Он это я, Я это он

POV Даниил

      Наутро проснулся от запаха свежеиспеченных блинов. Слышу на кухне шипение по сковородке и тихое бормотание радиопередач.       Выползаю из-под пледа и, поеживаясь, бреду на кухню. Дед оборачивается от плиты на меня и, улыбаясь, командует:       — А ну, быстро умываться, завтракать сейчас будем.       Сделав все нехитрые утренние процедуры, присаживаюсь за стол. Как же здорово здесь у деда. На стене тихо тикают часы, в углу бубнит радио «Маяк». И дед. Всегда неторопливый, невозмутимый, мой любимый дед. Его непоколебимое спокойствие всегда действовало на меня умиротворяюще. И я вдруг почувствовал такую вселенскую усталость, что моментально захотелось уткнуться в стол лбом, слушать тиканье часов, бубнеж радио, и чтобы дед находился рядом, и ни о чем не думать.       — Ну что, Даниил, поговорим? — нарушает он тишину.       Я сам понимаю, что надо поговорить, попросту выговориться, что в последнее время меня уж больно куда-то заносит. Психоз возникает ни с того ни сего на пустом месте, да так, что голову сносит и мозги переклинивает. Что со мной? Да и вот последний случай… Из-за чего меня понесло-то? Так. Соревнование — первое место, Санек сипит, Санек у стены, Пашка оправдывается, Санек возмущается, отец презрительно обзывает меня нянькой. Так, стоп, у Сани же кровь из носа шла, как я мог его бросить? Одним прыжком оказываюсь у телефона, набираю номер. Раздражает всё: и то, что телефон не кнопочный, а дисковый, что этот диск очень медленно назад прокручивается, что на гудки никто очень долго не подходит (ведь уже три гудка прошло, что они там, спят ещё, что ли?). А вот взяли…       — Алло, слушаю, — голос дяди Володи.       — Дядь Вов, здрасти, как там Санька? Синяк сильный под глазом, нос не распух? Как он себя чувствует?       — Даниил, ты что? Ну хватит уже опекать-то его, у него, между прочим, отец есть.       — Есть, есть, — перебиваю я, не обращая никакого внимания на его слова. — Так как Саня себя чувствует?       — У него всё хорошо, синяки на месте, нос тоже на месте, сам он тоже на месте. Это я говорю, чтобы ты его потом с собаками не искал.       — Хорошо, спасибо. Вы сегодня вечером уезжаете? В девять? Я зайду к Сане.       — Ну зайди, зайди. Спасибо тебе большое, конечно, но тебе не кажется, что надо прекращать нянькаться с Сашей? Ты вот в вузе уже год проучился, а всё таскаешь его, как в школе, хвостиком за собой. У него же могут быть свои интересы, свои желания…       — Знаю я его интересы — с Пашкой опять куда-нибудь намылятся, снова у этого появится какая-нибудь идея фикс и…       — Ну и пусть, — перебивает меня дядя Володя, повышая голос, — пусть появится, что ты им заборы-то кругом ставишь? Рядом с тобой они так никогда и не повзрослеют. В общем так, я сегодня еду в Питер через Москву, забираю Санька с собой, мама моя нас встретит в Москве. Сашка на летних каникулах поживет у неё.       — Как у неё? Ему же тройку на этой неделе надо по литературе исправлять и…       — Да шут с ней, с этой тройкой, ну не будет он литературным гением, зато будет математиком классным. За что тебе, кстати, огромное спасибо. Ну всё, Дань, хочешь сказать нам на дорожку «до свидания» — подъезжай, я не против. А лето всё же Сашок проведет у бабушки в Москве. Поживет у неё на даче.       И повесил трубку.       — Дед, я ничего не понимаю.       — А что случилось?       — Дядя Володя его к бабушке в Москву отправляет.       — И что? Тебя, вон, тоже ко мне на лето всегда отправляли. Что случилось-то?       — Как что? Его в Москву отправляют, а я здесь остаюсь! Да и к тебе я с Саньком всегда ездил, — уже кричу я. — Да он не сможет без меня, он ещё маленький!       — Ну, во-первых, он не маленький, ему уже тринадцать. Во-вторых, может, это не он без тебя не сможет, а ты без него?       — Дед, ты что такое говоришь-то?       — А то, Даня, слишком уж ты его опекаешь.       — Ты тоже считаешь меня обычной нянькой?       — Так, стоп, стоп, не кипятись, я не считаю тебя нянькой, я просто вижу, что ты взял на себя слишком уж много обязательств по отношению к Саше. У тебя у самого последние два года уж очень напряженными вышли, перенапрягся ты, силы-то у человека не бесконечны. То ты на репетиторство ходил, готовился к выпускным экзаменам, секции по своей электронике и плаванию посещал, потом в вуз поступал, а параллельно этому еще с Сашкой занимался, в секцию программирования с ним ходил.       — Ну да, ему же нравится вся эта байда с цифрами.       — Ты не перебивай. У кровати его сидел, когда он простудился и схватил ангину, отца вообще к нему тогда не подпускал. Это как-то больше на одержимость смахивает. У тебя ведь сестра есть, а такой заботы к ней ты никогда не проявлял.       — Да Ксюха самостоятельная и…       — Ну да, конечно, она всего лишь на четыре года младше Санька.       — Дед, ну как ты не понимаешь….       — Да всё я понимаю. Ты вот скажи мне, когда ты в последний раз с друзьями виделся? В кино с девушкой ходил? На танцы?       — С Кирюхой и Владом я вижусь каждый день в институте, с девушками ходить в кино неинтересно, а танцы у меня каждый день практически между аудиториями, а потом в библиотеке, когда курсовые готовлю. Что ещё? В чем я ещё плох?       — Да в том-то и дело, что ты хорош во всем, да только в конце любой твоей выполненной задачи обязательно стоит Санек. Ты как будто для него только это и делаешь, а для себя? Для себя лично ты что-нибудь делаешь? Для себя лично ты с друзьями время проводишь? Ты хоть с девушкой-то какой целовался? На свидания ходил?       — Некогда мне было, да и неинтересна мне ни одна девчонка.       — А тебя это не напрягает?       — Меня напрягает, когда я вижу очередной синяк у Сашки, когда я смотрю на его оценки в дневнике, когда в очередной раз не знаю, где они с Пашкой пропадают, на какой стройке опять зависают. Да и таскаю я Санька за собой, чтобы он реже виделся с Пашкой. Будь моя воля, я бы перевел его в другую школу от Пашки.       — Ага, и переселил бы на другую планету. М-да, Даниил.       Дед замолк, я тоже. Сидим друг против друга, он — рассматривая меня, а я — уставившись в пол.       — Дань, ты мне доверяешь?       — Конечно доверяю, — вскидываюсь я.       — Так вот, мой тебе совет — отпусти ты Саньку, ну вот на первое время хотя бы в Москву к бабушке. А то ведь я его знаю, без твоего разрешения он не поедет. Думаю, пора вам немного отлипать друг от друга. А то из него мужика настоящего не вырастет. Ты это-то хоть понимаешь? Ты ведь этого не хочешь?       — А… — я так и завис, глядя на деда, раскрыв рот, — ты думаешь, я его порчу? Рощу тряпку?       — Да нет, конечно, тряпки-то из него не получится, всё же яркий пример перед ним каждый день прыгает. Я тебя имею в виду. Но вот если и дальше такое будет продолжаться, то он точно забудет не то что как шнурки завязывать на ботинках, но и как сахар в стакане размешивать. Ты этого хочешь?       — Дед, ты серьезно?       — Да серьезнее некуда.       Я сидел на табуретке, уставившись в пол, и уже сейчас у меня всё внутри сжималось. Я не мог сомневаться в правильности его слов, ведь это же мой дед, незыблемая скала, сэнсэй всех моих начинаний и устремлений. Авторитет его в моих глазах нерушим. И вот, по его мнению, я должен просто взять и отпустить Сашку. В голове не укладывалось. Как это — наступит день, а мне не нужно будет идти к нему в соседнюю квартиру.       — Ты вот что — сгоняй-ка на речку. Искупайся, а через часик я тебя отвезу домой.       — Вода же ещё не до конца прогрелась, конец мая только.       — Ничего, не замерзнешь, может, в голове немного прояснится. Ступай.       После такого горячего наставления деда и холодного погружения в воды протекающей речки Тростянки, в мозгах действительно стало немного проясняться, как будто кто-то разложил всё по полочкам. И я увидел взгляд со стороны на наши взаимоотношения с Саньком и, как бы сложно это ни было, но пришлось признать, что моя гиперопека, которой я, кстати, до сегодняшнего дня и не осознавал, ни к чему хорошему не приведет. Что я фактически не даю Саньке «дышать», а он ведь уже подросток. Полочки-то полочками, а в груди как будто кошки скребут, сердце сжимается и просто замирает от одной только мысли «Отпустить, надо отпустить». Как больно-то.