Забытый в звёздах

      За окном монотонно стучал дождь. Было уже темно, окно отражало лампу внутри комнаты и казалось, что за ним таится чёрная бездна. Я лежал на животе, свесив с кровати руки и помогая Сержу собирать мозаику, которую мы уже собирали, по меньшей мере, десять раз. Хорошо, что не за день, этого я бы точно не смог бы выдержать.       Мне нравилась картинка, которую мы собирали по кусочкам. Поле подсолнухов и огромные облака на светлом небе. Очень красиво, против этого я ничего не имею. Но вот сама идея того, чтобы собирать мозаики, мне не особо нравится. Это какое-то бессмысленное занятие. Особенно, учитывая, что, в конце концов, все кусочки снова перемешаются и попадут в коробку. Вариант того, что мозаику как-нибудь навеки закрепят, например, скотчем, мне не нравится ещё больше.       Но зато Сергей в восторге! По-моему, ему доставляет какое-то удовольствие делать что-то заведомо бессмысленное. Мне это не совсем понятно, но мне кажется, что дело в его родителях. От него так многого ждут. Папа Сержа хочет, чтобы тот продолжал его дело, а его мама хочет, чтобы Серж выбрался в город и хорошо жил там. И от него ждут этого, но никому не интересно, чего хочет сам Сержик. А он, судя по всему, хочет заниматься бессмысленными занятиями.       Когда мы приехали из леса к нему домой и поужинали, нас ожидал настольный теннис. Стол для тенниса стоит у Стражниковых в гараже. Но, знаете, он стоит у стены, и Серж играет со стеной в то время, когда я стою рядом. Разве не бессмысленно? А ведь я играю вполне неплохо. Я бы сказал, что я играю очень даже хорошо. Пожалуй, это единственный вид спорта, который даётся мне без проблем.       Серж может минут десять играть со стеной и ни разу не сколоться, а мне нравится за этим наблюдать, сидя на старом пустом сейфе, стоящим в углу. Я сидел на сейфе, свесив ноги и жуя бутерброд, и наблюдал, как жёлтый мячик скачет от Сержа к стене и от стены к Сержу. Это было завораживающе.       Потом, когда стемнело, мы включили огромную лампу, жужжащую, словно пчелиный рой, и стали чинить телевизор, который нашли прошлым летом на свалке. Точнее чинил его Серж, я только наблюдал и подавал ему то, о чём он просил. Мы чиним этот телевизор раз пять в месяц уже два года, но при этом Серж никогда не подключает его к сети. Наверное, он и это занятие считает бессмысленным, хотя я думаю, что какой-то смысл во всём этом есть. Мы чиним телевизор, словно делаем какой-то ритуал. Мы просто его чиним, и всё тут. И чиним мы его не для того, чтобы он заработал.       Когда что-то внутри телевизора зашипело и пустило искры, в дверях гаража появилась мама Сержа и сказала, чтобы мы шли в дом. Ещё она очень любезно поинтересовалась, не хочу ли я ещё бутерброд. А я очень любезно сказал, что очень даже хочу.       У Сержа большой одноэтажный дом, и мне кажется один этаж — это то, что надо для небольшой семьи. Хотя мне вообще-то нравится, оставаться одному в огромном дедушкином доме. Комната Сержа не очень большая, но мебели там не много, поэтому свободного места, чтобы складывать мозаику или играть на полу в карты, достаточно.       А перед тем, как складывать мозаику, Серж составлял из домино огромную спираль. Он ставил каждую костяшку на ребро, друг за другом, пока не получилась идеальная спираль. Он так и не смог мне внятно объяснить, откуда в его доме столько коробок с домино. А потом я удостоился чести толкнуть первую костяшку и запустить цепную реакцию. Не знаю, как это может нравиться Сержу: мне почему-то жаль было толкать костяшку и рушить то, что мы создавали где-то полчаса.       Наверное, было уже совсем поздно, когда я лежал на кровати, наблюдая за тем, как Серж бросал в стену попрыгунчик, ловко ловил его и снова бросал в стену. Я мог бы задуматься о том, какую странную и непонятную мне жизнь ведёт Серж: делает столько бессмысленных вещей, которые в его исполнении кажутся увлекательными даже мне, человеку, которого отталкивают бессмысленные занятия. Я нахожу их глупыми.       Но я вовсе не думал о Серже и его жизни. Наблюдая за попрыгунчиком и загорелой рукой Сержика, я думал о себе. Нет, не так. Я не думал о себе, я думал о своей маме. Она умерла два года назад. Я видел, как она умирала. В той машине я тоже был, но я отделался всего лишь несколькими царапинами, а вот она умерла. И после этого я почти год ходил к детскому психиатру. Не думаю, что я в этом сильно нуждался, но папа волновался за меня. Он и сейчас иногда возит меня к доктору, но обычно мы говорим о посторонних вещах, вроде моих снов и наших любимых фильмах.       А ещё я должен был пить какое-то время лекарства. Раньше я не был таким пухлым, как сейчас. Папа свято верил, что лекарства мне помогали, но я почти уверен, что от них я только толстел и тупел. Хорошо, что мне больше не нужно их пить. А ведь стоило только перестать говорить с доктором о пришельцах и заговорах. Не то, чтобы я странный, но мне просто-напросто нравится смотреть программы о загадочном и необъяснимом по телевизору. Но это же не делает меня психом, верно?       У меня начали слипаться глаза. Я сбросил с себя одежду прямо на пол, забрался под одеяло и сказал Сержу:       — А слабо бросать мяч в темноте?        — Ты берёшь меня на слабо или тебе просто хочется спать?       — Второе. Уже поздно.       — Ну да, малышу пора в люльку.       — Иди ты, Серж. Я просто хочу поспать.       Хотя мои глаза и были закрыты, но я почувствовал, что свет в комнате погас. Серж оттолкал меня к краю кровати и лёг у стены. На самом деле я тоже люблю спать у стены и мне хотелось побороться за это место, но только вот спать мне хотелось больше. И, что странно, прошло минут пятнадцать, Серж задышал ровно и тихо, а я всё ещё не спал. Что-то не давало мне покоя.       Я думал о Льве. Мы не сказали о Льве родителям Сержа, по дороге из леса мы договорились, что никому о нём не будем говорить. Уж больно он странный. Но я ведь тоже странный. Только мы по-разному странные. Все странные — странные по-разному, а вот обычные одинаковые в своей обычности.       Но Лев мне нравится, определённо. Он внушал мне доверия с того самого момента, как только я его увидел. Сержу вот он совершенно не понравился, но мне наоборот. Эта львиная грива, шрам от когтей на груди. Когда он закурил трубку и ветер распахнул его наполовину застёгнутую рубашку, я заметил, что на груди у него след от когтей. Что-то вроде медвежий лапы. Но, наверное, такие же царапины могла бы оставить и львиная лапа.       Я думал о Льве из леса, пока не почувствовал, как резко в комнате похолодало. Похолодало так сильно, что у меня даже затряслись колени под одеялом. Мне было достаточно мгновения, чтобы сообразить, что колени дрожат вовсе не из-за холода. Они дрожали, потому что мне стало чертовски страшно. Меня буквально парализовал страх.       И тогда я открыл глаза и уставился на дверной проём. Готов поклясться, что мы закрывали дверь, но теперь она была открыта, и это далеко не самое худшее. Прямо в дверях стояла высокая (почти до самого потолка) босая женщина в кроваво-красном платье с открытыми плечами и маске кролика, закрывающей верхнюю часть лица.       Она не смотрела на меня, она вела себя, как лунатик, например. Медленно-медленно её длинная рука протянулась вперёд, кулак разжался, и из него что-то выпало, глухо стукнувшись о пол. От этого звука проснулся Серж и сонным голосом спросил:       — Что такое?       Женщина в дверях словно тоже проснулась. Её плавные движения лунатика стали обычными движениями словленного на с поличном воришки. Женщина тревожно оглянулась по сторонам, подобрала подол платья и побежала в сторону двери.       И тут на меня накатила волна энергии. Я понял, что-либо сейчас, либо никогда. Сейчас может случиться что-то невероятное, что-то такое, о чём можно было только мечтать. Но это случится только в том случае, если я встану с тёплой постели и отдамся своим инстинктам. А единственная мысль, стучащая в моей голове у висков, была такой: «Её нужно немедленно догнать!»       — За мной! — шепнул я Сержику, спрыгнул с кровати и бесшумно добрался до входной двери.       Дождя на улице уже не было, но воздух был по-осеннему холодным. Я за секунду влез в свои чёрные шлёпанцы, запрыгнул на велосипед, стоящий у забора, и энергично заработал педалями. В других обстоятельствах мне было бы холодно от такой ночной поездки, но тогда я просто горел, я был слишком взволнован.       Преследовал я уже не женщину в красном платье, а серого зайца, бегущего вдоль дороги. «Совсем как Алиса в Стране Чудес», — подумал я, спускаясь с горки на огромной скорости. Как повезло, что вечером был дождь, и песчаная дорога стала твёрже и ехать по ней легче и безопаснее.       — Стой, твою мать! Что ты делаешь?! Бля, что ты делаешь?! — орал у меня за спиной Сержик, а я молча мчался за кроликом, бегущим метрах в пятнадцати от меня.       По-хорошему надо было всё объяснить Сержику, рассказать про женщину в маске, объяснить, что мы следуем за зайцем, потому что следовать за зайцем или кроликом — это всегда хорошая идея. Но от волнения у меня сбилось дыхание, да и я не смог бы даже сформулировать свои мысли, поэтому оставалось только молча крутить педали и не спускать глаз с серого ушастика, бегущего впереди.       Заяц привёл нас к лесу. Серж остался где-то позади, но я не мог его ждать: потерять зайца в лесу куда проще, чем потерять его в открытой местности. Но, тем не менее, я не потерял зайца и в лесу. О, он не убегал! Он вёл меня! Это всё очень странно, и это всё очень мне нравится!       Меня били по лицу еловые ветки, я несколько раз поскользнулся на мокром мхе и зацепился за пень, но зайца из виду не упустил. За моей спиной раздавались окрики Сержа, но, учитывая, что он обещал меня прибить, желания остановиться и подождать его я не изъявил.       Я бежал по неизвестной мне местности, я даже не знал, что внутри леса есть пруд. Вот в этот пруд с разбегу и вскочил заяц. Его накрыло чёрной водой, и я больше его не видел. Помешкав несколько секунд, я кинулся в ледяную воду и стал нырять, нащупывая околевшими пальцами дно. Куда он делся? Куда он делся?       Я почувствовал, как под водой что-то живое прикоснулось к моей ноге. У меня душа ушла в пятки, я завизжал, как испуганная девчонка, а потом резко смолк, когда из-под воды вынырнул очень мокрый и очень злой Серж.       Он уже разомкнул посиневшие губы, чтобы заорать на меня, как где-то совсем рядом раздался зловещий вой. Теперь по-девчачьи завизжал не только я, но и Сержик. Мы в испуге прижались друг к другу, и я закрыл глаза.       А когда я их открыл, всё изменилось. Изменилось всё. Я не шучу. Пруд уже не был прудом, мы с Сержом стояли у берега, как минимум, моря, потому что край воды сливался с сиреневым небом. И месяц в небе светил не жёлтым и даже не серебряным, а розовым светом. И почти осенний холод исчез, стало тепло, как солнечным днём где-нибудь на Кипре. Даже воздух ощущался иначе, я его… чувствовал.       — Дэн? — раздался напуганный голос Сержа.       — Что?       — Что?! Да вот это вот! Вот это вот — это что?! — он заистерил, а меня пробрал смех.       Я стал брызгать на него водой:       — Остынь! Тебе нужно охладиться!       Он не выдержал и брызнул на меня в ответ. Завязалась что-то вроде войны, мы часто так делали на озере, когда купались. Но и вода здесь была другой: она голографически переливалась в розовом свете месяца.       Мы хохотали и брызгались, хотя заниматься нужно было совсем не этим. В любом случае, повеселились мы недолго, потому что с берега раздался окрик. Мы сразу же перестали плескаться и посмотрели в ту сторону, откуда нас окрикнули. Там нам приветливо махал рукой человек.       — Мы же не пойдём к нему? — уточнил Сержик.       — Конечно же мы пойдём! — и я стал выбираться из тёплой голографической воды.       Мы стояли на берегу, о наши ноги разбивались волны, а перед нами в положении поклона застыл странно одетый юноша. Но на костюме из зелёного бархата его странность не заканчивалась. Если раньше обладателем самых странных волос, которые мне только доводилось видеть, был Сергей, то теперь я задумался о кандидатуре этого юноши. Его волосы были насыщенно-розового цвета, можно сказать даже малинового.       — Ты так и будешь стоять? — спросил я, но парень даже не пошевелился.       — Что здесь происходит? — растерянно спросил Серж.       Парень тут же разогнулся и посмотрел на Сержика салатовыми (я не шучу) глазами.       — Я приветствую принца!       — Принца? — переспросил Серж.       — Именно. Рад встретить вас в Дзете! Не знал, что вы возьмёте с собой слугу и… будете, кхм, в таком виде.       О, мы же в одних трусах! Мне бы стало неловко, если бы предыдущая реплика так сильно меня не задела.       — Слуга? Нет, никакой я не слуга! Да с чего ты это взял, а?!       — Ваше высочество, ваш слуга имеет право говорить без разрешения на это? — удивлённо посмотрел на Сержа парень с салатовыми глазами.       — Извините, вы что-то перепутали. Он никакой не слуга, а я вовсе не принц.       — О, я знал, что вы так скажите! Именно поэтому я здесь! Я должен объяснить вам всё происходящее, чтобы не было никаких недоразумений.       — Отлично, потому что недоразумения уже были, — сказал я важно. — Ты назвал важную особу слугой, не думай, что это сойдёт тебе с рук!       Парень проигнорировал меня и стал говорить как бы исключительно с Сержиком.       — Меня зовут Рабас Малиновский, но все обращаются ко мне исключительно по фамилии. Как я понял, ваше имя — Серж?       — Сергей Стражников, — кивнул Сержик и сказал обо мне, — а это — Денис Невский. И не надо на вы, ты старше меня лет на шесть, минимум.       — А какой твой, — это слово Малиновский подчеркнул голосом, — возраст?       — Двенадцать лет.       — Я старше тебя больше шести лет. Более того, я старше тебя больше ста лет.       — Ты, кажется, собирался рассказать, что здесь происходит? — напомнил я и поймал на себе неодобрительный взгляд Малиновского. — Я не слуга, напоминаю ещё раз! Говори и со мной тоже! Это благодаря мне мы здесь! Это я первый кинулся в пруд!       — О, а что было дальше? Как именно вы попали в Дзету?       — Ну, мы закрыли глаза и открыли их уже здесь, — ответил я.       — Нет, вы должны были что-то сделать. Дверь можно открыть при наличии ключа…       — Это? — Серж разжал ладонь и показал ракушку.       — Что это? — спросил я, наклонив голову. — Ты здесь подобрал?       — Нет, у себя в комнате, в дверях лежало.       — О! Это уронила женщина-кролик!       — Женщина-кролик? — Малиновский впервые посмотрел на меня, как на разумного человека.       — Да, я побежал за ней и оказался в том пруду. Красное платье, тёмные волнистые волосы, маска кролика, закрывающая пол-лица…       — Омикрон! Вы были в опасности! Вам нужно остерегаться её!       — А кто она такая! Нам про неё рассказывал Лев, старик из леса.       — Вы видели Льва?       — Да, он нам рассказывал про Дзету, так ведь называется это место?       — Невероятно, — Малиновский взялся за голову, — так вы уже всё знаете?       — Не совсем. Как мы сюда попали? И как нам вернуться?       — Проход открывается раз в пять лет, в праздник Сердца. Проходов много, они разброшены по миру, но без ключа, который является чем-то вроде приглашения, пройти через них нельзя. И без любви. На этом и держится магия, соединяющие два мира.       — Любовь? — почти одновременно спросили мы с Сержом и брезгливо покосились друг на друга.       — Да. Но это не обязательно та любовь, из-за которой идут под венец. Это может быть дружеская любовь или любовь членов семьи. Главное, чтобы чувство было искренним и закреплённым. Готов поспорить, что вы в пруде пожали друг другу руки или обнялись. Иначе вас бы тут не было.       — Мы обнялись, — сказал Серж. — А как нам вернуться назад?       — Повторить то же самое в Море Любви. И ваши глаза должны быть закрыты. Всё, что касается любви, не требует от нас наблюдения. Это должно быть скрыто за занавесом из наших собственных ресниц.       — Тогда мы уходим. Очень приятно было познакомиться, — сказал Серж и уже развернулся, когда я схватил его за одну руку, а Малиновский за другую.       — Не так быстро, Серж, — юноша сжал его руку. — Я должен представить вас двоих принцессе Ро. Это мой долг, я ведь её опекун. Можете уйти, но только после знакомства с ней. Это очень важно. Очень! От вашей встречи зависит судьба Дзеты!       — Ну так веди нас быстрее к принцессе, потому что до восхода солнца нам нужно быть дома, — сухо сказал Серж, высвобождая свои руки.       Малиновский неловко покашлял и сделал какой-то непонятный жест рукой.       — Что? — спросил я, потому что действительно ничего не понял.       — Ваш внешний вид. Принцесса так молода и так впечатлительна. Боюсь, вам нужна одежда.       — Ну, да, это точно, — произнёс Серж. — Знаешь что, Малиновский? Мы вернёмся после рассвета, а сейчас отправимся домой, хорошо? Нам нужно поспать и одеться.       — Это не ложь? Вы не пытаетесь сбежать?       — О, дружище, — я похлопал парня по плечу, до которого еле-еле достал, — я всё проконтролирую! Можешь положиться на меня. Мы обязательно завтра вернёмся! Особенно, если достанешь нам единорога, — а потом я горько вздохнул. — Жаль, что драконы вымерли! Очень жаль!