Он это я, Я это он

POV Даниил

      Целую неделю я решал, что делать. Я не мог пойти на поводу у Кирилла. Остаться — значит признать, что какая-то мразь имеет право тебе диктовать условия. А уехать в Москву — значит подвергнуть свою семью остракизму. А как в нашей большой деревне, именуемой, так сказать, городом, относятся к геям, я видел. И то, что Кирилл озвучил о последствиях — это было вполне реально.       Я знал, что уезжать к Сане сейчас нельзя, оставаться же здесь и дышать одним воздухом с этим поборником натурализма мне тоже не хотелось. Значит, нужно уехать, но уже не в Москву. Переждать какое-то время, чтобы Кирилл поутих. Но ведь не поверит, что еду не в столицу. Как убедить? И второй вопрос, который мучил меня на протяжении всей недели: как забрать у него фото. И мало фото — как забрать исходники?       Я лежал в своей комнате на кровати и от невозможности что-то придумать, от перенапряжения, от осознания, что не увижу в ближайшее время Александра, хотелось громко выть. Меня загнали в угол.       Кто-то позвонил в дверь. Не буду вставать, Ксюша откроет. Слышу разговор. Так, приехал дед. Обязательно зайдет ко мне, надо подниматься и делать вид, что всё хорошо. Надо, но не хочется. Ничего не хочется.       Дед заходит ко мне в комнату и садится в кресло напротив.       — Привет, внук, чего такой смурной? Мне тут мать пожаловалась, что ты в последнюю неделю ходишь, как сомнамбула какая-то. Работу не можешь найти?       Дед, как всегда, без предисловий «берет быка за рога». Если бы он только знал, что проблемы мои уж с работой-то никак не связаны. Я делаю выбор, но что бы я ни выбрал — везде клин. Что ему ответить? Хочется выговориться, но нельзя, даже ему, моему негласному советчику по всем мучившим меня ранее вопросам. Всё ему мог раньше рассказать, а вот это не могу. И чувствую, что меня накрывает ещё одним слоем в мою копилку из нельзя.       — Да всё нормально, дед. Всё нормально, — отвечаю я, даже не повернувшись к нему лицом и уставившись взглядом в потолок.       — Слушай, Даниил, я вот о чем подумал… Если так сложно здесь, у нас, найти работу, так, может, в Москву поедешь? Я даже Татьяне сказал об этом, они, вроде, со Славой не против тебя отпустить. Первое время у Санька бы пожил, вы вон как скорефанились с ним за последние недели. Ты же у нас организатор по натуре, с таким талантом, как у тебя, редко людей я видел. А уж скольких я видел, сам можешь судить, года-то у меня не маленькие.       Я смотрел на деда во все глаза. Если бы не было одно веское но, то, думаю, считал бы себя счастливейшим человеком от таких слов. Теперь надо что-то ему ответить, почему я не могу поехать к Сане. Только вот что?       А дед тем временем продолжал:       — Вижу, ты как-то не проникся моими словами. Ну, тогда остается армия, ты же у нас младший лейтенант, как-никак. Три года стажа в армии — и тебе будут уже открыты большие возможности. Ну как? — спрашивает дед. — Что молчишь?       Нда, дед никак не мог не вставить в разговор вариант про военную службу. Уйдя из армии по выслуге лет в должности подполковника, он был убежденным её поборником и считал, что «Все парни должны отдать долг Родине».       — Я подумаю, — вымучиваю из себя политкорректный ответ и снова отвожу взгляд на потолок.       — Да, внук, что-то тебя твоё безделье совсем накрыло. Короче, даю тебе два дня на раздумье, а там уж все вместе семьёй будем решать. Хорошо?       — Хорошо, — отвечаю я, переворачиваясь спиной к деду.       Часы тикали, с улицы доносились детские голоса, в соседней комнате слушала музыку сестра и что-то напевала, дед гремел посудой на кухне, решив что-то приготовить к приходу родителей с работы, а я всё лежал на кровати и пытался ещё раз придумать хоть какой-нибудь выход из ситуации.       Опять звонок в дверь. Наверное, к Ксюше подружка очередная пришла. Опять будут весь день шептаться про мальчиков. Я и не заметил, как она выросла. Первого сентября уже в восьмой класс пойдет. Что с ней будет, если я всё же уеду? Мысли опять возвращаются к попыткам решения проблемы. По ежевечерним звонкам Кирилла с одним только вопросом «Что ты решил?», я понимаю, что он может выполнить свою угрозу, если вдруг уеду. Но и оставаться здесь под его натиском и идти на поводу его наглости для меня смерти подобно.       Вдруг опять открывается моя дверь, и в проеме стоит мой бывший друг. Вот уж кого точно видеть не желаю, но как бы я сейчас не хотел его спустить с лестницы, всё же нельзя поддаваться эмоциям. Два свидетеля, сестра и дед, находятся ещё в квартире, не поймут. И, чтобы они не задавали лишних вопросов, пытаюсь взять себя в руки и всё так же лежу на кровати, уставившись в потолок. Он заходит, усаживается на то же кресло, что и дед, и, как будто ничего не произошло, здоровается:       — Привет, чего лежим? Кого ждем? Я тут с отцом твоим с утра пересекся, говорит, что ты работу всё никак не можешь найти. Ай-яй-яй, наша гордость потока — и безработный. А что случилось? В чем трудности?       Я смотрел на него и не понимал — как же раньше-то я его не разглядел, его двуличия, его одержимости?       — Молчишь? Ну, молчи, молчи. А я уточнить кое-что хотел, так сказать, разъяснить некоторые моменты.       Я просто был в ступоре от такой его наглости — у меня дома, да ещё что-то ещё хочет мне навязать!       — Значит так, я уже тебе говорил, что никакой голубизны с твоей стороны не потерплю, и ты знаешь на каких условиях. Но мне тут пришла в голову одна мысль… Я тебе ведь обещал отдать фотки? Обещал. Так вот. У меня их достаточно, чтобы тебе выдавать по две каждый год. Будешь работать здесь и получать на Новый год, так сказать, подарочки от Деда Мороза. А нет — значит, имей в виду — ты сам подписал себе и своим родичам ту голгофу, на которой и ты, и они будут находиться.       У меня руки прямо чесались, как хотелось разбить их о его самодовольную рожу.       — А конкретнее? — всё же задал я ему вопрос.       Тот аж расплылся в ехидной улыбке, видя, что я всё-таки среагировал на его слова.       — А что конкретнее? Про родителей и Ксюху я уже говорил тебе, как фотки сделают своё дело. А вот про этого пидара пока нет. Я надумал выслать в деканат его института пару фоток. Ну, может, не пару, чуть побольше. И несколько в общагу института. Ох, как же там будет интересно находиться в это время. А, впрочем, ты сам эту реакцию увидишь, если будешь там.       Я вскочил и, уже не сдерживая себя, со всей мощи заехал кулаком ему по морде. Схватил его за грудки и, запрещая себе орать, прошипел в лицо:       — Мразь, я убью тебя, слышишь, гадёныш? Чего ты добиваешься?       Кровь из разбитого носа заливала уже всё лицо, капала ему на рубашку, а он, схватив меня за руки, только улыбался. Я отшвырнул его обратно в кресло.       — Чего я добиваюсь, спрашиваешь, — зажимая нос рукой и откидывая голову назад, переспросил этот гад. — А вот посмотри на меня сейчас — и увидишь, в каком состоянии будет твой Санек находиться после того, как всё раскроется. Да и ты тоже, смею тебя заверить.       — Я, может, и не поеду в Москву, но и здесь, в этом городе не собираюсь с тобой оставаться, мне противно не то что жить с тобой на соседних улицах, но даже дышать одним воздухом, — ответил я и, отвернувшись, отошел к окну.       — Нет, ты погодь, — вскочил он с кресла. — Ладно, как ты говоришь, я мразь. Но я твой друг, и в мои обязанности входит тебя же защитить от себя самого. Ведь всё было нормально, мы веселились, дружили, ты же у нас был как звезда, за которой все тянулись. И куда это всё делось? Ты всё перечеркнул, стоило только этому прокаженному появиться на горизонте. Но он уехал, Дань, он уехал. Забудь. И я забуду. И всё будет по-старому.       Я развернулся от окна к нему и посмотрел в глаза. А ведь он действительно верит в то, что говорит! Он действительно верит, что стоит ему только захотеть — и всё будет по-старому. Дурак. Мне его стало жалко. Неужели он думает, что дружбу можно вернуть после того, что он мне здесь наговорил; после того, как пинал меня ногами у себя дома; после того, как угрожал моим близким? Я смотрел на него и понимал — верит. И ясно также понимал, что не сделай я, как он хочет, то его угроза будет исполнена. Нужно выиграть время, я обязан что-то придумать, просто обязан. А пока нужно его заговорить, отвлечь.       — Ты говоришь, по-старому? — переспросил я. — Ну по-старому навряд ли, поскольку мы уже не в институте. Ты поставил передо мной задачу, в которой ты видишь только два решения — или, или. Но, как известно, у любой задачи есть не менее трёх способов решения. И я этот третий способ найду.       Кир опять начал хохотать, изображая крайнее удивление.       — Какой? А? Нет, ну если ты, конечно, отправишься на другую планету, ха-ха-ха.       У меня в голове как будто тумблер щёлкнул. Мысли завертелись, как снежинки в пургу. Надо удержать его на этих словах, вырвать обещание.       — А если я действительно отправляюсь на другую планету, отдашь снимки с файлами?       Тот ухмыльнулся и ответил:       — Ну если только на другую планету, то, конечно, отдам.       — Обещаешь?       — Клянусь, — всё также гаденько ухмыляясь, сказал Кирилл, сцепив две руки в замок и поднимая его до уровня лица.       — Тогда договорились, — промолвил я и, подойдя к двери в комнату, открыл её, указывая рукой, что тот может идти.       Вытирая рукавом своё окровавленное лицо, Кирилл ушел.       Я прошел на кухню к деду и уселся за стол. Дед, как всегда, пёк мои любимые блины.       — Что-то шумно как-то у вас было. Вы что, поругались? — стоя ко мне спиной, переворачивая блин, спросил дед.       — Не совсем, — ответил я. — Дед, я тут подумал над твоими словами. Может, армия действительно выход?       Дед убрал сковородку с огня и, обернувшись, сел ко мне за стол.       — Даниил, это серьезное решение. Моё отношение к службе в армии ты знаешь. Я всегда ратовал за то, чтобы все парни служили. Но меня смущает, что такой серьезный шаг ты хочешь сделать спустя час после того, как я тебе это предложение озвучил. В армию так не ходят служить. Это должен быть обдуманный шаг, а не так, как я вижу у тебя сейчас типа «на безрыбье и рак рыба».       — Ну что ты, дед, всё нормально. Вот сегодня вечером и поговорим с родителями. Только ты уж меня поддержи, а то ты сам сказал, что они хотят меня в Москву направить.