Он это я, Я это он

POV Александр

      И когда Даниилу вдруг пришла идея предложить одноклассникам на выпускном сделать маленькую концертную программу, чтобы их выпуск уж школа запомнила надолго, то, естественно, станцевать рок-н-ролл он решил со мной. Основные принципы движений я помнил, поэтому после полугода совместных тренировок мы с блеском (если можно так сказать о непрофессионалах) выступили на выпускном у Даньки. Хлопали нам, конечно, громко, и это было приятно, но ещё приятнее было чувствовать сильную руку Дани на моем плече, как он нежно и в то же время твердо обнимал меня, и мы с ним кланялись со сцены хлопающим ребятам. Я тогда почувствовал необычную радость, безграничную нежность, огромную силу душевную, как будто крылья за плечами выросли. Я понял, что Данька — это тот человек, которого я хочу видеть и слышать рядом постоянно. Его уверенность во всем и его мужская сила мне так нравились, что я наливался гордостью, стоя на сцене, и знал — мой, он только мой и ничей больше.       Данька остался на выпускном, а я пошел домой. Улыбка с губ не сходила, меня переполняло счастье. Решив пройтись до дома, завернул в парк. Аллеи были полупусты. Присмотрел скамейку подальше от прогулочных троп, лег на неё с ногами, и, закинув руки за голову, уставился в небо. Как сладко было чувствовать внутри себя что-то огромное, чистое, радостное, непонятно что, но петь хотелось аж в голос. Я бы даже, может, и запел, но тут услышал трели соловья и воспринял это как знак — вот даже природа мне подпевает, помогает как-то выразить переполняющие меня чувства. Мне вдруг до жути захотелось увидеть эту птаху, тем более казалось, что вот она рядом где-то, за соседними кустами. Только бы не спугнуть. Я осторожно поднялся со скамьи и, тихо ступая, пошел на звуки этих нежных переливов. Подходя практически к забору, увидел справа от себя заросли сирени и вспомнил, что за ними есть малипусенькая полянка, окруженная со всех сторон кустами сирени. Сменив первоначальное желание увидеть соловья, решил поваляться на этой полянке на травке и уже там дослушать его трели.       Тихо ступая по траве, дошел до известного мне лаза между ветками, и улегся на землю. Пробраться туда можно было только по-пластунски, да ещё раздвигая поросль руками. И вдруг впереди себя я услышал тихие стоны. Сначала я насторожился, но дальше понял, что эти стоны точно не от боли. А от чего? Любопытство, говорят, не порок, и я продвинулся дальше между побегами и… Я увидел. Красота переплетенных тел меня, приковав к месту, заворожила. Лучи, пробивающиеся через листву, играли и как будто бы обнимали два блестящих от пота тела. Боком ко мне на пне сидел парень, лицом к нему, широко расставив ноги и буквально обнимая его за бедра своими икрами, стонал, выгнув спину, другой. Сидящий крепко держал его под попу, а тот медленно двигался и тихо стонал. Грудь его была в красных пятнышках, особенно большое было на левой ключице. Засосы! Красота этой естественной нарисованной губами картины была потрясающей. Движения обоих стали быстрее.       — Да, да, да, — шептал один.       — Быстрее, — стонал другой.       Первый шепотом пропел стоны наслаждения и замер, уткнувшись в грудь партнеру. Второй громко простонал, вздрагивая всем телом, ещё больше прогибаясь в спине и теснее прижимаясь бедрами к своему другу.       Я забыл как дышать. Картина меня до глубины души потрясла. Движения их были такими завораживающими, что, мне кажется, я даже моргать перестал, чтобы не пропустить ни секунды, ни миллисекунды из увиденного.       А парни, обнявшись, уже мелко и неглубоко дышали, положив голову на плечи друг друга. Дыхание их сливалось в одно целое и успокаивалось. На мощном плече сидящего парня я заметил татуировку белого тигра, готовящегося к прыжку. Волосы на затылке были коротко стрижены и только челка спадала мягкими волнами на лоб. Он гладил по спине парня и, от движения бицепса, казалось, что тигр сейчас прыгнет на меня и скажет: «Уйди, не мешай, я их охраняю». По сравнению с ним другой был белокож, с длинными стройными ногами, буквально обвившими, как лианы, мощный торс первого парня. Руки его и пальцы, обнимающие за шею своего партнера, мне показались крыльями белого лебедя, до того они были красивыми. На пару секунд промелькнула мысль-осознание, что это геи и они занимались тем, что порицает общество. Но сказать о том, что я сейчас видел нечто плохое, неприемлемое большинством людей, я не мог. Это было так феерично, так красиво, так правильно, и так завораживающе, что ни о каком порицании их действий я даже и не думал.       Их шепот накрыл меня опять, как песнь благословения. Поцелуи перемешались со словами.       — Я люблю тебя.       — Я люблю тебя.       — Мы вместе?       — Мы вместе.       — Навсегда?       — Навсегда.       — Я люблю тебя, мой тигр.       — Я люблю тебя, ты мой, мой, и только мой.       Парень с тату положил голову любимого на свое плечо и, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, сильно прижал, обнимая его со спины, к своей груди.       Я понял, что надо оставить их одних. Песнь любви на поглядку третьему не поется. И откуда у меня в голове появились такие умные мысли? Я улыбнулся сам себе и потихоньку стал отползать назад, встал на ноги и, стараясь не шуметь, пошел к аллее парка. На душе было очень легко и радостно. Одна проблема — я почувствовал, что возбужден. Но это было какое-то не только физическое возбуждение — я был возбужден тем, что мне посчастливилось увидеть кусочек счастья, а то, что это действительно счастье, и оно истинное, я не сомневался. Оказалось, что оно до того красиво, что думать о том, что правильно, а что нет посчитал просто кощунством. Кто их может судить за счастье? Только несчастные люди, не познавшие оного, вот и всё. Сделав такие выводы, и понимая, что получил первый серьезный и уже недетский урок от жизни, направился домой.       Первым моим желанием тогда было рассказать всё Даньке. Но, уже засыпая в своей кровати, я вдруг понял, что это рассказывать никак нельзя. Кто-то там сверху посчитал, что надо показать это мне, мне одному, никому больше, а, значит, я не имею права делиться этим даже с самым своим близким. Это как не оправдать доверие, оказанное только мне. Поэтому сей случай я решил держать глубоко в себе. Решил, пусть увиденная мною крупица счастья будет моим талисманом по жизни. И пусть у этого талисмана голубой оттенок, но ведь у некоторых и такого нет.       А наутро я сам себе дал слово, что тоже буду счастливым, что обязательно добьюсь своего счастья. Мне почему-то казалось, что слово «добьюсь» самое правильное, ведь не может же оно свалиться как манна небесная на голову? Его надо добиваться, это я точно чувствовал. И само собой в голове сложилось уравнение: Счастье=Данька.