* * *
Эбби едва успела обнять дочь, когда в палату ввезли тяжелую каталку. С посторонней помощью уместившись на холодной поверхности, Кларк сдавленно улыбнулась. Она не любила прощаться вот так, лучше бы рядом с ней сейчас и вовсе не было родных, чем видеть встревоженные лица Эбби и Маркуса, и страх в их глазах. Пять минут до операционной показались ей вечностью. Она уже не изучала стены и даже не обращала внимание на врачей и медсестер, которые суетились рядом. Перед мысленным взором стояла только она — Лекса. Кларк точно знала, что в эти самые минуты шатенка представляет новую программу на чемпионате. Уже в другом городе. За сотни километров от неё, но тепло объятий чувствовалось до сих пор. Гриффин вернулась в реальность только когда тонкая игла катетера проткнула вену на зафиксированной кем-то руке, и кто-то сильный переложил её на ледяной металлический стол. Над головой зажгли яркие лампы и девушка невольно зажмурилась, пока осветитель передвигали и регулировали над её ногами. Она чувствовала, как обрезают бинты, а перед глазами возникла ширма, защищающая её от ужасающего зрелища. В катетер брызнула горячая жидкость, стремительно разливаясь по венам. — Расслабься, Кларк, это успокоительное, сейчас мы обезболим одну ногу. Сделай медленный глубокий вдох… Длинная игла прошла глубоко в конечность и захотелось заорать. Душераздирающая боль длилась около минуты, а затем нога и вовсе онемела. Тонкими иглами еще обкалывали бедро, пуская в мышцы какой-то жгучий препарат, пока она старалась сосредоточиться на своих ощущениях. Страшное чувство — переставать с каждой секундой всё сильнее ощущать собственные ноги. Когда вторую постигла та же участь, девушка уже была к этому готова. — Кларк, ты нас слышишь? Всё хорошо? — Взгляд наткнулся на лицо медсестры в маске, а Кларк не узнала собственного голоса. — Д-да… — Кларк? Перед глазами всё закружилось и медсестра расплылась, теряясь в темноте. Врачи безуспешно били девушку по щекам. Давление упало слишком низко. — Она не выдержит, доктор Форс… — Выдержит. Ничего, дайте ей по вене адреналин и нашатырь под нос. Мисс Коул, готовьте эпидуральную анестезию. Местную она переносит слишком плохо. Хотя тесты перед этим были хорошие... Дальше Гриффин уже слабо помнила картинки перед своими глазами. Резкий запах аммиака рванул внутрь и сознание вернулось какими-то вспышками. Очередная длинная игла прошла прямо в спину, вызвав агонию и дикий страх. Она уже не понимала, что именно с ней делают и зачем. Пульс мгновенно разогнал кровь по венам, и пациентка вдруг рванулась в руках врачей. — Спокойно, Кларк, потерпи! Ты навредишь себе. Успокойся... Всё хорошо... Когда в пространство позвоночника брызнул препарат, она запаниковала еще сильнее. Это чувство ей было уже очень хорошо знакомо. В секунду она перестала чувствовать всё тело, ниже пояса. — Тише, девочка, всё в порядке. Это анестезия. Всё нормально. Постарайся поспать. Впереди долгие часы. Две бригады хирургов, реаниматологи, медсестры, ассистенты, всё слилось в бесконечную карусель из белых халатов, масок и забавных шапочек. Она уснула спустя полчаса под монотонные звуки кардиомонитора и лязг хирургических инструментов. Ей проводят сразу две операции: снова распоротые ноги, на крючках, торчащие из них держатели, и кропотливая работа врачей. Из правой конечности извлекают металлический штифт. Тот самый, что всё это время удерживал её кости вместе в нужном положении. Такие манипуляции обычно проводят под привычным общим наркозом, но… Прошлая операция длилась слишком долго и новая доза препарата вызовет изменения, которые могут навредить больной. И бесплодие — меньшая из бед. Беспрецедентный случай... На место штифта ложатся уже подготовленные металлические пластины, на которые врачи крепят сильно раздробленные кости, вводя в межкостное пространство специальное вещество, которое должно помочь восстановить стопу. Шесть часов. Девять кругов ада. Во сне Кларк видела себя: ту самую малышку, пришедшую в гимнастику, отца, первые победы и то падение на чемпионате страны. Дикие боли, передозировку обезболивающими и долгие часы реабилитации… Она не была готова это продолжать. Сейчас Гриффин отчетливо знала ответ на вопрос Лексы зачем ей всё это, заданный на одной из тренировок. Нет, она больше не готова пытаться взлететь. Кларк усомнилась, что вообще сможет вытерпеть данное испытание. Это сейчас она не чувствует ничего, но когда отойдет анестезия… Первые дни после операции спасала музыка. Неудивительно, что Лекса любила её настолько сильно. С первых часов, когда сошел наркоз и ноги словно резануло заточенными лезвиями, и до того момента, как свежие швы обработали и сделали третью перевязку, она не расставалась с плеером , ощущая незримое присутствие подруги рядом с собой. От мамы Кларк узнала, что пока была в операционной, Уайлд не просто выиграла обещанную медаль, но и посвятила победу «следующей чемпионке страны, Кларк Гриффин» в прямом эфире телевидения, чем вызвала несомненное одобрение прессы, и... разочарование главного тренера. Такими фразами нехорошо бросаться слишком необдуманно. Но Александра почему-то искренне верила в другую гимнастку куда больше, чем она сама. Что ж, а может, стоит попробовать пройти через всё ещё раз? Она ведь теперь не одна...* * *
Желанная выписка из больницы наступила только через три недели. Кларк снова пересекла порог спортивного центра на коляске, готовая к очередному курсу реабилитации, который снова будет длиться очень долго и болезненно, но сейчас её заботило только одно — поскорее увидеть Лексу. Родители заботливо помогли Кларк добраться до своей комнаты и занялись решением формальных вопросов по страховке с Оливией, снова вверяя единственного ребенка в руки спортивных врачей, уже однажды перечеркнувших её жизнь. Пустая комната встретила как-то прохладно: приоткрытым окном, леденящим осенним ветром, что играл легким тюлем, и посеревшими от недостатка освещения стенами. Однако минутное разочарование исчезло с появлением знакомых шагов за спиной. — Кларк! Тебя уже выписали? — Шатенка подлетела к ней, заключая в объятия и с наслаждением целуя. — Почему ты не сказала? — Хотела сделать сюрприз, — улыбнулась Гриффин, утопая в зеленом взгляде. — Мама рассказала о твоей медали и об интервью… Сильно потом досталось? — Тренер не разговаривала два дня, — рассмеялась Уайлд. — И это куда лучше, чем слушать как она орет на тренировках. Надо почаще так делать. — Спасибо тебе, Лекс. Правда. За всё. — Нет, спасибо скажешь, когда получишь свою медаль. И желательно олимпийскую, — подмигнула Александра, заметив грусть и боль в глазах напротив. — Опять ты за своё, — фыркнула блондинка. — Давай не будем? — Ты просто представь… — Не надо, ну, пожалуйста, — взмолилась Кларк, смеясь. — Нет. Закрой глаза, — требовательно возразила шатенка, по-детски надув губы. — Ну, хорошо, хорошо. Жги, — повиновалась девушка, зажмурившись. — Так вот, представь себе Японию, аэропорт Токио. Сотни фотовспышек, журналисты, короткие интервью. И мы вместе, держась за руки, идем к спортивному автобусу, с охраной и нашими представителями… — Мне уже нравится, — улыбнулась Кларк, растворяясь в нарисованных воображением картинках. — А потом… Огромный зал, стадион и тысячи людей на трибунах. Прочувствуй эту атмосферу... В кровь выплескивается страшная доза адреналина, но, как только ты выходишь ровной походкой на ковер, напряжение сменяется эйфорией. Трибуны затихают в ожидании. Полторы минуты отделяют тебя от мечты. Всего полторы минуты. Ты выходишь на середину ковра и под любимую музыку начинаешь свое выступление. Лента идеально ложится в рисунок, а твои движения легкие и грациозные — ты словно летишь, едва касаясь пола. Прыжок, ещё один. Только не бойся. Ты больше не упадешь. И вот музыка заканчивается, трибуны взрываются овациями, а к небу взлетает флаг США, как только объявляют результаты. — А как же ты? — У нас два медальных зачета, красотка. В командном мы встанем на высший пьедестал вместе. Я тебе обещаю… — А если что-то не получится? — Всё получится, Кларк. В этот раз — абсолютно всё. Блондинка открыла глаза и шумно выдохнула. Дико хотелось испытать подобные эмоции в реальности. До безумия. Да и в конце-концов, она ведь ничего не теряет от попытки. Хуже ведь быть уже не может? Или может?..* * *
Через неделю физиотерапии Кларк взяла в руки костыли. Замкнутый круг какой-то, но разница всё же была и существенная. Ноги больше не были загипсованы. День за днем Лекса проводила с ней вечера в полутемном зале, начиная снова с самого легкого. Лежа на спине или на животе, спустя неделю на коленях, а спустя ещё десять дней Кларк стали удаваться кувырки и перебросы на маленькую высоту, стоя на четвереньках, чтобы не отвыкли руки. — Я боюсь… — прошептала Гриффин, когда шатенка попросила её сделать стойку на руках. — С тобой же я, чего ты боишься? С таким аргументом сложно было спорить. Встав на руки, она тут же ощутила на своих бедрах ладони Лексы, крепко удерживавшие её в вертикальном положении. — Умница! — улыбнулась Уайлд и помогла Гриффин осторожно опуститься на ковер. Мозоли её уже не пугали и Кларк порой даже забывала бинтовать руки, несмотря на то, что основная нагрузка пока всё ещё приходилась именно на ладони. — Давай, ты попытаешься встать на ноги? — озабоченно поинтересовалась Лекса, взяв блондинку за предплечья. Стоя на коленях, Кларк оперлась на руки шатенки, не отрывая взгляда от её глаз, и осторожно поставила сначала одну ногу на ковер, затем — другую. Несмело, медленно разгибая колени, на дрожащих, отвыкших и негнущихся стопах, она, поддерживаемая уже родным человеком, сделала шаг. А потом ещё один. Мышцы резануло и нога подкосилась. Лекса, подхватывая Гриффин за спину, удержала её, пока конечность не привыкла вновь к давно забытым ощущениям. А дальше полетели дни… Сначала неуверенно и с минимальной нагрузкой, но потом они проводили в зале уже по четыре часа, еще через неделю — по шесть. Ноги постепенно привыкали к таким теперь странным действиям. Вроде бы обычная ходьба, но она была другой. Изломанные траектории, нарушенная координация и дрожь. Ещё спустя неделю появилась боль. Резкая. Та самая. И Кларк испугалась. Пока она была у врача, и ей делали снимок, Лекса расхаживала под дверью кабинета и... молилась. Она не могла ошибиться, ну просто не могла. Гриффин не должно было навредить то, что однажды поставило на ноги её саму. Да, все случаи разные, и она не врач, но… Когда блондинка на костылях вышла, её эмоции были нечитаемы и Лекса испугалась. — Сказали подождать… — как-то сломленно сказала Кларк. Лекса мгновенно обняла её, успокаивая без слов. Она чувствовала, как сдерживает страх Гриффин, как дрожит внутри и старается не сорваться. Врач вышел довольно скоро, озадаченный и всё еще разглядывающий снимки. — Мисс Гриффин, вы занимаетесь, против всяких правил, проходите физиотерапию и такая нагрузка спустя два месяца после сложнейшей операции. Куда смотрит персонал центра? — Ей хуже? — обеспокоенно спросила Лекса, отстранившись от Кларк. — Если бы я знал, чем вы занимаетесь вечерами, то выгнал бы отсюда обеих взашей, но тут вот какое дело… снимок, который я получил, хороший. Мисс Гриффин, ваши кости стали приходить в норму, начали срастаться… — Господи! — Лекса радостно обняла Кларк, которая, облегченно выдохнув, наконец улыбнулась. — Это точно? — Я вам больше скажу, девочки, продолжайте в том же духе. Очевидно, у вас неплохое чутье, мисс Уайлд, — подмигнул ей врач, прекрасно осведомленный о перенесенной травме позвоночника. С того дня Кларк занималась уже не жалея себя, даже в пределах комнаты, пока Лекса была на тренировках или уезжала на сборы, и между ежедневным массажем и физиотерапией. Она опрометчиво торопила время, даже не задумываясь о том, что излишняя нагрузка может нанести непоправимый вред. Отжимания, растяжка, и… попытки ходить, как можно больше. Когда однажды утром шатенка открыла глаза и увидела, как Гриффин, отставив в сторону костыли, старается хромать по комнате, то не на шутку испугалась. — Ты что творишь, ненормальная!? — Шатенка подлетела к ней, хватая под руки и усаживая на кровать. — Нельзя, Кларк! Не так быстро, пойми ты. — Но у меня же получается… и врач сказал… — Тебе помогает умеренная нагрузка. Нельзя так резко встать и начать сразу ходить километрами после такой травмы! Давно не каталась на любимой коляске? Могу устроить. Она всё ещё здесь. — Уайлд кивнула в угол комнаты и по телу блондинки пробежала дрожь. — Я боюсь. — Голубые глаза пронзили зеленые паникой. — Боюсь, что если остановлюсь хоть на минуту, то потом уже не справлюсь… — Не смей даже думать, что не справишься, — стиснула зубы Лекса. — Но ты не сможешь пойти за неделю и даже за месяц. Нужно время, понимаешь? Кости не срастаются быстрее от того, что ты делаешь. Мы же изучаем физиологию и спортивную медицину. Ты всё это знаешь, Кларк. Доверься мне… — Я не могу… больше не могу никому доверять. Даже мама не умеет быть нормальной матерью. Думаешь, я попросилась сюда из-за страховки? Да плевала я… Просто здесь я хотя бы не одна. И маме не надо отказываться от любимой работы, чтобы посвятить жизнь дочери, которую она даже не планировала. Все, кого я считала друзьями, избегают и стесняются меня, а врачи ошибаются уже который раз. И ты… если что-то пойдет не так и ты мне навредишь… ты просто отвернешься и вернешься к своей налаженной жизни, как ни в чем не бывало. Так делали всегда и все! — Я не все! — раздраженно отозвалась Лекса, хотя и понимала, что кроется за всеми этими страхами и недоверием. — Это ты сейчас так говоришь… — Я всегда буду рядом, Кларк. Даже если отношения между нами… — Между нами нет отношений, — строго посмотрела на неё Кларк. — Мы просто целовались. Несколько раз. Что ничего не значит. Я не доверяю тебе. Не могу… — Как скажешь. — Лекса вдруг поднялась с кровати и начала одеваться с совершенно безразличной маской на лице. — Только помни, что если тебе что-то понадобится, я всегда помогу. Кларк молча проводила Уайлд грустным взглядом, затем посмотрела на коляску. После последнего снимка и улучшения её регулярно накрывало диким страхом. Она не доверяла никому, кроме самой себя, пристально прислушиваясь к собственному телу и упорно продолжая истязать его. За полтора года она настолько привыкла к боли и клиникам, что остервенело старалась просто скорее встать на ноги и забыть гимнастику, как страшный сон.* * *
Когда Гриффин медленно и осторожно переступила порог зала — тренировка была в самом разгаре. Она впервые ощутила, как от запаха, так полюбившегося за долгие годы, её стало тошнить. Как гордо, глядя на неё, сразу задрали головы остальные гимнастки, усердно готовившие новую сложную связку для олимпийской квалификации. Как обернулись на нее помощники тренера, уже даже не сдерживая своего раздражения. Но она совершенно не рассчитывала, что главный тренер, поддержавшая Гриффин однажды, заставит её возненавидеть гимнастику. И только Александра Уайлд улыбнулась, радуясь её приходу, вот только, что она может… — Зачем пришла Гриффин? — Странно было услышать такое от бывшего тренера, так высоко ценившего её, как спортсменку. — Ты больше не в сборной, тебе нечего здесь делать. Иди к себе. Кларк молча смотрела на женщину, даже не зная, что сказать. В этом зале она провела сотни часов, принесла не одну медаль, а теперь её даже не считают за пусть и бывшую, но гимнастку. — Чего сидим? — Тренер заметно злилась. — Уходи, Гриффин, не мешай тренироваться тем, кто в отличие от тебя едет на олимпиаду. Слова больно задели, накладываясь на общее состояние и заставили разозлиться. Разозлиться и доказать всем, что её рано списали со счетов. — Я тоже поеду на олимпиаду, — зло бросила она, достаточно громко, чтобы вызвать сначала мертвую тишину, удивление в глазах тренера, а затем — всеобщий смех. — Ты даже ходить нормально не можешь, деточка, какая олимпиада? — Тренер наклонилась к ней, выдыхая слова прямо в лицо, и словно с упоением наслаждаясь, как в уголках голубых глаз наворачиваются слезы. — Оставьте её в покое! — Сильный и глубокий голос Лексы снова погрузил тренировочный зал в тишину. Она пересекла его в считанные секунды, с грацией кошки и взглядом дикого зверя, оказываясь между тренером и Гриффин. — Кларк обязательно вернется, и не вам это решать… — Вон пошли из зала, обе! — взревела тренер, указав на дверь, и прошипела, не отрывая взгляда от шатенки. — Попрощайся со сборной, Уайлд. — Идем, Кларк… — Она, не раздумывая, подняла с пола свою спортивную сумку, убрала в неё булавы и, поддерживая блондинку под спину, помогла той выйти из зала. Они даже не оглянулись. — Ну, и зачем ты это сделала? — Гриффин остановилась у стены, облокотившись на неё спиной и глядя на Лексу. — На фига? — Она была не права, — спокойно ответила шатенка. — Пошли. — У тебя будут проблемы! — Кларк не сдвинулась с места. — Плевать. Зато ты вернешься и впишешь свое имя в историю американского спорта. — Да не вернусь я! — взревела Кларк. — Это не моя мечта, Лекса! Меня тошнит от тренировок, от этого зала и от твоего давления! — Тогда мне тем более плевать. — Лекса развернулась и гордо пошла в сторону комнаты, оставляя Кларк наедине с собой. Когда Гриффин подошла, Лекса сидела в общей комнате за общим столом и пила чай. Она не подняла головы на блондинку даже тогда, когда Кларк села перед ней, роняя на пол костыли. — Как ты с этим справилась? — обессиленно спросила она, рассматривая шатенку. — Я была ребенком… — отозвалась Лекса, не глядя на Гриффин. — Не понимала, насколько всё серьезно и поэтому не боялась. Так влюбилась в гимнастику, что мне стало плевать на то, что говорили вслед, как на меня смотрели и как звонко смеялись над моими первыми неловкими элементами. Было больно, но мне часто повторяли, что это не навсегда. И я ждала момента, зачеркивая дни в маленьком карманном календарике, который подарил мне Линкольн. В меня верили и я не могла подвести ту, на кого ровнялась. — Оливия… — улыбнулась Кларк, а шатенка молча кивнула. — Она научила меня отключать эмоции и не смотреть по сторонам, не слушать никого. Наслаждаться тем, что мне дорого, интересно и любимо сейчас, в этот самый момент, даже если это ни к чему не приведет в итоге. — Ты плакала? — Гриффин наконец встретилась взглядом с зелеными глазами. — Да. Но никто никогда этого не видел. — Почему сейчас, став лучшей, ты не расскажешь эту историю? Ты можешь вдохновить сотни детей… — Это не история, Кларк, а моя гребаная жизнь. В той аварии погибли мои родители. Самые близкие люди, даже несмотря на то, что я практически не помню их. Не книжный роман и не сценарий к фильму — жизнь. На этом нельзя спекулировать. Я — то, что я преодолела и прошла, с теми, кто не побоялся мне помочь. Я благодарна им, но не хочу, чтобы меня оценивали за прошлое. Это никого, кроме меня не касается. Моя семья и Оливия это понимают. — Наверно, я не настолько люблю гимнастику, как думала… — Ты любишь гимнастику, Гриффин, но себя ты любишь больше. И жалеешь, — закатила глаза Лекса и поставила перед собой чашку. — Ты боишься даже попробовать. — Да! Довольна? — Блондинка повысила голос, но заметив, как напряглась собеседница, попыталась понизить тон. — Я боюсь. Боюсь разочароваться ещё сильнее и подвести всех вокруг, боюсь за ноги, боюсь начинать всё сначала, хотя понимаю, что не смогу без гимнастики, отвергаю её, но… боюсь признаться сама себе, что влюбляюсь в тебя… — Она осеклась, тяжело сглотнув. — Мне страшно. Я не понимаю уже, как мне поступать, что делать и как с этим справится одной… — Ты не одна, — строго заметила Лекса, не сводя глаз с блондинки, руки которой подрагивали от напряжения. — Я могу тебе помочь и не брошу тебя, но ты не доверяешь мне. А доверие это… — Я постараюсь, правда. — Ты даже сама не знаешь, чего хочешь, — усмехнулась Уайлд. — Знаю, но решиться на это… — Кларк опустила глаза. — И что страшного произойдет, если ты рискнешь? Ну, что? Мир рухнет? Так тогда тебе будет уже все равно. Можешь повредить ноги еще сильнее? Ну, так тебе тоже станет всё равно. Подоконник всё еще на своем месте. Этаж правда низковат… — Вот именно. А так я могу просто научиться хоть как-то ходить и заниматься чем-то другим, жить… — И чем же? Давай-ка подумаем, отвечать на телефонные звонки? Работать продавцом? Тренером? Или выйти замуж, нарожать детей и готовить пиццу к очередному вечернему сериалу? — Лекса вопросительно вскинула брови. — Нет… — выдохнула Гриффин. — Так какой же план? — издевательски ухмыльнулась шатенка. Гриффин на несколько минут замолчала, обдумывая сказанное и собираясь с духом. — Ты... серьёзно поможешь мне вернуться? — Она с мольбой посмотрела на шатенку. — Я? А кто я такая, чтобы нянчиться с тобой в который раз? — Лекса закусила нижнюю губу. — Не знаю... Но я не могу о тебе не думать. Ты мне снишься, всё время в мыслях, и я... я скучаю по твоим губам, я хочу большего… — Это всё вырвалось таким робким и быстрым потоком, как настоящее признание влюбленной школьницы. — Это ты так предлагаешь мне встречаться? — хохотнула Лекса, наконец поднимаясь с места и направляясь к Гриффин. И в этот раз она уже не колебалась: — Да. — Опираясь руками на стол, Кларк тоже встала и лица девушек оказались максимально близко друг к другу. — И ты доверишься мне, будешь тренироваться? — Лекса обожгла её своим дыханием, положив ладонь на затылок Кларк и притянув к себе за талию другой рукой. — Да… — снова выдохнула блондинка, и, не сдержавшись, поцеловала желанные губы, по которым так невыносимо скучала.* * *
Полутемный зал через неделю встретил прохладой. Врачи сняли с ног бинты и Гриффин наконец смогла ходить с костылями в нормальной обуви. Боже, как же ей не хватало любимых спортивных кроссовок, которые снова сидели, как влитые, и казались удобнее всего на свете. Её планы нарушила Лекса, положив на ковер перед Кларк её полупальцы и относя в сторону костыли. — Эй, я же не смогу… — едва успела возразить блондинка, нарвавшись на безапелляционный взгляд. — Сможешь. Надевай. — Ты уверена, что?.. — Кларк посмотрела на Лексу, которая лишь раздраженно вздохнула. — Да хватит трусить, Гриффин, я с тобой! Когда с формальностями было покончено и ноги плотно обернула специальная обувь, Кларк неуверенно встала, стараясь дотянуться до руки шатенки, но та лишь сделала шаг назад. — Давай же, смелее, — улыбнулась Уайлд, ожидая, когда блондинка сделает шаг навстречу. — И не смей мне сказать, что не можешь. Кларк едва заметно оторвала правую ногу от пола и сделала еле заметный шажочек, неуклюже перенося вес на правую ногу, и таким же образом передвинув ближе левую. Шатенка снова отступила, заставляя Гриффин повторить такие неуклюжие и крохотные, но необходимые и долгожданные первые шаги. Раз за разом, Лекса отходила всё дальше, пока Кларк, тяжело дыша и смахивая капли пота со лба, не остановилась. — Дай передохнуть, жестокая, — улыбнулась она, взглянув на Лексу исподлобья. — Да на здоровье. Мы пришли. Оглянись. До входа были несколько десятков метров, а Гриффин стояла посреди тренировочного ковра, сама. Без костылей, коляски, гипса и забинтованных ног. Впервые за полтора года... Снова ощущая жесткий ворс ковра кожей. — Я уже и забыла, каково это, ходить по ковру практически голыми стопами… — Скоро ты еще и прыгать по нему будешь, — рассмеялась Лекса, беря ладони Кларк в свои. Гриффин словно окунулась в далекое детство, заново испытывая когда-то знакомые ощущения, но с какой-то новой остротой. Сейчас для неё всё было как в первый раз. Да, мышечная память включилась и навыки не утеряны, но проявляться стали совершенно иначе. Кларк и до этого отличалась особой скованностью, деревянностью что ли. Она безупречно выполняла технически сложные элементы, но как совершенный биоробот, а не парящая в воздухе эфемерная девушка, завораживающая легкостью. Но сейчас вся её пластика и вовсе стала безобразно изломана, расчетливо искажена. Инстинктивно, она защищала свое тело от возможной травмы, зажимаясь и избегая всего на свете. В тот самый вечер, держась за руки Лексы, она встала на носочки впервые за столько месяцев и задохнулась от собственных слез, обвивая шею любимой и отчаянно верившей в неё девушки. Две недели пролетели слишком быстро, а вместе с ними пришли новые контрольные снимки, которые уже даже не отклонялись от нормы. Пластины прижились и правая стопа теперь могла функционировать, практически как у здорового человека. Обычного здорового человека, но не спортсмена. А кости левой стопы из-за снизившейся нагрузки пришли в свое обычное положение. Кларк всё увереннее передвигалась в центре без помощи костылей и всё сильнее вызывала раздражение окружающих, особенно тренерского состава, который уже вынес решение об исключении Александры Уайлд из состава национальной сборной за нарушение режима. Но Лексе было наплевать, а Кларк старалась не обращать внимания, ведь зеленым глазам шатенки было очень трудно не доверять теперь, когда она научилась по ним читать. И Лекса всё ещё оставалась в центре и продолжала тренировать девушку, которая прочно поселилась в её сердце. Постепенно Гриффин стали доступны и танцевальные связки, и самые элементарные перебросы, но чего-то продолжало не хватать. Она двигалась по ковру странно, то и дело сбиваясь с ритма, не сводя глаз с ног и совершенно не управляя собственным телом. После операции вес удалось привести в норму быстро, но параметры тела неумолимо изменились, внося свои коррективы в прежде слаженную работу каждой его части. — Так, остановись, Кларк, — скомандовала Лекса, когда блондинка в очередной раз сбилась со счета. — Ты не перестала бояться. И твоя пластика заметно изменилась. Сломанные куклы и то более органичны, чем ты сейчас. — Боюсь споткнуться, — сбивчиво отвечала блондинка, пытаясь восстановить дыхание. — Никак не могу перестать думать. Лекса молча развернулась, направляясь к выходу из зала, жестом показав Кларк, чтобы оставалась на месте. Дойдя до спортивной сумки, она что-то взяла оттуда и вскоре вновь оказалась возле девушки. — Ты мне доверяешь? — серьезно спросила она, вызвав у Кларк улыбку. — Ну, что за тупой вопрос? — Тогда закрывай глаза. — Что? — Те самые голубые глаза испуганно округлились, всматриваясь в Лексу. — Господи, Кларк, если ты мне доверяешь, зачем столько вопросов? — Хорошо. — Она зажмурилась и ощутила как на глаза опустилась мягкая ткань, крепко завязанная на затылке. — Я даже знать не хочу, какая это часть твоего гардероба, — рассмеялась блондинка. — Шутишь, уже хорошо, — улыбнулась Лекса. — Это эластичный бинт, спокойно. — И что дальше? — напряженно спросила Кларк, начав чувствовать себя загнанной. — Как что? Танцевальная дорожка и два переброса. Я буду считать, — ровно ответила шатенка. — И... раз... два... Кларк? — Не могу… — панически прошептала Гриффин, застыв на месте. — Чего ты боишься? — Упасть… — Вот так? — Лекса с силой толкнула её и блондинка приземлилась на ковер, даже не успев ахнуть. — Ты что творишь? — Кларк медленно и наощупь, ничего не видя, поднялась на ноги, пошатываясь и тут же получила легкий толчок в спину, рухнув на колени. — Или так? — Прекрати! — громко возразила Кларк, вновь поднимаясь, но не слыша, где на это раз стоит Лекса. Только она хотела снять повязку, как шатенка осторожно толкнула девушку в бок, ловя свободной рукой за талию и удерживая в объятиях. Она почувствовала, как блондинка наконец расслабилась, оказавшись в её объятиях и начала успокаиваться. — Ниже ковра ты не упадешь, а он мягкий. Я всегда с тобой рядом, если что — поймаю, — Горячее дыхание щекотало шею Кларк, и возбуждало... пока шатенка возвращала её в вертикальное положение. — Я включу музыку. Готова? Кларк, дрожа, молча кивнула. Лекса вложила в её ладонь ленту и отошла. С первыми звуками знакомой дорожки, Гриффин впала в ступор. А что ей делать? Как? — Ну же, Кларк. Выключи голову. Отпусти свои эмоции! Дай им волю! Покажи мне всю свою боль, злость, ненависть, расскажи мне свою историю! Освободи себя… И Гриффин её услышала. Первыми неловкими шагами, словно изучая площадку под своими ногами, она начала двигаться, постепенно добавляя всё новые и новые элементы, чувствуя уже знакомый ковер вслепую. Перед глазами мелькали кинофильмом самые яркие воспоминания: отец, зеленая лужайка, её первый приход в зал и восторженный взгляд на взрослых гимнасток, первые соревнования и нервное напряжение, щедро вознагражденное тогда кубком и маминым тортом с клубникой. Она отчетливо вспомнила похороны отца и как получила свой первый грант; больницу и глаза мамы, которая всё равно её любит. Рейвен, что всегда была практически сестрой, а Кларк даже не отвечала уже полгода ни на одно её сообщение. Малышку Октавию и её заразительный смех, и все подставы, которые сделали их сильнее. И инвалидное кресло, потом первый поцелуй с Лексой, свой девятнадцатый день рождения и незабываемые ощущения от возможности снова ходить… Она остановилась с последними аккордами, устало опустившись на ковер и снимая с глаз повязку. — Это было потрясающе, Кларк… — выдохнула Лекса. — Такой свободной, женственной и грациозной я не видела тебя никогда… — Знаю… — отозвалась блондинка, счастливо улыбаясь. — Я летала, Лекса. По-настоящему летала… Я всегда смотрела на тебя на тренировках, когда ты ещё только пришла и не могла понять, как ты так завораживаешь всех. Теперь всё ясно. Никто не знает, а ты показываешь на ковре свою историю. Проживаешь всё то, о чем никогда не говоришь, выплескиваешь в каждом элементе себя. Ты полюбила гимнастику за свободу полета… — Да… и ты даришь мне такие же ощущения… — Ты мне тоже... Они долго лежали на ковре обнявшись, молча, просто прислушиваясь к дыханию и биению сердец друг друга, боясь упустить что-то очень важное, едва уловимое. Лекса провела рукой по волосам Гриффин и улыбнулась. От прежней холодной, циничной и закрытой Александры Уайлд не осталось и следа, так же, как от страха и скованности Кларк. Вместе до самого конца. Что бы ни случилось… даже если весь этот чертов мир встанет у них на пути.* * *
Утром после взвешивания Лекса направилась на завтрак, где её уже ждала Кларк, но была крайне удивлена, увидев Оливию с какими-то бумагами и расстроенную блондинку рядом с ней. — Александра, идем со мной, — даже не здороваясь сказала Морис, и Лекса пошла следом, незаметно стиснув в ладони руку Кларк. Кабинет встретил их компанией главного и старшего тренеров, двух представителей национального комитета, и, конечно же, свое место за столом заняла Оливия. — Присядьте девушки, — она указала на два кожаных кресла, доставая бумаги и кивнув тренеру. — Только не бойся… — шепнула Лекса на ухо Гриффин, не выпуская её руки. — Мисс Уайлд, из центра в национальный комитет поступила бумага о вашем исключении за нарушение режима. Мы не можем удовлетворить это, так как из-за ухода Рейес с Блейк и травмы Гриффин, нам некого поставить номером один в сборной. Остальные гимнастки значительно отстают в технике, но… — Гриффин может вернуться в сборную, — процедила шатенка, абсолютно холодно глядя в одну точку. — Простите? — непонимающе осмотрел документы представитель национального комитета. — Страховка мисс Гриффин истекла, об этом мы и хотели сообщить, она может вернуться домой, но… — Посмотрите её! Вы даже не знаете, о чем говорите… — раздраженно начала Лекса. — Замолчите, мисс Уайлд, ваша «профессиональная» оценка здесь никому не интересна, — прошипела главный тренер. — Гриффин едва научилась ходить, какая ей сборная?! — Ты что делаешь, Лекс? — Кларк испуганно дернула её за руку. — Значит, и я ухожу из сборной, — выдохнула шатенка, прожигая взглядом тренера. — Кларк уникальна! Вы должны это увидеть… Пожалуйста… — И вы готовы оставить собственную карьеру ради мисс Гриффин? — ухмыльнулась противная женщина пенсионного возраста из национального комитета. — Да, — абсолютно спокойно ответила Лекса. — Это какой-то детский сад, — взорвалась тренер. — Я не понимаю, кому всё это надо. Скамейка запасных огромная! Думаешь, деточка, тебя заменить некем?! Незаменимых нет! — Так замените, — издевательски улыбнулась шатенка. Атмосфера накалилась до предела. — Ну, давайте посмотрим, что может мисс Гриффин, — вздохнула второй тренер, сдаваясь, накануне чемпионата мира заменять Уайлд было и правда некем. — У вас есть пять минут, — процедила представитель комитета и вышла из кабинета в зал. Вслед за ней направились и остальные. — Кларк, постой. — Лекса остановила её в дверях. — Не бойся. Не думай ни о чем. Всё получится. Расскажи им свою историю, заставь их жалеть о своем решении. — А если я не смогу… — Я рядом. Мы уже ничего не теряем, Кларк. Верь мне. Вынужденные судьи завороженно смотрели как танцует в зале хрупкая девочка и не узнавали в ней прежнюю чемпионку. Гриффин практически летала над ковром, едва ли не легче иллюзорно невесомой ленты в её руках. Далекая теперь от идеала техника с лихвой компенсировалась не просто чарующей пластикой, а какой-то непередаваемой магией тела. Даже выполняя элементы средней сложности или самые элементарные, она была куда интереснее тех запасных, которые были отобраны в команду. Чемпионат мира становился отправной точкой: те трое, кто его переживут, получат билет на Олимпиаду. Остальные будут вынуждены уйти. Лекса давно уже сидела рядом с Кларк, ожидая вердикта. На кону было слишком много. И она не прогадала. — Кларк Гриффин возвращается в сборную, — прочитала Оливия Морис, пока национальный комитет и тренеры вносили необходимые изменения в свои документы. — Как запасная, вместе с Карой Вайс. Первым номером остается Александра Уайлд, вторым — Эмилия Нортон. Гриффин, сегодня тебе повезло. Только одна девочка поедет домой, похоронив мечты об играх. А это могли быть вы с Уайлд… но вы молодцы, — улыбнулась женщина, возвращаясь в кабинет. — Я еду на чемпионат… — не веря собственным ушам повторила Кларк. — Ага, — довольно кивнула Лекса. — А я говорила! — Твою ж… — Сердце бешено колотилось в груди. — Спасибо тебе, малыш… Уайлд понимала, что ей сделали одолжение, но видя улыбку Гриффин, гнала эти мысли. «Они видят в Кларк спонсорские контракты и красивую историю восставшей из пепла гимнастки, но они не увидели в ней чемпионку, они побоялись потерять меня...».* * *
Недели до чемпионата мира пролетали за тренировками настолько стремительно, что совершенно не оставалось времени ни на что, кроме тренировочного зала. Вечерами сил хватало только на то, чтобы доползти до кровати и, рухнув на нее, заснуть. А утром всё начиналось сначала, как день сурка. Лекса на тренировках не сводила глаз с Кларк, а Гриффин ночи напролет целовалась во снах с Уайлд. Этой пытки хватило настолько, что однажды вечером они уже были не готовы снова отказываться от засевшего внутри и только сильнее разгорающегося от каждого касания, желания обладать. Встретившись взглядами в своей комнате после вечерней тренировки, они молча, без слов, рванули друг друга в объятия, жадно целуясь, нетерпеливо оставляя на коже следы от пальцев и закусывая губы. — Нас могут услышать. — Кларк кивнула на стену, когда Лекса одним ловким движением сняла с неё майку и притянула к себе. — Да плевала я! — ухмыльнулась шатенка и зеленые глаза затянуло пьянящей дымкой. — Пусть слушают и завидуют… — Уверена? — выдохнула ей в шею Гриффин, на секунду оторвавшись от желанной кожи, что пахла так опьяняюще. — А что мне мешает нарушить глупые запреты? — Неизвестно откуда взявшаяся храбрость Лексы всегда надежно обезоруживала Кларк, а очередной страстный поцелуй выбил из-под ног почву. Продуманное движение — и блондинка оказалась сидящей на столе, настойчиво снимая с Уайлд спортивную футболку. — Я хочу быть твоей. — Кларк дрожала, всем телом, всё сильнее прижимая к себе полуобнаженную девушку. Доселе незнакомые ощущения. Вулкан эмоций и полное отсутствие тормозов. Лекса молча наклонилась к ней, чтобы целовать и всматриваться в голубые глаза. Короткий ответный взгляд в опьяняющие зеленые и новая волна жара прокатилась по телу, как торнадо, снося на своем пути остатки приличия, неуверенности и стыда. Если бы остатки рассудка могли издать вопль, погибая от поглощающей их страсти, то он был бы оглушительным, но бесполезным. Как только Лекса провела рукой по внутренней стороне бедра блондинки, ту начало трясти, и сдерживаться было уже просто невыносимо. Чем увереннее становились движения, чем ниже опускались прохладные руки, тем сильнее горели тела, а от желания, сосредоточившегося внизу живота, приятно кружило голову. Рассудок был окончательно побежден, едва они оказались на кровати, и друг от друга их отделяла лишь тонкая ткань белья. Этого момента ни одна из них даже не запомнила. Каждая клеточка тела хотела лишь ощущать желанные сладкие губы. Абсолютно всё казалось таким восхитительным, естественным и необходимым, что не возникло больше ни одного вопроса или сомнения. Пальцы Лексы прошлись по дрожащему телу Гриффин, победно наблюдая, как на коже появлялись мурашки от каждого касания, а блондинка в очередной раз нервно облизнула губы. Рука Кларк настойчиво потянулась к телу шатенки, но та пресекла попытку, остановив её и шепнув на ухо: — Расслабься и не касайся меня, ангел… Кларк нетерпеливо подалась вперед и впилась в губы шатенки поцелуем, запуская пальцы в окончательно растрепавшиеся волосы. Она словно впервые, несмело пробовала на вкус эти губы, не желая прекращать. Неуверенно касаясь обнаженной груди девушки, Лекса тяжело дышала, не сводя с тела Кларк тяжелого взгляда. Пальца осторожно, едва притрагиваясь, исследовали то, что привычно было скрыто ото всех. Никто не видел Гриффин такой. А сейчас… Кларк доверяла ей настолько, что готова была переступить черту, после которой их отношения уже никогда не будут «иллюзией». Былая смелость улетучилась моментально. Сейчас она остро осознала насколько же ей стала дорога Гриффин, и что она её действительно полюбила… Внутри разгорался пожар. Она безумно хотела Кларк, но боялась причинить боль или сделать что-то не так. Бешеное сочетание. Но самое поразительное... Уайлд видела в глазах блондинки неподдельные чувства. Взгляды решили все за своих обладательниц. Не разрывая зрительного контакта, Лекса скользнула рукой по податливому телу и остановилась, почувствовав под пальцами тонкую влажную ткань. Гриффин блаженно закрыла глаза и шатенка довольно улыбнулась, освобождая ее от ненужной детали одежды. Невесомые, но более уверенные движения пальцев, заставляли Кларк извиваться, еле слышные стоны срывались с губ. Вряд ли она хоть однажды представляла себе в прошлом, что её первый раз будет таким. А сейчас ей только и хотелось, что сдаться этим рукам, подаваясь навстречу Уайлд бедрами и впервые ощущая в себе её пальцы. Нежно, осторожно, едва двигаясь — Лекса жадно ловила любую реакцию, стараясь принести как можно больше удовольствия. Молча улыбаясь и наслаждаясь тем, как Кларк откидывает голову назад, сходя с ума от близости и уверенно подставляясь под каждую новую ласку. Губы шатенки прикоснулись к её плечу, едва ощутимые поцелуи настигли шею, спустились к груди и незащищенному животу. Движения были уже гораздо смелее, настойчивее, заставляя тело дрожать и покрываться мурашками. Влажные дорожки поцелуев горели на коже, а каждое касание подушечками пальцев пускало по телу ток. Кларк остро ощущала удовольствие каждой своей клеточкой, стараясь сдержать стоны и комкая руками подушку. Когда её накрыло очередной волной, она едва не вскрикнула, вовремя ощутив на своих губах горячую ладонь шатенки и затуманенный взгляд столкнулся с довольным зеленым. Тело приятно обмякло в обжигающих объятиях и на пару секунд все мысли куда-то исчезли. — А ведь я тебя ненавидела. — Кларк нежным движением руки убрала прядь волос с лица лежащей рядом Лексы, так некстати упавшую на глаза. — Ненавидела и восхищалась… — Знаю. И вполне имела на это право, — улыбнулась шатенка, сжимая ладонь своей девушки. — Ты ничего не знала обо мне. — Кое-что... но это оказалась неправдой, — стыдливо отвела взгляд Кларк. — Что такое? — Лекса ласково провела ладонью по её щеке. — Спасибо, что ты есть… — шепнула она, уткнувшись носом в шею шатенки. — Так, прекращай... не люблю я всех этих романтично-сопливых страданий. — Лекса ухмыльнулась, обнимая Гриффин. — Я никуда не денусь. Я… — она осеклась. — Ты для меня лучшая и очень мне дорога. Не важно, что будет с нами дальше. Но я рада, что мы были… — Я тоже не уйду… Блондинка судорожно выдохнула и приподнялась, оказавшись прямо над Лексой. Несколько поцелуев, и дыхание вновь стало тяжелым, прерывистым. Но Кларк было этого явно мало. Она почему-то интуитивно точно знала, как именно понравится шатенке, и закусив нежную кожу на шее, добилась дрожи. Неспешные ласки, горящее под губами тело, и ладонь, без труда проникшая между сжатых бедер, чтобы нагло развести ноги в стороны. Долгожданный стон сорвался с губ шатенки, как только пальцы надавили чуть сильнее там, внизу. А по телу пробежал разряд, как только руки Лексы коснулись её спины. Мгновенно перед глазами пронеслись соревнования, тренировки, и жадные взгляды, так часто устремленные на Уайлд. В душе проснулась ревность и гордость. Она только её. Сейчас и… навсегда? В реальность вернули лишь мягкие губы с привкусом молочного шоколада, кажется. Куда слаще, чем обычно, куда чувственнее. «Кто научил тебя так целоваться? Неважно, главное, что сейчас ты целуешь меня... И почему ты всё еще в бельё?» — промелькнуло в голове, пока пальцы беззастенчиво касались и освобождали от бесполезной ткани. Кларк лишь на секунду оторвалась от её губ, но лишь для того, чтобы сделать судорожный вдох и пройтись языком по ключице, получая в ответ шумное дыхание и закусанную нижнюю губу. Ей нравилось смотреть на шатенку. Она впитывала кожей каждое вздрагивание, прерывистый обжигающий выдох. Собственное сердце бешено ловило чужой пульс, подстраиваясь под удары, заставляя звучать в унисон. Пальцы хаотично то путались в волосах, то скользили по коже, добавляя ощущений, пока блондинка исследовала губами аккуратную грудь, запоминая языком изгибы и привкус кожи. Лекса стонала, уже не пытаясь сдерживаться, закусив тыльную сторону собственной ладони, и заглушая себя. Тело податливо выгибалось навстречу губам Кларк. Безудержно хотелось большего. Короткий взгляд голубых глаз в мутный и абсолютно рассеянный зеленый. Гриффин резко приподняла её колено и едва ощутимо скользнула губами по внутренней стороне бедра. Поднимаясь выше с каждым миллиметром, удерживаясь от нетерпеливых и резких движений, чувствуя, как Лекса горит огнем под её руками. Как только язык коснулся клитора, глубокий, тяжелый стон сорвался с губ шатенки. «Знаю, малыш, я мучила тебя слишком долго». Кларк несильно надавила, неглубоко и чувствительно проникая внутрь. Неспеша, запоминая ощущения и вкус. Она и подумать никогда не могла, насколько это будет сводить её с ума. Касаясь с каждым разом всё настойчивее, как с очередной дозой самого сильного наркотика, она забывала саму себя. Ощущая лишь как руки шатенки царапают её спину, а сама Лекса выгибается настолько сильно, что удерживать её всё сложнее. Нависнув, над ней, она снова впилась поцелуем в шею Уайлд, заменив язык пальцами. Тело дрожит сильнее, и Кларк возвращается губами к сладким губам, заглушая стоны и чувствуя, как Лекса сжимается вокруг пальцев. Возбуждение нарастает от увиденного с дикой силой и Кларк срывается практически одновременно с Лексой. Волосы разметались по подушке, на теле остались влажные следы, а блаженная улыбка удивительно совпадала с умиротворенным взглядом из-под полуопущенных век — это ли не лучшая награда. Следующие минуты прошли в звенящей тишине. Слух всё еще упрямо ловил в воздухе стоны. Они лежали молча глядя друг на друга, не разрывая объятий и восстанавливая сбившееся дыхание. Усталость взяла верх слишком неожиданно и вскоре обе уже спали, так и не выпустив друг друга из рук. Это чувство защищенности рядом с Лексой, абсолютное доверие и близость, ставшую только сильнее после этой ночи, Кларк не готова была променять больше ни на что.* * *
Чемпионат мира. Год до олимпиады. Напряжение росло с каждым днем, заставляя не замечать привычного течения времени. Внимание прессы, тренеров и национального комитета стало настоящим испытанием для Кларк, но несказанно радовали Эбби. Дочь начала приносить новые рекламные контракты, о ней писали газеты, которые Гриффин младшая даже не успевала читать за подготовкой, да и сама она вновь окунулась в любимое дело и больше не вспоминала о травме. А самое главное — не поменяла для Эбби привычного рабочего распорядка. И Кларк это отлично понимала, находя поддержку и понимание исключительно рядом с Лексой, отношения с которой теперь уверенно вышли за рамки дружеских настолько, что Гриффин уравняла свою девушку со своей семьей. Хотя порой, Кларк и вздрагивала ночами от сомнений, стоило ли оставаться в гимнастике, и насколько правильны их отношения с Уайлд, но стоило ей повернуть голову и увидеть рядом с собой спящую обнаженную Лексу, вновь прокрутить все эти поцелуи, объятия и счастье принадлежать только ей целиком без всяких масок и запретов, как она отчетливо понимала, что стоило. Только вот внутренняя паника не исчезала до конца, лишь пропадая на время за разговорами по душам с шатенкой, которая каким-то необъяснимым образом могла превратить в смешную ерунду даже самые сильные сомнения и страхи… но только на время. Сильнее всего паника решила напомнить о себе во время начавшихся соревнований. Напряженная подготовка и страх снова стать худшей, не оправдать доверие, сделали свое дело. В раздевалке Кларк мысленно отрабатывала каждую секунду своей новой композиции. Пыталась отрабатывать. Однако в мыслях была не только гимнастика. Стоя в шаге от своего первого за долгое время выхода на ковер крупного соревнования, она никак не могла прогнать от себя проклятое волнение. Оно парализовало изнутри, разгоняло пульс до неприлично высоких для профессиональной спортсменки показателей и запускало процесс совсем не нужного сейчас самокопания. Кларк давно уже перестала выплескивать свои эмоции в старый альбом — она могла поговорить с Лексой. Но сейчас, когда шатенка уже вовсю выступала на ковре и не могла быть рядом, это стало остро необходимым. Блондинка разучилась держать всё под контролем и справляться сама. Так бывает, когда доверяешься человеку, и нет в этом ничего плохого. Или есть? Дрожащими руками она в который раз обхватывала скользящий под влажными пальцами обруч, всматриваясь в зал. Сейчас люди на трибунах, делились для неё на три категории: те, кому абсолютно всё равно; те, кто осуждают её и радуются травме; и те, кто рад её возвращению и сочувствуют травме. Последних она боялась больше всего, даже не понимая, что стоит бояться всех. Кто из них опаснее? Ну, судите сами… Те, кому всё равно — самая опасная категория. Они, как правило, либо молча стоят в стороне и спорт для них развлечение, либо слепо идут за теми, кто кричит громче, зачастую обвиняя и желая растоптать. А это вторая категория. Болельщики, спортивные фанаты, в пылу соревнований совершенно забывают о том, что объект их азартного спора друг с другом — живой человек. Поверьте, такое количество негатива, которое порой сваливается на плечи спортсмена, может не только сломать. Уничтожить. А когда вся эта толпа в один голос считает, что после травмы тебе лучше рассекать на инвалидном кресле, а не пытаться взять медаль, уступив место кому-то получше, никто ведь не задается логичным вопросом, какое вообще право безликая толпа имеет для таких заявлений? Но есть одно «но» — спорт это бизнес. Рекламный, национальный, букмекерский, издательский, медицинский…. Это только кажется, что возвращение в спорт — второй шанс. А все заинтересованные лица уже давно посчитали свою прибыль от вашего возвращения. И третья категория здесь только подливает масла в огонь — пока есть сочувствующие вам и жалеющие, их можно столкнуть с остальными, а это отличный скандал. Вы становитесь брендом. Вас покупают и продают. Журналы, фотосессии, рекламы йогуртов для желающих держать себя в форме, приглашения на мероприятия, слезливые интервью и передачи из разряда «Сломанные и забытые», «Потерянная надежда»… Пока есть спрос — вы в теме. Здесь никому неинтересно, как удалось преодолеть травму и пойти, если бы это не удалось, вас бы просто забыли. Навсегда. И да, если вы, снова взлетев, упадете — на вас тоже сделают деньги… — Кларк Гриффин, национальная сборная США. Обруч. Она уже безразлично осмотрела зал и подошла к светлому ковру. Кларк отлично знала, что следующей фразой комментаторов, которые будут сейчас обсуждать её выступление в прямых тв-трансляциях, будет «это же та гимнастка, которая чуть не лишилась ноги... восставшая из пепла Кларк Гриффин». Да, с этого начинались всегда фразы третьей категории — сочувствующих. И им плевать на то, как изменилась техника исполнения, или как красива будет композиция и интересна заявленная трудность. Они будут только обсуждать травму и сочувственно смотреть на ту, что в их глазах теперь достойна исключительно жалости. А дальше она уже не разбирала ничего вокруг. Стало противно и неважно. В этом огромном зале в неё искренне верили, пожалуй, только зелёные глаза, наблюдавшие за каждым движением. И ей этого хватало. Она выступала легко и непринужденно, почти не слыша музыки. Поверх неё ложились воспоминания — только они определяли теперь рисунок её номера и красоту исполнения. На повороте она потеряла обруч. А наплевать. Даже не дрогнула. На прыжке поймала его не в ту руку, и ошиблась в шагах… А ей все равно. Она впервые свободна в пределах жестких судейских рамок и ковра, ей уже не важна победа. Кларк ощущала себя непобедимой, чувствуя собственные ноги, уверенно, без костылей и бесконечных уколов или физиопроцедур. Выступление за выступлением, она оступалась, теряла предметы, но настолько проникновенно и завораживающе двигалась над ковром, что судьи единогласно... отдали её третье место в индивидуальном многоборье, пропуская вперед лишь итальянку и безоговорочную чемпионку Уайлд. Только вот Кларк даже не посмотрела на табло, всматриваясь исключительно в губы рядом, которые нестерпимо хотелось поцеловать… Она решила бороться с собой, а не за цвет металла на своей груди. — Я в раздевалку, — она обняла шатенку, после награждения. — Жду тебя в зале, — улыбнулась Лекса, провожая её взглядом. — И как тебе на чужом месте, Гриффин? — вальяжно подошла к ней Нортон, пока никто не видел. — О чем ты? — Поверх мастерки у Кларк бронзовая медаль и впервые за долгое время в груди горит желание бороться всерьез. — Да не дури, Кларк. Ты разве так и не поняла, что тебе просто сделали одолжение? Уж не знаю, что ты там делаешь с Уайлд, но тебя взяли в сборную только лишь из-за неё. — Тебе какое дело? — стиснула зубы блондинка, делая шаг навстречу Эмилии. — Мне? Никакого, заводить друзей в сборной вроде не запрещено, или у вас с Уайлд более близкие отношения? — Она нагло улыбнулась, касаясь пальцами медали Кларк. — Ну, и как Лекса в постели? — Отвали! — прошипела Гриффин и сердце больно кольнуло. Она была готова к тому, что за эти отношения пришлось бы отвечать, но не сейчас же. И кто только придумал какие-то дурацкие социальные нормы? — Кару даже не взяли на соревнования, хотя она тоже запасная, — продолжала Нортон. — А ты тут, так еще и медальку цапнула… С терапевтическим исключением... Смелость неожиданно накрыла с головой. Вот почему Лекса стала такой однажды — ей надоело оправдываться за свое право выйти на старт и отвечать за собственные победы. — Захотела и сцапнула, — рассмеялась Гриффин. — И когда-нибудь займу твое место, так что поберегись… Развернувшись и твердо выйдя из раздевалки, она осеклась, сглотнув и закрыв на мгновение глаза. Неприятно, грязно, подло... Кларк всегда старалась избегать интриг и каких-то сплетен, но правда в том, что в большом спорте без всего этого просто невозможно. Внутренности холодила пустота. Поставить на место словами это одно, можно просто сыграть, а заглушить собственные эмоции куда сложнее. Лекса чувствовала то же самое. Когда в неё не верили, упрекали победами и дожимали воспоминаниями о спине. О спине... сколько они были вместе, а Кларк никогда не акцентировала свое внимание на том самом шраме. Да, чувствовала его под пальцами, но только сейчас это поняла. И Лекса никогда не говорила о ногах Кларк. Словно это всё происходило не с ними, в каком-то параллельном мире. Они принимали друг друга, как есть. Без жалости, ложных чувств и масок. Не беря во внимание истории прошлого. Уважая, но не используя. А тогда какая разница, кто и что думает, если Лекса в неё верит? Исключительно в неё саму. И пусть даже после этого журналисты, не жалея клавиатур, писали проникновенные, жалостливые заголовки, которые не могли оставить равнодушным даже самого уверенного циника. Пускай от нее ждали только драмы, а не новых достижений. Победа слаще всего, когда в неё никто не верит и не ждет. А Кларк верила, что победит. Пусть даже саму себя и собственные страхи, но это будет её личная победа. И её есть с кем разделить.