаком. — Вот это я и имел в виду, — пояснил он. — Что? — хрипло переспросил Лестрейд. — Это и есть моё маленькое безрассудство. Лестрейд выглядел слишком потрясённым, чтобы сказать что-нибудь ещё. — Счастливого Рождества, — повторил Майкрофт, намереваясь убраться из этого кабинета до того, как он умрёт от смущения. — Майкрофт, — Лестрейд окликнул его уже когда он достиг дверного проёма, и Майкрофт заставил себя побороть трусость и обернулся к нему с немым вопросом. Лестрейд приблизился, закрыл дверь, окончательно сбив его с толку, а затем сказал: — Прости. Ты застал меня врасплох. Думаю, моё безрассудство будет чуточку лучше твоего, — и с этими словами он прижал его к закрытой двери, жадно прижимаясь к губам и тут же проникая языком в его рот. И это было прекрасно, потому что Майкрофт сделал бы то же самое, если бы у него хватило наглости. Он ответил на поцелуй, роняя зонтик, чтобы зарыться пальцами в волосы Лестрейда с целью удержать его на месте, хотя тот, похоже, и не собирался отстраняться. Лестрейд целовал его так жадно, будто действительно наслаждался этим процессом, будто ждал этого очень долго. И едва ли это укладывалось у Майкрофта в голове, потому что если люди и хотели поцеловать его при первой встрече, желание это отпадало после первого же разговора, не говоря уже о нескольких. В конце концов они по взаимному решению отстранились друг от друга, с наслаждением хватая воздух. — Счастливого Рождества, — хрипло прошептал Лестрейд и поцеловал Майкрофта в подбородок, прежде чем отстраниться ещё немного. — Я не притронусь к этой бутылке вина, пока ты не согласишься со мной поужинать. Сказанное удивило Майкрофта: — Правда? — ему попросту не верилось. Стройный и привлекательный, Лестрейд мог заполучить, вероятно, кого угодно. — Ага, правда. Ты ведь даже не догадываешься, как давно я хочу сорвать с тебя этот чёртов костюм, верно? Так когда ты сможешь со мной поужинать? — Я… — Майкрофт попытался не слишком уж сосредотачиваться на мыслях о Лестрейде, снимающем с него костюм. Он всеми силами постарался взять себя в руки и вернуть себе здравый смысл. Словно кто-то вдруг решился пройтись по потолкам, ломая привычную картину мира. Какие к чёрту правила? И откуда только вы взяли всю эту чушь? — Я не знаю. Нужно свериться с расписанием, — и как только эти слова сорвались с языка, ему захотелось забрать их обратно. Он тут же осознал, как же ужасно это прозвучало. На деле ему вообще хотелось выпалить что-то вроде: Боже, да, в любое время в любом месте!, но едва ли это прозвучало бы лучше. Лестрейд, похоже, ничего не имел против. — Окей. Позвони мне. Я отлично готовлю. — Мы можем куда-нибудь сходить, — предложил Майкрофт, интуитивно придерживаясь правил хорошего тона, не желая заставлять его готовить. — Можем. Но я бы предпочёл остаться, — в подтверждение своим словам он провёл языком вдоль линии его челюсти. — Ох, — выдохнул Майкрофт, и он тоже предпочёл бы остаться. На самом деле, они могли бы послать к чертям ужин. Но если бы он сказал это, могло бы показаться, что он не хочет ужинать с Лестрейдом. А он хочет. — Грег или Грегори? — Что? — Лестрейд слегка прикусил мочку его уха. — Как тебе больше нравится? Грег или Грегори? — Грег, — с улыбкой ответил он прямо ему на ухо. — Что ж, Грег. Тогда тебе следует знать, — сказал Майкрофт. — Что Chablis Grand Crus хорошо сочетается с мясом домашней птицы и морепродуктами. Лестрейд— нет, Грег — засмеялся прямо напротив его шеи. И смех этот был замечательным, — словно он на самом деле считал его интересным и забавным, — и просто чтобы запечатлеть это, он снова его поцеловал.

***

Когда Майкрофт вошёл в комнату Джона, Шерлок, сидящий за столом и тщательно укладывающий свои эксперименты, прищурился и задумчиво произнёс: — Хм. Джон понятия не имел, что бы это могло значить. Майкрофт едва заметно нахмурился и слегка покраснел. Это вообще возможно? Или Джону просто показалось? Он одёрнул жилет, поправил галстук и пригладил волосы, а затем обратился к Джону. — Вы поедете в Лондон на поезде? — вежливо спросил он. — Да, — кивнул Джон. — Вы могли бы поехать с нами. А утром я отвёз бы вас в Лондон, — предложил Майкрофт. Джон не думал, что это хорошая идея. Если он явится домой на дорогущей машине с человеком, ставшим свидетелем унизительной семейной ссоры и отпустившим леденящие угрозы… Едва ли это хороший способ сгладить и без того неизбежно ужасное возвращение домой, в общем. — Спасибо, — сказал он. — Но это лишнее. Майкрофт смотрел на него чересчур пристально, и Джон всеми силами старался не нервничать. — Вы без проблем можете остаться у нас на все каникулы, если хотите. — Можешь даже не пытаться, Майкрофт, — громко пожаловался Шерлок со своего места. — Джон рассердится. Он твёрдо решил, что должен поехать домой. — Это же Рождество, — и об этом он уже не раз говорил Шерлоку. — Я должен поехать домой на Рождество. — К тому же, если уж он не вернётся туда на Рождество, то он, возможно, вообще никогда уже туда не вернётся. Он просто обязан поехать туда, обязан перестать быть таким трусом, обязан исправить воцарившийся там с прошлого раза беспорядок. — Я уже сказал Шерлоку, что могу приехать на День подарков, если всё будет хорошо. Шерлок фыркнул. — А всё остальное ты пропустишь. Не понимаю, почему ты так переживаешь на этот счёт. Джон и Майкрофт вдвоём его проигнорировали. — Что ж, было бы чудесно, — заверил его Майкрофт. — В таком случае, увидимся на День подарков. И вы просто обязаны будете задержаться у нас на всю оставшуюся часть каникул. Шерлок, ты готов? — Предполагаю, — драматично провозгласил Шерлок, держа в руках коробку, забитую экспериментами. — Что готов. — Счастливого Рождества, Джон, — формально произнёс Майкрофт. — Благодарю, — Джон повернулся к Шерлоку, обиженно идущему через всю комнату. — Увидимся через две недели, — сказал он ему. — Хмф, — нахмурился Шерлок и всучил коробку Майкрофту, которую тот от неожиданности подхватил автоматически, а затем он сказал: — Майкрофт, выйди куда-нибудь, — и в довесок красноречиво прожестикулировал. Майкрофт приподнял брови и проговорил: — Поторопись. Я буду считать до десяти, — и вышел из комнаты. — Я очень зол на тебя и это, честно говоря, ужасно раздражает, — сказал Шерлок Джону, а затем глубоко поцеловал его на прощание. — Десять! — крикнул Майкрофт из коридора. — Ненавижу его, — выдохнул Шерлок Джону в губы. — И тебя ненавижу, — и в подтверждение прикусил его нижнюю губу. — Да, ты это уже говорил. Только не целуй никого в течение следующих двух недель так, как только что поцеловал меня, ладно? Шерлок усмехнулся. — Прошу тебя, Джон, постарайся противостоять своим естественным порывам быть идиотом, — сказал он. — Я просто хотел удостовериться, — ответил Джон. — Двадцать! — крикнул Майкрофт. — Иди, — подтолкнул его Джон, улыбаясь. — Увижу тебя через две недели, подарю тебе рождественский подарок, и тогда ты непременно простишь меня за то, каким же раздражающим идиотом я могу быть. — Я никогда не прощу тебя, — фыркнул Шерлок. — Тогда я не отдам тебе твой подарок, — возразил Джон. Шерлок прищурился и с громким топотом вышел из комнаты, а Джон покачал головой и подумал, что, пожалуй, с ним действительно что-то не так, раз он считает это создание совершенно очаровательным и забавным. Шерлок понятия не имел, что Джон приготовил для него на Рождество, и это явно сводило его с ума, и частично именно это и являлось причиной, из-за которой Шерлок пребывал в таком ужасном настроении. Он в принципе ненавидел не знать чего-либо, и Джон всё спланировал заранее. Он дошёл даже до того, что купил ненастоящий подарок-приманку. И он знал, что Шерлок раскусил его, и что совершенно не знал теперь, что с этим делать. Крайне редко ему выпадала возможность ставить Шерлока Холмса в тупик. И он наслаждался всем этим, его плохим настроением, да и вообще. Примечания переводчика: * — Вновь на всякий случай поясняю, что выходные, о которых идёт речь, в оригинале именуются как Short Leave. Примерное их расписание можно посмотреть здесь: http://www.etoncollege.com/DatesOfHalves.aspx ** — https://ru.wikipedia.org/wiki/Геоглифы_Наски *** — William Wordsworth: https://www.poetryfoundation.org/poems/45564/the-world-is-too-much-with-us, перевод, который мне больше пришёлся по душе: https://www.stihi.ru/2009/09/11/2706.