Забытый в звёздах

      Наверное, стоит начать с событий, предшествующих той ночи. Меня зовут Денис Невский, мне десять лет, я провожу лето в богом забытой деревне и жду своего лучшего друга, чтобы отправиться с ним на рыбалку. Да, именно с рыбалки всё и началось.       Я сидел на ступеньках веранды, гладил по голове Вольфа, моего пса, и смотрел на то, как быстро в небе летели облака. На самом деле мне нравится эта убогая деревня. Большую часть своей жизни я провёл в большом городе, и пыль этого большого города отличается от пыли песочных дорог. Мне нравится отсутствие тротуаров, нравятся покосившиеся заборы, нравится мычание коров днём и кваканье лягушек ночью. Да, мне нравится, что меня будят не соседи, затеявшие ремонт, и не вой сирены, а крик петуха или пение птиц, устроившихся на яблоне перед моим окном. А ещё только летом у дедушки в деревне я могу проводить время с моим единственным и потому лучшим другом, Сержиком.       Он во всём лучше меня, но он старше, а это важно. Через два года я буду обязательно таким же, как он сейчас. Правда, и он за два года станет лучше. Он снова будет побеждать меня во все игры, снова будет на шаг впереди. Но лишь в одном я могу дать ему фору — рыбалка. Уж не знаю почему, но рыба у него совершенно не клюёт, даже если ловим мы её в одном месте и на одну и ту же приманку.       — Дэн!       Я вскочил, а вместе со мной вскочил на лапы и Вольф.       — Привет, — замахал я Сержу, хватая удочку, стоящую у стены. — Пойдём, я тебя совсем заждался. Накопал червей?       — Да. А ты что взял?       — Дедушка утром пёк блины, и я захватил парочку. Пойдём!       Не успели мы даже выйти за пределы деревни, как наткнулись на Доминика. Доминик ровесник Сержа, но они не общаются, потому что… потому что это же Доминик, вот почему. Он, как и Серж, круглый год живёт в деревне, но они так и не стали друзьями. Даже мне дедушка говорит не играть с Домиником, хотя я-то приезжаю только на лето, так что можно себе представить, что говорят о нём те, кто живёт здесь круглый год. Да я и не общался бы с Домиником, даже если бы мне этого не запрещали.       Кажется, он живёт в очень большой семье. У него несколько братишек и сестрёнок, которые постоянно играют на главной дороге друг с другом. Прошлым летом я насчитал, что у него две сестрёнки и четыре младших брата, две пары близнецов.       Доминик сидел на лавочке перед своим домом: у него как всегда были растрёпанные волосы, побитые колени и ссадина на щеке. Он карманным ножиком точил какую-то палку.       — Ой, нет, — я притормозил и дотронулся до локтя Сержа, — давай лучше обойдём его, а?       — А что он нам сделает? На улице полно людей, пошли, — потянул меня за собой Сержик, так что пришлось идти с ним вперёд.       — Как думаешь, зачем ему точить эту палку? Может, он будет охотиться? На котят?       — Да ну, мы же это выдумали в прошлом году. Не убивает он никаких котят.       — А выглядит так, что убивает не только котят, но и людей.       Я снова оглянулся на Доминика: он смотрел прямо мне в глаза. Мне потребовалась вся моя смелость, чтобы не отвести взгляда. Но, чёрт, лучше бы я его сразу же отвёл! Доминик взял нож и сделал угрожающий жест перед своей шеей. Этот жест так и кричал: «Эй, ты! Я перережу тебе глотку, как только попадёшься мне один!»       Дедушка говорит, что Доминик такой злой, потому что у него плохая семья. Ну, знаете, алкоголики и всё такое. Наверное, его бьёт отец. В любом случае, мне так кажется, потому что у Доминика на лице постоянно появляются то новые фингалы, то новые ссадины.       О том, что он обычный деревенский мальчишка, который лазает по деревьям и шастает по лесу, где ветки могут тебе и глаз выцарапать, если не будешь внимательным, я как-то и не задумывался. Ведь Серж тоже деревенский мальчишка, но, пожалуй, он ещё более прилизанный и аккуратный, чем я. У него довольно строгие родители, и от него так много всего ожидают. А он терпеть не может, когда от него чего-то ждут.       Мы прошли узкой тропинкой через луг и сразу же оказались у небольшого озера. Там мы отошли друг от друга на уважительное расстояние и принялись ловить рыбу. Как всегда Серж сел на крутом берегу у дерева, а я остался ближе к камышам: там всегда больше рыбы.       Мы провели на озере больше двух часов. Я поймал десять ратанов и одного карася, Серж не поймал ничего. Но, кажется, он не сильно расстроился. Мне иногда кажется, что он на рыбалку не за рыбой ходит, а так зачем-то. Наверное, ему нравится просто сидеть под деревом, опустив ноги в прохладную воду, и наблюдать за неподвижным поплавком. В этом я убедился, когда мы стали собираться, и на его крючке не было наживки. Хотелось уточнить, понимает ли он, что рыбу ловят не просто на крючок, но я промолчал.       Солнце поднялось в центр неба и щедро лило на нас своё тепло. У меня довольно тёмные волосы, поэтому в макушку нещадно припекало, и я позавидовал тому, что на голове у Сержа кепка. Он практически всегда ходит в кепке: его смущает тёмная полоса на голове, поэтому он просто укрывает её чем-нибудь. Если проблемы не видно, можно убедить себя в том, что её и вовсе нет.       Мы зашли ко мне пообедать, но, только открыв входную дверь и вдохнув запах свежей краски, я вспомнил кое-что очень важное:       — У нас покрашены полы.       — Везде?       — Не знаю. Дедушка целый день будет красить, подожди, — я прижал палец к кнопке звонка, — он вынесет что-нибудь на улицу, поедим в беседке.       Мы стояли и вслушивались: звука шагов за дверью не было, зато с другой стороны дома открылось окно, и оттуда донёсся голос моего деда:       — Дениска?       — Да, я! — я обернулся к Сержику и сказал ему: — иди в беседку, я подойду, — после чего живо метнулся к распахнутому окну кухни.       — Как клёв? — спросил дедушка, облокотившись на подоконник.       — Вот так! — я протянул ему пакет с рыбой. — Обмен: я тебе свежую рыбку, а ты мне чего-нибудь поесть?       — Ты можешь залезть через окно.       — Нет, мы с Сергеем в беседки поедим. На свежем воздухе всегда вкуснее, а здесь ужасно воняет краской.       — А мне нравится, — старик вдохнул полной грудью. — Я как раз приготовил макароны с курицей и овощами. Или вам сделать бутербродов?       — Конечно же макароны! Без вариантов.       И уже скоро мы с Сержем увлечённо жевали, сидя за деревянным столом в беседке, обвитой виноградом. Дедушка всегда готовил удивительно вкусно. Наверное, я не знаю никого, кто умел бы готовить вкуснее него. И Серж был согласен со мной. Мы сидели в тени и на нас падали островки света, а мы молчали и ели.       Когда тарелки опустели, я, потянувшись, спросил лениво:       — Что теперь будем делать?       — В лес поедем.       — Да, точно, поедем в лес.       Если честно, в деревне не так уж и много сносных занятий. Моё времяпрепровождение сводится к тому, что я ловлю рыбу, смотрю телевизор, сижу у Сержа или брожу с ним по лесу. Лес здесь отменный. Чтобы вы понимали, что это за лес, скажу только то, что в нём водятся медведи. Конечно, они не ходят в пограничном районе, где местные жители собирают ягоды и грибы. Медведи живут в глуши, в глубине леса. Отец иногда приезжает сюда с друзьями на охоту, правда, возвращается он чаще всего без добычи, но зато с красными носом, хорошим настроением и противным запахом алкоголя.       Каждый раз, когда мы с Сержиком исследуем лес, мы обязательно ищем новые, ещё не открытые нами места. У нас даже есть что-то вроде карты, которая постоянно дополняется и совершенствуется рисунками, стрелками и подписями. Когда становится невыносимо скучно, и нам совершенно нечем заняться, мы всегда отправляемся в лес, а там уж что-нибудь обязательно произойдёт. Обязательно.       Я достал из гаража велосипед, и мы с Сергеем пошли к нему во двор, чтобы он выгнал из мастерской своего старенького «аиста». Да, во дворе у Сержа стоит мастерская, там его папа делает на продажу разные изделия из дерева, а его мама их раскрашивает. Мне это кажется жутко интересным, но Сергею это не интересно ничуть. Если честно, я даже не представляю, что могло бы быть интересным Сержу. Ему нравятся только бессмысленные занятия, вроде ловли рыбы на голый крючок. Не понимаю я этого.       Мы выгнали велик из мастерской и у калитки наткнулись на папу Сержа. Он всегда ходит в клетчатой рубашке и джинсовом комбинезоне.       — Привет, — поздоровался он со мной. — Ты сегодня остаёшься у нас, дружище?       — Да, — ответил я скорее вопрошающе, чем утвердительно.       — Нам бы тоже следовало покрасить полы. Краска давно уже облупилась и потрескалась. В ваши годы…       — Пап, — прервал его Серж, — мы поехали. Будем вечером, ладно?        — В лес?       — Да.       — Лучше бы помог мне в мастерской.       — Я посмотрю деревья в лесу, может, найду что-нибудь, что бы ты мог обработать.        — Ну да, — буркнул его отец и, тяжело ступая, пошёл в сторону мастерской.       — Едем? — спросил я неуверенно.       — Конечно, едем! — Серж надавил на педали и вырвался вперёд.       Я поехал за ним. Мне достаточно было бы сменить скорость, чтобы обогнать Сержика в несколько секунд, но я всегда езжу на третьей скорости, самой близкой к его, чтобы наши гонки были честными. Понятия не имею, как можно ездить на старых велосипедах, где нет даже ручного тормоза. Это так странно.       Мы спускались с горки. Ветер дул мне в лицо, спиной я чувствовал солнце, пахло полынью и кошеной травой. Вот таким должно быть лето: запах сена, ветер и солнце. Ресницы как-то странно преломляли солнечный свет, отчего мне казалось, что в небе растянулась большая и совершенно прямая радуга. И всё было так хорошо, так приятно было катиться с горки, с лёгкостью профессионала объезжать торчащие из земли камушки и слушать свистящий в ушах ветер.       — Эй, стой! Подожди! — вдруг прокричал Серж где-то за моей спиной.       Я ещё немного проехал и плавно остановился. Последний раз, когда он крикнул мне остановиться, я затормозил так резко, что полетел на дорогу через руль. Всю кожу себе на руках и коленях содрал о мелкие камешки на земле.       Я стоял у обочины и ждал, когда ко мне подъедет Сержик. Он убежал куда-то назад, потом вернулся к брошенному на землю велосипеду и спустился на нём ко мне.       — Что такое? — спросил я, забираясь на сидение своего велосипеда и жмуря глаза от яркого августовского солнца.       — Кепка слетела. Из-за ветра.       — Так повесь её на руль, и поехали, — бросил я недовольно.       — Я не люблю без кепки…       — В лесу никого нет, вешай её на руль и поехали.       Серж взялся за козырёк кепки, подержался за него в раздумьях, а потом последовал моему соседу.       — А мне нравятся твои волосы, они крутые, — улыбнулся я и поехал вперёд.       Где-то через пять минут мы уже были у входа (чисто символического) в лес. Бросив велосипеды в кусты и убедившись, что они незаметны, мы двинулись по тропе. В лесу было свежо и душно одновременно, и я всё никак не мог понять, как такое может быть. Я стал пинать шишку, а потом наклонился, взял её и бросил точно в затылок Стражникову.       — Ты это чего?       — Война!       — Ай, — махнул тот рукой.       — Нет, не «ай», — я бросил в него ещё одной шишкой. — Защищайся.       — Ты это серьёзно? Может, лучше дорисуем карту? Она у меня с собой, и здесь столько неисследованных мест.       Вместо ответа я бросил в него ещё одной шишкой. И тогда он принял вызов. Серж только делает вид, что ему не до игр, но на самом деле нужно всего лишь позвать играть его дважды. Один раз, чтобы он мог отказаться, и второй раз, чтобы он сказал: «Ну так уж и быть, ладно».       Играя, мы продвигались вглубь леса. Я спрыгнул в овраг, нашёл там палку, походящую на автомат, и тут же выбрался, чтобы прокричать что-то вроде: «Тра-та-та, ты убит!»       — Боже, — дружелюбно рассмеялся Сержик, — в последний раз я играл в такое, когда мне было лет пять!       — Боже, — ответил я, кривляясь, — последний раз ты играл в это прошлым летом. В этом же лесу и со мной.       — Разве?       — Я точно помню.       — О! Ива! — Серж бросил шишку, которую держал всё это время в руке. — Папе как раз нужно было заготовить лозу. Ну да ладно, пойдём дополнять карту.       — Стой. Зачем твоему папе лоза?        Мне часто кажется, будто я интересуюсь мастерской Стражниковых больше, чем Серж. Мне кажется интересным то, как из дерева можно сделать всё, что угодно. Дома, то есть дома, в городе, где я провожу, считай, весь год, у меня на столе стоит карандашница из цельного дерева. Давным-давно мне её сестра привезла из деревни, и именно после этого я захотел съездить на лето к дедушке, посмотреть, как же живут люди, у которых всё из дерева, а не из высококачественной пластмассы.       — Он хочет попробовать сплести из лозы стул. Раньше он только корзины плёл, так что ему сейчас её надо много.       — Так давай насобираем!       — Лозу?       — Да. Я хочу посмотреть, как он будет делать из неё кресло.       — Он планирует стул.       — А я бы сплёл кресло, — мечтательно сказал я, проводя рукой по холодной ивовой ветке.       — Ты не умеешь плести — раз. И нет, мы ничего собирать не будем, мы пойдём вперёд — это два.       — Почему ты не хочешь сделать хоть что-нибудь полезное?       — Потому что у нас нет ножа, например. Но если ты сможешь как-нибудь наломать веток, чтобы они при этом были достаточно длинные, то дерзай. А я понаблюдаю.       — Иногда ты такой противный!       Я всё же попытался отломать ветку. Но Серж как обычно оказался прав: это было не так-то просто сделать.       — Смотри, тут грибы. Их собирать больше смысла, чем лозу, — прервал мою попытку отломать длинную ветку, которая категорически не хотела ломаться и только гнулась под напором моих рук, Серж.       — Да, точно, — я отскочил прочь от ивы и стащил гриб прямо из-под носа у наклонившегося Сержа. — Можем отдать грибы моему дедушке, и он сделает для нас его фирменные макароны.       — Разве их делают с грибами?       — О, да! И получится как всегда очень вкусно. Ты же знаешь моего деда.       — Ну, готовит он действительно хорошо. Пойдём туда, там должно быть ещё больше грибов.       — С чего ты взял?       — Там берёзы и осины.       — Вот оно что, — я почесал голову и пошёл в том направлении, которое указал Сержик.       — И ты веришь мне на слово?       — Я не смею сомневаться в познаниях сына великого древесного мастера, — ответил я дурашливым тоном, не отводя глаз от земли и выискивая грибы.       — Древесный мастер? Звучит ужасно.       — Не так ужасно, как ты, — я толкнул Сержа плечом и резво побежал вперёд.       Я летел со всех ног в низину, где росли берёзы, залитые прозрачным солнечным светом. А потом я остановился, как вкопанный, и Серж налетел мне на спину. Я едва устоял на ногах от этого толчка сзади.       Мы стояли и смотрели перед собой. Почти у самых моих ног прямо на траве спал старик. Он выглядел моложе моего дедушки, но гораздо старше папы Сержа. А ещё он очень походил на какого-нибудь волшебника или сказочника. В любом случае, именно такими их рисуют в книгах и показывают в фильмах.       Его оплели вьюнки похожие на маленькие граммофоны, и я, даже не наклоняясь, чувствовал их сладкий и лёгкий запах. На полном лице старика были круглые очки, но только вот стёкол в них не было. И то, что делало его похожим на волшебника, — густая белая борода. Она каким-то странным образом перетекала из седых волос на голове, но тогда волосы у него должны быть не короче, чем по плечи. Пожалуй, так оно и было. Эта белая копна волос что-то мне сильно напоминала. Но прежде, чем я вспомнил о львиной гриве, Серж спросил у меня шёпотом:       — Он дышит? Мне кажется, его грудь не поднимается.       — Думаешь, он умер?       — Я не знаю.       — Это легко проверить, — сказал я бодро и ткнул носом ботинка в рёбра старику.       Тот резко открыл глаза и так же резко поднял голову с огромного рюкзака, на котором она до этого лежала. На нас уставились жёлтые сонные глаза, старик, как ни в чём не бывало, потянулся и зевнул так, словно зарычал на нас. Даже не зарычал, а заревел: грозно, по-медвежьи, но в то же время очень дружелюбно и приветливо.       Серж, видно, струсил и отскочил на несколько шагов назад, а я остался стоять над стариком. Его рёв, если честно, тоже меня испугал, но дело в том, что реакция у меня гораздо хуже, чем у Сержика. Поэтому я остался стоять перед стариком, и как только он обратил на меня внимание, я поинтересовался:       — У вас всё хорошо?       — Да, всё…       Но он не договорил. Вместо того, чтобы закончить свою мысль, он уставился на Сержа, заморгав широко раскрытыми глазами.       — Что? — буркнул Серж, спрятав руки в карманы, и встал рядом со мной.       — Я Лев.       — Нет, — сказал я старику.       — Нет?       — Нет, вы человек, хотя волосы ваши и похожи на львиную гриву, — ответил я, сощурил глаза и посмотрел на незнакомца недоверчиво.       — Мои волосы похожи на львиную гриву? — старик запустил ладонь в седые волосы, достал оттуда запутавшийся вьюнок и протянул его мне. — Держи. Меня зовут Лев. Лев Толстыко.       — Вы поэт? — спросил я, взяв из его рук цветок.       — Нет. А почему ты спрашиваешь?       — Ну, знаете, был Лев Толстой…       — Он не писал стихи.       — Вообще-то писал, — сказал Серж, хотя и без особого интереса. — Но об этом мало кто знает. Он писал их, но редко и мало.       — Вот как, молодой человек, — Лев с явным интересом посмотрел на Сержа. — А тебя как зовут?       — Меня зовут Денис, — ответил я вместо друга, а тот посмотрел на меня почему-то сердито, — а его Сержик. Мы собираем грибы.       — Значит, я буду для вас поэтом, а вы для меня собирателями. Кстати, я знаю тут отличное грибное место, которое мог бы вам показать… конечно, если вас, ребята, это интересует.       — Мы бы с радостью, но нам пора. Да, Дэн? — быстро проговорил Серж и уставился на меня.       — Разве? — искренне удивился я, не сообразив, что он врёт. — Мы же никуда не спешим. О, да, мы хотим насобирать побольше грибов! Это место где-то рядом?       — Да, пойдёмте.       Я пошёл рядом со Львом, а Серж медленно плёлся за нами, и я затылком чувствовал, что он готов впиться в меня и хорошенько ударить за то, что я ему не подыграл. Лев ему явно не понравился, но зато мне этот чудной старик показался очень даже дружелюбным. Хотя в первый год в деревне мне и Доминик показался дружелюбным, а потом он запер меня в тёмном сарае чуть ли не на целый день. Но сейчас не об этом.       — Вы ведь не поэт, — вздохнул я. — Может быть, вы путешественник?        — Путешественник? Это предположение лучше, чем-то, что я поэт. Но я и не путешественник тоже.       — А кто вы?        — А кто ты?       — Денис Невский, я уже говорил.       — Сын завоевателя? — спросил почему-то Лев, посмотрев на меня поверх очков.       — Что? Нет! Сын бизнесмена, у папы своя компания.       — А мама?       — А вы? — вдруг вставил слово молчавший до этого Серж. — Вы кто такой и почему спали в лесу?       — А ты, как я вижу, не очень приветливый.       — Он скорее недоверчивый, — пояснил я, а потом замер на месте.       Мы действительно оказались в грибном месте. В по-настоящему грибном месте. На одном квадратном метре росло, по меньшей мере, пять грибов. Всё вокруг было усеяно грибами. Я такого раньше нигде не видел. Мне даже показалось, что это сон, и такого не может быть, настолько много росло там грибов.       О, я тогда даже не догадывался, что и самые нереальные вещи имеют право быть. И, более того, они наверняка где-то есть и лишь ждут, когда кто-нибудь их найдёт, когда кто-нибудь откроет их для себя. Но эту простую истину мне только лишь предстояло понять.       — А ты ему ещё не доверял! — бросил я Сержу и опустился на колени, чтобы было легче собирать грибы.       — И что?       По голосу стало ясно, что теперь Серж стыдится того, что сразу был таким подозрительным к хорошему и дружелюбному старику. Лев Толстыко сел на сваленное прошедшей бурей дерево и закурил старинную трубку из какого-то камня вроде изумруда, но только не прозрачного.       — На самом деле я не местный, — проговорил старик, наблюдая за тем, как мы с Сержем собираем грибы, — Поэтому можно считать меня путешественником. Хотя я уже очень много лет живу здесь, я не был дома вот уже пятьдесят лет.       — А где ваш дом? — спросил я, забрасывая в рюкзак огромный (шляпка была с ладонь) боровик.       — Мой дом, — Лев выпустил в воздух колечки дыма, которые подхватил лёгкий ветер. — Дзета.       — Где-то? — переспросил я.       — Нет, Дзета. Так называется то место.       — Страна?       — Это не страна.       — Королевство? — спросил я, широко раскрыв глаза.       — Нет, это что-то большее. Это другой мир, совсем не похожий на этот.       — Да? — я сел на мягкий мох и уставился на старика, забыв о грибах. — А что там есть такого, чего нет здесь?       — О, там всё не такое, как здесь, мальчик, всё! Воздух там ощутимый, ты не просто им дышишь, ты его ещё и чувствуешь. И вода там не прозрачная, а радужная, как разводы бензина на асфальте после дождя. И солнце другое. И, — он замялся, будто думая, можно ли нам рассказать всё, что он знает, — там живут не только люди и животные. Там есть другие существа.       — Драконы? — спросил я.       — О, нет, как и у вас, у нас драконы вымерли. Зато единорогов полным-полно, но у вас тут какое-то странное представление о них.       Лев рассказывал о существах, обитающих в Дзете, а я смотрел на то, как Серж за его спиной крутит у виска пальцем и кивком головы подаёт мне знак, что надо уходить. Но я не считал Льва Толстыку сумасшедшим. Нет, он не сумасшедший, он сказочник.       — Раз в пять лет можно проникнуть в эту страну. Потому что именно раз в пять лет там празднуют Сияние вечного сердца. О, как бы я хотел снова побывать на этом празднике! Оно бывает в середине лета, когда солнце окрашивается на один день в цвет, который там называют «ипсодный». Вы такого цвета точно не видели, его и в дзете никому не получалось повторить. Только Солнце показывает нам его раз в год.       — А на что похож этот цвет?       — На ожившие дикие розы, на бабочек, которых ловил в детстве, на вкус тёплого пирога за столом с близкими людьми в осенний дождливый вечер.       — Это красный? — спросил я, потому что описание дождливого осеннего вечера на кухне с пирогом ассоциировалось у меня с красным, как кленовые листья, цветом.       — Нет, этот цвет совсем не похож на красный. Но он тоже тёплый. Хотя совсем не кричащий, и скорее даже тусклый, чем яркий. Но, боже мой, до чего же этот цвет красив! Но хватит об этом, моё сердце разрывается от того, что я больше никогда не увижу этого чудесного цвета, — Лев замолчал, и я впервые заметил, насколько глубоки морщины на его лице. — В Дзете есть одна легенда…       — Что за легенда? — спросил я и пододвинулся ближе к старому сказочнику, совершенно забыв про грибы.       — Если не будешь перебивать, то сейчас её услышишь. Я сразу думал, что не стоит вам говорить. Ещё, не дай бог, примите меня за сумасшедшего и убежите. Но, кажется, всё в порядке, и я могу говорить.       — Вообще-то он думает, что вы немного того, — сказал я о Серже.       Серж бросил на меня гневный взгляд, который, впрочем, быстро стал спокойным и мягким. Сержик очень редко злится, а если и злится, то проходит это быстро. Он находит злость слишком утомительной эмоцией. И правильно делает.       — Я просил меня не перебивать, — проигнорировал мои слова про Сержа Лев и продолжил, обращаясь уже только к Сергею: — Эта полоса на твоих волосах, Серж. В Дзете ждут кого-то с такой отметиной. Этот человек должен спасти всех от надвигающийся беды, понимаешь? Это очень важно! Судьба Дзеты может зависеть от тебя. И для меня очень большая честь, что именно я сообщил тебе эту новость…       — О, заяц! Смотрите! — я указал в сторону пальцем.       Легко отвлечься, когда говорят про избранность лучшего друга, а не тебя самого. Но я не соврал. Там, шагах в двенадцати от нас, действительно стоял на задних лапках серый заяц и смотрел на нас чёрными блестящими глазками.       — О, нет! — Лев выругался и невероятно быстро достал из рюкзака ружьё.       — Берегитесь Омикрон! Беду следует ждать с её стороны! — он выстрелил в зайца, но тот метнулся в заросли можжевельника.       Лев закинул потёртый рюкзак себе на плечи и побежал за зайцем, а мы с Сержем остались на поляне. Наверное, мы молчали минут пять, а потом я спросил:       — Как это ружьё поместилось в его рюкзак?       — И это главный вопрос? Про ружьё? — уставился на меня Серж.       — А что? Это странно.       — А всё остальное не странно?       Я поднялся с мягкого мха, отряхнул шорты и, тревожно озираясь по сторонам, спросил:       — Серж, ты помнишь, откуда мы пришли?       — Хорошо, что хотя бы один из нас догадался запомнить дорогу. Пойдём, уже поздно. И скоро начнёт темнеть, тем более мы в лесу, — Сержик шёл впереди, раздвигая ветки руками, и ворчал. — Поверить не могу, что ты пошёл за этим психом! И почему ты не реагировал на мои знаки? Зачем мы вообще придумали язык жестов, если тебе плевать на него?       И Серж ворчал всю дорогу и замолчал только тогда, когда я обогнал его на велосипеде и стал ехать на внушительном расстоянии впереди.