"The Austrian: Book Two"

Нюрнберг, Апрель 1946 - Что бы мы не сказали, нам всё равно никто не поверит. - Я нехотя откусил от ломтя пресного хлеба и слабо улыбнулся Альберту Шпееру. Мы всегда жались друг к другу в самом дальнем конце столовой, подальше ото всех, во время ланча, когда суд расходился на обеденный перерыв. - Они отказались признать даже тот факт, что это мы с Отто спасли бывшего президента Микласа во время Аншлюса, когда люди Гейдриха готовы были его расстрелять. Я, безусловно, понимаю, что одна спасённая жизнь не оправдывает тысячи загубленных, но всё же... - Всё же обидно? Задевает, да? - Шпеер попытался сдержать смешок, когда я глянул на него с упрёком. - Что-то ты слишком чувствительный для бывшего главы Гестапо, если уж начистоту. - А сам-то? Рейхсминистр Вооружений и Военного Производства, - фыркнул я в ответ. - Я - архитектор, - тихо и с едва заметной обидой в голосе проговорил он. - А я - юрист. И дальше что, в нашей-то с тобой нынешней препоганой ситуации? Шпеер опустил голову и тихо вздохнул. - И как мы во всём этом увязли? И зачем? Ради чего? - Да брось ты. Кто же мог предвидеть, что всё так обернётся? В самом начале это казалось хорошей идеей. - Я пожал одним плечом и снова принялся пережёвывать лишенный всякого вкуса хлеб. - Платили хорошо, работа была непыльная, да и форма была чертовски красивой. Альберт негромко рассмеялся. - Кто знал, что мы людей начнём тысячами уничтожать всего через несколько лет? - закончил я свою мысль, и мы оба снова погрузились в раздумья. - Я только хотел воплотить свою мечту в жизнь и строить красивые города. Гитлеру нравилось моё видение, и он согласился финансировать все мои будущие проекты. Это всё, что имело для меня тогда значение. - А я хотел сидеть в большом кабинете, и чтобы никто меня не трогал. Хотел, чтобы родители могли уйти на покой, пока были ещё живы, и детей вырастить так, чтобы ни в чём не нуждались. А потом и самому уйти со службы и уехать куда-нибудь на ферму недалеко от Линца, и жить там себе в тишине и покое до самого конца. - Только вот где-то посреди дороги наши с тобой планы пошли под откос, - снова улыбнулся Шпеер своей печальной улыбкой. - Это ещё мягко сказано. Мы ели в тишине в течение какого-то времени, пока Шпеер не спросил едва слышно: - Как ты думаешь, а обернулось бы для нас всё по-другому, если бы... помнишь, тогда, в июле сорок четвёртого... когда я увидел вас с Отто той ночью... Мы оба бросили короткие взгляды в сторону молодых военных полицейских, болтающих о чём-то на английском, прислонившись к стене недалеко от стола, где сидели Йодль с Кейтелем. Шпеер ещё понизил голос. - Что, если бы они тогда преуспели? Вермахтовское сопротивление, вместе с фон Штауффенбергом? Может, надо было им тогда помочь? Предложить наших людей? - Ничего бы мы не смогли сделать. Нас бы в итоге только расстреляли вместе с ними, потому как всё это распрекрасное РСХА, над которым у меня был такой полный контроль согласно обвинению, не последовало бы моим приказам. Да и твои люди тоже. Не забывай, они ведь клялись в верности фюреру, а не нам с тобой. Вот и остались бы ему верны до конца. - Может, всё же стоило попытаться... Я тяжко вздохнул и усталым жестом потёр глаза. - Да что теперь об этом спорить?